Виолетта Винокурова
Торфинн Светлый
Сначала было непривычно, что я не одна, что есть живое существо, которое проявляет ко мне интерес и просит провести с ним время. Когда могла позволить себе отвлечься от работы, я делала то, что Торфинн хотел, а в ответ он ластился и весело махал хвостом, будто подтверждал, что всё хорошо, что я всё делаю правильно, что бояться не надо. Он меня успокаивал, тыкаясь своим мокрым носом в моё лицо, кладя свои лапы на мои плечи и прижимаясь, будто обнимал. Я обнимала его в ответ. У него была мягкая шерсть, огромное и тёплое тело, сильное дыхание – я ощущала его душу, которая жила бок о бок с моей.
Глаза заслезились.
Через две недели Торфинн окончательно переехал ко мне, а ещё через две Лиза и Толя улетели в Канаду. Первое время Торфинн грустил, ждал, когда хозяева вернутся, сидел на пороге моей квартиры, а я только предлагала ему поиграть. Когда он не реагировал, смотрел грустно, подняв брови, я просто гладила его. Успокаивала, как это делал он. Он клал свою голову мне на колени и засыпал. Так продолжалось полторы недели, потом он расшевелился. Привык к тому, когда я встаю, встречал меня, вертелся около ног и ждал еду. Завтракал, когда садилась завтракать я, словно ожидал меня, смотрел, говорил мысленно «приятного аппетита» и принимался есть, аккуратно, ничего не разбрасывая. Он был обучен манерам, и я их подкрепляла лакомствами и почёсыванием за ушами. Потом мы шли гулять. Недалеко от меня, в семи минутах ходьбы, был парк, там мы и разместились, встречая таких же утренних гуляк с собаками, мы здоровались друг с другом и о чём-то переговаривались. Я удивилась тому, как наличие собаки привлекает внимание людей. У меня давно такого не было. Ни к чему необязывающий разговор, который, возможно, никогда не повторится. Но это было не грустно, это было… необычно, интересно, немного странно. Я сжимала поводок и пыталась тоже вступать в диалог.
