Виноба Бхаве
Беседы о Гите

Полная версия

Мокша означает не что иное, как свободу от всех желаний. Так зачем желать ее? Когда отречение от плода действий достигает такого уровня, «искусство жить» обретает совершенство, подобное полной луне.

10. Идеальный учитель

Таким образом, наука и искусство были объяснены. И все же перед нами не вырисовывается четкой картины. Наука – это ниргуна (без качеств). Искусство – это сагуна (с качествами). Но даже сагуна не может проявиться, пока она не примет определенную форму. Бесформенная сагуна может быть такой же абстрактной и неуловимой, как ниргуна.

Решение заключается в том, чтобы увидеть кого-то, кто является олицетворением определенного качества. Вот почему Арджуна говорит: «О, Господь! Ты изложил мне основы жизни и объяснил искусство их воплощения на деле. Но до сих пор передо мной нет четкой картины. Поэтому, пожалуйста, расскажи мне о качествах человека, чьи интеллект и ум полностью упрочились в жизненных основах и который полностью освоил йогу отречения от плода действий. Расскажи мне о таком человеке, который олицетворяет собой предел, которого можно достичь в отречении от плода действий, который непоколебим в созерцании Господа, когда трудится, и тверд, как скала, в своих убеждениях, – человеке, которого можно назвать стхитапраджней^[23]. Как он разговаривает, как сидит, как ходит? Одним словом, как он живет своей повседневной мирской жизнью и как можно его распознать?».

В ответ на эту мольбу Господь описал – в восемнадцати стихах в конце Второй главы – благородную и возвышенную природу стхитапраджни. Можно сказать, что эти восемнадцать стихов содержат суть восемнадцати глав «Гиты». Стхитапраджня – это идеал, который Гита ставит перед нами. На самом деле именно Гита ввела в обращение слово «стхитапраджня». Далее «Гита» описывает дживанмукту (освобожденного) в Пятой главе, бхакту (преданного) в двенадцатой, гу натиту (превзоше дшего три гуны) в четырнадцатой и джнянаништху (непреклонно преданного знанию) в восемнадцатой главе, но описание стхитапраджни – намного более детальное и доходчивое, чем остальные. Это описание заостряет внимание как на качествах сиддхи (реализованной души, достигшей Освобождения), так и садхаки (духовного подвижника). Тысячи^[24]мужчин и женщин сатьяграх регулярно читают эти стихи во время вечерней молитвы. Если бы эти стихи можно было принести в каждый дом в каждой деревне, какое это было бы счастье! Но, опять-таки, они распространились бы сами по себе, если бы сначала запечатлелись в наших собственных умах. Если ежедневное чтение становится механическим, оно не оставляет следа в уме, а скорее имеет обратный эффект. Но в этом повинна не регулярность чтения, а отсутствие сопутствующих размышлений. Регулярная декламация должна сопровождаться постоянным размышлением и духовным поиском.

Стхитапраджня, как следует из самого понятия, означает человека, обладающего непоколебимой мудростью. Но как может наличествовать непоколебимая мудрость, если не укрощены чувства? Вследствие этого стхитапраджня был описан как воплощение сдержанности. Сдержанность подразумевает, что интеллект (буддхи) упрочился в Истинном Я, а ум (манас) и органы чувств находятся под контролем интеллекта. Стхитапраджня обуздывает все свои органы чувств и использует их в бескорыстном и самозабвенном действии. Подобно тому, как крестьянин использует волов для вспахивания земли, так же и стхитапраджня использует свои органы чувств для бескорыстного осуществления свадхармы. Каждый его вдох задействован в высочайшем устремлении – духовном поиске.

Обуздание органов чувств – это, безусловно, нелегко. В каком-то смысле, легче вообще перестать их использовать. Такие вещи, как голодание, молчания и т. д., на самом деле не так уж и трудны. С другой стороны, разве не очевидно, что все дают своим чувствам неограниченную свободу? Но наиболее трудно упражняться в воздержании, как [в примере с] черепахой: она втягивает свои конечности полностью под панцирь всякий раз, когда чувствует опасность, и пользуется ими тогда, когда это безопасно. Точно так же следует воздерживаться от использования органов чувств для чувственных наслаждений и должным образом использовать их в духовных поисках. Это чрезвычайно трудно и требует не только геркулесовых усилий, но и мудрости. И даже в этом случае успеха можно добиться не всегда. Но стоит ли отчаиваться? Конечно, нет. Духовный искатель никогда не должен терять надежду. Он должен делать все, что в его силах, использовать всю свою изобретательность, и когда он достигает предела своих возможностей, ему следует искать любви Господа – подпитывать свои силы преданностью. Таков ценный совет, данный Господом при описании качеств стхитапраджни. Совет дается в нескольких словах, но эти несколько слов гораздо ценнее, чем тома проповедей; ибо качество преданности введено именно там, где оно необходимо. Здесь мы не будем подробно обсуждать качества стхитапраджни. Мое намерение – привлечь ваше внимание к тому, какое место занимает преданность в духовных поисках, чтобы мы не забывали об этом. Одному Богу известно, кто мог бы достичь идеала совершенного стхитапраджни; но фигура Пундалика навсегда останется в моей памяти как пример стхитапраджни, полностью посвятившего себя служению.

Вторая глава заканчивается описанием качеств стхитапраджни. Мы можем подытожить это так:

Это обязательно приведет к брахманирване, или мокше, т. е. к освобождению Я и его единению с Брахманом. Каким еще может быть конечный результат?

(28.2.32)

Глава 3
Кармайога: йога бескорыстного и самозабвенного действия

11. Отказ от плодов действия ведет к неизмеримым благам

Братья, во второй главе мы рассмотрели науку жизни в целом. В третьей главе дается подробное описание этой науки. Мы ознакомились с принципами; теперь мы рассмотрим детали. В предыдущей главе мы обсуждали кармайогу. Отречение от плода действий имеет особую важность в кармайоге. Вопрос тогда в том, приобретает ли кармайогин какие-либо блага? Третья глава говорит нам о том, что отречение от плодов действий дает кармайогину блага неизмеримые.

Здесь вспоминается история о сваямваре Лакшми^[25]. Множество богов и демонов собралось на ее сваямвару в надежде жениться на ней. Лакшми не объявила ни о каком испытании, которое они должны были пройти. Войдя в шатер, где они расположились, она провозгласила, что выйдет замуж за того, кто ее не возжелал. Но все собравшиеся там желали жениться на ней, поэтому все они, естественно, были исключены. Затем Лакшми отправилась на поиски того, кто ее не желал. В конце концов, она нашла Господа Вишну, безмятежно возлежащего на змее Шеше. Она повесила гирлянду на Его шею^[26], и с тех пор сидит у Его стоп. Как выразился поэт, न र्ागे तयाची रर्ा होय दासी । – «Лакшми служит тому, кто ее не желает»^[27]. В этом и заключается красота этого.

Обычный человек тщательно следит за плодами своих действий, дабы никто другой не мог их получить. Но тем самым он теряет неизмеримые блага, которые в противном случае могли бы ему принадлежать. Человек, привязанный к мирским делам, трудится много и тяжело, но мало получает взамен. С другой стороны, кармайогин получает неизмеримые блага, прилагая небольшие усилия. Вся разница – в их умственных установках. Лев Толстой писал: «Люди много говорят о жертве Иисуса, но обычные люди трудятся гораздо тяжелее, нежели Иисус, несут гораздо более тяжелую ношу, страдают намного больше. Если бы они отдали половину этих усилий Господу, они бы возвеличились больше, чем Иисус!».

Мирские люди занимаются выматывающим трудом – но в погоне за пустячными достижениями. Мы пожинаем то, что сеем; каково желание, таков и плод. Мир не станет платить за наши товары больше той цены, которую мы сами на них установим. Судама отправился к Господу Кришне с горстью сушеного риса в качестве подношения. Может быть, он и не стоил ни гроша, но для Судамы он был бесценен. На нем была печать его любви и преданности^[28], которая как бы наделила их волшебной силой. Маленькая, ничтожная вещь приобретает ценность и силу, если заряжена подобным образом. Что, в конце концов, такое валютная купюра? Это всего лишь маленький клочок бумаги. Если бы она сгорела, то не разогрела бы и капли воды. Но на ней есть государственный знак, и это придает ей ценность.

В этом вся красота кармайоги. Действие подобно валютной купюре. Оно приобретает ценность благодаря бхаване – искренним чувствам и эмоциям. В некотором смысле я раскрываю здесь секрет поклонения святому изваянию. Идея поклонения святому изваянию невероятно привлекательна. Перво-наперво святое изваяние – это всего лишь кусок камня. Я вдыхаю в него жизнь, я одаряю его своей преданностью. Эти чувства нельзя уничтожить. Камень можно разбить на множество осколков, но не чувства. В тот момент, когда я забираю свою преданность у святого изваяния, оно снова низводится до простого камня, который с легкостью можно расколоть на части.

Действие подобно камню или клочку бумаги. Моя мать написала на листе бумаги всего три-четыре строчки и прислала его мне; другой господин прислал мне пачку из пятидесяти страниц. Что из этого имеет большую ценность? Чувства моей матери, выраженные в нескольких строчках, – бесценны, они священны. Остальное не идет с ними в сравнение. Действие должно быть исполнено теплотой чувств. Мы оцениваем труд рабочего и платим ему соответствующую зарплату; но дакшину^[29]дают иначе. Перед тем как ее дать, ее опрыскивают водой. Количество дакшины не важно, важно лишь то чувство благоговения, которое за ней стоит. Вода символизирует чувства в сердце хозяина. В «Манусмрити» есть замечательное изречение. В те времена ученики оставались с гуру (учителем) на двенадцать лет. Гуру обучал их и делал из них людей в истинном смысле этого слова. Что же должен был предложить учителю ученик? В те дни плата за обучение не взималась заранее. Ученик, после завершения учебы, должен был почувствовать и преподнести то, что он посчитает правильным. Ману говорит: «Поднесите учителю цветок, опахало, пару сандалий или кувшин воды». Это что, шутка? Нет, суть в следующем: что бы ни было преподнесено, это должно быть преподнесено в знак благоговения. Цветок сам по себе мало что значит, но [его поднесение], исполненное преданности, делает его бесценным.

Поэт воспел Рукмини. Она положила на весы единственный лист тулси, который сравнялся с весом Господа Кришны, в то время как груды золотых украшений, положенных Сатьябхамой, оказалось недостаточно для того, чтобы сравняться с ним весом, потому что лист тулси, положенный Рукмини, был полон преданности. Это был уже не обычный лист, а «заряженный»^[30]. Это относится и к действиям кармайогина.

Предположим, два человека отправились искупаться в Гангу. Один из них говорит: «И что, в конце концов, это та Ганга, о которой столько толков? Соедини две части водорода и одну часть кислорода, и будет у тебя Ганга». Другой говорит: «Эта великая река взяла начало в священных лотосовых стопах Господа Вишну, она струилась по спутанным волосам Господа Шивы. Тысячи провидцев – и аскетов, и царей – совершали близ нее свою аскезу. Бесчисленное множество священных деяний было совершено рядом с ней. Такова священная Мать Ганга». И он купается с такими чувствами в сердце. Другой человек, для которого воды Ганги – всего лишь соединение водорода и кислорода, тоже купается в реке. Оба получают пользу от физического очищения; но это мелочь. Даже бык может извлечь такую пользу. Телесная грязь смоется. Но как отмыть от скверны ум? Один извлек пустяковую пользу физической чистоты; другой, кроме того, получил бесценный плод чистоты внутренней.

Человек, выполняющий сурья-намаскару^[31]после омовения, несомненно, получит пользу от физических упражнений; но если он делает это не только ради здоровья, но и в качестве поклонения, то, помимо здорового тела, он обретет острый и блестящий интеллект. Он получит от Бога Солнца силу и творческую энергию.

Внешне действие может быть одним и тем же; но различие на чувственном уровне всецело его преображает. Действие духовно мотивированного, бескорыстного человека возвышает его нравственно и духовно, в то время как это же действие мирского человека только связывает его. Кармайогин-крестьянин будет рассматривать земледелие как свою свадхарму. Она, конечно, послужит наполнению его желудка, но он не занимается сельским хозяйством с этой целью. Он будет есть только для того, чтобы у него была возможность выполнять свадхарму земледельца. Свадхарма – это его цель, а пища – средство для ее достижения. Но для другого крестьянина еда будет целью, а земледелие – средством для ее достижения. Два этих воззрения противоположны друг другу.

Это было метафорически описано во второй главе. В ней говорится, что кармайогин спит, когда другие бодрствуют, и бодрствует, когда другие спят. Что это значит? Мы всегда заботимся о том, чтобы наполнить желудок, в то время как кармайогин стремится потратить каждое мгновение на труд, не упустив ни минуты. В то время как обычные мирские люди живут для того, чтобы есть, он ест только потому, что тело необходимо питать, чтобы выжить и осуществлять бескорыстное служение. В то время как обычным мирским людям нравится есть, для йогина это обременительное занятие. Поэтому он не будет есть со смаком; он будет контролировать свои вкусовые пристрастия. Таким образом, эти воззрения диаметрально противоположны друг другу. То, что доставляет удовольствие одному, обременительно для другого. Это было метафорически описано как «ночь для одного – день для другого, и день для одного – ночь для другого». Действия внешне схожи, но важно то, что кармайогин наслаждается работой, оставляя в стороне приверженность плодам своих действий. Он будет есть и спать, как и другие, но его отношение ко всему этому будет другим. Чтобы запечатлеть это представление в умах, идеал стхитапраджни был изложен в самом начале «Гиты», за шестнадцать глав до ее завершения.

Сходство и различие между действиями мирского человека и действиями кармайогина сразу же становятся очевидными. Например, если кармайогин ухаживает за коровами, то он будет работать с мыслью о служении обществу посредством обеспечения его изобилием молока; и в то же время он будет смотреть на это как на возможность построить полные любви отношения с более низкими видами существ через служение коровам. Он, безусловно, получит оплату за свой труд, но это не является его мотивацией. Настоящая радость заключается в божественных чувствах, вдохновляющих его на действия.

Каждое действие кармайогина объединяет его со всей вселенной. Мы должны принимать пищу только после полива растения тулси во дворе. Это нужно для того, чтобы создать любовную связь со всем растительным миром. Как я могу есть, оставив растение тулси испытывать жажду? Начиная с отождествления себя с коровой и растением тулси, мы должны двигаться вперед, пока не станем едины со всем творением. В «Махабхарате» война обычно прекращалась с заходом солнца, и затем все шли совершать религиозные обряды и т. д. Но Господь

Кришна наслаждался тем, что выпрягал лошадей из колесницы, поил их, мягко растирал их тела и ухаживал за их ранами. Какую радость Господь нашел в таком служении! Поэт никогда не устанет описывать это. Представьте перед своим мысленным взором такую картину: божественной возничий несет корм лошадям в складках своей одежды и затем кормит лошадей своими собственными руками, и поймите, сколько радости приносит кармайога. В кармайоге все действия обретают наивысшее духовное качество. Возьмем, к примеру, работу с кхади^[32]. Человек, занимающийся кхади, торгует ей, разнося от одной двери к другой, держа свою ношу на голове, и никогда не ведает усталости, так как знает, что миллионы его братьев и сестер голодают, и вдохновлен идеей обеспечить их хотя бы толикой пищи. Его работа по продаже нескольких ярдов кхади связана с Даридранараяной – Богом в облике бедняка.

12. Различные блага, получаемые благодаря кармайоге

В самозабвенной и бескорыстной кармайоге заключена необыкновенная сила. Она щедро одаряет как отдельного человека, так и общество. Кармайогин, следующий свадхарме, конечно, получает насущный хлеб. Кроме того, трудолюбие делает его тело здоровым и чистым. Его труд также способствует благополучию и процветанию общества, в котором он живет. Кармайогин-крестьянин не станет выращивать опиум или табак, чтобы заработать больше денег. Он связывает свою работу с благосостоянием общества. Действия, предпринятые для осуществления свад-хармы, не принесут обществу ничего, кроме пользы. Торговец, который верит, что его работа должна идти на благо народа, не будет продавать иностранную ткань. Следовательно, его промысел будет полезен обществу. В обществе, в котором есть такие кар-майогины, отождествляющие себя с окружающими, забывающие о своих эгоистичных интересах, будут процветание, порядок и согласие.

Работа поддерживает кармайогина. Она поддерживает его тело здоровым, а ум – ясным. Вдобавок она ведет к благополучию общества. Также величайшим ее даром кармайогину является чистота ума. Говорят, что работа – это средство для очищения ума: करवाण् ा शुध्दि:. Но это относится только к труду кармайогина, так как он исполнен духа самоотверженного служения, а не к работе, обычно выполняемой людьми. В «Махабхарате» есть история о торговце по имени Туладхар. Джаджали, брахман, приходит к нему в поисках истинного знания^[33]. Туладхар говорит ему: «Мой дорогой друг, по правде говоря, то, что действительно важно, – это держать чаши весов в равновесии». Внешнее действие взвешивания сделало разум Туладхара ясным и идеально сбалансированным. Кто бы ни пришел в лавку, весы Туладхара всегда работали точно. Работа действительно оказывает влияние на ум человека. Работа кармайогина подобна джапе^[34], форме молитвы. Она очищает ум, а только чистый и ясный ум может вместить истинное знание.

Работа кармайогина в конечном итоге приводит к обретению мудрости. Туладхар научился спокойствию ума благодаря взвешиванию. Сена был брадобреем, он стриг волосы и мыл головы своих посетителей. Во время выполнения этой работы на него снизошло озарение. Он подумал: «Я мыл головы других людей, но отмыл ли я свою голову, свой собственный ум»? Такие мысли, исполненные духовной мудрости, посещали его во время работы. Когда кармайогин удаляет сорняки на участке, ему приходит в голову, что также необходимо избавиться от сорняков желаний и страстей в собственном уме. Гончар Гора Кумбхар во время формирования и обжига глиняных горшков понял, что его жизни тоже нужно придать правильную форму и обжечь в огне самозабвенного действия. В конце концов, благодаря своей мудрости он достиг такого высокого статуса, что заслужил право судить об уровне духовного развития других людей^[35]. Кармайогины получили истинное знание благодаря тем условиям, которые свойственны их профессиям. Их призвание для них было подобно духовной школе. Их труд был проникнут духом поклонения и служения. Несмотря на то, что он казался мирским, он был духовным по сути.

Другое великое благо, которое вытекает из действий кармайогина, – это пример, который он показывает обществу. Общество состоит из разных поколений. Долг старшего поколения – подавать пример младшему поколению. Это долг старшего брата перед младшим, родителей перед детьми, руководителей перед последователями, учителей перед учениками – подавать пример своими действиями. А кто, как не кармайогин, лучше подходит, чтобы подавать пример?

Поскольку кармайогин находит радость в самой работе, он постоянно поглощен ею. Благодаря этому в обществе не пускает корни притворство. Кармайогин совершенно счастлив и удовлетворен, но все же он продолжает трудиться. Святой Тукарам пишет: «Должен ли я отказаться от бхаджанов^[36], теперь, когда я осознал через них Бога? Теперь пение бхаджанов стало моей природой».

आधी ^ंहोता संतसंग । तकु ा झाला पाडं ुरंग

त्याचें भजन राहीना । रूळ् सव्भाव जाईना

«Раньше Тукарам часто сопровождал святых.

В конечном итоге он стал единым целым с Господом Пандурангой. И все же он не может не петь бхаджанов. Изначальная природа не меняется».

Кармайогин достигает вершины духовного освобождения, совершенствуясь в своем труде. И даже после ее достижения он придерживается этого пути. Он просто не может с него свернуть. Труд становится его природой. Таким образом, он продолжает убеждать общество в важности трудового служения, предписанного свадхармой.

Искоренение лицемерия в обществе чрезвычайно важно. Для общества лицемерие равносильно приговору. Если джняни^[37]перестанет работать, другие последуют его примеру. Джняни, будучи всегда внутренне удовлетворенным, может сидеть неподвижно в состоянии блаженства, но другие будут бездействовать, даже несмотря на то, что внутренне будут несчастны и недовольны. Один пребывает в состоянии покоя, потому что в глубине души счастлив; другой же просто бездельничает, хотя несчастлив. Это ужасное положение. Оно будет поощрять лицемерие. Вот почему все святые[-кармайогины] продолжали твердо держаться средств даже после того, как достигли цели, вершины самореализации. Они продолжали работать до последнего вздоха. Мать активно участвует в детских играх с куклами, хотя знает, что все это выдумка. Если она откажется участвовать в игре, она не доставит детям удовольствия. Точно так же, если кармайогин перестанет трудиться из-за того, что достиг удовлетворения, другие последуют его примеру несмотря на то, что они неудовлетворены, и внутренне останутся недовольными и безрадостными.

Поэтому кармайогин продолжает трудиться, как обычный человек. Он не считает, что в какой-то мере является исключением. Он прилагает намного больше усилий, чем другие. Не нужно ставить штамп на каком-либо действии и обозначать его как духовное; никакое действие не нужно провозглашать как таковое. Если вы совершенный брахмачари^[38], ваш труд должен выглядеть во сто крат более вдохновенным, нежели работа остальных. Вы должны трудиться гораздо усерднее, даже если потреблять вам приходится меньше. Ваше служение обществу должно быть большим. Пусть ваша брахмачарья будет отражена в ваших делах. Пусть ее благоухание, как аромат сандала, распространится повсеместно. Это справедливо для поистине духовной работы.

Одним словом, кармайогин, отрекаясь от желания плода действия, приобретает бесконечные блага. Тело его не ослабнет, и, как и ум, останется здоровым и сияющим. Общество, к которому он принадлежит, также будет счастливым и умиротворенным. Его ум очистится, и он обретет мудрость. Распространение лицемерия в обществе будет предотвращено, и священный идеал станет ясен для всех. В этом заключается величие кармайогина, которое подтверждено опытом.

13. Препятствия на пути кармайогина

Кармайогин трудится намного лучше остальных.

Для него труд – это поклонение. Мы выполняем пуджу^[39], а затем получаем прасад. Но является ли прасад наградой за пуджу? Если человек делает пуджу ради прасада, он, безусловно, его получит. Но кармайогин посредством пуджи стремится лично узреть Бога. Он не думает, что ценность его пуджи столь ничтожна, что прасад – единственная награда за нее. Он не недооценивает важность своего труда. Он не измеряет ценность труда в столь грубой форме. Плоды действий зависят от воззрения, которое за ними стоит. Человек с примитивным воззрением и примитивной целью получит награду в примитивной форме. Среди крестьян бытует поговорка: «Сей глубоко, но сей во влажную почву».

Недостаточно посеять глубоко; в почве также должна быть влага. Тогда только урожайность будет высокой. Таким образом, должна быть глубина, то есть скрупулезность и мастерство в работе, и должна быть также влага, то есть преданность и покорность Богу. В работе кармайогина есть глубина, и, кроме того, он посвящает эту работу Богу.

Мы выработали некоторые абсурдные представления о духовности. Люди думают, что духовному искателю не нужно заниматься никакой работой. Они удивляются, как крестьянин или ткач могут быть духовными искателями. Однако они не задаются вопросом, как тот, кто обеспечивает пищей свое тело, может быть духовным искателем! Но Господь кармайогинов – Владыка Кришна – растирал лошадей, мыл пол после ужина во время Раджасуя-яджны у пандавов, пас скот. Правитель Дварки (Господь Кришна) играл на флейте и пас скот всякий раз, когда посещал Гокул, место, где прошло его детство. Святые нарисовали такую картину Бога-кармайогина; и сами святые достигли Освобождения, работая портными, ткачами, садовниками, гончарами, бакалейщиками, брадобреями и кожевниками.

Человек уклоняется от выполнения столь божественной кармайоги по двум причинам. Мы должны помнить о своеобразной природе наших чувств. Они всегда вовлечены в двойственность приятия и отторжения. Мы любим то, чего хотим, или привязаны к нему, и не любим то, чего мы не хотим. Любовь и ненависть, желание и гнев обрушиваются на человека и терзают его. Как прекрасна и бесконечно благодатна кармайога! Но желание и гнев всегда преследуют нас, вынуждая что-то желать, а что-то отвергать. В конце этой главы Господь предупреждает нас, чтобы мы сторонились их. Кармайогин, также как и стхитапраджня, должен стать воплощением cамообуздания.

(6.3.32)