Вилор Щербацевич
Мой друг Жан-Пьер Моро
– Очень приятно, – Куйвашов искренне обрадовался новому знакомству. – Вы знаете, настоящий рецепт вашего салата был утерян. И на сегодняшний день салат Оливье готовят более, чем по нескольким сотням рецептов!
– Я не изобретал никакого салата! – вспылил Люсьен. – Я подавал вашим неотёсанным соотечественникам нарезку из деликатесов с красной и чёрной икрой под соусом «Соя кабуль». Но ваши купцы-миллионщики не хотели закусывать водку отдельными кулинарными изысками. Поэтому брали суповую ложку и перемешивали все эти яства в жижу. Дикари! Тем самым они проявляли не только неуважение к еде, а главное, выражали вопиющее неуважение к повару! Будь моя воля, я бы подавал в ваших ресторанах только тюрю, полбу и берёзовую кашу!
Недовольный Оливье бросил гордый взгляд на Павла и направился в залу. Моро в это время гарцевал в центре гостиной с Анной Монс.
– А за что вы все здесь? – неожиданно спросил Куйвашов у Патрика.
– По вере вашей да будет вам. Грехи не дают покоя. Ты сам знаешь, какие: гордыня, зависть, гнев, леность, жадность, чревоугодие, похоть. Есть такие же неупокоенные, как я и как Жан-Пьер.
– В чём виноват Оливье? Он же не переедал.
– Его блюда были так вкусны, что ввергали в чревоугодие посетителей его ресторана. Вон, видишь, человек в кандалах? – кивнул генерал в сторону мужчины, скованному по рукам и ногам.
– Вижу.
– Это Добрый доктор, Фёдор Гааз. Заключённые считали его святым. Он работал тюремным врачом и воочию видел страдания людей. Доктор добился того, чтобы кандалы «облегчили». Они стали весить семь килограммов вместо шестнадцати. Также их стали обшивать кожей, чтобы руки и ноги осужденных не натирались до кровавых мозолей и не обмораживались. По его содействию женщинам-осуждённым перестали обривать половину головы. «Спешите делать добро», любил говаривать он.
– И как такой праведник стал привидением?
– Он считает, что слишком мало помогал каторжанам при жизни. Недопомог страждущим. Хотя истратил на облегчение жизни больных и заключённых всё своё состояние. После кончины в его комнате нашли два рубля мелочью, старое истрёпанное пальто и изношенные тапочки.
– Не позавидуешь его судьбе.
– Он не ропщет. А вот, например, супруги Леон и София Пло, – Гордон поклонился супружеской паре, проходившей мимо. – Жила не тужила в Москве супружеская пара швейцарцев. Муж поставлял в Россию железо и чугун, жена содержала перчаточный магазин на Кузнецком мосту. Было в этой идиллии одно «но» – жена была ослепительно красива и пользовалась успехом у мужчин. И муж об этом знал. Однажды Леон решился на безумный поступок: заказал у известного ваятеля скульптуру любимой жены. Когда статую в неглиже привезли домой к супругам Пло, мужчина убил сначала жену, а потом себя. Так что подарок в итоге превратился в надгробие для их совместной могилы. Теперь посмотри налево. Видишь, мужчина в дорогом костюме? Это «отец русского ситца», миллионер и фабрикант Людвиг Кнопп. При своей жизни он умудрился оставить память о себе поговоркой: «Где церковь, там и поп, а где фабрика – там Кнопп».
– Как много здесь известных личностей! – удивился Куйвашов.
– Это ещё что, подожди! Бал только начинается. Посмотри на того дамского угодника, – генерал кивнул в сторону статного призрака. Филипп-де-Пре, «Поставщик двора Его Императорского Величества». Француз по происхождению. Лучше всего разбирается в женщинах и вине. Между прочим, капитан наполеоновской армии, участник Бородинского сражения, где и был ранен. При отступлении Наполеона, остался на излечение в Московском госпитале. Там за ним стала ухаживать сестра милосердия, Анна Францевна Рисс, из обрусевшей французской семьи. Выздоровевший молодой француз остался в Москве, женился на своей спасительнице и открыл винную лавку. Анна Рисс скоропостижно скончалась в возрасте двадцати восьми лет, а у самого де Пре дела пошли в гору. Герцен и Чехов частенько бывали гостями у него в «Торговом доме Депре», а Гоголь был постоянным клиентом. Как-то раз он заказал себе на именины вина на пятьдесят персон, причём в долг. Когда у писателя были деньги, он платил сразу, когда не было – де Пре терпеливо ждал погашения кредита.
– От хорошего вина трудно отказаться даже великим писателям, – съёрничал Павел.
– И от хороших женщин, – произнёс Патрик, увидев странную пару. – Видишь этих двух влюблённых голубков? – спросил он у Куйвашова.
– Да.
– Это Георг Лион и Александра Рожнова. Их история любви банальна до безумия. Георг – бельгиец. Лион работал в компании, которая поставляла материалы на строительство транс-сибирской магистрали. Александра владела знаменитым магазином парижских мод «А-ла Тоалетъ» на Кузнецком мосту. Магазин ей подарил Лион. Георг и Александра никогда не состояли в браке. Их отношения были свободными. Точнее, свободными отношения были у Георга. Он любил погуливать на стороне. Александра же безумно любила его и всё прощала. Как-то раз Лион познакомился с фрейлиной императрицы. Она была очень знатного происхождения. Но на фрейлину положил глаз сам великий князь, двоюродный брат Императора Николая Второго. На дуэль, понятное дело, великий князь вызвать бельгийского выскочку не мог. Поэтому вскоре Георг Лион был найден мёртвым в придорожной канаве. В его теле нашли двадцать шесть ножевых ранений. Полиция долго расследовать дело не стала, посчитав, что это ограбление. Безутешная Александра Рожнова, протосковав три года, решила больше не мучиться, и свела счёты с жизнью. Ну, а позже они вновь воссоединились, и стали довольно счастливой парой. О, вон смотри, мой дорогой гость, Христиан Иванович Лодер, доктор медицины и первый лодырь Москвы. Он открыл заведение искусственных минеральных вод на Остоженке. Пациенты заведения пили минеральные воды, принимали минеральные ванны и совершали обязательные трехчасовые прогулки на воздухе. В глазах простонародья гуляющие по парку «баре» выглядели бездельниками и про них стали говорить: «лодыря гоняют». Спустя какое-то время праздношатающуюся публику стали называть просто – лодырями.
– Я и не знал, – признался Павел.
– Ничего удивительного. Меньше знаешь – крепче спишь, – Гордон галантно поклонился молодому юноше. – Иоганн Шлезвиг-Гольштейнский, датский герцог. По-простому, «Иван королевич». Жених царевны Ксении Годуновой. Приехав из Дании в Россию, он ни разу не увидел в глаза невесту. При приготовлении к свадьбе отравлен злопыхателями. Ему было всего девятнадцать лет.
– Незавидная судьба, – пожалел юношу Павел.
– Согласен. Кого я вижу! Смотри, какая троица! Крупнейшие промышленники России! Антон Максимович Эрлангер, обрусевший немец, «мучной король» Российской Империи. Владел крупнейшим товариществом, имевшим порядка восьмиста мельниц по всей России. При этом главными его клиентами были представители Дома Романовых. А рядом с ним, – продолжил Патрик представлять гостей, – Фердинанд Теодор фон Эйнем – «шоколадный герцог», тоже немец по происхождению. Основал кондитерскую фабрику. Современники знают её, как «Красный Октябрь». На своём предприятии Теодор учредил восьмичасовой рабочий день, открыл общежитие и кассу взаимопомощи, выплачивал пенсию лучшим работникам. Эйнем считался самым честным промышленником и работодателем. Сегодня на его могилу приходят люди, которые хотят заниматься добросовестным бизнесом без подкупа и взяток. Третий собеседник – Христиан Христианович Мейен, главный распорядитель железнодорожных дел. Основатель Комиссаровской технической школы в Москве.
– Они-то здесь за что? – удивился Куйвашов.
– Значит, есть причины. Вон, видишь, четверо французских солдат, пьющих вино? Кстати, земляки Жан-Пьера, воевали с русской армией в восемьсот двенадцатом году, – Гордон приподнял левой рукой шляпу и сделал лёгкий кивок головой, приветствуя воинов.
– На войне все средства хороши, – возразил Павел. – Их ведь тоже хотели убить.
– Да. Но эти потом записались в карательный отряд. В те дни в «усадьбе Воронцово», Франц Леппих, немецкий изобретатель, строил «летающую галеру» для бомбардировок французской армии. Незадолго до этого, Леппих предложил проект этого дирижабля Наполеону, но тот обозвал его мошенником, и распорядился выставить того из дверей своего дворца. Вскоре изобретателя выслали из Франции. Ничтоже сумняшеся, Леппих отправился в Россию, где и выбил триста двадцать тысяч рублей на строительство «галеры». Впрочем, достроить дирижабль он не успел – помешала война. Из усадьбы он предусмотрительно ретировался. Наполеон, узнав о строительстве «бомбомётной галеры», распорядился отправить в усадьбу карательный отряд, чтобы сжечь там всё дотла. Француские солдаты так и сделали, выполнив его приказ, попутно зарубили всех крепостных, находящихся в усадьбе, включая женщин и детей. Вот эти французские солдатики и остались на бренной земле за грехи свои тяжкие.
– А это что за гусары? – спросил Куйвашов, увидев трёх воинов в русском обмундировании, играющих в карты.
– Эти гусары погибли в Москве, в 1812 году. Один – картёжный игрок, шулер, а карты – это орудие бесообщения. Второй – любитель выпить, это – грех винопития, третий – дамский угодник, прелюбодей, а это – грех блуда, – Гордон пристально посмотрел на Павла. – Вот и все участники бала. Да, и смертный здесь присутствует в первый раз. Так что можешь гордиться собой.
– Потом буду рассказывать детям.
– Будешь, будешь. Их у тебя будет трое.
– Что? – не поверил юноша. – Так много?
– Много не мало, – поучительно произнёс Патрик.
К бальным оркестрантам, расположившихся на скамьях вдоль передней стены залы, подошёл Франц Лефорт в голландском платье и парике с флейтой в руках. Адмирал стал музицировать, а из флейты полилась печальная мелодия. Все присутствующие тут же остановили танцы и стали слушать музыку.
– А музыканты? – тихо спросил Павел у Патрика. – Они как здесь?
– Музыканты из наших, из местных, с кладбища, – также тихо ответил тот.
В этот момент к Куйвашову придвинулся Моро и произнёс:
– Ни за что не танцевать с Франц Лефорт, если он тебя пригласить. Затанцевать насмерть. Он кружить бедолаг в танце до той пора, пока несчастний не падать замертво.
– Хорошо, хорошо, – затараторил юноша. – Но мне нужна голова.
Как только Лефорт прекратил играть на флейте, Гордон сдержал обещание и направился к нему. Через минуту довольный Патрик вернулся к Павлу.
– Адмирал Лефорт проявил милость и попросил тебя подойти к нему.
– Надеюсь, вы усвоили урок, юноша? – спросил Лефорт у парня, когда тот приблизился к адмиралу.
– Я всё усвоил, – серьёзно ответил Куйвашов.
– Вы можете забрать голову на крыше склепа семейства Кельх. И пожалуйста, не повторяйте прошлых ошибок. Кладбище – не место для игрищ.
– Клянусь, такое больше не повторится!
Глава 5
Утром Павел позвонил следователю и рассказал, где лежит утерянная голова девушки. «Следак» сначала удивился звонку, но затем принял информацию к сведению. В тот же день следственно-оперативная группа нашла высохший на солнце череп Екатерины Шмелёвой.
– Жан-Пьер, я не смогу отвезти твой прах на родину без оформления документов на вывоз! – немного помолчав, обратился Павел к гренадеру.
– Так давай сделать это!
– Легко сказать: давай. Для начала нужно пройти семь кругов чиновничьего ада.
– Кто это такой?
– Чинуши? Это – паразиты на теле общества. Класс дармоедов и тунеядцев, жрущих в три горла. Эдакие зажравшиеся погани с человеческими мордами. К ним просто так «на кривой козе не подъедешь».
– А чего они боятся больше всего? – спросил Жан-Пьер.
– Бюрократы? – задумался Павел.
– Да.
– Больше всего на свете они боятся… жить на одну зарплату, – осенило юношу.
– Так давай ми помогать им в этом!
– Давай попробуем. По-моему, их ничто пронять не может, включая касторовое масло.
Павел зашёл в Интернет и записался на приём в Министерство культуры через официальный сайт ведомства. Это оказалось проще, чем он думал.
– Нас ждут в ближайший четверг, – обратился он к французу. – Ты готов?
– Я есть готов! – ответствовал Моро.
В приёмный день Куйвашов появился в проходной Министерства культуры с тяжелой спортивной сумкой в руках. Пройдя через рамки металлодетектора, юноша не вызвал никаких подозрений. Но строгий охранник был начеку, и пригласил его пройти дополнительную проверку ручным металлоискателем. Проверив сумку и не обнаружив подозрительных предметов, стражник произнёс, обращаясь к юноше:
– У нас с сумками нельзя.
– Никак не могу оставить, – ответил Павел. – Культурная ценность. Для того и принёс. Предъявить, так сказать, в натуре.
– Ладно, проходи, – недовольно произнёс секьюрити.
Когда Павла пригласили в кабинет к чиновнице, он поставил сумку на стол и кратко обрисовал суть вопроса.
Женщина рассмеялась ему прямо в лицо и уже собиралась выставить вон, когда кабинет стал вибрировать и юноше показалось, что пол уходит у него из-под ног. Чиновница вцепилась обеими руками в стол и лишь охала от страха. Когда кабинет перестал трястись, неожиданно резко стали открываться и одновременно закрываться дверцы шкафов и ящики стола. Звуки хлопков в помещении отражались от стен и смелости женщине не прибавляли. И тут «на сцене» появился Жан-Пьер, проявившись в центре кабинета.