Виктория Волкова
Сноха

Глава 6

Вадим

Иногда мне кажется, что там, наверху, кто-то легкомысленно играет нашими жизнями, как Галка в Симсов. Сводит вместе совершенно разных людей, заставляет страдать и мучиться. Сколько раз за сегодняшний вечер я пытаюсь понять, какого хрена полез к Ольге с поцелуями? Зачем потом поперся на набережную, будто мальчишка выскочив из Мерса? И за каким лешим попросил у пацанов сигарету? Спасибо Ольге, вовремя сообразила и пришла на помощь. Любая другая цыпочка так бы колодой и сидела в машине. Ждала у моря погоды. А эта и про сердечный приступ придумала, и охрану быстро вызвала. На что рассчитывали мальцы, угостившие меня дурью? Могли дождаться, когда поплыву, и обобрать до нитки. Часы, запонки, костюм…

Уже дома, наглотавшись энтерос-геля, я понимаю, как облажался! Да еще Ольге наговорил всякую хрень про транзит-отель! Ну, не идиот ли? Не мог сам справиться с накатившими эмоциями. Поделиться захотелось! Ну и правильно. Дурь немного ослабила мой внутренний контроль, и из всех щелей полезли крамольные мысли.

В тишине кабинета я пытаюсь отогнать от себя навязчивые воспоминания. Но разбитная девица с упругими, будто шары, грудками вновь будоражит мое воображение.

И только звонок айфона отвлекает меня от эротических фантазий.

– Да, – бурчу в трубку. – Привет, Игорек!

– Ты вроде к Левке сегодня собирался, – хмыкает старый друг. – Могу составить компанию. Хочешь?

– Не откажусь, – вздыхаю я, прекрасно понимая, что сам не справлюсь. Во-первых, всегда старался избегать людей, подобных Шевелеву, а во-вторых, я все еще под кайфом. Может, с непривычки сильно долбануло. Я с трудом поднимаюсь с дивана и, пройдя в гардеробную, отделяющую мой кабинет от спальни, достаю светлые потертые джинсы и белую майку. Надеваю на запястье правой руки браслет с оберегом, а не левую – любимый Тиссот, и чувствую себя крутым перцем. Провожу пальцами по выпуклым косам браслета. Мало кто знает, но в случае опасности ювелирный шедевр превращается в нормальный такой кастет.

«Надеюсь, до драки не дойдет, – натужно вздыхаю я, направляясь к выходу. – Пальцы, блин! Мои золотые руки, и я просто обязан их беречь».

За окном уже смеркается, когда я выезжаю на встречу с Шевелевым. Я давно знаю этого типа, к тому же наслышан об необузданном характере и подлом нраве. Да и кто бы смог выстоять в девяностые, нажить и преумножить капитал? Кто еще? Только Игорь Пирогов! Я редко обращаюсь к нему за помощью. Но именно сегодня мне одному не справиться.

– Придем, послушаем и возьмем время на подумать, – учит он меня, поднимаясь по ступенькам Шевелевского ресторана. – Ничего не обещай, но и на рожон не лезь. Понял?

Я киваю, входя вслед за ним в дверь, распахнутую швейцаром.

– Лев Сергеевич вас уже ждет, – подскакивает к нам услужливый метрдотель. – На второй этаж, пожалуйста!

Поднимаясь по лестнице, я мельком оглядываюсь по сторонам. Богатый кабак. Скульптуры между этажами, мраморные ступени… Дворец, блин! Но наверняка готовят отвратительно, а цены запредельные. Так чаще всего и бывает.

В небольшом белом зале с лепниной и камином стоит стол прямо под хрустальной люстрой. А по белой скатерти расставлены нетронутые закуски и выпивка. Значит, нас ждали. Уважают. В противном случае, пригласили бы к концу обеда и усадили за стол с грязными тарелками. Я вглядываюсь в тучную фигуру Шевелева. Замечаю обрюзгшую морду в красных пятнах и больные глаза. Левка смотрит на меня внимательно и лениво поднимается навстречу.

– Привет, хирург, – тянет он, тяжело приподнимаясь навстречу. Пожимает мне, а затем Игорю руки и бросает добродушно. – Вот и свиделись. Повод, правда, не очень…

– Как ваша спина, Лев Сергеевич? – спрашиваю я, кивая на бок, откуда несколько десятилетий назад желторотым юнцом доставал пули.

– Да, нормально все, Вадик, – хмыкает Шевелев. – Бегаю как новенький. Ты тогда хорошо меня заштопал. И самое главное, никому не настучал. Что ж сына воспитал так плохо? – спрашивает он и широким жестом показывает на стол. – Составьте компанию, господа! Заодно и о делах потреплемся.

«Вот и как поступить? – лихорадочно думаю я. – Отказаться – обидеть Левку, и тогда события примут совершенно другой оборот. Согласиться – Шевелев и отравить может.

– А мы только из-за стола, Лева, – радостно сообщает Игорь, кривит и без того морщинистую, как у моржа, морду и хлопает себя по животу. – Ты ешь, а мы посидим рядышком, водички похлебаем.

– А потом по городу пойдут слухи о моей жадности. Вон, Вадик первый раз в жизни ко мне приехал, а я его и угостить не могу, – сокрушается Левка и смотрит на меня внимательно.

– Да, мы поели, – киваю я. – Уже не лезет.

– Ну, хоть по пятьдесят грамм за встречу, – упорствует Шевелев.

Я терпеть не могу такое вот настырное гостеприимство, но тут выбирать не приходится. Пан или пропал, как говорится.

И как только мы с Игорем рассаживаемся за столом, Шевелев дает знак официанту. Тот молниеносно понимает хозяина и разливает по хрустальным рюмкам беленькую. Вот только этого мне сейчас и не хватало. После сигаретки с дурью!

– Ну, за встречу, – бубнит Левка, и когда я тянусь к нему чокаться, не скрывая изумления, пялится на мой браслет. – Знаковая вещица, – заявляет он. – Откуда она у тебя, Вадим Петрович? Купил где-то?

– Нет, – мотаю я головой. – Он давно у меня. Лет с восемнадцати. Может, и не модный уже, но я ношу, как память о друге. Мы с ним со школы не разлей вода были. Вместе собирались в летное поступать. Я в медицинский пошел, а он на юрфак. Сгорел от рака лет десять назад, – печально бросаю я и чувствую, как от старой утраты вновь сжимаются скулы.

– Ты сейчас о Рудике Каминском говоришь? – уточняет Левка и смотрит на меня, не мигая.

– Да, о нем, – замечаю коротко. – Он моего Кирилла крестил.

– И мою Ленку, – криво усмехается Шевелев. – Хороший мужик был. Правильный. Моя правая рука. Даже не знал, что вы знакомы.

– Так он же меня к вам домой и привозил, – улыбаюсь я. Вот и браслетик пригодился. Хотя надевая его, я не рассчитывал на какие-то общие воспоминания с Шевелевым.

– Я тогда мало соображал, Вадик, – едко ухмыляется Левка. – Давайте помянем хорошего человека, – предлагает он, и я замечаю в его глазах слезы. Вишь, как проняло. Видать, что-то человеческое осталось в Шевелеве.

За Рудика я выпиваю до дна. Тянусь за соленым огурцом, закусываю, не поморщившись. Накладываю себе в тарелку холодец и горячее пюре. Ем, будто меня три дня не кормили.

– Тогда, Вадик, – обдумывая каждое слово, цедит Левка, – расклад совершенно другой. Ты пришел ко мне как добрый доктор, но посторонний человек. Но раз ты знал моего Рудика и дружил с ним, то и мне не чужой. А поэтому решим насчтет долга так. Пусть твоя невестка поработает ротиком, и мы в расчете.

Я чувствую, как меня захлестывает волна ярости и возмущения. Был бы жив Рудик, вопрос бы решился совершенно иначе. И если бы Кириллу не пришло в голову положить болт на Леву…

«Гребаный экибастуз!» – мысленно рычу я, призвав на помощь всю свою выдержку, а вслух заявляю совершенно спокойно.

– А каков ценник для постороннего, Лев Сергеевич?

– Сам запал на девчонку? – хмыкает, догадавшись, Левка.

– Ольга – вдова моего сына и мать моего внука. Она не по этому делу. Тихая и скромная, как монашка. Да и какой с нее толк? Она же не профессионалка, Лев Сергеевич. Смазливая дурочка. Ничего не знает и не умеет. У нее-то и мужиков кроме Кирилла не было, – беззастенчиво вру я, лихорадочно соображая, какие еще доводы привести Шевелеву.

– А она ладненькая кобылка, – смеется он. – Мне понравилась. Познакомь меня с ней, Вадик. Может, породнимся.

– Не вопрос, – хмыкаю я. – Только потом, чур, без претензий. Но она же фригидная. Мне Кирилл жаловался. А сегодня велела охранника уволить. Не так, видите ли, он на не смотрит. Я выгнал, конечно. А то эти бабские истерики слушать неохота.

– А с виду так и не скажешь, – бурчит Шевелев. – Я ее с Кириллом как-то видел. Думал, она ему прямо в кабаке отдастся, – ржет он в голос и добавляет серьезно. – Тогда бабки, Вадик. Аванс мне Кирилл вернул и посчитал вопрос закрытым. А вот неустойка осталась, плюс проценты за пять лет.

– Э-э, подожди, Лева, – встревает в разговор Игорь. – Что за мансы между своими? Неустойку тебе Вадим заплатит, а проценты прости ему… Как своему. Видишь, он и Рудика знал.

Шевелев глядит на Петровича невидящим взглядом.

– Да ты, Пирог, вообще помалкивай. Картину эту Кирилл тебе сбагрил! Я точно знаю. Верни картину, закроем тему! – Я заплатил больше, а ты зажал, – довольно кричит Игорь Петрович и бьет себя по ляжке. – Обошел я тебя, Лева! Ох, обошел!

– А я у тебя бабу увел! – ржет Шевелев. – Анечку! В красном платье!

– Да не очень-то и хотелось, – ухмыляется Пирогов. – Ты от нее ничего не подхватил, Левка?

– Да пошел ты, – весело отмахивается Шевелев.

«Нет, нормально? – думаю я. – У них тут соревнование «у кого член больше», а мне отдуваться. Бабки платить, невестку на ночку отдать. Фигушки! – внутренне огрызаюсь я, понимая, что эта самая перепалка дала мне возможность собраться с мыслями.

– Пять лет прошло, Лев Сергеевич, – замечаю я как бы между прочим. – Рудик, будь он сейчас с нами, посоветовал бы вам списать этот долг за истечением исковой давности. По Российскому законодательству – три года.

– А по понятиям? – добродушно, но настороженно рыкает Шевелев.

– И по понятиям тоже. Предоплату Кирилл отдал, неустойку я заплачу в размере аванса. И разойдемся с миром. Если понадобится моя помощь как специалиста, я всегда к вашим услугам.

– Хорошо, – кивает Шевелев. – Меня такой расклад устраивает. Жаль, конечно, что Ольгу мне отдать не желаешь…

– Это исключено, – резко мотаю я головой. – Она – член моей семьи, а не какая-нибудь шалава.

– Сам, небось, ей вдуть хочешь, – ржет Шевелев, и хотя он недалек от истины, я еле сдерживаю себя, чтобы не надеть ему на голову салатник с оливье.

– Кстати, – говорю я, желая сменить тему. – Отцы города, – демонстративно оглядываю обоих авторитетов, – у нас появился какой-то маньяк. Вы в курсе? Уродует баб, представляясь пластическим хирургом. Некто Виктор Оноре. Люди платят бабки, а из них инвалидов делают.

– Впервые слышу, – рявкает Шевелев. – Таким гадам в нашем городе не место.

– Вот и я о том же, – киваю я. – Прославимся на всю страну как родина вурдалака.

– Ну, если народ к нему идет, – задумчиво тянет Игорь, – то кто мы такие, чтобы вмешиваться. Если так называемый доктор практикует в подворотне, а какой-то идиот приходит туда на операцию, то лично мое дело сторона. Один ублюдок, другой – дурак!

– А если твоя Лизка к нему попадет? – с усмешкой хмыкает Лева. – Или любая нормальная баба… Овца молодая без денег. Нет, этого уродца нужно остановить. Спасибо, что сообщил, Вадим Петрович, – кивает он, привставая. Жмет мне руку и добавляет как бы между прочим. – За деньгами завтра кого-нибудь из парней пришлю…

– Нет, – мотаю я башкой, так кстати вспомнив советы Рудика. – Я сам заеду и лично вам из рук в руки передам.

– А ты прошаренный, доктор, – хохочет Шевелев, плюхаясь обратно на стул. Берет с блюда кусок запеченной курицы.

«Если ты так будешь трескать, Лев Сергеевич, – думаю я, выходя из ресторана, – то мне отдавать долг не придется. Инсульт тебя хватит, дорогой мой человек!»

– Зря ты вот так сразу согласился, – бубнит по пути домой Игорь. – Нужно было поторговаться!

– Бесполезно, Петрович, – морщусь я. – Он запал на Ольгу и только большими бабками ее удалось снять с крючка.

– Ну, ты же понимаешь, что это временно. Кто она тебе? – бурчит он, внимательно глядя на меня, и пока я включаю зажигание и трогаю машину с места, отвечает сам себе. – «Да никто! Бесхозная телка!»

– Она – мать моего внука, – механически сообщаю я, выезжая на проспект. – Ольга, в конце концов, Косогорова!

– Ты думаешь, Левка об этом не знает? – изумленно восклицает Петрович. – Но когда Шевелев что-то решил для себя, то обязательно сделает. Понимаешь? Он все равно вставит Ольге. Хочешь ты того или нет. Деньги твои к рукам приберет и выждет немного. А при первой возможности воспользуется моментом. Ты же догадался, из-за чего весь сыр-бор… Может, он и Кирилла того… – тяжело вздыхает Пирогов, и в эту минуту я понимаю, что хочу треснуть по башке друга семьи. Или в глаз зарядить кулаком.

– Хорошо, – киваю я. – Что ты предлагаешь? Отправить Ольгу обратно в Шотландию?

– Он теперь знает, где она прячется. И там ее отыщет. Не он сам, так его люди. Держи в доме под замком. На улицу пусть выходит с охраной. И пацана охраняй как зеницу ока. Левка – подлый тип.

– Я к ней телохранителя приставил, – рычу я. – Теперь точно глаз с нее не спущу. Навязалась на мою голову телка непутевая!

– Левка прав, признайся! Ты ее хочешь, Вадька! Снова мечтаешь ей вставить по самые гланды. Небось, вспоминаешь, как шпилились в Тае? – хохочет он, а вот мне самому не до смеха.

Сжимаю руль покрепче и внимательно смотрю на дорогу. Торможу на первой же свободной парковке.

– Игорь, – серьезно глядя на друга, говорю вкрадчиво. – Веселье по этому поводу неуместно. Когда я трахался в транзит-отеле с хорошенькой телочкой, то даже подумать не мог о последствиях. В душе не ведал, кто она такая. И как ты понимаешь, фамилии не спрашивал. Мы провели вместе два классных дня. Поднимались наверх лишь пожрать. Трахались как кролики. Но мне тогда остро нужна была женщина. Я поманил первую попавшуюся красотку, и она с легкостью согласилась. А потом через неделю после прилета узнаю в ней жену своего сына. Это нормально? Как ты думаешь, мне легко жить, зная, что я отымел собственную сноху? Тем более теперь, когда Кирилл разбился…

– Ты сказал ему? Ну, тогда, в ресторане…

– Конечно. Только без подробностей. Но мой сын лишь отмахнулся. Правда, свадебные деньги забрал, – усмехаюсь я и тут же замолкаю, ловя себя на очень странной мысли. Сумма моего свадебного подарка практически совпадает с авансом. Интересное кино!

– Кирилл сразу же и развелся с Ольгой, – тянет задумчиво Петрович. – Значит, Кирюха удостоверился в твоих словах и прогнал шалаву прочь. Не понимаю, почему ты ее не уступил на вечерок Шевелеву.

– Я не торгую женщинами, – отрезаю я, снова заводя двигатель. – Пока Ольга под моей защитой, никто к ней пальцем не прикоснется. Это понятно? – завожусь я.

– Да мне-то что! – весело хмыкает Пирогов. – У меня Лизка есть!

– Вот и славно, – тяжело вздыхаю я, выруливая в крайний левый ряд. – Главное, нам удалось убедить Шевелева. Кажется, он поверил, что моя сноха – монашка хренова.

– Вот-вот, – кивает лысой башкой Игорь. – Запри Ольгу дома. Заставь ее носить пояс верности. Я в музее видел такие железные труселя с замочком. Закажи умельцам, может, кто сделает… Или из кожи… – ржет он и осекается, наткнувшись на мой злой взгляд. – Не сердись, Вадимка, – хмыкает добродушно. – Завтра тебе охрану дам. Кабы Левка не перестрял тебя и не потребовал деньги еще раз. Мутный тип, ох, мутный.

А вернувшись домой, я первым делом поднимаюсь в личный кабинет. Бреду к сейфу и, достав все содержимое, пересчитываю наличность. Денег хватает в обрез.

«Дорого ты мне обходишься, Оленька, – рычу я, складывая бабки обратно в сейф. – Ох, и дорого!»

Совпадение сумм не дает мне покоя.

«Хорошо бы поговорить с Ольгой, – решаю я, спускаясь с третьего на второй этаж, полностью отданный Роберту и его маме. – А заодно предупредить о поползновениях Шевелева. И вообще, нужно поставить условия этой красавице. Пока Левка не успокоится, ни с кем не трахаться. Хватит, доигралась куколка!

Остановившись посреди холла, я внимательно прислушиваюсь. Тишина. Заглядываю в спальню, но там только внук, разметавшийся по кровати. А самой Ольги нигде нет.

«Куда же ты делась, сноха моя ненаглядная?» – думаю я, озираясь и прислушиваясь, словно медведь на опушке. Кажется, в ванной полилась вода из душа.

Я выхожу обратно в холл и, подойдя к двери ванной комнаты, прислушиваюсь.

«Так и есть, моется, зараза», – фыркаю я и усаживаюсь в кресло неподалеку. Разговор серьезный, и я его откладывать не намерен. В полумраке комнаты меня клонит в сон. И чтобы не заснуть, я включаю торшер. Прикрываю глаза от яркого света и сразу же вижу небольшой санузел, выложенный белой невзрачной плиткой. Чувствую, как струи теплой воды падают мне на голову и плечи, но не обращаю на них никакого внимания. Прижимаю к стене податливое тело и, придерживая разомлевшую девчонку за бедра, медленно и методично двигаюсь внутри нее. Слышу каждый ее стон и свое утробное рычание. Не спешу, желая получить кайф от последнего соития. Запомнить ощущения. Отнести куда-то в копилочку наш случайный секс, поставив кукленку «Отлично» в виртуальную зачетку. В тот момент я на сто процентов уверен, что пройдет неделя-другая, и я навсегда забуду ее лицо. Зато буду долго помнить вот этот самый небывалый кайф и снова чувствовать, как тепло разливается по всему моему телу.

– Вадим Петрович? – Ольгин голосок заставляет вернуться в реал. Она стоит напротив и озабоченно смотрит на меня. – Вам плохо? Или вы опять накурились?

Глава 7

Ольга

– Вадим Петрович? – с вызовом говорю я, ужаснувшись собственной наглости. – Вам плохо? Или вы опять накурились?

– Мне хорошо, Оленька, – тянет он, не скрывая сарказма, и в ту же секунду оказывается рядом. Нависает надо мной темной тенью. Сглатываю слюну. Хочу отступить в сторону и потуже завязать поясок на махровом халате, под которым нет ничего. Но не успеваю. Сильные руки Вадима припирают меня к стене. Губы скользят по коже: щека, шея… Без разницы. – Нам нужно поговорить, кукленок, – жарко шепчет он, как когда-то в Тае. – У меня из-за тебя неприятности…

Честно говоря, я не понимаю ни слова.

«О чем вы?» – так и хочется закричать, но растерянно молчу. И так за сегодня достаточно нахамила. Его руки медленно скользят по моей шее, затрагивая эрогенные точки за ушами. Помнит гад, как я быстро возбуждаюсь. Не к добру это.

Я пытаюсь высвободиться из захвата Косогорова, но не получается. Чувствую жар его дыхания и руки, захватнически исследующие мое тело и подбирающиеся к груди. Но нет. Вадим меняет тактику. Приподнимает полы халата и пытается ухватить меня за бедро. А там дело останется за малым. Уворачиваюсь в сторону. И моя плоть, смазанная кремом, выскальзывает из рук захватчика. Вадим замирает в растерянности. Всего секунда. Но мне хватает времени, чтобы, изловчившись, дерзко поднять колено и хорошенько врезать по яйцам.

И пока Косогоров стонет, придерживая одной рукой свое богатство, а другой пытаясь поймать меня, я опрометью несусь в спальню и закрываю за собой дверь. И только сейчас, к своему безотчетному ужасу, понимаю, что задвижка… щеколда… элементарный крючок, твою мать, в этом доме не предусмотрены.

Молча прислоняюсь к двери и все еще надеюсь, что Вадим Петрович не станет ломиться ко мне в комнату. Тут все-таки Роберт спит!

Я слышу, как вниз опускается ручка, и наваливаюсь на дверь всем телом. Что еще взбредет в голову этому человеку?

– Ольга, – слышу его глухой шепот. – Нам нужно поговорить. Я ездил к Шевелеву. Ситуация опасная. Я беспокоюсь…

«Ага! Сейчас шнурки поглажу! – мысленно усмехаюсь я, чувствуя, как по щекам текут слезу. – Хватит… наигрались!»

– Завтра, Вадим Петрович, – шепчу я, стараясь не разрыдаться. – Сейчас нам не стоит встречаться снова.

– Хорошо, – хрипло бросает он. – Сразу после завтрака приходи ко мне в кабинет.

– Ладно, – шепчу я, наивно полагая, что при свете дня Косогоров сможет сдержаться и не завалит меня на диван.

Я слышу удаляющиеся шаги и, подождав еще несколько минут, осторожно выглядываю в коридор.

«Если Вадим хочет, чтобы мы жили в его доме, пусть поставит замки на двери, – думаю я, ложась в постель. Закрываю глаза и стараюсь не вспоминать об отце Кирилла. Но снова вижу грузинский ресторан в центре города. Накрытый стол и мужчину в белом свитере. Меня немного сбивает с толку модельная стрижка. Но сама поза, фигура, загар среди зимы и этот странный браслет из перевитых серебряных кос.

Через зал ресторана «Гиви-Сациви» я иду в обнимку с Кириллом и до последней секунды молюсь «Пронеси, Господи!». Но мой бывший муж подходит именно к этому красавцу, по-хозяйски сидящему во главе стола, и бубнит деловито.

– Познакомься, папа, это моя Оля…

Мой мимолетный любовник, представившийся в Тае Павликом, пялится меня насмешливым взглядом, а потом, кивая на заставленный блюдами стол, лениво бросает.

– Угощайся, Оленька. А нам с сыном нужно поговорить, – и в одночасье уводит Кира.

«Добром это не кончится», – мысленно вздыхаю я и сперва собираюсь бежать следом. Объяснить Кириллу, поговорить с Павликом… то есть с Вадимом. Но любовь к грузинской кухне перевешивает. Я сажусь за стол и накладываю себе на тарелку лобио и пхали. Потом достаю кусочки шашлыка, заботливо укрытые лавашом. Жую, не чувствуя вкуса, и в глубине души догадываюсь о праведной речи товарища «Павлика».

«Хорошо, хоть мы с Киром разводимся, – хмыкаю я, поедая хачапури по-аджарски. – Я пришла сюда поесть и заработать», – думаю, зачерпывая из общей салатницы какое-то острое блюдо. Единственная мысль, которая меня пугает – кто платит за этот банкет, улетучивается с приходом Кирилла.

– Мой папаша в своем репертуаре, – весело отмахивается Кир. – Наговорил гадостей, отдал бабки и свалил. Видать, куда-то еще намылился. Ну, хоть хавчик оплатил, и на том спасибо! – хмыкает он, налегая на еду. А потом переводит задумчивый взгляд на меня. И заметив мою растерянную физиономию, спрашивает недоуменно. – Он прав? Вы действительно трахались?

– Да, – киваю я и, кажется, сейчас провалюсь от стыда. – В Тайланде. В аэропорту. Пока двое суток рейс ждали, познакомились… Он представился Павликом.

– Вадики-Павлики, твою мать, – фыркает Кирилл, и я вижу, как его красивое лицо искажает непритворная боль.

– Мы уже расстались, Кирилл, – шепчу я, всхлипывая.

– Да ладно, не реви, – морщится он и зовет официанта. – Собери нам все в пакеты, брат.

Кир привозит меня к себе на квартиру, которую еще месяц назад я считала своим домом и где до сих пор лежат мои вещи.

– Оль, – зовет меня бывший муж. – Может, не будем разводиться, а? Мне без тебя скучно. Мы же так классно жили. Ну, какая разница, как я зарабатываю? Давай, ты мне простишь мое маленькое хобби, приносящее нехилые бабки, а я забуду про жаркую ночку в транзит-отеле Бангкока. Идет?

– Нет, – мотаю я головой, будто пьяная. – Я твоего папашу теперь десятой дорогой обходить стану. Ужасная ситуация, Кир! Мне и в голову не пришло… Мы расстались. Я считала себя свободной.

– Я понимаю, Олька, – расстроенно тянет Кир. – Все понимаю, но в башке пока не укладывается. Ты и мой отец! Фигня какая-то! Зачем я только отпустил тебя в этот проклятый Тай! Зачем вообще позволил уйти! Может, и нужно порвать с антикваркой. Закончить универ и устроиться в банк. Просиживать в кресле целый день…

– Ты не сможешь, – шепчу я сквозь слезы. – А я не смогу жить с тобой и знать, что дала собственному свекру. Мне сейчас тошно, Кир. Дальше только хуже будет… Мне лучше уехать…

Кирилл хмуро оглядывает меня. Сжимает кулаки до белых костяшек.

– Я надеялся, ты развеешься в Тае и передумаешь разводиться. Но теперь ситуация просто немыслимая. Хотя… я отца вижу раз в полгода. То он работает, то отдыхает. А иногда спасает мир. Бэтмен хренов…

Я удивленно пялюсь на бывшего мужа и боюсь обронить хоть слово. Шутка такая, что ли? Да и кого может спасти пресыщенный жизнью мажор? Он же побоится разбить свой Ролекс или очки в дорогой оправе. Или повредит выпендрежный браслетик… Кирилл тяжело вздыхает, и я вижу, как на скулах играют желваки. Бывший муж садится рядом и, взяв мою руку в свои, бурчит нехотя.

– Отца иногда просят провести сложные операции. И он может бросить все и улететь куда-нибудь в Лесото или в Мозамбик. Сейчас уже крайне редко, а вот в моем детстве он в Африке несколько лет проторчал. Людей спасал в горячих точках. Герой, конечно, – морщится Кир, – но такое долгое отсутствие сыновней любви не прибавило. – Подумай хорошенько, Оль, – просит он, нагнув ко мне коротко стриженую голову. – Я подожду пока. А ты отнесись к вопросу серьезно. Ребенка родим. Я буду хорошим отцом. Обещаю.

– Точно? – сквозь слезы улыбаюсь я и неожиданно понимаю, почему клюнула на папашу. Кирилл с Вадимом похожи. Одинаковые широкие фигуры, высокий рост, манера держаться. Вот я и выбрала на свою голову! И что теперь делать? Остаться с Киром или все-таки идти дальше? – Но почему ты сразу не решился бросить антиквариат? Думал, что я привыкну? – спрашиваю я в отчаянии. Останься я дома, никакого бы романа не случилось!

– Да лоханулся я, – негодующе бурчит Кир, всплескивая руками. – Думал, вернешься, и мы помиримся. Но ради тебя, Олька, я готов бросить антиквариат. Только останься, слышишь. И отцом никогда не попрекну. Скажи «да», милая, – просит он, целуя меня. – Он к нам никогда не сунется. И никому не скажет. Сделает вид, что вы с ним не знакомы. Но ты же переживешь, правда?

– Глаза бы мои его не видели, – тяжело вздыхаю я и прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Я понятия не имею, люблю ли я Кирилла, и что вообще значит любить кого-то? Мой отец давным-давно ушел из дома к богатой женщине, у которой работал водителем. Если там и была любовь, то только к деньгам. Мама замуж так и не вышла. Бабушка с дедом жили как кошка с собакой и всю жизнь ругались по любому поводу. Это и есть любовь? С Кириллом мне хорошо. Легко и свободно дышится. Только все дурацким образом уперлось в криминал. И если бы он сразу решился расстаться со своим так называемым хобби, я осталась бы с ним. А теперь?

– Соглашайся, – бурчит Кирилл. – Давай начнем все заново, Олька! Ну, не можем же мы расстаться по дурости?

Муж опускается передо мной на колени. Целует сначала руки, потом, задирая подол, разводит в стороны бедра.

– Нам с тобой так хорошо, Оленька, – шепчет он и смотрит на меня внимательно. И как только я слабо киваю, сдирает с меня колготки и трусики.

– Подожди, – шепчу я. – Кир, пожалуйста!

Муж выжидательно смотрит на меня и, насилу оторвав взгляд от моей киски, бросает раздраженно.

– Ну что еще, Олька?

– Что ты сказал отцу? – спрашиваю я нерешительно. – Ты же понимаешь…

– Спросил только про методы защиты и закрыл тему.

– А про развод?

– Не сказал. По факту мы еще муж и жена. А на его мнение я плевать хотел. Он, конечно, запал на тебя. Да и кто бы остался равнодушным… Вот пусть теперь в сторонке облизывается. Козел! – рычит Кирилл и, скривившись, добавляет. – Все. Оля. Разговор закончен. У меня к тебе претензий нет. Мой папа, если ему приперло, убедит кого угодно. Ему телку склеить минут десять нужно. Вот и ты попала в сети старого паука, – вроде бы равнодушно говорит он, а потом переходит на крик. – Я не могу тебя потерять, слышишь?! Я люблю тебя!

Я соскальзываю с дивана и, упав на колени, попадаю в объятия Кирилла. Муж прижимает меня к себе и бормочет всякие нежности. А я, положив голову ему на грудь, реву белугой. Умом я понимаю, что нужно уходить. Разбитую чашку не склеить. Может, сразу и не скажет ничего. Но и не забудет, а потом обязательно припомнит. Но дикий страх остаться одной, попасть в паутину вот к таким «Вадикам-Павликам», напрочь заглушает доводы рассудка. Я плачу, прижавшись к Кириллу, и тихо причитаю, что недостойна его. И теперь уже все станут считать меня пропащей девкой. А уж свекор точно настроит всех родственников против.

– Да ладно! Папа мало с кем из родни общается. Он, конечно, станет обливать тебя высокомерием и презрением, но это его обычное состояние. И мне, и маме достается постоянно. А уж бабушка Тоня у него вообще монстром была. И если мне нужно отречься от отца ради тебя, я сделаю это с легкостью.

– Нет, не надо! – кричу я. – Он же все-таки твой отец! Так нельзя!

– Сам знаю, – фыркает Кирилл. – Да ну его, – отмахивается он от неведомого Вадика-Павлика и осторожно опускает меня на пушистый ковер. – Я измучился без тебя, Олька, – рычит он, вставая между моих бедер.

Я вздыхаю, стараясь не разреветься. Открываю глаза и в свете тусклого ночника смотрю на сопящего рядом Роберта.

– Малыш мой дорогой, – шепчу я и, не в силах сдержаться, утыкаюсь носом в подушку. О чем я плачу? От безнадеги, наверное. Я таки попала в сети старого паука, и фиг отсюда выберешься. Нужно, наверное, поспать, а не ворошить прошлое. Запутанное и до сих пор непонятное. Попытаться вернуться обратно в Эдинбург.

«А если Шевелев тебя убьет, с кем останется Роберт?» – подает голос потаенный страх. И остаток ночи я гляжу в потолок сухими глазами и пытаюсь понять, как поступить дальше.

«Ссориться с Вадимом нельзя. Кто еще обладает реальной силой и деньгами? Кто еще способен обеспечить безопасность мне и моему сыну? Здесь, за высоким забором, я могу чувствовать спокойно и иногда выезжать в город с охраной. Но кто поручится за жизнь русской эмигрантки, снимающей коттедж на краю города? Куда в случае моей гибели определят Роберта? И сможет ли мама забрать его у имперского правосудия? Захочет ли? Да и тягаться в одиночку с ювенальной системой Великобритании даже Косогорову не под силу. Я поворачиваюсь к сыну, отбросившему прочь покрывало, и снова любуюсь своим малышом. В который раз благодарю бога за этот священный дар. Именно мне достался самый чудесный мальчик в мире.

«Я смогу. Я справлюсь, сыночек, – в предрассветных сумерках клянусь я и, как только первые лучи солнца золотят окна Косогоровского особняка, проваливаюсь в глубокий черный сон.

А поздно утром просыпаюсь от самой настоящей качки. И в первую минуту не пойму, где нахожусь.

Роберт радостно прыгает на кровати и, увидев, что я проснулась, плюхается рядом.

– Ну, наконец-то, – вздыхает он как взрослый и добавляет жалостливо. – Мама, я кушать хочу.

– Да, милый, – охаю я и, подхватившись с кровати, лечу в ванную. Наскоро переодеваюсь и, умывшись, сворачиваю волосы в самый простой узел. И только по дороге на первый этаж вспоминаю об указании свекра явиться к нему в кабинет сразу после завтрака.

Твою ж мать! А на мне леггинсы и майка. Даже бюстгальтер надеть забыла!

«Ладно, пронесет, – думаю я, входя в пустую столовую. Экономка Аня, завидев нас, торопливо жарит оладьи. А я, расставляя тарелки себе и Роберту, бросаю взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Мой дорогой свекор уже должен отчалить на работу. Ну там, кому нос отрезать или пенис дорастить…

Усевшись за стол, Роберт болтает ногами и что-то рассказывает мне и Анне про собаку, обещанную дедом.

«Как всегда, очаровал и бросил, – думаю я раздраженно, и как только домработница ставит на стол блюдо с румяными оладьями и сметану, на пороге столовой возникает сам Косогоров.