bannerbannerbanner
Сноха

Виктория Волкова
Сноха

Полная версия

«Придется потерпеть Вадима Петровича как меньшее из зол», – решаю я, наблюдая из окна Мерседеса, как мой свекор лихо въезжает во двор трехэтажного дореволюционного особняка, всеми своими отреставрированными колоннами и лепниной напоминающего торт.

– Приехали, – бросает он строго. Обогнув машину, открывает дверцу со стороны Роберта и достает малыша из кресла. Берет за руку и важно ведет в клинику. А мне приходится плестись следом. Под заискивающие и любопытные взгляды мы проходим в просторную и светлую приемную.

– Светлана Ивановна, – тут же велит секретарю Косогоров. – Это мой внук Роберт и его мама. Позвоните в лабораторию, пусть завтра пришлют кого-нибудь из лаборатории ко мне домой. Нужно взять кровь на анализ. Запишите, чтобы не перепутать. Ребенку нужно взять общий, на глюкозу и на ферритин. А Ольге Николаевне – общий, ТТГ, онкомаркеры, ПЦР на сифилис, гонорею, гепатит С и СПИД.

Глава 3

Ольга

Я во все глаза смотрю на Косогорова. И почему мне никто не сказал, что он сумасшедший?

– Чему ты удивляешься? – как в порядке вещей, бросает он, пока Светлана Ивановна договаривается с лабораторией. Вадим Петрович одаривает меня очередным пренебрежительным взглядом и добавляет снисходительно. – В моем доме такой порядок. Весь персонал и домочадцы ежегодно проходят обследования. Зато потом без сюрпризов. Пойдем, провожу на диагностику, – заявляет как ни в чем не бывало.

Во всех коридорах нам улыбаются люди в белых халатах, а иногда и пациенты. Довольный словно идиот Косогоров со многими здоровается за руку и представляет моего сына, как Роберта Кирилловича. Многие сначала умиляются внуку владельца клиники, а затем переводят взгляд на меня. Наверняка по всему заведению уже разнеслась молва о чудесном мальчике и его шалопутной мамаше.

В отделении функциональной диагностики, где стоит самое современное оборудование, до моего свекра наконец доходит, что малыш может запросто испугаться томографа. Поэтому мы ограничиваемся УЗИ. Я сижу на стульчике рядом с ребенком, а его респектабельный дедушка в костюме от Армани и накинутом сверху белом халате изображает из себя адского профессора, которым, по сути, является. Он внимательно смотрит на экран, а потом на снимки и важно изрекает известную мне истину.

– Роберт здоров!

– Да что вы говорите, – хмыкаю я тихо в надежде, что меня слышит только Вадим Петрович. Но по дрогнувшим плечам толстой седой докторицы понимаю свою ошибку.

– Оставайся, Ольга Николаевна, – велит он, особо не церемонясь. – А мы с Робертом вернемся ко мне в кабинет. Надеюсь, ты обратную дорогу найдешь сама. Если нет, Светлана Ивановна тебя разыщет.

– Постараюсь не заблудиться, – бурчу я недовольно. А когда через час выхожу из кабинета, меня охватывает паника. Зачем я только отпустила Роберта с Вадимом Петровичем? Он его обязательно украдет у меня! С его-то связями! Но мой сын важно сидит за столом, рисует домики и солнышко и беспечно болтает ногами. А хозяин кабинета недовольно морщится при виде меня, мрачно кивая неведомому собеседнику.

– Почему тебя ищет Шевелев? – рыкает, закончив разговор. Косогоров даже не пытается быть вежливым и соблюдать приличия. – Не вздумай врать, – бурчит, еле сдерживаясь.

– Это долгий разговор, – пытаюсь я съехать с темы. – Я вам потом расскажу.

– Хорошо, – кивает мой мучитель. – Придется дать тебе охрану, а Роберт пока посидит здесь. В заложниках, – довольно хмыкает и, поняв, что я близка к истерике, встает из-за стола и подходит почти вплотную ко мне.

– Левка грозился прибить тебя при первой возможности. А он человек серьезный. Слов на ветер не бросает. Поэтому придется тебя охранять. Подвергать риску жизнь ребенка я не позволю!

Наверное, я выдаю себя, и по моему обалделому виду Косогоров догадывается о моих неприятностях.

– Все так плохо, Оля? – свекор неприязненно смотрит на меня, а потом решительно возвращается к рабочему столу. Хватает айфон и что-то порывисто говорит в трубку. – Зачем ты только вернулась? – бросает с досадой. – Думала, рассосется?

– Мне казалось, что все давным-давно забыли, – тяну я в растерянности. – Кирилл погиб два года назад.

– Мой сын тоже был причастен к этой истории? – с сомнением спрашивает он и решает мгновенно. – Дома поговорим. Сейчас некогда.

Вероятно, темные делишки Кирилла для него не новость. Знал раньше, или все выяснилось после гибели младшего Косогорова, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу. Просто до сих пор помню то чувство гадливости, когда почти сразу после свадьбы узнала о главном источнике дохода мужа. Черный антиквариат! Облапошивание старушек и просто несведущих людей, до которых даже не доходит, что щербатая тарелка с буковкой «К» на обороте может стоить нескольких пенсий.

Наш брак с Кириллом вряд ли можно назвать союзом, заключенным по великой любви. Скорее, по дружбе. С Киром всегда было весело, и даже обычную прогулку по набережной он умудрялся превратить в маленький праздник. Мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы. Оба увлекались горными лыжами и осваивали дайвинг. Кирилл подходил мне идеально, пока я не узнала об оборотной стороне медали. А узнав, не смогла смириться. К тому же самодовольное лицо Кира, когда он хвастался своим умением надурить кого угодно, вызвало у меня тогда неконтролируемый приступ ярости. Пощечина получилась звонкой и тяжелой. А мой муж сперва даже не понял причины.

– Ты сдурела, Оля? – только и смог вымолвить, потирая щеку. А немного позже, когда я принялась собирать вещи, попытался уговорить остаться. – Ты с ума сошла – из-за такого пустяка разводиться!

– Если ты перестанешь обманывать людей, – заявила я тогда. – Я останусь.

– Еще чего? – негодующе фыркнул Кирилл. – Мне проще найти с десяток баб, чем выпасть из системы. Ты даже не представляешь, сколько людей задействовано. Сотрудники музеев, авторитеты…

– Избавь меня от подробностей, – мотнула головой я и, заскочив в спальню, принялась собирать вещи. Тем же вечером я улетела в Тай, где зимовали мои друзья, зализывать раны. Вот только сразу не подала на развод, идиотка.

– Если вопрос в деньгах, – сверлит меня негодующим взглядом Вадим Петрович, – скажи, сколько, я расплачусь.

– Он говорил, что полностью закрыл всю сумму долга, – лепечу я, наблюдая, как мой ребенок что-то рисует на старой кардиограмме.

– Специалист, – довольно кивает на Роберта Косогоров и озабоченно чешет затылок. – Я встречусь с Шевелевым и разрулю ситуацию. Поэтому, Оля, советую хорошенько подумать и выдать мне самую правдивую версию. Легенды и сказки – не мой профиль.

– А я люблю сказки, – шумно вздыхает малыш. – Мамочка мне читает на ночь. А что такое леленды, дедушка?

– Легенды, – добродушно поправляет Вадим Петрович. – Это очень длинные сказки, малыш.

Я смотрю, как по мановению волшебной палочки лицо Косогорова разглаживается, стоит ему только заговорить с Робертом. Чувствуется, что в малыше он души не чает. Правда, надолго ли хватит? Как внезапно началась великая любовь, так и потухнет без предупреждения. А мне потом – расхлебывай. Объясняй ребенку, что дедушка занят. Придумывай всякие нелепые байки. Мой свекор по природе завоеватель. Взял то, что приглянулось, и пошел дальше. И его совершенно не беспокоят чьи-то слезы и исковерканные судьбы.

«Дедушка! – мысленно усмехаюсь я, исподволь разглядывая крепкого поджарого мужчину в белом халате. – Сколько ему? Сорок три, наверное, – пытаюсь подсчитать я. Кажется, Галина говорила, что они с Вадимом в восемнадцать уже стали родителями. Правда, ей пришлось взять академический отпуск в первый год жизни Кирилла, а самому Косогорову – устроиться сначала в морг санитаром, а потом фельдшером на скорую помощь. Вроде помогали и родители, но любовь двум глупым щеглам сохранить не удалось. Вадим рвался вперед, а Галине удобно было заниматься сыном и ни о чем не думать. С горем пополам она окончила институт, но к тому времени брак дал уже основательную трещину и вскорости развалился. Косогоров строил карьеру, совершенствовался в профессии и лишь изредка виделся с сыном. Он даже на свадьбу прийти не удосужился. Сослался на командировку. Лишь только спустя три месяца после нашего бракосочетания соблаговолил со мной познакомиться. И даже заказал столик в ресторане. К тому времени я уже вернулась из Тая, пережив короткий головокружительный роман, и пыталась собрать себя в кучу. Чувства в раздрае, денег нет… Поэтому и согласилась на предложение Кирилла.

– Отец хочет с тобой познакомиться, Оль, – пробубнил муж в трубку на следующий день после моего прилета. – Он же нам торчит денег за свадьбу. Желает вручить лично, – заржал Кирилл самодовольно. – О нашем разрыве я еще никому не говорил. Надеюсь, ты тоже. Разведем папу как глупого кролика. Он – мужик щедрый. Мало не подарит. Отвалит прилично. Поэтому предложение такое. Восемьдесят на двадцать. Мне сейчас очень нужны деньги, Оля, – пожаловался он. – Соглашайся, а? Где ты еще срубишь тысяч шестьдесят за вечер в ресторане… Развеешься и заработаешь!

Я и согласилась. Идиотка.

«Если Косогоров стал отцом в восемнадцать, а Кириллу бы в этом году исполнилось двадцать пять, впрочем, как и мне, то «дедушке» сейчас сорок три года, – мысленно прикидываю я, делая вид, что увлечена каракулями сына. Роберт старательно водит ручкой по испещренной ломаными линиями ленте. Что-то бормочет, рисуя. А я любуюсь моим ненаглядным мальчиком, так похожим на своего отца.

– Вызывали, Вадим Петрович? – В кабинет свекра входит коротко стриженый парень с армейской выправкой.

– Да, Антон, – кивает Косогоров и без всяких церемоний представляет. – Это Ольга Николаевна, мать моего внука. Сегодня ты при ней как водитель и охрана. Понятно?

– Так точно, – важно рапортует мой телохранитель и, повернувшись ко мне, важно спрашивает:

– А куда едем?

– На Оборонную, а потом в пятую больницу, – на автомате отвечаю я и тут же получаю строгую отповедь свекра.

 

– Обсудите по пути, – машет он рукой, выпроваживая меня из кабинета. – Мне работать надо. – И когда я послушно бреду к выходу, бросает вдогонку. – Снимки и заключения врачей не забудь привезти, Оля!

– А-а, хорошо, – растерянно киваю я. И всю дорогу домой размышляю о Вадиме Петровиче.

– Слышь, – окликает меня Антон и хватает, когда я выхожу из машины, – говорят, ты простая девчонка, Оля. Может, подружимся с тобой. Я тут неподалеку обалденный лесок знаю. Поваляемся на травке, а? – тянет довольно. Видать, заранее уверен, что я соглашусь.

– Я не дружу по посадкам, мальчик, – произношу, доставая руку из несильного захвата. – Больше ко мне не подкатывай, договорились?

– Ты, гламурная чика… – шипит он, снова норовя схватить меня за руку, – я точно знаю, что ты из себя представляешь. Решила шефа заполучить в койку? Думаешь, он польстится на тебя? Ты же дешевка хренова…

– Уберите руки, пожалуйста, – ледяным тоном прерываю я откровения охранника. – Я пожалуюсь Вадиму Петровичу.

– Да он сам называл тебя проституткой! – хмыкает Антон, и я вижу, как его лицо, резкое и очень неприятное, морщится от смеха. Широко открывается рот, и парень закатывается как ненормальный. Мне хватает ума заскочить в подъезд с кодовым замком. И оставить горе-телохранителя с носом. А поднимаясь пешком по лестнице на четвертый этаж, я звоню Косогорову и очень вежливо прошу.

– Отзовите этого идиота, Вадим Петрович. Я понимаю, что вы до сих пор считаете меня недостойной вашего сына и публично оскорбляете, но поверьте, Кириллу это бы не понравилось…

– Хорошо, – рыкает в трубку мой свекор. В телефоне на секунду воцаряется тишина, и я, воспользовавшись этой мимолетной паузой, как дура жду элементарного «прости». Но не успеваю даже открыть рот, когда в трубке слышатся гудки. Со мной поговорили, твою мать!

Хорошо!

Никаких извинений или фальшивого интереса к происходящему. Просто «хорошо!» и точка.

Дай мне, господи, силы выдержать этого несносного человека. Дай мне терпения не придушить его сразу!

Бабушка… Напоминает мне здравый смысл. Пусть сначала отец Кирилла договорится об операции. А прибить его я всегда успею. Лучше, конечно, взять Роберта и удрать. Вернуться в Эдинбург. Работать в маленьком магазинчике напротив Холлируда. Продавать кашемировые свитера и тартаны. Забирать вечером Роберта из детского сада и по пути домой заходить в кондитерскую. А по выходным вместе с Алексом и Клэр ездить за город. Валяться на изумрудной траве и фотографироваться на фоне старого замка.

«Вот принесла меня нелегкая домой!» – хочу я закричать от отчаяния, но при виде расстроенной матери сдерживаюсь.

– Я думала, Роберт с тобой, – уныло замечает она, обнимая меня. Я утыкаюсь носом в знакомую и родную ямочку под шеей и силюсь не разрыдаться. Жизнь летит под откос, а я и пожаловаться не могу. Не имею права. На маму и так навалилось много проблем.

– Почему ты оставила его у Косогоровых? – спрашивает она, включая чайник и доставая из холодильника мой любимый оливье. Греет в микроволновке мясной пирог.

– Вадим Петрович хочет с кем-то договориться насчет бабушки, – вздыхаю я, расставляя тарелки. И стараюсь не проболтаться. Знать матери о претензиях Шевелева совершенно ни к чему. – Давай историю болезни. Я ему отвезу. А твой внук в клинике. Играет в доктора в кабинете у Вадима.

– Вот и хорошо. Богатая влиятельная семья. Твоему сыну просто необходимы такие родственники. А свой характер засунь, знаешь куда… Вон человек для твоей бабки старается.

– Я знаю, – киваю я, понимая, что мама в борьбе с Косогоровым мне не помощник.

Я смотрю на нее, свою маму. Усталую и постаревшую. Она почти ровесница Вадиму Петровичу. Вот только выглядит лет на десять старше. Нет, она следит за собой. Красивая стрижка, так идущая ей. Очень хороший вкус. Даже сейчас в домашнем костюмчике она смотрится достаточно мило. Но по сравнению с ухоженным и холеным Косогоровым это совершенно другая лига.

«Большие деньги кого угодно преобразят», – мысленно хмыкаю я, а вслух бросаю устало.

– Мам, не начинай, а? Чем дальше от богатых и знаменитых, тем спокойнее. Я и так чувствую себя человеком второго сорта. А это унизительно. Правда! И я боюсь за Роберта. Выкрадут, не позволят видеться. А обращаться в полицию бесполезно. Эти люди откупятся за пять минут. Поэтому я решила уехать как можно скорее. И если Косогоров договорится, чтобы бабушку оперировал этот… как его? – щелкаю я пальцами, пытаясь вспомнить фамилию хирурга.

– Яковенко, – на автопилоте подсказывает мама. – Еще сколько он запросит, неизвестно…

– Лучше один раз сделать качественно, чем переделывать каждый год, – поморщившись, заявляю я. А когда выхожу во двор с пухлой папкой с медицинскими заключениями, во дворе около знакомой Ауди вместо Антона меня поджидает другой парень. Один из тех, что вместе с Косогоровым встречал нас вчера.

– А Антон куда делся? – садясь в машину, спрашиваю от нечего делать.

– Вадим Петрович его уволил, – коротко бросает водитель. – Теперь я с вами езжу, Ольга Николаевна.

«Вот это да, – охаю я, стараясь не заорать в голос. – Сказал «хорошо» и решил проблему одним махом!»

Меня мало беспокоит судьба Антона. Он поплатился за свое хамство и гнусный характер. Но становится не по себе от методов свекра. Вот так просто вышвырнуть не угодившего сотрудника может только совершенно отвязный тип. Трудовой кодекс ему в помощь.

Безотчетно я открываю папку с бабушкиными документами. Листаю исписанные страницы и внезапно выхватываю взглядом фразу «полная неподвижность сустава». Внимательно вчитываюсь в каждую строку и понимаю простую и непреложную истину. Кажется, я застряла здесь надолго.

«Твоя мама права, дорогая Оля, засунь-ка ты свои обиды на Вадима Петровича и умоли его помочь. Иначе не видать тебе больше Эдинбурга», – самой себе твержу я всю дорогу до клиники. Но, честно говоря, даже язык не поворачивается попросить о помощи.

Важный и насупленный Косогоров рассматривает на экране какие-то снимки, тычет в них пальцами и, даже не повернув головы к двум солидным докторам, стоящим чуть позади, раздраженно спрашивает:

– Ну и что теперь с этим делать, твою мать? Как вообще можно исправить это уродство? Я не возьмусь и вам не советую. За такой вандализм вешать надо. Прилюдно. На площади, – рычит он, еле сдерживаясь. – У этого коновала хоть диплом врача есть?

– Терапевт, – кивает один из докторов. – К хирургии вообще отношения не имеет. Надеюсь, эту дрянь засудят… Ну и пациентка сама виновата.

– И о чем только думают люди, разрешая оперировать себя на кухне? – поддакивает, передергивая плечами другой.

– На кухне? – Вадим Петрович с недоверием глядит на своего коллегу и разражается отборной витиеватой бранью.

Я замираю в дверях, не в силах поверить, что чопорный и надменный Косогоров вообще знает такие слова. А уж сами обороты, хоть записывай!

В этот момент, он замечает меня.

– А… Оля, – бурчит, словно никак не ожидал увидеть и тут же требует. – Давай!

Я отдаю ему папку и внезапно понимаю, что у меня трясутся поджилки. Во всяком случае, руки дрожат.

– А где Роберт? – обалдело спрашиваю я, обводя изумленным взглядом пустой кабинет.

– Пошел в зимний сад со Светланой Ивановной. Там у нас птички-рыбки и морская свинка специально для вони, – морщится он, отмахиваясь от меня как от надоедливой мухи. Потом поворачивается к коллегам и бросает в обычной нагловатой манере.

– Потом продолжим. Сейчас я занят.

Важные и напыщенные мужики как по команде выходят из кабинета. А Косогоров берет со стола айфон и уже через несколько секунд разговаривает с доктором, аудиенции которого моя мать не может добиться месяц.

– Иван, – весело пыхтит в трубку Вадим Петрович. – Прооперируй мою родственницу, пожалуйста. Считай это личной просьбой.

И через минуту закончив разговор, устало смотрит на меня.

– Во вторник Ваня… Иван Юрьевич лично прооперирует…

– А цена? Сколько он возьмет за операцию? – уточняю я на всякий случай.

– Нисколько, а ты должна будешь, – фыркает свекор и снова утыкается взглядом в снимки, развешанные по белому светящемуся экрану.

Я чувствую, как внутренности сводит от липкого парализующего страха. Ощущаю, что дыхание сбивается. Стараюсь сдержаться. Но бесполезно. Я попала в руки опытного кукловода. Он без всякой подсветки способен прочитать мои мысли и точно знает, что творится у меня в душе. Я слишком проста и неопытна перед этим монстром. Но ради себя и сына мне придется сражаться до последнего вздоха.

Глава 4

Вадим

Когда за Ольгой закрывается дверь, я устало отбрасываю снимки в сторону. Естественно, врача-вурдалака нужно судить за его творчество, но исправлять изуродованное тело пациентки я ни за что не возьмусь. Мысли сами собой перетекают на сноху. Мне до сих пор не верится, что я выжил, увидев стоящую посреди холла Ольгу в белых обтягивающих брючках и темной свободной рубашке. И главный вопрос, занимавший мое воображение, пока я спускался по лестнице со второго этажа и жадно рассматривал ничего не подозревающую невестку, сводился к одному.

«Она надела бюстгальтер? Или сиськи свободно бултыхаются под тонкой блузкой?»

Я сержусь на себя и на Ольгу одновременно. Виню ее во всех своих бедах, в глубине души понимая, что лажаю сам.

«Вот какое тебе дело, Вадик, до Олькиных сисек? Они, конечно, роскошные. Но их же лапали все, кому не лень. Девчонка у нас добрая-предобрая», – рыкаю я, вжимая в полик педаль газа. И только блеяние снохи заставляет меня сбавить скорость.

«Вот же дурак! – в глубине души корю я себя. – Роберт в машине, а у тебя опять весь мыслительный аппарат переместился из башки в задницу. Даже не ж. пой думаешь, нет! А членом! Он уж точно приободрился, стоило только представить Ольгины сисяндры».

Поэтому в кабинет я вхожу на взводе. В прямом и переносном смысле. И мои распоряжения, идущие от умника, восставшего в штанах, мне так же неприятны, как и окружающим. Но, с другой стороны, я просто обязан знать, кого приютил в своем доме. И если хоть что-то обнаружится в Ольгиной крови, найму в сраном Эдинбурге детектива. Пусть хорошенько покопается в грязном бельишке моей снохи. И стоит ей рыпнуться, представлю эти сведения в суд и лишу родительских прав.

«Но это так… на всякий случай, – криво усмехаюсь я, наблюдая, как ко мне в кабинет один за другим входят заведующие отделениями. Рассаживаются степенно по местам и с улыбкой взирают на маленького мальчика. Роберт сидит на диване и, разложив на журнальном столике какую-то макулатуру, выданную ему моей секретаршей, что-то старательно малюет. Вон, аж язык высунул… Как и я когда-то в детстве.

– Роберт Кириллович Косогоров, – с улыбкой представляю я внука. И чувствую, как гордость за такого красивого и умного мальчика затопляет мое жестокое сердце.

– Ну-с, начнем, – киваю я коллегам и внимательно принимаю их доклады. Раздражение постепенно сходит на нет, да и товарищ в штанах засыпает, обмякнув.

«Вот тебя проняло, Вадик, – посмеиваюсь над собой, слушая заведующую лабораторией. Опять проблема с расходниками. Нужно закупать реагенты и тест-полоски. А еще ремонтировать анализатор. Это только на картинках лаборанты сидят перед микроскопом и вручную считают эритроциты и лейкоциты. А на самом деле их труд уже давно переложен на плечи умнейших приборов стоимостью в несколько миллионов рублей каждый.

– Давайте заявку, я подпишу, – киваю я и поворачиваюсь к начальнику экономической службы. – Лидия Константиновна, уточните, пожалуйста, когда заканчивается гарантий срок анализатора и вызовите специалиста от поставщика.

Лидка, моя правая рука и давняя любовница, кивает коротко стриженой башкой. Но ни одна тонкая прядка, слегка смоченная гелем, не шелохнётся. Глаза, подведенные темными стрелками, смотрят на меня преданно и внимательно.

– Там, кажется, еще полгода осталось, Вадим Петрович, – деловито сообщает Лидка.

– Когда кажется, крестятся, Лида, – рыкаю я. – Мне нужны точные сведения. Поэтому проверь и доложи. Прямо сейчас.

Она как ошпаренная выскакивает из кабинета, несется к юристу, а я, заметив вибрирующий на столе айфон, недовольно пялюсь в экран.

«Ольга! Тудыть ее налево!»

Минутного разговора с ней хватает, чтобы как заразу подхватить дурное настроение.

«Этому дала, этому дала, а этому не дала, – проносится в голове детская присказка. – Обломилось тебе, Антоша», – злорадно усмехаюсь я и после планерки вызываю к себе Емельянова.

– Уволить к ядреной фене, – велю я, мысленно поражаясь такому внезапному решению. – Сегодня, Владимир Васильевич. Пусть Гена съездит на Оборонную и сменит этого придурка. Рядом с моими родственниками не должны ошиваться подонки.

 

Емельянов, скорчив козью морду, выходит из кабинета. Знает, хитрый жук, что спорить со мной бесполезно. Еще никому не удавалось настоять на своем. Начиная с Галки, возомнившей себя после рождения Кирилла моей повелительницей, и заканчивая некоторыми коллегами. Кто-то решил, что он умнее, а кому-то просто корона сильно сжимала голову. Но факт остается фактом. Спорщики сразу идут на выход. Впрочем, как и люди, попытавшиеся посягнуть на мою собственность. Всякое ворье вылетает из клиники со свистом. А сегодня вот я выгнал человека, который покусился на женщину, находящуюся под моей защитой.

– Так бы одним махом с Шевелевым разобраться, – бурчу я под нос и снова смотрю на снимки безграмотно проведенной операции. По большому счету, молодая женщина стала инвалидом. Неправильно сшитые мышцы никогда не растянутся, стоит ей забеременеть. А значит, любая беременность в ее случае обречена.

«За такое судить надо и срок дать как за убийство, – думаю я и, закрыв глаза, будто наяву вижу красавицу с большим животом. Она сидит на скамейке около моего дома и что-то рассказывает Роберту. Ольга!»

За малым я чуть не падаю с кресла.

«Трындец на холодец! – рыкаю раздраженно. – Да сколько можно! Работать нет сил! – мысленно фыркаю я, понимая, что думать сейчас, когда по клинике шастает Ольга, ни о чем другом не могу. – Хорошо хоть сегодня нет операций», – вздыхаю я аки мученик и, выйдя в коридор, окидываю грозным взглядом намытую до блеска плитку, пустые урны и куда-то спешащих по своим делам двух сестричек в белоснежных халатах. У меня в клинике идеальный порядок. Санитарки с утра до вечера намывают полы и точно знают, что два раза в месяц обязательно получат зарплату. А где еще найдешь стабильную работу без образования? Я много вкалываю сам, вот и от всего коллектива требую такой же отдачи. Но если верить моему отделу кадров, у нас, отказывается, есть целая очередь из желающих устроиться в штат.

Ольгу и внука я нахожу в детском уголке. Малыш с восторгом наблюдает за двумя попугаями, перескакивающими по жердочкам, и ни в какую не хочет уходить.

– Может, купим ему собаку? – вздыхаю я, добродушно оглядывая юного любителя птиц.

Ольга вздрагивает как ужаленная и, придя в себя, замечает холодно.

– Пожалуйста, не балуйте Роберта. Ребенок должен понимать, что не все его хотелки исполняются по мановению волшебной палочки. Потакание малейшим прихотям еще никого не сделало счастливым. Я вас очень прошу, Вадим Петрович!

Она смотрит на меня умоляюще, и я готов согласиться с каждым ее словом. Детей баловать можно и нужно, но с умом. Галка, конечно, своей вселенской любовью чуть не испортила Кирилла. Хорошо, я тогда успел вмешаться. Бодрящие пендели и спорт выправили ситуацию. А то бы вырос наш Кир мажором. Хотя… может, тогда и остался бы жив. Женился бы на гламурной модельке, и я бы так не заморачивался сейчас.

– А он хочет собаку? – интересуюсь я, не желая обсуждать воспитание внука посреди клиники.

– Как и любой ребенок, – пожимает плечами сноха. – Но не просит постоянно. Поэтому…

Мельком вглядываюсь в Олькино строгое личико и силюсь не рассмеяться. Кто бы говорил! Педагог хренов!

– Отлично, – улыбаюсь я, мгновенно принимая решение. – Я сам давно собираюсь купить щенка с хорошей родословной. Надеюсь, вы с Робертом поможете мне выбрать?

– Постараемся, – натужно бурчит она, вероятно решив, что покупку щенка я отложу на неопределенное время. Ага, сейчас!

– Роберт, – подхожу к внуку и, присев рядом на корточки, говорю с серьезным видом. – Мне нужна твоя помощь. Хочу купить щенка. Вот только не знаю, какого…

– А ты мне разрешишь с ним играть, дедушка? – хитренько смотрит на меня малыш и, получив заветное «да», обнимает за шею. Краем глаза я вижу, как у Ольги по лицу пробегает недовольная гримаска. Но сноха сразу берет себя в руки. Эх ты, актриса погорелого театра, я-то прекрасно знаю, что тебе со мной ссориться сейчас невыгодно.

– Надеюсь, вы после нашего отъезда не вышвырнете собаку вон, – тихо бормочет она, наблюдая, как Роберт водит ладошкой по клетке – прощается с попугаями.

– А ты куда-то уезжаешь? – криво усмехаюсь я. – По-моему, я еще утром обозначил условия. И с того момента ничего не изменилось.

– Я – свободный человек, и вы не можете удерживать меня в своем доме, Вадим Петрович, – шипит она как гадюка. – Мы приехали всего на пару недель. У меня в Эдинбурге работа и обязательства.

Я снисходительно смотрю на маленькую дурочку. И оглянувшись по сторонам, лишний раз убеждаюсь, что рядом никого нет, а Роберт все еще занят попугаями. Одним рывком прижимаю красавицу к себе и бросаю гневные слова прямо в лицо.

– Про свои обязательства мне можешь не рассказывать. Про работу тоже. Найдут кого-нибудь другого продавать рейтузы из овечьей шерсти. Или чем ты там еще подрабатываешь?

Ольга оторопело смотрит на меня. Потом глаза загораются яростью, а между нами встает остренький локоток.

– Отпустите меня, – просит она и, как только обретает свободу, отходит к сыну.

– Поедем, Роб. Бабушка Катя нас ждет. Она сильно соскучилась по тебе. И Лапка тебе привет передает.

– Лапка? – живо переспрашивает Роберт и, словно взрослый, задумчиво чешет башку. – Как же я про нее забыл, мама! – всплескивает ручками маленький мужичок. – А бабушка Катя испекла мой любимый пирог?

– Ну конечно, – улыбается Ольга.

Ее лицо озаряется светом, будто минуту назад она не зыркала на меня раздраженно. Я еще раз убеждаюсь, что она по-настоящему любит сына. И ни при каких обстоятельствах не расстанется с ним. Да и мне не хочется травмировать мальчишку. Зачем разлучать его с матерью, когда можно решить вопрос миром? Нужно только объяснить моей несносной невестке, что сопротивление бесполезно, и ее дурацкий Эдинбург навсегда остался в прошлом. Да и что хорошего в древнем городе? Скалы, камни и трава. А современная часть выглядит как пыльный поселок. Был я там когда-то давно. Мы с Кириллом объездили давным-давно всю Англию и Шотландию. Сколько ему тогда исполнилось? Лет двенадцать, наверное… Боль о погибшем ребенке с новой силой впивается в сердце.

«Кир, мальчик мой, – думаю я, лишь на минуту поддаваясь грусти, – ты и сына своего даже не видел». Я смотрю на Роберта и в который раз задумываюсь о непонятном результате теста. Девяносто два процента – это слишком мало для подтверждения отцовства. Одно точно – Роберт наш родственник и действительно Косогоров. Вот только кому еще могла отдаться красавица? Павке, моему младшему брату, или Ленчику, нашему дядюшке, который на год старше меня? Как бы разузнать, не вызывая подозрений…

– Вадим Петрович, – окликает меня Ольга. – Мы поедем. Не будем вас отвлекать.

– Конечно, – киваю я, бросая взгляд на припрыгивающего рядом Роберта, – поезжайте. А я проведу пока обход и заеду за вами где-то через два часа…

– Зачем? – изумляется сноха, и я вижу, как в одночасье гаснет радость на ее лице.

– Поедем собаку покупать. Мы же договорились, Оля! – сообщаю я как ни в чем не бывало.

– Собаку? – переспрашивает она под радостный детский визг.

– Ну, не крокодила же, – ухмыляюсь я и во все глаза смотрю на смеющегося внука. Роберт хохочет, прикрыв ладошкой рот, и все повторяет «Крокодила-а! Мама, крокодила-а!»

– Хорошо, – вздохнув, соглашается Ольга. – Мне вообще-то нужно к бабушке. Но, я думаю, собака важнее, – заявляет она с ехидной усмешкой. – Вам же срочно надо.

– Мне хочется, чтобы Роберт не скучал, – замечаю я миролюбиво и, безотчетно положив руку Ольге на спину, веду к выходу.

И тут же ругаю самого себя.

«Что ты творишь, Вадик? Еще со стояком по клинике не разгуливал!» – усмехаюсь я, убирая ладонь.

– Мы можем заехать в больницу вместе. Я заодно с Яковенко поговорю с глазу на глаз. Как тебе идея?

– Зачем вы все это делаете? – прямо спрашивает она. – С одной стороны, помогаете в безвыходной ситуации. А с другой – оскорбляете прилюдно. Чего вы добиваетесь, Вадим Петрович?

– Ничего, – усмехаясь, пожимаю я плечами. – Просто такой вот человек. Вредный и требовательный. Привыкай, моя хорошая, – предупреждаю вполне серьезно и, развернувшись, иду обратно в клинику.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru