Виктория Ваторе
Кабанчик
Глава 3
Вечерело. Рабочие постепенно расходились по своим спальням, любуясь малиново-алым закатом. С чем точно никак нельзя спорить – природа в Теплом крае была великолепна, и, если бы среди жителей нашелся хотя бы один художник, его коллекция день за днем пополнялась бы завораживающими пейзажами, а полотна могли быть выставлены на аукцион за приличное количество монет.
Забойщик, честно отработав положенный ему день, уныло брел домой по лесной тропе, которая вскоре сменилась полем с грядками. Его беспокоила случившаяся ссора со своим новым соседом, потому он мысленно прокручивал слова, какими будет говорить, вернувшись в спальню.
Бен не был жестоким человеком или задирой, злым его тоже нельзя было назвать, а вот вспыльчивым, не умеющим вовремя остановиться или подбирать правильные выражения – запросто. Он, также как и Уолтер, не желал никакого вреда животным, но здравый смысл о пропитании был ему важнее. Или же банальная установка о том, что так надо, но кто в праве его осуждать? Забойщик – необходимая профессия, если вопрос о выживании стоит ребром.
Войдя в усадьбу, Бен решил воспользоваться порой, когда спешки уже не было, и осмотреть местную архитектуру со всей внимательностью. Можно предположить, что главенство фермы располагалось на первом этаже – догадка основывалась на том, что данный ярус был чище и целее остальных, а также вовсе не лишен предметов роскоши, таких как, например, камин. Дорогой, из камней редкой породы, с неизвестным гербом – такими далеко не всякий землевладелец мог похвастаться. Роскошный камин не особо сочетался с трухлявыми досками, на которых он стоял, или с ободранными диванами возле него и, уж тем более, с теми трущобами возле скотобойни.
– Не спится, значит? – раздался неожиданный вопрос изо спины Бена, отчего тот дернулся в сторону.
– Вы меня напугали! – перед юношей стоял Оливер. Не нужно было глубоко разбираться в поведении людей, чтобы понимать тот уровень недовольства, выражаемого его лицом, – Как раз собирался в покои, мистер Брэдлер, да вот засмотрелся. Камин превосходен! У хозяина хороший вкус.
– Да… Что есть, то есть, – он, по всей видимости в привычной ему манере, растягивал слова. Неясно – было это от скуки, внутренней тоски или от банального недовольства всеми и вся, – дам тебе совет, мечтатель: не разгуливал бы ты в одиночку в позднее время. А то мало ли, что случится – спросят, где был, а за тебя и ответить некому – в спальне-то не появлялся, – сказав это, Брэдлер поспешил удалиться. Было сложно точно сказать, что он имел в виду этими словами. Угрожал или просто решил позлорадствовать? В любом случае, Бену было о чем побеспокоиться, да только не чужого ума это было дело.
– Постойте, сэр.
– Да? – Оливер лениво развернулся, аккуратно поправляя бороду, дабы та не подпалилась о зажженную в его руках свечу.
– Кто такая Милли? – Бена действительна интересовала эта история, хотя бы для того, чтобы самому ненароком не совершить провинность, за которую отправляют в трущобы.
– Милли… – он вновь протянул имя, что успело порядком надоесть забойщику. Он усмехнулся, и, после усталого вздоха, все же решил продолжить, – была у нас тут такая, стряпуха. Убогих жалела, в стирках и уборках помогала. Селяне говорят, даже грамоту знала, кто просил – обучала их. Да только порочная Милли была, захаживали разные к ней часто. С проверкой пришли – так она нагишом с лесорубом в койке валялась, пока работа стояла. Вещи ее осмотрели, монет нашли – не счесть! Где такое видано, чтобы стряпуха честным делом могла такое состояние заработать? Да вот понятно, каким трудом она занималась, пока все спали. Я могу лишь предполагать, для чего ты это спрашиваешь, сынок, но поверь мне на слово – ни кожи ни рожи там нет, лучше найди себе красивую, мудрую невесту. И чистым будешь, и сон спокойнее.
– Что вы, сэр? Мой вопрос – не большее, чем любопытство, – Бена едва не передернуло от возмущения, что Брэдлер смеет такие догадки строить. Однако перечить управляющему, еще и пожилого возраста, не было совершенно никакой необходимости, – вы лучше скажите мне, что теперь с Милли?
– Любопытство, Бен, зачастую бывает наказуемым. Всегда помни об этом. А что до этой девицы – сослали ее за поля, чтоб подальше от усадьбы была. Я бы ее высек сразу, да так, чтобы и мысли больше грязной не проскочило! Вот только хозяин иначе распорядился, говорит, без рода, еще и в изоляции жить куда постыднее, чем рассеченной. Что же, такова его воля.
– Благодарю вас, мистер Брэдлер, за столь подробный рассказ. Действительно, есть над чем задуматься, – казалось, юноша хотел сказать что-то еще, но старый управляющий все спешил удалиться.
– Ступай, – коротко и холодно произнес Брэдлер, а сам заторопился в один из коридоров.
Сложно сказать, что от подобных разговоров забойщик чувствовал себя спокойно, напротив – был выбит из колеи и находился в состоянии полнейшего смятения. Благо, это не помешало ему поскорее отправиться к себе в комнату с мыслями о теплом одеяле и сладком сне.
Поднявшись на нужный этаж и миновав несколько извилистых коридоров, Бен наконец добрался до спален. Он аккуратно открыл дверь, стараясь не разбудить Уолтера, и мягкими шагами вошел в комнату. Раздался звонкий удар об пол.
– Какого черта? – едва успел возмутиться Бен. Его взору предстала картина, которая тут же вытеснила все его мечты о крепком сне: источником шума оказалась миска с водой, в которую забойщик, по незнанию, угодил ботинком. Перед ним, в середине комнаты, на коленях сидел Уолтер и наглаживал Кабанчика.
– Тише, – рабочий приложил палец к губам и, насколько мог сделать это бесшумно, поднялся на ноги.
– Ты зачем скота в покои притащил? – хоть и внятного ответа Бен не ждал, но молча наблюдать за тем, как по спальне разгуливает свинья, он не мог.
– Это Кабанчик. Давай его оставим? – Уолтер сделал театральное жалобное выражение лица, ожидая соглашения.
– Я вижу, что кабанчик. Как ты себе это представляешь? Он будет хрюкать на весь этаж, жрать наши вещи, а как подрастет – бить копытами, что никакие доски не выдержат, и я уж молчу о прокорме!
– Он будет тихо себя вести, я его воспитаю. Я тоже раньше шумел. Буду кормить его частью своей порции.
– Это безумие, Уолтер!
Они оба замолчали, мысли каждого не покидал Кабанчик. А если Оливер узнает? Сошлет в погорелое жилье жить? Или забьет вместе с этой свиньей? Бен долго размышлял, и, вздохнув, наконец сказал:
– Ладно, хорошо! Мы его оставляем, но головой за него отвечаешь ты. С твоим чудным характером, может, к тебе будут снисходительнее, да и живешь здесь давно…
– Ура! Спасибо тебе! Он не будет мешать, ты его даже не заметишь, клянусь!
Сумев, наконец, договориться, юноши отправились по своим кроватям, пока за окном сгущались тучи. Совсем скоро послышался стук тяжелых капель, а после – настоящий ливень и удары грома. Под приятное звучание природы рабочие провалились в сон.
Глава 4
Никогда не угадаешь, что преподнесет новый день. Кому-то уготованы трудности, горести, а кому, наоборот – свершения и улыбки. Таков жизненный цикл. Однако некоторые явления все же реально предвидеть: если ночью заливали дожди, значит по утру дороги будут размыты, в воздухе завитает аромат сырой травы, а где-то на горизонте покажется радуга. У каждого свое утро, собственное начало чего-то большего.
Бен пробудился не по своей воле – его лицо оказалось чуть ли не полностью в пасти Кабанчика. Он вскочил с кровати, словно она была в иголках, едва удержавшись от вскрика. За этой картиной наблюдал счастливый Уолтер, заливаясь смехом.
– В дальнейшем я предпочел бы просыпаться без его рыла, – недовольно пробурчал Бен все еще смеющемуся другу.
– Ты не встал вовремя, а кабанчик помог.
– Который час? – забойщик перевел взгляд на старые часы, которые, вероятнее всего, были повешены только для того, чтобы скрывать дырку в стене, – ох… Понадобится время, чтобы привыкнуть к местным часам.
Приступив к торопливым сборам, Бен отметил, как спокойно и терпеливо товарищ ждал его. Опоздание в любом хозяйстве было строго наказуемо, поскольку из-за одного человека проблемы могли начаться у всего поселения, но несмотря на это, Уолтер подставлял и себя, оставаясь ждать, не говоря уже о том, чтобы побежать жаловаться управляющему. Не каждый друг, даже самый верный, мог похвалиться таким качеством.
Спускаясь на завтрак, забойщик не переставал удивляться: в местной усадьбе была столовая, где хозяин распорядился о питании для своих подчиненных, причем полагалось оно три раза в день, а если что-то остается, была возможность дополнительного перекуса. Зал был небольшим, но просторным и уютным. Таким, чтобы десятки рабочих могли найти себе место за столом. Как оказывается, по выходным и праздникам подчиненным даже ставили винный бочонок. В Чернозубце все было не так: питание для трудящихся не было предусмотрено, каждый ел то, что сам добыл. Бен привык питаться единожды по утрам, потому что пропитание всегда для него было достаточно ценным ресурсом.
В бойне сегодня работа не требовалась, поэтому, воспользовавшись свалившимся на голову свободным временем, Бен решил лучше изучить окрестности и, как уже пообещал самому себе, навести порядок в хлеву. Прихватив пару яблок для Кабанчика, он распрощался с Уолтером, которому сегодня предстояла дополнительная работа вследствие ночного дождя, и отправился по запланированному маршруту.
Первым делом Бен решил заглянуть к трущобам – больно они его интересовали, особенно после того, как узнал подробности о судьбе Милли. Пройдя вглубь полуразрушенного поселения, внимание юноши привлек один из домов, который, как он мысленно решил, выглядел самым развалившимся и уже мало напоминал то, что обычно принято называть жильем. Ловко перескочив через ободранный ржавый забор, Бен оказался на участке, где его взору предстала изба во всей своей разрухе. Дом был почти полностью сгоревшим, за исключением небольшой пристройки, которая, вероятно полагать, когда-то служила местом хранения садовых принадлежностей. Оставалось надеяться, что здесь, по крайней мере, никто не живет, но эта мысль плавно опровергалась тем видом, что участок был полностью засеян, хоть этот факт тщательно скрывался густыми порослями сорняков. Заметив силуэт в окне, вернее, в том, что от него осталось, а то и не один, догадки забойщика подтвердились, что вызывало заметный дискомфорт в груди и ужас от осознания, что рабочих людей содержат хуже скота. Бен поспешил было удалиться с чужой территории, также ловко минуя забор, как тут перед лицом выскакивает совсем молодая девушка, явно не обрадованная его визитом:
– Зачем пожаловал? Последнее испепелить решил?! – вопрос ее ясно давал понять, что дома обгорели не от пьянства жильцов, а с чьей-то "милости".
– Мои извинения! Забрел по глупости, думал, нет здесь никого.
– Как это нет? Глаза твои не видят, как калитка заперта? – злость и недовольство от встречи с нежданным гостем не спадали с лица девушки, одетой в старые тряпки, мало походящие одежду.
– Еще раз мои извинения! Мое имя Бен, я новый забойщик. Любопытство меня одолело, покоя не давало, как же это так, неужели в разрухе рабочие живут?
– Так вот, послушай, Бен: еще и не так в Теплом крае бывает. У нас хоть крыши есть! – напор девушки смягчился, а гнев сменился тоской и нескрываемым отчаянием. Ее легко можно было понять: когда живешь в подобных условиях, хуже прокаженного, во всяком встречном врага будешь видеть, а горем своим давиться устанешь.
– А кем ты будешь?
– Маргарет, бывшая служанка, покои хозяйские в порядке держала. Теперь вот сюда перевели, от работы отстранили, провизии лишили. Все бы терпимо, если бы не лесники да охотники дурные, что в дома к девкам рвутся, пожары устраивают! – пожалуй, нет таких слов в человеческой речи, что могли быть со всей точностью передать боль, о которой говорила Маргарет. Должно быть, не раз она в жертвах у тех, о ком она говорит, бывала, да честь ее отнимали.
– Прими сочувствия мои, Маргарет. Давай, чтобы обид меж нами не оставалось, за то, что на земли ваши без спросу проник, я еды тебе принесу? – Бен смог ближе подойти к девушке, что позволило ему со всеми деталями лицо ее видеть: не по возрасту морщин у нее было, видно плачет чаще, чем девице сельской положено, и шрамов всяких не про профессии.
– Была бы очень благодарна, да только откажусь. Не только мне здесь питания не хватает, неправильно будет одной подарки принимать. И если узнает кто, что провинившихся подкармливаешь, головы тебе с плеч не сносить, – забойщика в полной мере впечатляло то, что в своем положении Маргарет от еды отказывается, о других беспокоится.
– Без головы бы худо было, да только чем лучше пузо набивать, когда у других горе? Ты возьми хотя бы это, – Бен протянул девушке яблоко, которое приберег для Кабанчика, – Я, чем смогу, помогать буду. Много вас здесь живет?
– Спасибо тебе, душа добрая! – Маргарет, хоть и отказывалась ради интересов остальных жителей, все же не смогла сдержать свое чувство голода, когда продукт питания оказался у нее перед носом. Одним ловким, быстрым движением, она спрятала фрукт куда-то в свои одежды, – Много нас здесь – человек десять, все девки, еще детей наших столько же, – Бен ставил под сомнение чье-либо хозяйское милосердие. Разве дети, души невинные, заслужили такого?
– Обещаю, что забывать вас не буду. Ты мне вот еще что скажи, как дела у Милли? – услышав вопрос, девушка тут же изменилась в лице. Сложно было сказать, какую именно эмоцию оно выражало, но было очевидно – это не сулило добрых новостей.
– Ты сам как думаешь, какие могут быть дела с такой-то жизнью? Уродство ее совсем совсем ума лишило – не разговаривает ни с кем, из жилища не выходит. Да и куда ей ходить? А главное, как? Когда съедобное что появляется, под дверь ей складываем. Когда забирает, когда гнильем становится.
– О каком уродстве ты говоришь?
– Не знаешь, значит. Тут лучше один раз увидеть, чем все пытаться словами передать, да только маловероятно она говорить с тобой станет, с нами, со своими-то в разговор не вступает.
– Чем помочь ей можно? – Бена до глубины души тронула эта история. Девушка, которая много лет так дорога его другу, теперь славится каким-то уродством, о котором даже вслух подумать страшно. Спрашивая, где-то внутри он понимал, что помощи здесь какой-то не хватит, чтобы избавить от страданий и Милли, и Маргарет, и всех остальных, но спокойно жить, когда кто-то рядом с тобой испытывает столько боли, не представлялось возможным.
– Мало ты еще в жизни понимаешь, забойщик. Не всем помочь можно, тем более, если за стенами трухлявыми прятаться, – как бы горько оно ни было, но девушка говорила правду, с которой никак нельзя было спорить.
– Знаешь что, Маргарет, в хлев я сейчас собираюсь, дела накопились. Я до заката уйду, дверь открытой оставлю, вечером прийти в него сможете. Там ванная есть, воды снесено достаточно, помоетесь. Видно давно вас до речки не допускали. Я приберу там все, для вас подготовлю. Милли тоже с собой вытаскиваете, кто ее знает, может и согласится.
– Добрейший ты человек, Бен! Вовек благодарны все тебе будем. А сейчас лучше тебе к работе вернуться, заметит нас кто болтающим, обоим несдобровать будет.
Юноша распрощался с новой знакомой, и, будучи удовлетворенным беседой и расстроенным от полученных новостей, как обещал, отправился чистоту на бойне наводить. Все, что творится в Теплом крае – немыслимо! Ни за людьми, ни тем более за скотом не следил никто уже бог знает сколько времен. А главное, что управляет этим всем крайне жестокий человек, что даже имени его никто не знает, кличут лишь хозяином. Кто знает, вслух говорить боится, чтобы здоровье не потерять.