bannerbannerbanner
Тени сгущаются

Виктория Шваб
Тени сгущаются

Полная версия

Ее шаги гулко стучали по мраморному полу.

Неужели он и вправду раньше был сделан из костей? Или это всего лишь сказка? До Ожки доходили только слухи. Она была хитра, носа не высовывала из Кочека, в правление Данов всячески старалась не попадаться им на пути. О близнецах ходило немало легенд, и все они были кровавые.

Король стоял перед троном и смотрел на ровный круг магического бассейна у своих ног. Блестящая черная гладь завораживала Ожку – почти так же сильно, как и человек, который отражался в ней.

Почти.

Потому что в нем было то, чего недоставало черной чаше. Под внешним спокойствием бурлила энергия. Ожка чувствовала ее даже на другом конце зала, содрогалась под ее набегавшими волнами. Он источал силу.

Жизнь в этом городе только-только начала давать ростки, а в короле она уже распустилась пышным цветом.

Он был высок и силен, под изысканным нарядом бугрились могучие мускулы. Откинутые назад черные волосы, высокие скулы, крепкие челюсти. Губы слегка кривились, меж бровей пролегла еле заметная складка. Он задумчиво смотрел в бассейн, сцепив руки за спиной. Руки… Она вспомнила день, когда эти руки коснулись ее, одна прижалась к затылку, другая прикрыла глаза. Уже тогда она чувствовала силу, трепетавшую в его теле, мечтала о ней, нуждалась в ней, как в воздухе.

Почти касаясь губами ее уха, он заговорил:

– Ты принимаешь силу?

– Принимаю, – ответила она. И в тот же миг ее захлестнула волна. Жгучий жар, тьма, боль… Потом вернулся его голос, снова такой близкий. Он сказал:

– Перестань бороться, Ожка. Впусти силу.

И она покорилась.

Он избрал ее, и она не подведет. Ведь о нем говорилось в пророчестве – однажды придет спаситель. И она всегда будет рядом с ним.

– Ожка, – сказал он, не поднимая глаз. В его устах ее имя прозвучало, словно заклинание.

– Ваше величество, – отозвалась она и преклонила колени.

Его взгляд медленно поднялся.

– Ты же знаешь, я не люблю титулов. – Он обогнул бассейн. Она выпрямилась и встретила взгляд его пронзительных глаз – один был зеленый, другой черный. – Зови меня Холланд.

Глава 3
Обращая вспять

I

Красный Лондон

Кошмар начался как обычно: Келл стоит в людном месте – иногда в таверне «В двух шагах», иногда в Каменном лесу перед крепостью Данов или в Лондонском святилище – среди толпы и при этом одиноко.

Сегодня он очутился посреди Ночного рынка.

Народу было много, куда больше обычного, люди плечом к плечу теснились вдоль берега реки. На миг вдали показался Рай, но не успел Келл окликнуть брата, как тот растворился в толпе.

Вдруг неподалеку он увидел темноволосую стриженую девушку, окликнул: «Лайла?» – но, едва сделал шаг, как толпа поглотила и ее. Все кругом казались знакомыми и в то же время чужими, мелкие частички в колышущейся людской массе.

Потом, словно удар, – копна белых волос: сквозь толпу по-змеиному скользила бледная фигура Атоса Дана. Келл зарычал, потянулся за ножом, но у него на руке сомкнулись холодные пальцы.

– А, цветочный мальчик! – проворковал голос над ухом. Он обернулся и увидел Астрид, покрытую трещинами, словно кто-то собрал ее расколотое тело из кусочков. Келл отшатнулся, но толпа сгустилась еще сильнее, его толкнули в спину. Когда он пришел в себя, Даны уже исчезли.

Вдалеке опять мелькнул Рай. Он озирался, будто искал кого-то, произнес какое-то имя, но Келл его не расслышал.

На Келла налетел еще один незнакомец.

– Прошу прощения, – пробормотал он. – Прошу…

Слова рассыпались бесконечным эхом: люди проталкивались мимо, будто не замечая, будто его здесь и не было. Потом, стоило ему подумать, все замерли на ходу, обратив к нему лица, и на каждом были написаны гнев, и страх, и боль.

– Простите, – снова сказал он, поднял руки и увидел, что вены окрашиваются в черный цвет. – Не надо, – прошептал он, глядя, как магия рисует свой след. – Не надо, пожалуйста. – Тьма бурлила в крови, поднимаясь все выше. Толпа снова пришла в движение, но не отстранилась, а наоборот, стала наступать. – Уйдите, – взмолился он и хотел убежать, но ноги не послушались.

– Поздно, – донесся откуда-то голос Холланда. – Раз уж ты впустил ее, тебе конец.

С каждым ударом сердца магия проникала все глубже. Келл попробовал отогнать ее, но она уже засела в голове, заговорила голосом витари.

«Впусти меня».

Тьма проникла в сердце, и рвущая боль ударила в грудь. Где-то вдалеке Рай упал без чувств.

– Нет! – закричал Келл и ринулся к брату, бессильно, отчаянно. Рука задела кого-то поблизости, и тьма, словно огонь, перескочила с его пальцев в грудь случайного прохожего. Тот содрогнулся всем телом и рассыпался в пепел. Со всех сторон вокруг него люди падали один за другим. Смерть покатилась по толпе, как волна, неслышно поглощая всех на своем пути. Посыпались здания, рухнули мост и дворец. Келл остался один посреди опустевшего мира.

В тишине послышался звук – не всхлип и не вскрик, а смех.

Келл не сразу узнал этот голос.

Смеялся он сам.

Келл вырвался из тисков сна, хватая воздух ртом.

Из-за дверей пробивались солнечные лучи, отражаясь от свежего снега во дворе. Яркий свет резнул глаза; он зажмурился, прижал ладонь к груди и стал ждать, когда успокоится сердце.

Оказывается, он уснул в кресле, одетый. Голова после вчерашних излишеств раскалывалась.

– Чертов Рай, – буркнул он и с трудом поднялся на ноги. Голова гудела, болью откликаясь на все, что происходило за окном. Удары, которые вчера достались ему – точнее, принцу, – остались в прошлом, но последствия попойки оставались весьма чувствительными, и Келл подумал, что лучше уж резкая, но недолгая боль от раны, чем тяжкие, бесконечные муки похмелья. Он плеснул холодной водой в лицо, оделся, утешаясь лишь надеждой на то, что принцу сейчас еще хуже.

За дверями стоял на страже суровый воин с седеющими висками. Келл поморщился. Он всегда надеялся увидеть Гастру, но ему присылали Стаффа. Того, кто его терпеть не может.

– Доброе утро, – поздоровался Келл, проходя мимо.

– Добрый день, – поправил его Стафф (или Серебряный, как прозвал Рай стареющего стражника) и зашагал следом. Когда после Черной ночи к Келлу приставили Стаффа и Гастру, он не обрадовался, но и не удивился. В конце концов, не стражники виноваты в том, что король Максим больше не доверяет своему антари. Точно так же и Келл не виноват, что стражники не всегда могут уследить за ним.

Он нашел Рая в солярии – внутреннем дворике под стеклянной крышей. Королевская семья завтракала. Принц переносил похмелье на удивление стойко, хотя Келл чувствовал, как пульсирует в голове боль брата вместе с его собственной, и отметил, что принц сел спиной к стеклянным панелям, из-за которых лился яркий солнечный свет.

– Келл! – бодро приветствовал его Рай. – Я уж думал, ты до вечера проспишь.

– Прошу прощения, – сухо ответил Келл. – Кажется, я вчера ночью немного перебрал.

– Добрый день, Келл, – промолвила королева Эмира, изящная дама с кожей цвета полированного дерева и золотым обручем на черных как смоль волосах. Ее тон был добрым, но отстраненным, и казалось, прошло много недель с тех пор, как она протянула руку и коснулась его щеки. На самом деле прошло намного больше. Почти четыре месяца миновало после Черной ночи, когда Келл тайком пронес в город черный камень, и магия витари вихрем прокатилась по улицам, и Астрид Дан вонзила кинжал в грудь Рая, и Келл отдал частичку своей жизни, чтобы вернуть принца.

«Где наш сын?» – спросила она тогда, как будто сын у нее был только один.

– Надеюсь, ты хорошо отдохнул, – сказал король Максим, поднимая глаза от вороха бумаг.

– Да, сэр. – На столе лежали фрукты и хлеб. Келл тяжело опустился в кресло. К нему подошел слуга с серебряным кувшином и налил горячего чаю. Келл осушил чашку одним глотком, обжигающим губы. Слуга посмотрел внимательно и оставил кувшин рядом – незаметный жест, за который Келл был очень ему благодарен.

За столом сидели еще двое – мужчина и женщина в одеждах разных оттенков красного, с золотыми фибулами в виде печати Марешей с чашей и восходящим солнцем. Фибулы говорили о том, что это друзья короны, они открывали вход во дворец и призывали слуг и стражников оказывать их носителям не только сердечный прием, но и всяческое содействие.

– Добрый день, Парло, Лисане, – приветствовал их Келл. Это были остра, помогавшие организовывать турнир, и Келлу казалось, что в последние недели он видит их чаще, чем короля и королеву.

– Мастер Келл, – дружно поклонились они с дежурными улыбками и точно отмеренной вежливостью.

На столе была расстелена карта дворца и окрестностей, один угол прижат тарелкой с пирожными, другой – чашкой чая. Лисане указывала на южное крыло.

– Принц Коль и принцесса Кора разместятся здесь, в изумрудных покоях. За день до их приезда будут выращены свежие цветы.

Принц Рай выразительно посмотрел на брата через стол, но Келл так устал, что даже не пытался разгадать смысл его взгляда.

– Лорд Сол-ин-Ар, – продолжала Лисане, – поселится в западном зимнем саду. Мы, по вашим указаниям, свезли туда побольше кофе и…

– А что же вескийская королева? – проворчал король Максим. – Или фароанский король? Почему они не почтили нас своим присутствием? Не доверяют? Или у них нашлись дела поважнее?

Эмира нахмурилась:

– Они выбрали достойных посланников, которые будут их представлять.

– Мама, – усмехнулся Рай, – у вескийской королевы Ластры семеро детей, ей нетрудно на время одолжить нам парочку. А у фароанцев лорд Сол-ин-Ар – известный задира, последние два десятка лет разжигает недовольство везде, где только может, надеясь скинуть с трона своего братца и захватить власть в Фаро.

– С каких это пор ты стал интересоваться имперской политикой? – поддел его Келл, приступая к третьей чашке чая.

 

К его удивлению, Рай сурово нахмурился.

– Я интересуюсь своим королевством, брат. И тебе советую.

– Я не принц, – ответил Келл. У него не было настроения терпеть насмешки брата. – Я всего лишь тот, кто подчищает за ним.

– Как будто сам никогда ни во что не вляпывался!

Они впились друг в друга горящими взглядами. Келл боролся с искушением ткнуть себя вилкой в ногу, чтобы посмотреть, как брат поморщится от боли.

Что с ними случилось? Они никогда не были жестоки друг к другу. Но, видимо, боль и радость – не единственное, что передается через магическую связь. Страх, раздражение, гнев – все это пульсирует на невидимой струне, многократно усиливаясь. Рай всегда отличался переменчивым настроением, и теперь Келл сполна ощущал скачки его темперамента, и это бесило. Расстояние между ними не имело никакого значения. Они могли сидеть бок о бок или находиться в разных мирах – спасения не было.

Магическая связь все больше и больше напоминала цепь.

Королева Эмира кашлянула.

– Мне кажется, лорду Сол-ин-Ару больше подойдет восточный зимний сад. Он лучше освещен. Но как же быть со слугами? Вескийцы всегда путешествуют с полным комплектом…

Королева разрядила атмосферу, опытной рукой направив беседу в другое русло, но в воздухе повисло слишком много невысказанных слов. Келл встал и шагнул к двери.

– Ты куда? – спросил король Максим, передавая бумаги слуге.

Келл обернулся:

– Хотел понаблюдать за строительством плавучих арен, ваше величество.

– С этим справится Рай, – ответил король. – У меня для тебя поручение. – Он протянул Келлу конверт. До этой минуты Келл и не догадывался, как ему хочется сбежать – не только из дворца, но и из города, из этого мира.

Адреса не было, но он и без того прекрасно знал, куда следует доставить письмо. Трон Белого Лондона стоял пустым, и страну впервые за семь лет раздирали войны за власть, поэтому контакты были приостановлены. Келл побывал там всего один раз, в первые недели после свержения близнецов Данов, и чуть не лишился жизни, после чего было решено на время оставить Белый Лондон в покое.

Значит, Серый Лондон. Примитивный мир без магии, полный угольного дыма и прочного старого камня.

– Я отправляюсь немедленно. – Келл подошел к королю.

– Будь осторожен с принцем-регентом, – предостерег король. – Эта переписка – дань традиции, но его вопросы становятся все назойливее.

Келл кивнул. Ему часто хотелось спросить короля Максима, что он думает о правителе Серого Лондона. Интересно, о чем пишет регент? Расспрашивает ли короля-соседа столь же въедливо, как и Келла?

– Он хочет как можно больше узнать о магии, – сообщил он королю. – Я изо всех сил стараюсь не давать прямых ответов.

– Он глупый человек, – сказал король. – Будь осторожен.

Келл приподнял бровь. Неужели король Максим и вправду заботится о его безопасности? Но, протянув руку за письмом, он заметил в глазах короля недоверие и приуныл. Максим не прощает старых обид. Они для него как шрамы – со временем блекнут, но никогда не исчезают совсем.

Келл понимал, что сам виноват. Много лет он, путешествуя в ранге королевского посланца, тайком переносил из мира в мир запрещенные предметы. Не будь у Келла репутации контрабандиста, черный камень никогда не попал бы к нему в руки. Не погубил бы множество людей, не погрузил бы Красный Лондон в хаос. Может быть, Даны нашли бы и другой путь, но Келл был бы к этому непричастен. А он оказался пешкой, глупцом, и теперь расплачивался за это, точно так же, как и Рай расплачивается за свою роль – за талисман обладания, который впустил Астрид Дан в его тело. В конечном счете виноваты оба. Но король по-прежнему любит Рая. Королева по-прежнему рада его видеть.

Эмира протянула второй конверт, потоньше. Записка для короля Георга. Дань вежливости, не больше, но дряхлый король дорожил этими посланиями, и Келл тоже. Больной король и не догадывался, какими короткими они стали, и Келл не собирался ему это открывать. Он сплетал для старика долгие витиеватые рассказы об арнезийских правителях, о подвигах принца, о жизни самого Келла при дворе. Может быть, в этот раз он расскажет Георгу о турнире. Король будет доволен.

Он взял письма, шагнул к дверям, уже сочиняя в уме рассказ, и вдруг Максим остановил его:

– В каком месте думаешь вернуться?

Келл едва заметно насторожился. Этот вопрос давал понять, что отныне он на коротком поводке.

– Дверь откроется у выхода из Нареш Каса, возле южного края Рынка.

Король бросил взгляд на Стаффа, ожидавшего у двери, и тот кивнул: слышал, мол.

– И не опаздывай, – приказал Максим.

Келл отвернулся, оставив королевскую семью обсуждать гостей турнира, постельное белье для них и их предпочтения – кто любит кофе, кто – крепкий чай или вино.

В дверях солярия он оглянулся и поймал взгляд Рая, в котором, кажется, читалось «прости», а может быть, «проваливай» или даже «поговорим позже». Келл спасся бегством, сунув письма во внутренний карман. Он стремительно пересек дворцовые залы, вернулся к себе и скрылся в небольшой задней комнате, плотно закрыв за собой дверь. Рай, вероятно, держал бы в такой кладовке обувь или пряжки для плаща, но Келл оборудовал здесь небольшую, хорошо продуманную библиотеку, где хранил тексты по магии. Тут были книги и по философии магии, и практические руководства, что-то подарено мастером Тиреном, что-то взято из королевской библиотеки, но были тут и дневники самого Келла, заметки о кровавой магии антари, о которой мало что было известно. Одну тонкую черную тетрадку он посвятил витари – черной магии, которую он открыл, разбудил и уничтожил год назад. В этой тетради вопросов было гораздо больше, чем ответов.

На обратной стороне двери виднелось с полдюжины символов, старательно нарисованных кровью, – ярлыки, ведущие в разные места города. Одни потускнели от редкого использования, другие были свежими. Один из символов – круг, перечеркнутый двумя линиями, – вел в святилище Тирена на другом берегу. Келл обвел метку пальцем, и ему живо вспомнилось, как Лайла помогала тащить умирающего Рая. Другая метка вела в личную комнату Келла в «Рубиновых полях» – единственное место в городе, которое он по-настоящему мог назвать своим. Теперь от него не осталось и следа.

Келл осмотрел дверь и нашел символ, который искал: звезду из трех пересекающихся линий.

Эта метка притянула за собой другие воспоминания. Старый король в запертой каморке, его скрюченные пальцы сжимают красную монету, а губы шепчут что-то об угасающей магии.

Келл достал кинжал, спрятанный под манжетой, и царапнул запястье. Выступила кровь, густая и красная. Он обмакнул палец и заново обвел метку. Закончив, прижал ладонь к символу и произнес:

– Ас тасцен.

«Перенеси»

И шагнул вперед.

Мир вокруг его ладони стал мягким и прогнулся, он вышел из полутемной библиотеки в солнечный свет, такой яркий, что полузатихшая боль в голове вспыхнула с новой силой. Келл стоял в точно рассчитанном месте посреди внутреннего двора. Он был еще не в Сером Лондоне, а в саду одного из остра, в уютной деревушке под названием Дисан, знаменательной не своими плодовыми деревьями или стеклянными статуями, а тем, что в Сером Лондоне на этом же месте стоял Виндзорский замок.

На этом же самом месте.

Путевая магия работала только двумя способами. Келл мог перенестись либо между двумя разными точками в одном мире, либо из одной в другую, находящуюся в том же самом месте в другом Лондоне. И поскольку англичане держали своего короля в Виндзорском замке, довольно далеко за пределами Лондона, Келлу приходилось сначала переноситься в сад к остра Паверону. Келл гордился своими навигационными способностями, однако люди так мало разбирались в магии антари, что никто не мог оценить их по достоинству. Пожалуй, оценил бы Холланд, но он погиб. И наверняка у него имелась своя система ходов и выходов между мирами, такая сложная, что по сравнению с ней все ухищрения Келла показались бы детским баловством. В лицо пахнуло зимним воздухом. Некровоточащей рукой он достал из кармана письма, потом вывернул плащ наизнанку раз, другой, пока не нашел нужную сторону: черное одеяние до колен, с капюшоном и бархатной подкладкой. В Сером Лондоне холод всегда ощущался острее, промозглая сырость пронизывала до костей.

Келл запахнулся в новый плащ и сунул письма глубоко в карманы, вместо шелка подбитые мягкой шерстью. Вздохнул, выпустив изо рта теплое белое облачко, начертил на заиндевелой стене знак кровью. Но потом, коснувшись шнурка с амулетами, вдруг задумался. Замер, оглянулся по сторонам. В этом саду он был один, совершенно один, и наслаждался этим. Если не считать единственной поездки на север, когда они с Раем были еще мальчишками, Келл никогда не забирался так далеко от города. За ним всегда следили, но в последние четыре месяца присмотр становился все строже. За двадцать лет на службе у королевской семьи он привык ощущать себя вещью, но сейчас все больше чувствовал себя узником.

Наверное, надо было сбежать, пока была возможность.

«Ты и сейчас еще можешь сбежать», – послышался внутренний голос, подозрительно напоминавший голос Лайлы.

Она ведь сбежала. А он? Ему-то не надо скрываться в другом мире. Достаточно просто уйти. Подальше от сада, от деревни, прочь из города. Можно сесть в дилижанс, или выйти в океан на корабле, и… что потом? Далеко ли он доберется без гроша в кармане и с черным глазом, выдающим в нем антари?

«Ты можешь добыть все, что тебе нужно», – возразил голос.

Мир очень велик. А он его даже не видел.

Если остаться в Арнсе, его рано или поздно найдут. А если уехать в Фаро или Веск? Фароанцы считают его глаз признаком силы, и больше ничего, но Келл слышал, как вескийцы сопровождают его имя словом «крат’а» – «столп». Как будто арнезийская империя держится на нем одном. И если он попадет в плен в любой другой империи…

Келл посмотрел на окровавленную руку. Боже, да как ему могло в голову такое прийти – убежать?

Разве он может покинуть свой город? Сама мысль об этом – чистое безумие. Покинуть короля и королеву? Брата? Однажды он уже предал их – и даже не раз, и это едва не погубило его. И как бы ни было трудно, он не может подвести их снова.

«Ты можешь стать свободным», – настаивал голос.

В этом-то и дело. Келл никогда не станет свободен. Как бы далеко он ни убежал. Он отказался и от свободы, и от жизни, вручив ее Раю.

– Хватит, – вслух сказал он, заглушая сомнения, вытащил из-под воротника нужный шнурок и стянул через голову. На шнурке висел серебряный шиллинг с лицом короля, сильно истертым за долгие годы. «Хватит», – повторил он про себя и прижал окровавленную руку к садовой стене. Надо заниматься делами.

– Ас траварс.

«В путь».

Мир изогнулся, вбирая в себя эти слова, и магию, и кровь. Келл шагнул вперед, надеясь оставить все свои тревоги в этом Лондоне, обменять их на несколько минут с королем.

Но, едва его ноги ступили на дворцовый ковер, как стало ясно: худшее впереди. В этом Лондоне что-то случилось.

В Виндзоре было слишком тихо. И слишком темно.

Чаша воды, обычно поджидавшая его в прихожей, была пуста, свечи не горели. Он прислушался и услыхал шаги – очень далекие, они эхом отдавались в бесчисленных залах. А в покоях верхнего этажа его встретила тишина.

Содрогаясь от дурных предчувствий, он направился в королевскую гостиную, надеясь увидеть иссохшую фигуру, дремлющую в кресле, услышать тихий мелодичный голос. Но внутри никого не было. Огонь в камине не горел, окна – плотно затворены, чтобы не намело снега. Здесь было темно, холодно и затхло.

Келл подошел к камину, протянул к нему руки, будто желал согреть их, и через мгновение языки пламени лизнули пустую решетку. Этот огонь долго не продержится, ему нужна пища более существенная, чем воздух и магия, и в его свете Келл огляделся, ища хоть какие-то следы… Остывший чай или сброшенную шаль. Но в комнате царило запустение, она казалась нежилой.

И тут его взгляд упал на письмо.

Если это можно назвать письмом.

Всего один листок хрустящей кремовой бумаги, свернутый и подсунутый под поднос у камина, и на нем твердым почерком регента написано его, Келла, имя.

Келл взял записку, заранее зная, что в ней увидит, и все-таки мир поплыл перед глазами, когда при свете магического пламени он прочитал страшные слова.

«Король умер».

II

Эти два слова обрушились на Келла, как удар.

«Король умер».

Келл пошатнулся; он не привык к потерям. Он всегда боялся смерти, а теперь, когда был связан с жизнью принца, стал бояться еще сильнее. Но до Черной ночи Келлу не доводилось терять тех, кого он знал. Кого любил. Ему всегда нравился немощный король, даже в последние годы, когда слепота и безумие лишили Георга и величия, и власти.

 

И вот короля не стало. Сумма распалась на слагаемые, как сказал бы Тирен.

Внизу виднелась приписка.

«Выйди в вестибюль. Тебя проводят ко мне».

Келл неуверенно окинул взглядом пустую гостиную. Потом неохотно сжал руку в кулак, погасив пламя в очаге, погрузив комнату во тьму, и вышел. Наружу, через прихожую, в длинные коридоры.

Он словно попал в другой мир.

Виндзор был не так роскошен, как Сент-Джеймсский дворец, но и отнюдь не так мрачен, как можно было подумать в покоях дряхлого короля. Гобелены и ковры дарили тепло. Канделябры и посуда сверкали золотом и серебром. На стенах горели лампы, издалека доносились голоса и музыка.

Рядом кто-то кашлянул, Келл увидел хорошо одетого слугу.

– Рад вас видеть, сэр. Сюда, пожалуйста. – Он поклонился и, не дожидаясь ответа, зашагал по коридору.

По пути Келл с интересом смотрел по сторонам. Он никогда не бывал дальше покоев старого короля, но не сомневался: здесь не всегда было так. Теперь тут явно распоряжался новый король.

Во всех помещениях, через которые они проходили, ярко пылали камины, наполняя дворец неприятной духотой. Ни одна комната не пустовала, и Келла не отпускало чувство, что его нарочно выставляют напоказ, ведут мимо шепчущихся дам и любопытных джентльменов. Он стиснул кулаки и опустил глаза. Когда Келла наконец привели в главный зал, его щеки пылали от жары и раздражения.

– А, мастер Келл.

Регент – точнее, король, поправил себя Келл, – сидел на диване в окружении суровых мужчин и смешливых дам. Он стал еще толще и заносчивее, чем раньше, пуговицы едва не лопались, нос и подбородок торчали вверх. При появлении Келла в черном походном плаще свита замолчала.

– Ваша светлость. – Он склонил голову с едва заметной почтительностью. Густая челка приоткрыла его черный глаз. Он понимал, что следует, наверное, выразить соболезнование, но, вглядевшись в лицо нового короля, не заметил никаких признаков горя. – Я бы прибыл в Сент-Джеймс, если бы…

Георг властно махнул рукой.

– Я приехал сюда не из-за тебя. – Он неуклюже поднялся на ноги. – Заглянул в Виндзор на пару недель уладить дела. Привести их, так сказать, в порядок и покой. – Он, видимо, заметил, что Келла передернуло, и спросил: – Что с тобой?

– Мне кажется, потеря вас не печалит, – заметил Келл.

Георг фыркнул.

– Мой отец отдал богу душу три недели назад, а, будь у него совесть, должен был сделать это гораздо раньше. Как только заболел. Для его же блага, и для моего тоже. – По его лицу, словно рябь, пробежала мрачная улыбка. – Но для тебя, сдается мне, потрясение еще слишком свежо. – Он подошел к бару и налил себе выпить. – Все время забываю, – добавил он, глядя, как плещется в хрустале янтарная жидкость, – что, пока ты в своем мире, то не получаешь никаких известий из нашего.

Келл насторожился, окинул взглядом аристократов, наводнивших зал. Они перешептывались, с интересом поглядывая на юношу.

Келл обернулся к королю, сдержавшись, чтобы не схватить его за рукав.

– Что знают эти люди обо мне? – спросил он вполголоса.

Георг взмахнул рукой.

– Не тревожься. Кажется, я сказал им, что ты иностранный дворянин. Строго говоря, это правда. Но беда в том, что чем меньше они знают, тем больше судачат. Может, просто представить тебя?..

– Я бы хотел отдать дань уважения покойному королю, – перебил его Келл. Он знал, что в этом мире людей хоронят. Этот обычай (класть тело в ящик) казался ему странным, но он означал, что король – то, что от него осталось, – находится где-то здесь.

Георг вздохнул, как будто просьба была и ожидаемой, и страшно неудобной.

– Я так и думал, – сказал он, допив. – Он в часовне. Но сначала… – Он протянул руку, унизанную кольцами. – Письмо. – Келл достал из кармана конверт. – И письмо для отца.

Келл нехотя извлек и второй конверт. Старый король относился к письмам очень трепетно, всегда просил Келла не испортить печать. А новый взял нож и разрезал конверт, вытряхнув содержимое. Келл бы все отдал, лишь бы Георг не увидел чахлый листок.

– И ты проделал столь далекий путь, чтобы прочитать ему вот это? – презрительно спросил он.

– Я был привязан к старому королю.

– Теперь придется поладить со мной.

Келл ничего не ответил.

Второе письмо было гораздо длиннее. Георг опустился на кушетку. Келл стоял над королем, читавшим письмо, чувствовал на себе любопытные взгляды и был готов провалиться сквозь землю. Прочитав раза три или четыре, король кивнул про себя, отложил письмо и встал.

– Ладно, – сказал он. – На этом всё.

Келл вышел вслед за ним, радуясь уйти из этого места и от этих взглядов.

– Холод собачий, – буркнул король, накинув роскошную шубу. – Ты не мог бы с этим что-нибудь сделать?

– С погодой? – прищурился Келл. – Нет.

Король пожал плечами, и они в сопровождении слуг вышли из дворца. Келл плотнее запахнулся в плащ. Стоял промозглый февральский день, холодный ветер пронизывал до костей. Падал снег, клубилась поземка. Келл накинул капюшон.

Несмотря на холод, Келл не носил перчаток. Антари творят магию руками и кровью, и перчатки были бы препятствием на пути мгновенных заклятий. Нет, в Сером Лондоне он ничего не опасался, но все же лучше быть начеку. И вообще, даже простой разговор с Георгом напоминал дуэль. Они не испытывали друг к другу ни симпатии, ни доверия. К тому же новый король все больше и больше восторгался магией. Он вполне способен подстроить нападение, просто чтобы посмотреть, как тот будет защищаться. Однако такой шаг поставит под удар контакты между мирами, а король не настолько глуп. Келлу хотелось на это надеяться; хоть он и терпеть не мог Георга, но все же не хотел терять повод для путешествий.

Келл нащупал в кармане монету и стал рассеянно крутить ее, просто чтобы согреть онемевшие пальцы. Он думал, что они идут на кладбище, но король привел его в часовню.

– Часовня Святого Георгия, – пояснил он и вошел.

Высокое строение поразило Келла. Изобилие острых углов, сводчатый потолок над клетчатым каменным полом. Георг не глядя скинул шубу; он не сомневался, что кто-нибудь окажется рядом и подхватит ее. Так оно и случилось. Келл смотрел на свет, льющийся сквозь витражи, и рассеянно думал: неплохо, пожалуй, быть похороненным в таком месте. Но потом понял, что Георг III упокоился не здесь, в солнечных лучах, а в склепе.

Потолок там был ниже, свет едва пробивался, и у Келла по коже поползли мурашки. От древних камней шел запах пыли.

Георг взял с полки канделябр с незажженными свечами.

– Можешь зажечь?

Келл нахмурился. В тоне Георга сквозила голодная алчность.

– Конечно. – Он протянул руку к свечам, помедлил немного, потом взял вазу с длинными спичками. Достал одну, церемонно чиркнул и зажег свечи.

Георг разочарованно надулся.

– Моему отцу ты не отказывал.

– Ваш отец был совсем другим человеком. – Взмахнув рукой, Келл погасил спичку.

Георг нахмурился, видимо, он не привык, чтобы ему возражали. Но Келл не понимал: он злится на неповиновение вообще или на то, что ему не показывают магию? Почему он так настаивает? Хочет лишний раз убедиться в ее существовании? Просто развлечься? Или тут кроется что-то большее?

Он прошелся по королевскому склепу и содрогнулся. Если тебя положат в ящик и закопают в землю – это само по себе ужасно. Но быть погребенным здесь, когда тебя отгораживают от мира тяжелые каменные плиты… Келл никогда не понимал, почему жители Серого мира запечатывают своих мертвых в золото, дерево и камень, как будто в пустой оболочке остается частичка умершего. А если и впрямь остается? Какое жестокое наказание.

Дойдя до могилы отца, Георг поставил канделябр, подхватил край плаща и опустился на колени, склонив голову. Его губы беззвучно зашевелились, потом он достал из-за ворота золотой крест и поднес к губам. Наконец он встал и отряхнул колени.

Келл задумчиво положил ладонь на гробницу, надеясь почувствовать что-нибудь внутри. Но там было тихо и холодно.

– Следовало бы прочитать молитву, – сказал король.

Келл растерялся.

– Для чего?

– За упокой его души, конечно. – Видимо, он заметил смятение юноши. – Разве в вашем мире нет Бога? – Келл покачал головой. Георг этого не ожидал. – Вообще никакой высшей силы?

– Я этого не говорил, – произнес Келл. – Пожалуй, можно сказать, что мы поклоняемся магии. Она и есть наша высшая сила.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru