Виктория Шваб
Темный оттенок магии

© 2015 by Victoria Schwab

© В. Нугатов, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Тем, кто грезит о других мирах

Что касается магии, то главное в ней не сила, а баланс. Если у тебя слишком мало способностей, ты слаб. Слишком много – и ты перестаешь быть самим собой.

Тирен Серенс, верховный жрец Лондонского святилища

Глава 1. Путешественник

I

Келл носил очень необычный плащ.

У него была не одна сторона, как это принято, и даже не две, что посчитали бы оригинальным, а несколько, хотя это, разумеется, невозможно.

Когда Келл переходил из одного Лондона в другой, то первым делом снимал плащ и выворачивал его наизнанку пару раз (а то и трижды), пока не находил нужную сторону. Они были очень разными, и каждая для чего-то предназначалась. Некоторые позволяли слиться с толпой, другие, наоборот, выделиться, а одна ни к чему не подходила и поэтому нравилась ему больше всего.

Ступив из дворцовой стены прямо в вестибюль, Келл отдохнул пару минут – странствия между мирами не проходили для него бесследно. Затем он сбросил с плеч красный плащ с высоким воротом и вывернул наизнанку справа налево, превратив его в простую черную куртку. Правда, с вышивкой серебром и двумя рядами серебряных пуговиц. Пересекая границу этого Лондона, Келл довольствовался скромной цветовой гаммой, так как не желал задевать гордость местных королевских особ или привлекать к себе внимание, однако это вовсе не означало, что он должен жертвовать и чувством стиля.

«О, эти короли», – подумал Келл, застегивая пуговицы куртки. Он начинал думать как Рай.

На стене медленно таял призрачный символ, оставшийся после прохождения Келла, напоминая след на песчаном берегу моря.

Келл никогда не стал бы помечать дверь здесь – по той простой причине, что никогда не возвращался этим путем. Виндзор и Лондон были расположены страшно неудобно: на расстоянии одного дня пути. Келл же мог перемещаться из одного места одного мира только в то же место другого. А в мире Красного Лондона никакого Виндзорского замка не существовало. Так что Келл пришел из городка Дайсен – сквозь каменную стену двора, принадлежавшего одному зажиточному джентльмену. В целом Дайсен был весьма приятным городишком.

В отличие от Виндзора – роскошного, но неприятного.

Как всегда, на мраморной стойке возле стены поджидал тазик с водой. Келл сполоснул окровавленную ладонь и серебряную крону, с помощью которой проходил сквозь стены, а затем надел шнурок на шею и опустил монету за воротник. Из дальнего зала доносились шарканье и приглушенные голоса слуг и стражей. Келл выбрал этот небольшой вестибюль специально, чтобы ни с кем не столкнуться. Он прекрасно знал, что принц-регент не выносит его присутствия, и меньше всего нуждался в публике, которая навострит уши и вытаращит глаза, а затем во всех подробностях доложит о его визите.

Над стойкой с тазиком висело зеркало в позолоченной раме. Келл мельком взглянул на свое отражение – рыжевато-каштановые волосы загораживали один глаз, но он не стал их поправлять, а лишь разгладил плечи куртки и пошел через анфиладу на встречу с правителем.

В комнате было жарко и душно. В камине яростно бушевал огонь, а окна оказались закрыты, хотя снаружи царил прекрасный осенний день.

Георг III сидел у камина, и высохшее тело монарха казалось еще меньше из-за огромной мантии. Перед ним стоял поднос с нетронутым чаем. Когда вошел Келл, король ухватился за края стула.

– Кто там? – окликнул он, не оборачиваясь. – Грабители? Призраки?

– Не думаю, что призраки ответили бы, ваше величество, – сказал Келл.

Больной король осклабил гнилые зубы.

– Мастер Келл, вы заставили меня ждать.

– Всего-навсего один месяц, – ответил тот, шагнув ближе.

Король Георг прищурил слепые глаза.

– Наверняка дольше.

– Клянусь, что нет.

– Для вас-то, может, и нет, – буркнул король, – но для безумцев и слепцов время течет иначе.

Келл улыбнулся. Сегодня король в хорошей форме. Так бывало не всегда. Келл никогда не знал, в каком настроении застанет его величество. Возможно, ему показалось, будто прошло больше месяца, поскольку в последний раз король был не в духе и Келлу насилу удалось успокоить его расшатанные нервы, чтобы передать сообщение.

– Должно быть, прошел не месяц, а год, – продолжал король.

– Но год-то все тот же.

– И какой же?

Келл нахмурился.

– Тысяча восемьсот девятнадцатый.

По лицу короля Георга пробежала тень. Затем он покачал головой и хмуро произнес:

– Время… Присаживайтесь, – добавил он, махнув рукой. – Здесь где-то должен быть еще стул.

Но стула не оказалось. Комната была пугающе пустой, и Келл не сомневался, что двери в ней отпирались и запирались не изнутри, а снаружи.

Король протянул костлявую руку, с которой сняли все кольца, чтобы он не поранился, а ногти обрезали под самый корень.

– Мое письмо, – потребовал он, и на миг Келл увидел того самого великого монарха, каким Георг был прежде.

Похлопав себя по карманам, Келл понял, что забыл достать конверт, перед тем как переодеться. Он сбросил куртку, вывернул ее в красный плащ и порылся в складках. Когда Келл вложил в руку короля письмо, тот погладил его и нежно провел пальцами по сургучной печати с эмблемой красного монарха – кубок с восходящим солнцем, – а затем поднес бумагу к носу и вдохнул запах.

– Розы, – с тоской сказал король.

Он имел в виду запах магии. Келл никогда не замечал легкого аромата Красного Лондона, въевшегося в его одежду, но, в какой бы мир он ни ходил, кто-нибудь обязательно говорил, что от него пахнет свежесрезанными цветами. Одни упоминали тюльпаны, другие – звездочеты. Кто-то чуял хризантемы, кто-то – пионы. Для короля Англии он пах розами. Келлу нравилось, что аромат приятный, пусть он его и не ощущал. Серый Лондон для него пах дымом, а Белый – кровью, а вот Красный Лондон – просто домом.

– Вскройте его, – повелел король. – Только не повредите сургуч.

Келл достал письмо из конверта. В кои-то веки он обрадовался, что король ничего не видит и потому не узнает, каким оно было коротким. Всего три строчки. Дань вежливости занемогшему номинальному правителю, и не более того.

– Это от королевы, – пояснил Келл.

Георг кивнул.

– Читайте, – приказал он, приняв величественный вид, так не подходивший его слабому телу и дрожащему голосу. – Читайте.

Келл сглотнул.

– «Приветствия его величеству королю Георгу Третьему от соседнего королевства», – прочитал он.

Она не назвала свое королевство Красным и не прислала приветствия от Красного Лондона (хотя город и впрямь казался таковым из-за яркого всепроникающего свечения реки). У королевы, как и у всех, кто проживал лишь в одном Лондоне, не было необходимости различать столицы. Правители одного города говорили о правителях другого просто «другие», «соседи», а иногда и вовсе далеко не лестными словами, особенно если речь заходила о Белом Лондоне.

Но тем немногим, кто мог перемещаться из одного Лондона в другой, нужно было четко их разграничивать. Поэтому Келл присвоил каждой из столиц свой цвет – по аналогии с исчезнувшим Лондоном, который все называли Черным.

Столица без магии – Серый.

В процветающей империи – Красный.

В голодающей стране – Белый.

По правде говоря, эти города мало походили друг на друга, а уж страны – и того меньше. Загадкой было даже то, почему все они назывались «Лондон», хотя, согласно общепринятой теории, одна из столиц получила это название давным-давно – еще до того, как все двери были запечатаны и короли и королевы смогли обмениваться лишь письмами. Однако по вопросу о том, какой из городов получил это название первым, единого мнения не было.

– «Надеемся узнать, что вы в добром здравии, – говорилось далее в письме королевы, – и что погоды в вашем городе такие же ясные, как и в нашем».

Келл замолчал. Больше ничего не было – только подпись. Король Георг нахмурился.

– Неужели это все? – спросил он.

Келл помялся.

– Нет, – сказал он, сложив письмо. – Это только начало.

Он кашлянул и зашагал по комнате, собираясь с мыслями и подлаживаясь под стиль королевы.

– «Благодарю вас за то, что спросили о здоровье нашей семьи, – пишет она. – Король и я в добром здравии, однако принц Рай по-прежнему поражает и бесит в равной степени. Впрочем, за этот месяц он хотя бы не свернул себе шею и не нашел себе неподходящей пары. Благодарение одному лишь Келлу за то, что он удержал принца от этих и других неразумных поступков».

Келлу очень хотелось, чтобы королева остановилась на его заслугах подробнее, но как раз в эту минуту часы на стене пробили пять, и он еле слышно выругался. Келл опаздывал.

– «Прощаюсь до следующего письма, – поспешно закончил он. – Будьте здоровы и счастливы. С любовью, ее величество Эмира, королева Арнса».

Келл подождал, пока король что-нибудь скажет, но слепые глаза монарха смотрели в никуда, и Келл испугался. Он положил письмо на чайный поднос и пошел было к двери, как вдруг монарх заговорил.

– У меня нет письма для нее, – пробормотал он.

– Ничего страшного, – тихо сказал Келл. Король много лет не мог написать письмо. Несколько месяцев он наугад водил пером по пергаменту, потом стал диктовать Келлу письма, а теперь чаще всего передавал устные сообщения.

– Понимаете, у меня не было времени, – добавил король, пытаясь сохранить остатки достоинства. Келл не стал с ним спорить.

– Понимаю, – согласился он. – Я передам королевской семье привет от вас.

Келл опять повернулся к двери, но старый король вновь его окликнул:

– Погодите, погодите! Вернитесь.

Келл остановился и взглянул на часы. Уже поздно, и он все сильнее опаздывает. Он представил, как принц-регент сидит за своим столом в Сент-Джеймс, вцепившись в стул и медленно закипая. При этой мысли Келл улыбнулся и вернулся к Георгу, а тот неловко вытащил что-то из-под мантии.

Монета.

– Запах исчезает, – пояснил король, держа монету аккуратно, словно хрупкую драгоценность. – Я больше не чувствую магии, не ощущаю роз.

– Монета – это всего лишь монета, ваше величество.

– Вовсе нет, и вы это знаете, – буркнул Георг. – Выверните карманы.

Келл вздохнул.

– У меня будут неприятности.

– Не волнуйтесь, – хмыкнул король. – Это наш маленький секрет.

Келл засунул руку в карман. Много лет назад, впервые посетив короля Англии, он дал ему монету – в подтверждение того, кто он и откуда. Монарх был посвящен в историю других Лондонов, которая передавалась по наследству, но странник не приходил уже много лет. Король Георг глянул на щуплого мальчишку, прищурился, протянул руку ладонью вверх, и Келл положил туда монету. Это была простая крона, очень похожая на местный шиллинг, только с красной звездой, а не с портретом монарха. Король зажал монету в кулаке и, поднеся к носу, вдохнул ее аромат. Потом он улыбнулся, спрятал монету под плащом и пригласил Келла войти.

С тех пор король всякий раз жаловался Келлу, что монета утратила магию, и просил обменять ее на другую – новенькую, пахнущую розами. Келл всегда говорил, что приносить вещи из других миров запрещено (это и правда категорически запрещалось), и всякий раз король настаивал на их маленьком секрете, после чего Келл со вздохом вручал ему очередную «красную» крону.

И в этот раз он взял старую монету, положил на ладонь Георга новую и бережно сжал пальцы на костлявом кулаке старого короля.

– Да-да, – проворковал больной монарх.

– Счастливо, – сказал Келл на прощанье.

– Да-да, – повторил король. Его внимание рассеялось, он забыл о госте и обо всем на свете.

Угол комнаты был занавешен тяжелыми шторами. Раздвинув их, Келл обнаружил на узорчатых обоях знак. Этот круг, разделенный прямой линией, он нарисовал своей кровью месяц назад. На другой стене, в другой комнате другого дворца, был точной такой же круг. Они напоминали ручки с двух сторон одной двери.

Келл перемещался между мирами, подтверждая свое право кровью. Не нужно было точно определять место в одном мире, поскольку он всегда оказывался точно там же, только в другом. Но чтобы перемещаться внутри мира, необходимо было помечать обе стороны «двери» полностью совпадающими символами, ведь почти такой же – не значит одинаковый. Келл узнал это на горьком опыте.

Символ, оставшийся на стене с последнего визита, виднелся четко, только края чуть-чуть смазались. Но это не имело значения. Его все равно придется перерисовывать.

Келл закатал рукав и высвободил нож, пристегнутый к внутренней стороне предплечья. Это была славная вещица – настоящее произведение искусства из серебра от кончика до рукоятки, с выгравированными буквами «К» и «Л».

Единственное напоминание о жизни до дворца – жизни, которой Келл не знал или, вернее, не помнил.

Келл поднес лезвие к тыльной стороне предплечья. Сегодня он уже сделал один надрез – для двери, через которую пришел сюда, а теперь сделает второй. Ярко-рубиновая кровь выступила на коже, и Келл, засунув нож обратно в ножны, коснулся пальцами пореза, а затем стены. Проделав это несколько раз, он обновил круг, разделенный прямой линией. Затем опустил рукав – он обрабатывал все порезы сразу, как только возвращался домой, – и, взглянув напоследок на невнятно бормочущего короля, плотно прижал ладонь к знаку на стене.

Тот загудел магией.

– Ас Тасцен, – сказал Келл. «Перенеси».

Узорчатые обои покрылись рябью, размякли и прогнулись под его нажимом. Келл шагнул в другой мир.

II

Всего один широкий шаг – и мрачный Виндзор превратился в изящный Сент-Джеймс. Душная комната сменилась яркими гобеленами и блеском начищенного серебра, а бормотание безумного короля – гнетущей тишиной. За изящным столом сидел человек с бокалом вина в руке – казалось, он был в крайнем раздражении.

– Вы опоздали, – отметил принц-регент.

– Извините, – сказал Келл, еле заметно поклонившись. – У меня были дела.

Принц-регент поставил бокал на стол.

– Я думал, у вас дела со мной, мастер Келл.

Келл выпрямился.

– Согласно предписаниям, ваша светлость, я должен сначала увидеться с королем.

– Лучше ему не потакать, – отмахнувшись, возразил принц-регент, которого тоже звали Георгом (Келл считал, что привычка называть сыновей именами отцов в Сером Лондоне приводит к ненужным повторам и путанице). – Это его бодрит.

– А это плохо? – спросил Келл.

– Для него – да. Потом он впадает в безумие: пляшет на столах, толкует о магии и прочих Лондонах. Какую шутку вы сыграли над ним в этот раз? Убедили, что он умеет летать?

Келл допустил эту ошибку лишь однажды. В следующий свой визит он узнал, что король Англии чуть не вышел в окно третьего этажа.

– Уверяю вас, никаких шуток не было.

Принц Георг потер переносицу.

– Он больше не держит язык за зубами, как раньше, поэтому и сидит в четырех стенах.

– В заточении?

Принц провел рукой по позолоченному краю стола.

– Виндзор – приличное место.

«Приличная тюрьма – все равно тюрьма», – подумал Келл и вручил Георгу второе письмо.

Принц не пригласил его сесть, сам прочитал записку (он никогда не уточнял, какими там цветами пахло), а затем достал из внутреннего кармана начатый ответ и дописал его. Георг явно тянул время, пытаясь досадить Келлу, но тому было все равно. Он лишь постукивал пальцами по краю позолоченного стола. Всякий раз, когда Келл перебирал все пальцы от мизинца до указательного, одна из множества свечей в комнате гасла.

– Какие здесь сквозняки, – рассеянно сказал он, и принц-регент судорожно стиснул перо. Дописав же записку, и вовсе разломал его надвое. Настроение принца испортилось, а у Келла заметно улучшилось.

Он протянул руку за письмом, но Георг не отдал его и встал из-за стола.

– Что-то я засиделся. Прогуляйтесь со мной.

Келл не пришел в восторг от этой мысли, но, поскольку не мог уйти с пустыми руками, пришлось подчиниться. Однако сначала он незаметно спрятал в карман последнее, еще не сломанное перо, лежавшее на столе.

– Вы сразу обратно? – спросил принц-регент, проведя Келла по коридору к потайной двери, наполовину закрытой шторой.

– Да, почти сразу, – ответил Келл, отставая на полшага. В коридоре к ним присоединились два королевских стражника. Чувствуя на себе их взгляды, Келл задавался вопросом, что им известно о сегодняшнем госте. Королевские особы всегда обо всем знали, а осведомленность слуг оставалась на их совести.

– Я думал, вы ведете дела только со мной, – сказал принц.

– Я обожаю ваш город, – небрежно возразил Келл. – К тому же мои путешествия отнимают много сил. Схожу прогуляюсь и подышу свежим воздухом, а затем вернусь обратно.

Губы принца сжались в тонкую непреклонную линию.

– Боюсь, воздух здесь не такой свежий, как в деревне. Как вы там нас называете… Серый Лондон? В последнее время это название уместно как никогда. Останьтесь на ужин.

В конце каждого предложения, даже вопросительного, принц явно ставил точку. Рай говорил точно так же, и Келл полагал, что они оба просто не привыкли к отказам.

– Вам здесь будет лучше, – наседал принц. – Позвольте развеселить вас вином и хорошей компанией.

Приглашение казалось довольно доброжелательным, но принц-регент никогда ничего не делал из доброты.

– Я не могу остаться, – сказал Келл.

– Я настаиваю. Стол уже накрыт.

«Интересно, кто придет», – подумал Келл. Чего добивался принц? Чтобы он продемонстрировал свои способности? Келл подозревал, что именно этого ему и хотелось: молодой Георг считал секреты обременительными. Но, несмотря на все свои недостатки, принц был не дурак, а только глупец предоставил бы Келлу возможность выделиться. В Сером Лондоне давным-давно забыли о магии, и не стоило Келлу напоминать жителям о ней.

– Вы необычайно щедры, ваша светлость, но лучше уж я останусь призраком, нежели стану гвоздем программы.

Келл тряхнул головой, откидывая волосы и открыв не только ярко-голубой левый, но черный правый глаз. Чернота заполняла его от края до края, не было ни белка, ни зрачка. В этом глазе не было ничего человеческого – чистая магия. Метка кровавого мага – Антари.

Келл насладился взглядом принца-регента, когда тот попытался поймать его взгляд: осторожность, беспокойство и… страх.

– Знаете, почему наши миры разделены, ваша светлость? – начал Келл и сам же ответил: – Для вашей безопасности. Понимаете, когда-то давным-давно границ не было. Наши миры соединялись дверями, и любой, кто обладал хоть небольшой силой, мог через них пройти. Да и сама магия могла просочиться. Но особенность магии в том, что она питается и сильными людьми, и слабыми, и один из миров не сумел остановиться. Люди кормились магией, а магия питалась людьми, пока наконец она не уничтожила их всех. Она сожрала тела людей, их разум, а затем и души.

– Черный Лондон, – прошептал принц-регент.

Келл кивнул. Он не присваивал этому городу никакого цвета. Все знали легенду о Черном Лондоне – по крайней мере, все в Красном и Белом, а в Сером – те немногие, кто вообще знал о существовании других миров. Это была сказка на ночь. Волшебная история. Предостережение. Город и целый мир, которого больше нет.

– Знаете, что общего между Черным Лондоном и вашим, ваша светлость? – Принц-регент сощурился, но не стал перебивать. – Им обоим не хватает сдержанности: – Келл слегка улыбнулся. – Вы жаждете власти. Черный тоже. Ваш Лондон существует лишь потому, что границы миров закрыты. И ваш город забыл про магию. Вы же не хотите, чтобы он вспомнил?

Келл не сказал о том, что в жилах Черного Лондона текла могучая магия, а в жилах Серого – ни капельки: он просто хотел донести свою мысль – и, судя по всему, донес. Теперь, когда Келл протянул руку за письмом, молодой Георг не стал возражать. Келл засунул пергамент в карман, где лежало украденное перо.

– Как всегда, благодарю вас за гостеприимство, – сказал он, театрально поклонившись.

Принц-регент подозвал стражника щелчком пальцев.

– Позаботьтесь о том, чтобы мастер Келл благополучно попал туда, куда ему нужно.

Затем, не проронив больше ни слова, он развернулся и зашагал прочь.

Королевские стражники оставили Келла на краю парка. За спиной темнел Сент-Джеймский дворец, а впереди простирался Серый Лондон. Келл глубоко вздохнул и почувствовал в воздухе привкус дыма. Хотя ему не терпелось вернуться домой, нужно было уладить кое-какие дела, и теперь, после встречи с принцем-регентом, Келл мог немного выпить. Поэтому он отряхнул рукава, расправил ворот и зашагал в центр города.

Ноги сами понесли его через Сент-Джеймский парк – по тропинке, петлявшей вдоль реки. Солнце садилось, воздух был свеж, осенний ветерок забирался под полы черной куртки. Келл подошел к пешеходному мостику, перекинутому через ручей, и сапоги негромко застучали по доскам. Он остановился посередине моста: за спиной – ярко освещенный Букингемский дворец, а впереди – Темза. Вода тихо плескалась под деревянными балками. Келл облокотился о перила и посмотрел вниз. Когда он рассеянно провел рукой, течение остановилось и вода застыла – гладкая, как стекло.

Келл уставился на свое отражение.

«Не такой уж ты и красавчик», – сказал как-то принц Рай, заметив, что Келл засмотрелся в зеркало.

«Никак не могу наглядеться», – усмехнулся тогда Келл, хотя смотрел не на себя, а на свой правый глаз. Даже в Красном Лондоне, где процветала магия, Келл всегда выделялся благодаря этой «инородной» отметине.

Справа раздался звонкий смех, затем послышалось ворчанье и еще какие-то неясные звуки. Келл расслабил руку, и ручей внизу снова пришел в движение. Келл продолжил путь, и вскоре парк сменился лондонскими улицами, а вдали показалась громада Вестминстерского аббатства. Келл любил его и кивнул, как старому другу. Несмотря на копоть и грязь, хаос и нищету, этот город обладал качеством, которого не хватало Красному Лондону: стойкостью к переменам. Здесь ценили постоянство и усилия, необходимые для его сохранения.

Сколько лет ушло на строительство аббатства? Сколько оно еще простоит? В Красном Лондоне вкусы менялись так же быстро, как времена года, и по их велению здания поднимались и рушились, а затем поднимались вновь – уже в ином облике. Магия все упрощала. Порой даже чересчур, подумал Келл.

В Красном Лондоне ему порой казалось, что он лег спать в одном месте, а проснулся в совершенно другом. А здесь всегда приветливо ждало неизменное Вестминстерское аббатство.

Келл прошел дальше, по улицам, запруженным экипажами, и направился по узкой дорожке, которая огибала окруженный замшелой каменной стеной двор настоятеля. Постепенно сужаясь, дорожка приводила к таверне под названием «В двух шагах».

Здесь Келл остановился, снял черную куртку и вывернул ее слева направо. Получилась обычная скромная одежда – потрепанная коричневая куртка с высоким воротником и протертыми локтями. Келл накинул ее, похлопал себя по карманам и, довольный своим внешним видом, вошел внутрь.

III

«В двух шагах» на первый взгляд была обычной маленькой таверной.

Стены грязные, полы в пятнах, и Келл точно знал, что ее хозяин, Бэррон, разбавлял напитки, но, несмотря ни на что, он всегда сюда возвращался.

Таверна очаровывала его тем, что, вопреки своему затрапезному виду и еще более затрапезным посетителям, по счастливой случайности или по какому-то умыслу стояла на этом месте всегда. Название, конечно, менялось, так же как и напитки, но в этом самом месте Серого, Красного и Белого Лондона всегда стояла таверна. Это был не «источник магии» в прямом смысле слова, как, например, Темза, Стоунхендж или десятки других менее известных маяков по всему миру, но все же нечто особенное – феномен, точка опоры.

И поскольку Келл вел свои дела именно в этой таверне (какова бы ни была вывеска – «В двух шагах», «Заходящее солнце» или «Обгоревшая кость»), он и сам становился точкой опоры.

Мало кто из людей оценил бы эту поэзию – разве что Холланд, если он вообще хоть что-то ценил.

Но, даже если оставить поэзию в стороне, таверна была идеальным местом для встреч. Сюда стекались немногочисленные чудаки Серого Лондона, верящие в магию и хватающиеся за любые слухи и намеки. Их притягивало чувство чего-то иного, чего-то большего. Келла тоже это привлекало, но, в отличие от них, он знал, что именно их сюда тянуло.

Разумеется, завсегдатаев таверны, падких до магии, притягивало сюда не только обещание чего-то иного, большего. Их интересовал сам Келл или, по меньшей мере, слухи о нем. Молва – разновидность магии, и здесь, в таверне «В двух шагах», имя Келла появлялось на устах так же часто, как разбавленный эль.

Келл принялся рассматривать янтарную жидкость у себя в кружке.

– Добрый вечер, Келл, – сказал Бэррон, долив пива по самый край.

– Добрый вечер, Бэррон, – поздоровался Келл.

Больше они никогда друг другу ничего не говорили.

Хозяин таверны напоминал бы кирпичную стену, если бы кирпичная стена решила отрастить бороду: высокий, широкий и прочный. Конечно, Бэррон повидал немало странностей на своем веку, но, видимо, они ничуть его не тревожили.

А если и тревожили, он умел это скрывать.

Часы на стене за стойкой пробили семь, и Келл достал из кармана безделушку – деревянную шкатулку размером с ладонь, с простым металлическим замочком. Когда он открыл замочек и поднял большим пальцем крышку, шкатулка превратилась в доску для настольной игры с пятью желобками, в каждом из которых помещался символ стихии.

В первом желобке лежал комочек земли.

Во втором помещалась примерно столовая ложка воды.

В третьем – песок, символ воздуха.

В четвертом – капля легко воспламеняющегося масла.

А в пятом, последнем, – обломок кости.

В мире Келла шкатулка и ее содержимое служили не только игрушкой. С их помощью также проверяли, к каким стихиям тянутся дети и какие стихии им подходят. Большинство ребят быстро перерастали эту игру, переходя либо к заклинаниям, либо, как только оттачивали навыки, к более сложным ее вариантам. Набор стихий был настолько прост и популярен, что встречался практически в каждом доме Красного Лондона и, наверное, в самых дальних деревнях за его пределами (хотя Келл и не был в этом уверен). Однако здесь, в городе без магии, он был настоящей диковинкой, и Келл не сомневался, что его клиент будет доволен. Ведь этот человек был настоящим коллекционером.

В Сером Лондоне к Келлу приходили только два типа людей: коллекционеры и энтузиасты.

Коллекционеры были богатыми и пресыщенными. Их абсолютно не интересовала магия – они бы не отличили целебной руны от связывающего заклинания, и Келлу безумно нравилось иметь с ними дело.

А вот энтузиасты доставляли множество хлопот. Они воображали себя настоящими магами и жаждали купить разные вещички вовсе не для того, чтобы ими хвастаться, а для того, чтобы ими пользоваться. Энтузиастов Келл недолюбливал – отчасти потому, что считал их устремления напрасными, а отчасти потому, что, имея с ними дело, ощущал себя чуть ли не предателем. Поэтому, когда к нему подошел молодой энтузиаст, настроение у Келла, ожидавшего увидеть знакомого коллекционера, резко испортилось.

– Занято? – спросил энтузиаст, хотя уже устроился рядом.

– Уходите, – спокойно сказал Келл.

Но тот не ушел.

Долговязый и нескладный, в коротковатой куртке, он положил свои длинные руки на стойку. Обшлага немного задрались, и Келл различил краешек татуировки: плохо нарисованная руна власти, которая связывает тело с магией.

– Они говорят правду? – упрямо продолжал энтузиаст.

– Смотря кто и что говорит, – ответил Келл, захлопнув крышку шкатулки и заперев ее на замочек. Он исполнял этот танец сотни раз. Краем голубого глаза Келл следил за тем, как губы молодого человека складывались в следующее танцевальное па. Будь он коллекционером, Келл бы, возможно, уступил, но людям, которые бредут по воде, утверждая, что умеют плавать, не нужен спасательный плот.

– Что вы приносите штуки, – проговорил энтузиаст, окинув взглядом таверну. – Штуки из других мест.

Келл отпил эля, и энтузиаст принял его молчание за согласие.

– Полагаю, я должен представиться, – продолжал молодой человек. – Эдвард Арчибальд Таттл Третий. Но все зовут меня просто Нед.

Энтузиаст, видимо, ждал, что Келл тоже представится, но, поскольку человек уже явно знал, кто он такой, Келл пренебрег условностями и спросил напрямик:

– Что вам нужно?

Эдвард Арчибальд – «Нед» – заерзал на стуле и заговорщицки подался вперед.

– Горстку земли.

Келл кивнул на дверь.

– В парке не смотрели, Нед?

Молодой человек выдавил из себя нервную ухмылку. Келл допил эль. «Горстка земли». Это напоминало скромную просьбу, но на самом деле все было не так. Большинство энтузиастов знали, что их собственный мир не обладает силой, но многие верили, что, получив кусочек мира иного, можно будет черпать магию оттуда.

В прежние времена они оказались бы правы. Тогда двери возле источников стояли распахнутыми, сила перетекала между мирами, и всякий, у кого в жилах струилась хоть капля магии и кто обладал вещью из другого мира, мог не только черпать эту силу, но и перемещаться вместе с нею из одного Лондона в другой.

Однако эти времена прошли.

Дверей больше не было – их разрушили много столетий назад, когда Черный Лондон пал, похоронив весь свой мир и оставив после себя лишь легенды. Ныне только Антари обладали достаточной силой, чтобы пробивать новые двери, да и проходить через них могли только они. Антари всегда были большой редкостью, но никто не знал об этом, пока двери не закрылись, а количество Антари не пошло на убыль. Из какого источника они черпали силу, всегда было загадкой (сила не передавалась по наследству), но одно было несомненно: чем дольше миры оставались разделены, тем меньше появлялось Антари.

Похоже, Келл и Холланд были последними представителями этой быстро вымирающей породы.

– Так вы принесете мне земли или нет? – напирал энтузиаст.

Келл перевел взгляд на татуировку на запястье Неда. Многие жители Серого мира не могли взять в толк, что сила заклинания напрямую зависела от силы заклинателя. Насколько силен этот человек?

Криво усмехнувшись, Келл подтолкнул к нему шкатулку.

– Знаете, что это такое?

Нед опасливо коснулся детской игрушки, словно она в любую минуту могла вспыхнуть. Келлу даже захотелось ее воспламенить, но он вовремя сдержался. Энтузиаст повертел в руках шкатулку, нащупал замочек, и игральная доска распахнулась. Символы стихий заблестели в мерцающем свете пивной.

– Вот как мы поступим, – произнес Келл. – Выберите одну из стихий, достаньте ее из желобка – разумеется, не трогая руками, – и я принесу вам земли.

Нед нахмурил лоб. Он взвесил все варианты, после чего ткнул пальцем в символ воды.

– Эта.

«Хватило ума не выбрать кость», – подумал Келл. Повелевать воздухом, землей и водой легче всего – их мог поднимать даже Рай, у которого способности были более чем ниже среднего. Огонь коварнее, а кость труднее всего сдвинуть с места. Это и неудивительно, ведь те, кто умеет двигать кости, умеют двигать тела. Это сильная магия, даже для Красного Лондона.