Виктория Серебрянская
Телохранитель поневоле
Глава 1
Сайфер: Да ты шутишь! Так просто не бывает! Уже давным-давно во всем обитаемом космосе торжествует свобода выбора, тебя никто, слышишь, никто не имеет права запирать! Даже твой родной папа! Ты меня просто убила! О-о-о-о…
Лучик: Во всем освоенном космосе может быть. Но не мне тебе рассказывать, что такое самобытные этнические общины, и что такое традиции. Простые обитатели Объединенного Союза Планет, отвечающие только за себя, эту свободу имеют. Они вправе сами решать за себя, где будут работать и как будут добывать себе средства к существованию, будут создавать семью или им и так хорошо, хотят они перемен в…
Сайфер: Ты рассуждаешь, как древняя старуха, как доисторическое ископаемое. Пытаешься убедить меня, что у тебя этого выбора нет?
Я грустно усмехнулась, глядя на последнее сообщение в мессенджере. Выбор! Конечно же, он у меня есть. Но очень и очень ограниченный. Например, какого цвета я надену завтра платье. Или: гладкую прическу сделаю утром или оставлю кокетливые локоны. От этих мыслей настроение катастрофически испортилось. Ведь, как ни крути, а Сайфер прав: выбора как такового у меня нет. Отец давно все за меня решил. И не в моих силах здесь что-то изменить. Смахнув невольную слезу, я быстро набрала ответ:
Лучик: Не пытаюсь, а говорю открыто. У нас принято, чтобы дети следовали выбору родителей. Родители уже имеют практический опыт и лучше смогут распланировать жизнь своего ребенка, чтобы тот не набил шишек на тернистом пути. Или набил, но как можно меньше.
Сайфер: (смайлик с выпученными глазками) Слушай, подруга, а сколько тебе лет? Может, мне нужно обращаться к тебе на «вы» и по батюшке?
Лучик: (хохочущий смайлик) Не знаю, что такое «по батюшке», но я это определенно не заслужила. Мне девятнадцать.
О том, что по законам нашей расы я все еще несовершеннолетняя, я скромно умолчала. Какая, в сущности, разница? Мы все равно никогда не увидимся, а для общения в мессенджере неважно, совершеннолетняя я или нет.
Сайфер: О-о-о! Вот так бы и сразу! Слушай, подруга, пошли своего папашу с его замшелыми, доисторическими замашками в черную дыру и айда со мной в столичный дендропарк! Тебе там точно понравится…
– Лина Милена, – дверь в мою комнату резко распахнулась, являя моего личного телохранителя Чада, – вашего родителя нет дома. Вы не знаете, когда он вернется? Мне бы отпроситься ненадолго…
Я с трудом подавила желание воровато спрятать за спиной планшетник, с помощью которого я общалась в мессенджере с Сайфером. К счастью, мне хватило ума вовремя понять, что таким поступком я скорее привлеку к себе внимание, чем если буду и дальше сидеть с ним в руке. Мало ли чем я могла заниматься? Может, я себе свадебные туфли ищу!
– Точно не знаю, – небрежно пожала я плечами, стараясь выглядеть спокойной. Потому что на деле сердце у меня вдруг забилось как сумасшедшее. – Вроде бы, у него сегодня какая-то деловая встреча. Но я не уверена. Ты же знаешь, Чад, отец никогда передо мной не отчитывается. – Это была истинная правда. Сколько уже раз ужин задерживался из-за того, что отец не возвращался домой вовремя и забывал позвонить, сказать, чтобы я ужинала без него. – А что случилось?
Чад неловко затоптался под моим любопытным взглядом. И я почувствовала, как от удивления брови ползут куда-то на лоб. Обычно телохранитель себя так не вел. Был спокоен, уверен в себе и авторитетен. Обычно это я мялась перед ним, не зная, каким словами уговорить его сходить на выставку или в кафе. Клубы, рестораны и прочие сомнительные с точки зрения моего отца развлечения для меня были категорически запрещены. Я могла посещать только приличные заведения, только днем и только те, которые несли в себе для меня какую-либо пользу. Например, просвещали на тему того, какой должна быть идеальная мать и супруга. Которая, между прочим, по вечерам обязана быть дома и ждать возвращения со службы супруга.
– Понимаете, лина Милена, – смущенно пробормотал Чад, окончательно меня заинтриговав, – мне необходимо на час отлучиться из дому… Я хотел взять отгул, если…
Представляю, каким глазами я таращилась сейчас на Чада, если под моим взглядом он окончательно стушевался и смолк. Такого за три года работы телохранителя не было ни разу! Чад всегда ставил интересы клиента превыше всего! И вот тебе на… Что же такого могло произойти у моего непрошибаемого телохранителя, чтобы он, во-первых, забыл про профессиональный кодекс чести, а во-вторых, краснел и мямлил почти как я?
Любопытство во мне взыграло с небывалой силой. И я с трудом сумела его задавить, надавав себе мысленных оплеух и строго напомнив себе, что уже всего через год я выйду замуж, стану хозяйкой большого дома и именно мне придется решать вопросы подобного рода, чтобы не отнимать время у своего сверхзанятого супруга. Воспоминание о будущем муже пришлось как нельзя кстати и надежнее воды и противопожарной пены потушило огонь моего любопытства, помогло взять себя в руки.
– Чад, – осторожно начала я, пытаясь на ходу решить, как будет правильнее поступить в данной ситуации, – расскажи, что случилось. Я попробую тебе помочь. Если причина серьезная, то могу, в конце концов, связаться с линой Юджини, личной помощницей отца, и узнать у нее, какие у отца планы на сегодня.
Обычно спокойное и неподвижное, смуглое от природы лицо моего телохранителя, сейчас являло мне всю гамму смущения, темные глаза Чада не отрываясь смотрели на мыски его туфель:
– Да наверное, не стоит… Мне только встретиться кое с кем нужно было бы в столичном дендропарке… Но ради этого не стоит беспокоить лина Герцоу…
План сложился у меня в голове моментально. Едва я только услышала «столичный дендропарк»:
– О! Если так… – Я прикусила губу, изображая глубокие раздумья в попытке помочь своему телохранителю. – Наверное, это очень важная встреча, Чад, ты никогда ранее не отпрашивался со службы…
Краем глаза я наблюдала за телохранителем, пытаясь предугадать его реакцию на мои слова. Смутится? Или, наоборот, испытает облегчение? Но Чад меня разочаровал.
Телохранитель внезапно успокоился и глубоко вздохнул:
– Ну ладно. Видно, не судьба. Завтра увидимся…
Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, и я чуть не взвыла. Стройный план, спонтанно возникший у меня в голове, рушился на глазах.
– Постой, Чад! – окликнула я мужчину, торопливо соскакивая с подоконника, на котором сидела до сих пор. – Ты сказал, что тебе нужно в дендропарк? – Телохранитель кивнул. – Ну так если это так важно, – я притворилась, что уже позабыла про слова Чада о том, что он перенесет встречу на завтра, – то мы можем сделать вид, что туда нужно мне. Например, сегодня последний день демонстрируют навыки ухода за каким-то редким растением и мне обязательно нужно на это посмотреть. Ты же знаешь, что лин Монтриалли, мой жених, просто обожает свой сад. Следовательно, я должна многое знать и уметь сама, чтобы проконтролировать работу садовников…
Я несла откровенную чушь и молилась про себя всем богам нашей Вселенной, чтобы телохранитель этого не понял, не распознал. Если бы на его месте был мой отец, то он бы сразу понял, что я ему лгу. Во-первых, лин Монтриалли был не только компаньоном, но и ближайшим другом отца. Обо всех его увлечения папа был осведомлен хорошо. А во-вторых, у папы, кажется, уже давно развился сверхъестественный нюх на мое вранье, и уж кому-кому, а папе я бы точно даже не заикнулась о посещении столичного дендропарка. Чтобы у него и тени подозрения не возникло, что у его правильно воспитанной и праведной дочери есть какой-то свой интерес.
Телохранитель колебался недолго. Видимо несмотря на его слова о переносе встречи, это было для него все-таки важно. Потому что спустя всего пару секунд я услышала:
– Ну если вам несложно, лина Милена, то я буду вам очень признателен! И много времени не отберу: мне и нужно всего минут десять!
Я кивнула, стараясь подавить торжествующую улыбку, так и норовящую растянуть собой мои губы:
– Неважно. Дай мне просто пять минут, чтобы переодеться. Если папа увидит меня на улице в неподобающем виде, он никогда не поверит, что я отправилась в дендропарк по делам.
Это была правда, и мы оба с Чадом это знали. Поэтому телохранитель, ничего не заподозрив, согласно кивнул и сообщил, что подгонит к крыльцу мой аэромобиль. Вот только он не знал, что, сдирая с себя одной рукой так презираемые моим отцом джинсы, в которых я могла находиться только за закрытой дверью своей комнаты, второй рукой я торопливо отстучала в мессенджере сообщение:
Лучик: Обстоятельства изменились. Через двадцать минут я буду в дендропарке. Вот только я буду не одна, со мной будет мой телохранитель. Да и времени у меня будет в обрез.
Как бы мне ни хотелось, а за пять минут собраться у меня не получилось бы, даже если бы я не отвлекалась на мессенджер. Даже если бы из нервно дрожащих пальцев не вываливались вещи, а пуговицы нормально проходили в предназначенные им петельки. Просто потому, что лине Милене Герцоу не пристало выходить из дому растрепанной и неприлично одетой. А «прилично» в понимании моего отца – это в платье или юбке, прикрывающем колени. Неяркой расцветки, со скромным, закрытым под самое горло лифом. С гладкой прической, чтобы не выбивался ни один волосок. С аккуратно подстриженными и, боже упаси, не накрашенными ногтями. В строгих туфлях на невысоком каблуке. В лицее, который я закончила всего полтора месяца назад, все одевались достаточно скромно. Но девочкам родители разрешали носить классические брюки, стричь коротко волосы и организовывать пикники с парнями из приличных семей. Мне же не позволяли даже этого. Впрочем, к подобному я давно привыкла. И в отсутствие требовательного отца, в своей комнате, носила то, что хотелось мне.
Да, мне не нравились строгие рамки, в которые с самого детства загонял меня родитель. И все же открыто его распоряжение я нарушала впервые. Наверное, поэтому у меня тряслись руки, а колени подгибались от одной только мысли о затеянной авантюре. А ведь мне настоятельно требовалось собраться и взять себя в руки. Ведь если Чад что-то заподозрит…
Телохранителя три года назад нанял отец, выбрав из целого сонмища претендентов после весьма и весьма жесткого кастинга. Помнится, тогда кандидатов было двое. Но худощавый и подвижный тенриец с узкими и приподнятыми к вискам глазами, увидев объект охраны, то есть меня, не сдержался и ошарашенно ляпнул:
– Я думал, мне придется вас охранять, лин Герцоу… Вы словно наемника на смертельно опасную миссию подбирали.
Отец, услышав реплику, промолчал. Только бросил косой взгляд на свою помощницу. Больше тенрийца я не видела. А скорость расправы настолько впечатлила второго кандидата, Чада, что он с тех пор соблюдал инструкции дословно, буква в букву. Хотя справедливости ради нужно сказать, что я никогда не давала ему повод пойти наперекор распоряжениям лина Герцоу. И вот… Чаду нужно с кем-то встретиться. А мне, уже чувствующей на себе ярмо скорого и нежеланного замужества, как никогда, вдруг захотелось урвать хоть глоток свободы. Почувствовать себя хотя бы на краткий миг молодой и беззаботной. Именно это мое желание, с каждым днем, с каждым часом наливавшееся все больше силой, привело к знакомству во всегалактической сети на каком-то дурацком форуме, посвященном лирике постмодернизма, с парнем под звучным ником Сайфер.
Поначалу мы с ним просто перебрасывались ничего незначащими сообщениями, обсуждали прочитанные на форуме стихи и погоду. Но постепенно переписка становилась все более личной. А Сайфер начал все настойчивее звать меня встретиться в реале. Я отнекивалась как могла. Даже частично приоткрыла перед Сайфером завесу тайны своей личности. И так бы это знакомство и осталось виртуальным, все же отец воспитывал меня довольно строго и мне бы просто не хватило смелости, если бы не дурацкий случай, подброшенный самим телохранителем.
В аэромобиль я садилась затаив дыхание и почти до судорог вцепившись в сумочку, чтобы Чад, не дай бог, не заметил, насколько я взвинчена. Чинно поставила ноги вместе и расправила на коленях юбку из тускло-синего шелка. Ненавижу этот старушечий цвет, но сегодня он был для меня чем-то вроде брони. Телохранитель же, кажется, был весь в своих мыслях и на меня особо не смотрел. Привычно дождался, пока я устроюсь на сидении и пристегнусь ремнем безопасности, а потом просто захлопнул дверь. Я тихо выдохнула, пока Чад обходил аэромобиль, чтобы занять место водителя, и расслабленно стекла по спинке сидения вниз. У меня получилось! И сразу же я едва не взвыла: планшетник остался в моей комнате, я по привычке его спрятала подальше от глаз отца. Но позабыла поинтересоваться у Сайфера, как он выглядит! Конечно, я написала, что буду с телохранителем, и указала, где и в какое время. Но мы же там точно будем не одни…
От острого разочарования в самой себе, от допущенной ошибки, солнечный денек померк перед глазами. Ну я и дура! Так мне и надо, что одно-единственное знакомство с парнем для меня так и останется виртуальным. А я так и не узнаю, что это такое: встречаться с молодыми парнями, а просто выйду замуж за старого и жирного урода…
– Лина Милена… – негромко позвал меня Чад, поглядывая в зеркало заднего вида. Мы с ним частенько так общались, и я давно к этому привыкла.
– Да, Чад? – сдержанно отозвалась, поймав взгляд телохранителя и стараясь не показать, как мне на самом деле плохо. Отчаянно хотелось заставить Чада вернуться назад, под предлогом того, что я в спешке забыла нечто важное, а самой забрать планшетник. Но я не посмела. – Ты что-то хотел?
– Спасибо, – вдруг улыбнулся мне телохранитель в зеркало. – Вы очень добрая и отзывчивая лина. Надеюсь, у вас все сложится хорошо, и вы будете в замужестве счастливее, чем в родительском доме.
Растерявшись от неожиданности, я кивнула и слабо улыбнулась. Будто поблагодарила за пожелания. А сама содрогнулась. Да, жить с отцом – это далеко не предел мечтаний, он много мне запрещает, моя комната для меня – это тюрьма. Комфортная и роскошная, но даже отсутствие решеток на окнах никого не обманывает. Я в ней узница. И вряд ли замужество меня освободит. Просто одно место заключения сменится другим. Вот и все. Вспомнив своего жениха, я содрогнулась.
Отец обручил меня с лином Монтриалли, едва мне исполнилось десять лет. Уже тогда он был лысоват и тучен. А сейчас я без содрогания не могла вспомнить необъятные телеса своего жениха, его водянистые глаза, тонущие в рыхлых, с нездоровым оттенком кожи щеках, жидкие волосенки, которые не могли спасти никакие мастера парикмахерского дела. И запах. Мерзкий запах, который не мог перебить никакой, даже самый ядреный парфюм. Запах больного тела и немощного духа. Отец говорил, что его близкий друг очень сильно болен. И ему крайне необходим наследник его финансовой империи. А потом хитро усмехался и добавлял, что мне нужно будет потерпеть всего чуть-чуть, а потом все будет в шоколаде. Вот только отец ни разу не сказал, у кого все будет в шоколаде. Явно, не у меня.
Я была совершенно уверена, что для меня легко и просто не будет ничего. Лин Монтриалли не идиот. Иначе бы не нажил себе такое состояние на торговле эксклюзивным программным обеспечением. А значит, он никогда ничего не оставляет на самотек. Даже если его… и не станет, то он найдет, кто будет контролировать жизнь его молодой вдовы после его смерти. До которой мне еще нужно дожить. В моем лицее шепотом и тайком от преподавателей передавались неприятные сплетни о том, что лин Монтриалли был уже женат пять раз. И все пять его супруг оказались на кладбище… Я пыталась поговорить на эту тему с отцом. Но, то ли я неверный тон разговора выбрала, то ли не вовремя заговорила на эту тему, отец не стал меня даже слушать. Разозлился, ударил меня по лицу, не став разбираться, и велел выбросить из головы глупости.
***
Планета Кахелия, бывшая моей родиной, уже давным-давно превратилась в один огромный мегаполис. Я и не знаю ее другой. А ведь когда-то, еще когда мой ныне покойный дед учился в лицее, тогдашнее правительство Кахелии приняло странное, на первый взгляд, решение, и принялось методично превращать планету в столицу робототехники и искусственного интеллекта. В ту пору кахелийцы испытывали огромные финансовые трудности. Многие улетали куда глаза глядят в поисках лучшей доли. И как показало время, на первый взгляд сложное, трудновыполнимое решение политиков оказалось лучшим. Сейчас Кахелия была поставщиком программного обеспечения и дроидов для всей Галактики, кахелийцы процветали, бедных среди коренного населения не было. Но оборотной стороной медали, ценой за процветание планеты было отсутствие естественной растительности – лесов, полей и рек давным-давно не стало, безжалостный город поглотил все. Улицы планеты-мегаполиса, залитые сплошным износостойким покрытием, призванным оберегать кахелийцев от травм при падении, украшали ухоженные и одинокие деревца в передвижных клумбах на колесиках. А побродить между деревьев можно было только в немногих тщательно оберегаемых садах мегаполиса. Или на других планетах. Одним из таких мест и был дендропарк, в котором кто-то назначил встречу Чаду. В которое меня звал Сайфер…
Телохранитель привычно завел аэромобиль на подземную парковку возле южного входа в дендропарк. Мы здесь ранее не были, но все подобные места были похожи, как близнецы. И мне пришлось, как всегда, дожидаться, пока Чад выберет безопасное, по его мнению, место парковки, выйдет из аэромобиля сам, осмотрится, и только после этого откроет дверь для меня. Сегодня эти привычные действия раздражали как никогда. Хоть я и понимала, что встреча с Сайфером не состоится по моей собственной глупости, раздражал Чад.
– Лина Милена, – позвал меня неподозревающий о моих мыслях и чувствах телохранитель, – пожалуйста, не отходите от меня ни на шаг! – виновато попросил он. – Я быстро разберусь, зачем меня сюда позвали, а потом мы сможем пойти туда, куда вы скажете! И… – телохранитель замялся, но потом выпалил: – Я вас очень благодарен! Если вы захотите, чтобы я и дальше вас опекал, я не стану отказываться. Или, если захотите, чтобы вас после свадьба сопровождала девушка, дам рекомендации. У меня есть пара знакомых сослуживиц, которых я могу рекомендовать не глядя. Если честно, – нервно бормотал Чад, увлекая меня под локоть сначала под аркой прохода в дендропарк, а затем и по одной из неприметных боковых аллей, – я удивлен, что ваш батюшка изначально не нанял для охраны дочери женщину. Это было бы логичнее, чем нанимать бывшего звездного десантника, мужчину…
У меня невольно вырвался вздох. Я до сих пор не знала наверняка, но теперь начала догадываться. Отец так телохранителю ничего и не рассказал за прошедшие годы. Не мне его судить, покушения давным-давно прекратились, но охранник, как мне кажется, должен был знать…
– Отец считает, что женщины в роли бодигардов ненадежны, – со вздохом ответила на невысказанный вопрос, тщательно подбирая слова и невидящим взглядом провожая мелькавшие по бокам дороги деревья, – что они могут увлечься подставным парнем и предать. Женщины не умеют быть верными.
– А мужчины, по его мнению, в этом отношении надежны? – изумлено поинтересовался Чад, запнувшись от удивления на месте. – По-моему, мужику тоже можно подсунуть подходящую телк… кхм… девушку и заморочить ему голову так, что он и не вспомнит о долге!
Я молча пожала плечами в ответ. Да и что здесь говорить? Образцово-дрессированных тараканов в голове моего отца хватит на всю Кахелию, я в этом убедилась давно. Если он что-то вобьет себе в голову, спорить с ним бесполезно. И даже опасно. Я никогда не понимала отца и мотивов его поступков. К счастью, мы шли очень быстро, я даже начала слегка задыхаться, хоть и исправно посещала четыре раза в неделю тренажерный зал, поддерживая тело в форме. И к тому моменту, когда мне нужно было что-то сказать Чаду в ответ, мы уже пришли на назначенное место. Я это поняла по тому, как телохранитель подвел меня к какой-то скамейке и попросил посидеть пару минут. Едва я присела и расправила на коленях юбку, в дальнем, противоположном конце аллеи, из-за поворота появилась мужская фигура.
Незнакомец шел быстро, чеканя шаг. Но при этом в нем не чувствовалось военной выправки, как у Чада. От нечего делать я принялась его изучать.
Длинные, ненамного короче, чем у меня, волосы незнакомца, трепал легкий ветерок, шаловливо качавший ветки деревьев. Мужчина был еще далеко, я не могла рассмотреть черты его лица, но в душе почему-то зашевелилось смутное узнавание. Неизвестный кого-то мне напоминал. Хотя я могла бы поклясться на библии, что раньше его никогда не видела. Просто разворот плеч, обтянутых то ли курткой, то ли спортивным пиджаком, посадка головы и походка были мне почему-то знакомы.
Чад взволнованно шагнул парню, хотя нет, скорее молодому мужчине навстречу:
– Диллон, что случилось? Что за спешка? Ты же знаешь: у меня контракт!..
– Это важнее, – сухо и враждебно отрезал тот, кого Чад назвал Диллоном. – Кто это с тобой?
– Объект. – Незнакомец уже достаточно к нам приблизился, чтобы я смогла рассмотреть поднятые в удивлении брови, узкое, худощавое лицо, еще больше вытянувшееся от изумления, и округлившиеся глаза. – Ну а что ты хотел? – обиженно отозвался Чад. – У меня контракт, и не так просто отпроситься у нанимателя. Сменщиков нет…
– Чад, тебе что, все мозги отшибло в последнем бою? – сердито огрызнулся тот, кого назвали Диллоном. – За каким… ты притащил сюда девчонку? Не мог сказать, что встречу нужно перенести?!
– Не мог! – буркнул Чад, виновато оглядываясь на меня. – Ты же сказал, что очень срочно и важно…
Телохранитель и тот, кто назначил Чаду сегодня встречу, остановились всего в полуметре от меня. Так близко, что я не только все могла слышать, но даже рассмотрела серые, как грозовое небо, глаза незнакомца, смотревшие сейчас на Чада, как лазерный прицел.
– Идиот! – выплюнул Диллон в лицо моему телохранителю. – Вояка, как есть! Отец прав, что не доверяет тебе семейный бизнес. Ты как не умел думать, так и не научился до сих пор!..
– Ты меня позвал, чтобы оскорбить и напомнить, что я в собственной семье паршивая овца? – обманчиво-спокойно спросил в ответ Чад. А я напряглась. Острое чувство опасности вдруг почему-то полоснуло по нервам. Они же сейчас не подерутся? Нет?
Диллон хорошо владел своим лицом, оно почти не изменилось. Но вот его глаза… В них и так было страшно смотреть. А сейчас и вовсе начало казаться, что это глаза смерти. Стараясь не показать своего страха перед ним, будто это был дикий зверь, а не гуманоид, я медленно, с показным безразличием отвернулась, уже сожалея и досадуя на саму себя, что отважилась на авантюру, и принялась разглядывать аллею в той стороне, откуда пришли мы с Чадом.
Именно в этот момент, у меня на глазах, в дальнем конце аллеи возникло несколько быстро мчащихся фигурок на аэроскейтах – популярном развлечении подростов всех социальных сословий. На досках гоняли все: и бедные, и богатые. Даже я одно время каталась по нашему саду, и отец сквозь пальцы смотрел на это мое развлечение. Только заставлял защиту надевать, чтобы не переломалась при падении. Поэтому быстро приближающие фигурки не насторожили никого. Да и чего опасаться? С визгами и гиканьем соревнующихся подростков? Так они опасны лишь тем, что могут сбить с ног. Так думала я. Но лишь до того момента, как один из четверых скейтбордистов, поравнявшись со мной, вдруг не выкрикнул, замахнувшись в мою сторону:
– Привет папочке от Храмцевых и Сайфера!..
В меня полетел какой-то предмет.
Я слышала, что иногда так бывает. Но сама впервые наблюдала подобный эффект вживую, а не на мониторе искина или по галавидению. Время будто превратилось в резину. Замедлилось, растянулось, давя на нервы и психику. Только сейчас я обратила внимание на то, что все скейтбордисты вместо защиты были одеты в одинаковые безразмерные серые худи с накинутыми на бейсболки с козырьком капюшонами. Они все были на одно лицо, если так можно было сказать про тех, у кого из лиц в зоне видимости мелькали лишь подбородки. И только аэроскейты, на которых подростки стояли, были разного цвета. Например, тот, кто выкрикнул привет и замахнулся, стоял на черной, зловеще отливающей багровым мраком доске со стилизованной надписью, вьющейся сбоку от ног юнца «Посланец смерти». И меня поразила не столько сама надпись, сколько умение мальчишки балансировать на довольно большой скорости, не теряя при этом равновесия. Парень словно сросся со своим аэроскейтом, легко стоял на нем, будто влитой. Я так и не смогла подобному научиться.
Наверное, это глупо с моей стороны. Но я так и сидела, как примерная девочка, на скамье, поставив вместе ноги, расправив юбку, выпрямив спину, развернув плечи и сложив на коленях руки. И только сведенные смертельной судорогой пальцы, сжавшиеся на сумочке, могли бы выдать происходящее со мной. Если бы кто-то присматривался со стороны. Я даже не осознавала, какое впечатление производит выражение моего лица. Бледна ли я или нет? Расширены ли мои глаза от ужаса или мне удалось «сохранить лицо»? Хотя, в принципе, чего пугаться? Ну подумаешь, швырнули в меня какой-то коробок, сверкающий предостерегающим красным индикатором! Ерунда какая! Не было такого раньше, и я не знаю, что теперь делать и как поступить? Так всегда бывает первый раз!
В голове у меня была какая-то каша. А вот тело будто парализовало. Я продолжала наблюдать за всем словно со стороны. Вот подростки с улюлюканьем и свистом почти пронеслись мимо. Мелькнул какой-то перекошенный, напряженный подбородок того, кто швырнул в меня коробком. Вот Чад и Диллон одновременно повернули головы и увидели, что происходит. От острого, режущего без наркоза по живому взгляда последнего у меня внутренности скрутило от боли. Этот взгляд презрительно сообщал мне, что я – тупая идиотка, овца, не стоящая усилий Диллона. А потому меня совершенно не удивило, когда Диллон вдруг прыгнул подросткам наперерез. И испуганное, с выражением смертельного ужаса в глазах лицо бросившегося ко мне Чада тоже не удивило. Ему положено так поступать, у него контракт. А вот дальше мой мир вдруг раскололся, дал трещину и начал распадаться на куски у меня на глазах…
– Во имя свободы моей с!.. – вдруг выкрикнул тот, кто зашвырнул в меня коробок, но захлебнулся криком.
Диллон врезался в него всем корпусом, сбивая мальчишку с доски. Последний из четверки скейтбордистов резко присел на доске и вынужден был сильно вильнуть, чтобы избежать столкновения с упавшим с доски товарищем. Багровая надпись «Посланец смерти» в последний раз ярко сверкнула, и черный аэроскейт на скорости врезался в дерево напротив меня. Раздался хлопок, в разные стороны брызнули осколки пластика и отколовшиеся от ствола дерева щепы. Его хозяин плашмя упал на дорогу и пару раз обернулся вокруг своей оси, откатываясь к обочине. Там и затих. Диллон, бросившийся на него, каким-то немыслимым образом сгруппировался и сразу же вскочил после падения на ноги, бросившись к неподвижному пацану. Сдернул капюшон худи и бейсболку. И смачно выругался. Увы, что он там увидел, мне не было видно.
Казалось, все эти действия заняли вечность. А на самом деле прошел, наверное, миг. Во всяком случае, коробка все еще летела в мою сторону, но я уже могла различить на одном из ее боков дисплей и мигающие на нем цифры. И так же летящего в прыжке по воздуху Чада с открытым, перекошенным ртом. Кажется, телохранитель что-то кричал мне. Вот только в ушах у меня стоял сплошной непрекращающийся гул. Я не могла разобрать слов бодигарда. Кажется, я действительно дура…
Одновременно с этой странной, непривычной мыслью, по-хозяйски расположившейся у меня в голове, проклятый коробок, летящий в мою сторону, вдруг словно раздуло почти до состояния шара. Блеснул огонь. Раздался оглушающий, больно бьющий по ушам грохот. И в разные стороны помчались клубы дыма и пламени в сопровождении осколков пластика и чего-то еще, чему я не могла дать названия…
Ясный солнечный денек для меня померк. Дендропарк, наполненный шорохом листвы и безмятежностью, словно отодвинулся куда-то очень далеко от меня, невообразимо далеко. Я не могла бы до него дотянуться, даже если бы очень этого хотела. Но мне этого и не нужно было. Куда сильнее меня занимало то, что в левую щеку будто сахранские шерши жала воткнули, впрыскивая в кровь свой парализующий яд. Мне было так больно! Так безумно больно, что хотелось заорать на всю Вселенную. Вскочить и бежать пешком на край освоенного космоса, только бы избавиться от жгучей, разрывающей на части боли. Но тело будто парализовало. Оно мне не подчинялось. Из сведенного спазмом горла не вырывался даже хрип…
Подумалось, что это уже конец. И даже стало немного жаль, что в свой последний день я выгляжу так, как нравится отцу и лину Монтриалли, а не мне. Может быть, хотя бы в крематорий меня отнесут в джинсах и вот той шелковой, полупрозрачной кофточке, на которую отец презрительно фыркнул, что она не стоит денег за ценник, на котором напечатали ее цену.
Чада было жалко до слез. На моих глазах в его тело впились тысячи крохотных кусочков, разлетевшихся в разные стороны от лопнувшей коробки. Чада выгнуло дугой. Но он, не обращая внимания на совершенно очевидную боль от ран, все пытался добраться до меня, спасти.
Я не могла отвести от телохранителя глаз, когда в мозг пробился чей-то чужой, полный бессильной ярости и отчаяния крик:
– Ча-ад!.. Не смей умирать! Слышишь?! Не смей!
Бодигард приоткрыл мутные, больные глаза, нашел взглядом меня и прошептал:
– Объект… Девушка… Поклянись, что не дашь ее в обиду…
От первого слова в душе все перевернулось. Стало больно, хоть слова Чада и были логичными: отец ему заплатил немалые деньги, чтобы Чад охранял меня. И эта разорвавшая надвое боль словно ослепила меня, лишила возможности что-либо еще чувствовать. Поэтому я совершенно безразлично отнеслась к следующим словам бросившегося к Чаду Диллона:
– Да провались она пропадом, маленькая идиотка!.. Мне на нее начхать!..
Но телохранитель, не обращая внимания на полные бессильной ярости слова в мой адрес и сделав поистине титаническое усилие, приподнялся и вцепился в руку склонившегося над ним Диллона:
– Нет… – Чад тяжело, с надрывом дышал. – Нет… Поклянись! Поклянись, что не бросишь ее…
Телохранитель так требовательно, так умоляюще смотрел в лицо Диллону, что у меня сердце рвалось на части в груди. И тот сдался. Скривился, но кивнул:
– Ладно. Если ты так хочешь…
