Виктория Никитин
Пионовое лето
Опешив от такой тирады, Инга не сразу ответила, но в итоге всё же расслабилась и заговорила :
– Три дня назад приехала. Второй раз тут. В детстве была. Раньше тётя с дядей сами к нам в гости приезжали, как-то не до отдыха в деревне было.
– А чего сейчас решила приехать? Или тебя, как меня, заслали… точнее, отослали, чтобы не мешала?
– Что-то вроде того. Наверно, это можно и так назвать. Тётя предложила, родители согласились… ну и вот я тут.
– Ну, тут не так скучно, как могло бы показаться. Приходи вечером на «стрелку» и сама убедишься. Тут много интересных и весёлых ребят , не отличишь от городских. Я тут каждое лето, поверь мне. Хочешь, я за тобой зайду и познакомлю с нашими?
– А ты такой наглый, потому что «каждое лето» или потому что «городской»? – с ироничной усмешкой спросила Инга. Она наконец-то расслабилась и начала проявлять характер.
– Просто потому что я такой, – ответил Артём, ещё шире улыбнувшись.
Невольно Инга улыбнулась в ответ, всё ещё с непониманием разглядывая его.
– Ну, так что, зайти за тобой?
– Нет, – отрезала она.
– Почему?
– Я… я буду занята сегодня.
– Тогда завтра?
– И завтра, и послезавтра, и вообще… кто ты такой и чего от меня хочешь?! Приплыл на частную территорию, испугал бедную девушку, зовёшь на разные сомнительные мероприятия… Я сейчас дядю позову, пусть разбирается с тобой.
– Не надо дядю, – остановил её Артём, отплывая подальше. – Я просто хотел быть вежливым , а ты…
– А что я? – изогнув брови, огрызнулась она.
– А ты мегера. Небось, из этих, – Артём выпятил грудь и растопырил пальцы, хотя в воде это и смотрелось более чем нелепо.
– Из каких?
– Фифа, которая считает себя лучше других, – выдал Артём, еле-еле сдержавшись от новой гримасы.
– Вообще-то это ты тут распинался насчёт разницы между «деревенскими» и «городскими». Городской М альчик- с- пальчик. Плыви, куда плыл.
– Так я сюда и плыл… тут никого не должно было быть.
– А вот, оказалось, есть. А теперь плыви обратно.
Обратно Артём не хотел: хоть Инга, помимо того, что была красива, оказалась колючкой, почему-то ему понравились их препирательства. Н о и взбесила она его не на шутку. Он на самом деле не любил девушек, считавш их себя выше других. Этаких «ф ифочек», с которыми ни о чём нельзя было поговорить и которые только и ждали поклонения себе любимой.
– И чего стоишь?
– Не стою, а… э-э-э… плыву, – улыбнулся парень, даже не собираясь подчиняться.
– О Б оже! Да кто ты вообще такой?
– Артём.
– Ага, как много это мне говорит! Дай угадаю : ты тот самый Артём, единственный и неповторимый, который сделал то самое офигенское и вообще… – она взмахнула руками, и круг повело . З ацепившись за излишне длинную ветку, он снова чуть не перевернулся.
– Ну, как минимум, тот самый, который второй раз не дал тебе утонуть, – с улыбкой сказал он, поправляя круг.
Инга фыркнула, но на этот раз не стала отплывать глубже в ивы и камыши, а цепкими сильными руками схватилась за предплечья Артёма.
– Спасибо, – прошептала она, как-то слишком испуганно смотря на злополучные ивы.
– Не переживай, тут не глубоко, не утонешь.
– Ага, – растерянно ответила она, с надеждой глянув на пирс и дом.
– Может, помочь выйти?
– Нет, – резко ответила она. – Э-э-э… не надо, за мной придут, – добавила уже более спокойно , отцепив пальцы от Артёма.
От дома действительно отделилась чья-то высокая тень и направилась в сторону пирса.
– Тебе на самом деле лучше уйти. Папе не понравится твоё присутствие тут.
– Но…
– Плыви, – перебила его девушка, отталкивая от себя.
Что-то было в её голосе такое, что Артём решил не спорить и оставил её одну, скрывшись за ивами. Но уплывать не стал, а, спрятавшись в камышах, остался наблюдать за заводью .
На пирс вышел высокий плечистый мужчина с суровым лицом и серыми стальными глазами. Вадим Панов, брат Юли Михайловны. Он был редким гостем в деревне, поскольку, поговаривали, не особо ладил с мужем сестры, Данилой Поповым, но Артём всё же несколько раз видел его в гостях у неё . Но понятия не имел, что у него такая взрослая дочь. Одетый только в плавательные шорты, с выбритыми висками, с паназиатской татуировкой на груди , мужчина внушал лёгкий трепет своей внушительной фигурой.
– Я слышал голоса. Тут кто-то был? Тебя побеспокоили? – спросил он, спускаясь в воду.
– Нет, это я сама с собой разговаривала. Ничего такого, – ответила Инга, поникнув.
– Расскажешь об этом доктору Екатерине на следующем сеансе.
– Хорошо, – тем же бесцветным голосом согласилась она.
Мужчина потащил круг к берегу вместе с девушкой и, когда вода едва доходила до его колен, наклонился и вытащил Ингу из круга. Дочь крепко обхватила шею отца, позволив ему вынести её на берег .
Сначала Артём никак не мог понять действий Вадима Михайловича. Неужели Инга так сильно боялась ступать на илистый берег, что её нужно было тащить на руках? Но когда отец понёс девушку к дому, так и не поставив на землю, Тёма начал что-то подозревать и пригляделся к стройным ногам девушки. Слишком стройным – он бы даже назвал их чересчур худыми для её тела – и слишком бледным.
– Не может быть, – прошептал он в полном шоке, наблюдая, как отец с дочерью скрываются за яблоневыми деревьями.
Прошло немало времени, прежде чем Артём смог уплыть из заводи и вернуться к друзьям на пляж. Те, потеряв его чуть ли не на час, волновались и злились. Но пришибленный вид Артёма быстро остудил их пыл, и возмущение сменилось сопереживани ем. Правда, ему не нужно было ни второе, ни тем более первое. Он вообще не особо обращал внимание на друзей, погрузившись в собственные эмоции.
Шок от увиденного продлился дня два. Конечно, Артём и раньше видел инвалидов – кто же их не видел! – но впервые столкнулся с одним из них вживую. Тем более, он и подумать не мог, что такая красивая девушка может быть… инвалидом. Шок и растерянность были вызваны даже не её несамостоятельностью, а видом её худых ног. Он даже представить себе не мог, какого это – не мочь ходить. Какого не пользоваться своим телом, не иметь возможности передвигаться самостоятельно и… не танцевать?
Мокрый от пота Артём рухнул на диван. Музыка всё ещё продолжала играть, но ноги не держали. Он уже второй день не мог завершить танец до конца: каждый раз в какой-то момент вспоминал безжизненные ноги Инги, и собственные ноги подкашивались, не желая делать следующее па. Танец был его жизнью, и Артём даже представить не мог, какого это – потерять возможность танцевать.
Вечером третьего дня, когда жара наконец-то спала, Артём решился. Он всё никак не мог выкинуть из головы зелёные глаза шатенки и её безжизненные ноги. Артём сам не понимал, что с ним происходит. Ни Илья, ни девчонки не могли отвлечь его от мыслей об Инге. Он спрашивал о ней у друзей, но, как он и ожидал, никто не знал дочь Вадима Панова. Правда, Олеся всё же припомнила девочку, которую встречала лет этак десять назад, но это было так давно, что она уже и не могла сказать ничего ценного.
В сумерках территория Поповых казалась безжизненной. Сегодня Мария Фёдорова праздновала пятидесятилетие, и большая часть деревни, в том числе и Поповы, сейчас на пляже жарили шашлык и распивали горячительные напитки под заводные хиты девяностых. Артёма это полностью устраивало. Недолго думая, он обошёл забор и, запрыгнув на валявшеюся ветку, зацепился пальцами за край и вскарабкался на самый верх. Перевалившись на ту сторону, он спрыгнул на утрамбованную землю, благодаря Бога, что там оказалось достаточно мягко.
– И снова проникновение на частную территорию, – раздавшийся в темноте голос Инги заставил его вздрогнуть.
– Вообще-то я к тебе, – вскочив, он отряхнулся и улыбнулся во все тридцать два, пытаясь скрыть своё удивление тому, что его предположения оказались верными.
Инга в самом деле была инвалидом и сейчас сидела в кресле с прикрытыми пледом ногами.
– Вообще-то дома никого нет.
– А ты? – съязвил он.
Девушка возмущённо засопела, уперев руки в бока. В сидячем положении это смотрелось более чем комично, и Артём не смог сдержать искреннюю улыбку.
– Чего припёрся?
– Хотел тебя увидеть.
– Зачем?
– Просто
– Ничего просто не бывает.
– Н-у-у… – протянул он, увиливая от ответа.
Девушка какое-то время ещё возмущённо сопела, но в итоге не выдержала обаяния его фирменной улыбки и сдалась.
– Ну, и чего ты от меня хотел?
– Продолжить прерванный разговор. Интересно, кто ты?
– Я? Я же уже тебе всё сказала.
Артём снова лукаво усмехнулся и нагло схватился за коляску девушки.
– Что ты творишь?!
– Веду тебя в более уютное место.
– Вообще-то я сама могу… Мне никто не нужен.
– Хорошо, – Артём поднял руки. – Пошли в сад. Насколько я помню, у вас классная беседка недалеко от озера.
Инга снова какое-то время возмущённо сопела, прожигая его взглядом, но он не реагировал. Он стал выдающимся танцором не только из-за таланта, но и благодаря ежедневным тренировкам, так что упорства ему было не занимать.
Качая головой, Инга покатила своё кресло в сторону беседки, гордо держа голову. Но и этим Артёма было не пронять. Делая вид, будто ничего необычного не происходит, и они знакомы уже давным-давно, Артём завёл беседу о последнем просмотренном сериале, который лишь ленивый не видел. Сначала Инга недоумённо поглядывала на него, но в конечном итоге поддержала беседу. Но не все разговоры ни о чём пустые. За пеленой обыденности и обменом мнениями скрывается океан узнавания «своего». Общие интересы, одинаковые ценности, схожие списки любимых фильмов, сериалов, книг и песен – всё это формирует экран внутреннего мира, сквозь который каждый смотрит на реальность. Но когда душа определяет «своё», даже отличия становятся тем, что сближает. Вот и Артёма тянуло к этой загадочной девушке, тянуло так, что он не мог понять ни своих мыслей, ни своих поступков.
Инга тоже не могла выкинуть из головы странного парня, повстречавшегося ей на озере. Странного и в тоже время такого привлекательного, о которых она запретила себе думать. Парни, музыка, друзья, танцы, тусовки и болтовня ни о чём давным-давно покинули её жизнь, и она не собиралась возрождать всё это. Но сегодня, в тётушкиной беседке, рядом с этим необычным нарушителем спокойствия, она на краткий миг забыла о боли, печали и о том, что уже ни такая, как все. Сейчас, с ним, она впервые за долгое время снова стала обычным подростком. Как ему это удалось, Инга понятия не имела, да и страшно было в этом разбираться.
Со стороны озера донеслись звуки когда-то мега популярной песни про кабриолет.
– Интересно, когда-нибудь и Мот со Скриптонитом станут такой же древностью, как Успенская? – задумчиво протянул он, нарушив тишину.
– То, что ты знаешь Успенскую на слух, пугает, – она притворно выпучила глаза, отшатнувшись от него назад.
– Обижаешь! У меня бабушка – заслуженная меломанка страны, я по статусу её внука обязан такое знать! Хотя Успенскую она всё же любит меньше, чем Аллегрову, – добавил Артём, потирая подбородок.
– Ты это серьёзно? – Инга с искренним недоумением посмотрела на парня большими от удивления глазами.
Он пожал плечами, выдержав паузу. Но в итоге напряжение разрядилось диким хохотом обоих, спугнувшим стайку ночных птиц.
– О Боже, давно я так не смеялась, – выдавила девушка, стирая выступившие слёзы.
– А то! Я и не такое умею, – загордился парень, выпятив грудь.
Девушка ещё сильнее захохотала, да так, что коляска затряслась, и колёса заскользили по брусчатке, уложенной вокруг беседки. Но Артём, как и тогда, в воде, быстро среагировал и схватил кресло, возвращая его на место. Улыбаясь так, словно ничего не произошло, он попытался как-то ещё развлечь в миг поникшую Ингу, но девушка ушла в себя и, казалось, не слышала его.
– А я когда-то тоже любила музыку и… и танцы. О, как же я любила танцевать! Знаешь, это как дышать. Когда всё тело наполняется энергией и следует ритму музыки; когда каждая клеточка словно живёт своей жизнью, и это… И это больше никогда не вернётся, – прошептала она с грустью, украдкой стирая горькие слёзы.
– Ничего нельзя сделать?
– Нет. Авария переломила мой позвоночник в трёх местах. Нервные окончания потеряны навсегда. Я больше никогда не смогу ходить.
Какое-то время оба молчали, всматриваясь в далёкие и сейчас казавшиеся такими холодными звёзды.
– Авария…? – тихо произнёс Артём, как бы спрашивая и в тоже время смущаясь лезть на такую личную территорию.
– Хочешь знать, что случилось?
– Да, – шёпотом ответил он, всё ещё не решаясь посмотреть на девушку.
Инга тяжело вздохнула, поправила съехавшее покрывало и заговорила спокойным, даже безжизненным голосом:
– Всё банально и просто. Это был день последнего экзамена, и мы с друзьями захотели отпраздновать успешное окончание каторги под названием ЕГЭ. Решили ехать в наше любимое кафе на окраине. Заказали три машины, расселись и поехали. Мне не повезло, а может это просто судьба, как говорит Иришка, но наша машина попала под самосвал. Мужик уснул за рулём и выехал на встречку. Полмашины всмятку, водитель и Эдик погибли на месте, меня придавило металлом и щебнем. Я мало что помню: удар, испуг, боль, а потом чернота. Очнулась я уже в больнице с приговором. А после были месяцы операций, боли, восстановления, физиотерапии и снова операций. Иришка говорит, что я везунчик, раз выжила. Но прошло два года, а я всё никак не могу назвать себя везунчиком. Может, когда-нибудь я смогу посмотреть на это с другой стороны.
– Зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем смотреть на это с другой стороны? Зачем отвергать правду? Это ужасно и нелепо. Нужно не благодарить за то, что выжила, а кричать от несправедливости, от боли потери и несчастья. Это… – Артём покачал головой, не сразу поняв, что его слова звучат слишком жёстко.
Подруга Инги права: ей нужно искать светлую сторону в жизни, мыслить позитивно, жить дальше. А он…
– Спасибо, – прошептала девушка.
Он наконец-то посмотрел ей в глаза и увидел там самую настоящею благодарность. Свет, который никак не сочетался со сказанными им словами.
