Виктория Миш
Невеста мага времени. Проклятый дар

ГЛАВА 8

– Я знаю, волосы у тебя ненатуральные!

Меньше всего на свете мне хотелось обсуждать этот вопрос. Пробуждение вышло тяжелым, как будто я поднимаюсь со дна морского.

– Сгинь! – в сердцах прошептала, переворачиваясь на спину.

Рука затекла, шея тоже. Это что ж, я всю ночь проспала как убитая в одной позе? Ох-хо-хонюшки!

– И как не стыдно красить волосы? – продолжал бессовестно рассуждать голос. Его мое «сгинь» ни капельки не смутило. – Я, конечно, понимаю, что не всем суждено родиться с таким великолепным оттенком, как у меня… И приходится изворачиваться, притворяться, вводить мужчин в заблуждение…

– Кого? – разлепить веки всё-таки удалось.

И я с крайним неудовольствием констатировала: рыжая снова появилась. Сидит у меня на кровати и расчесывает свою гриву. Снова в том же самом бежевом платье. У нее других нет или это – любимое?

– Ты что тут делаешь?! – искренне возмущаюсь я и сажусь в кровати.

Ноги ноют, как после танцевальной вечеринки. Да уж, и выдался вчера денек! Подозреваю, что в свою обувь я ноги не всуну. Придется ходить весь день в тапочках.

– Какие мы нелюбезные! – морщит носик рыжая и опускает расческу. – Я, между прочим, тебе помогаю. Бужу к завтраку! Астор терпеть не может, когда опаздывают. А тебе его лучше не злить.

– Опаздывают?

Что-то такое говорил Братц. Да я и сама знаю, что опаздывать нехорошо. Получается, эта ненормальная и вправду решила мне помочь?

– Спасибо! – искренне поблагодарила я.

И даже пропустила мимо ушей ее слова про крашеные волосы. Подумаешь, эка невидаль – соседки с восемнадцати лет ругают меня, что прячу свои прекрасные русые волосы и травлю их химией. А мне нравится быть золотой блондинкой. И ничего не могу с этим поделать!

– Угу! – рыжая коварно улыбнулась. – Вспомнила, как меня зовут? Ответ может присниться. К снам всегда нужно относиться с большим вниманием.

Я потянулась с удовольствием, размяла косточки. В спине что-то хрустнуло… Потом встала и всунула ноги в тапочки.

– Слушай, ты – сестра Астора? Может, перестанешь пороть эту чушь про имя, и мы нормально познакомимся? – я прошла к шкафу.

Так… и что тут у нас есть симпатичное?.. К завтраку в благородных семействах не выходят в том же платье, в котором были за ужином. Что-то такое я читала еще в юности. Значит, надену другое платье и оттенком посветлее. Какое-нибудь розовое или бежевое.

– Скажешь тоже! – обидчиво протянула рыжая. – Я – богиня!

– А я – принцесса! – как раз в этот момент мне попалось вполне элегантное платье светло-сиреневого оттенка с белыми рюшами на рукавах. Я приложила его к телу и покружилась перед зеркалом. – Разве нет? Опять длинное, как у монашки.

– Монашки в таком не ходят. Можешь мне поверить!

– Наверное… – я понятия не имела, в чем ходят монашки в этом мире. Может, в лимонных платьях или рыжих. – Тогда это платье подойдет для завтрака.

– Подойдет! – кивнула девушка и села в позу лотоса. – Елена, не теряй время. Вспомни, как меня зовут, и тогда мы сможем…

Ее снова перебили. Братц громко постучал в дверь и с сарказмом в голосе поинтересовался, встала ли я. И почему не спустилась к завтраку. Хозяин, мол, недоволен.

Я оглянулась на рыжую, которая невозмутимо пожала плечами.

Ощущение подлянки неумолимо приближалось.

Что значит – Астор недоволен? У меня же есть время. Вроде бы есть!..

Я пригляделась к настенным часам.

Половина десятого.

– Так вот как ты будишь к завтраку?! – развернулась я, но на кровати уже никого не было.

– Нахалка! – высказала в сердцах и дала себе слово поговорить о ней с Астором.

Пусть уже вразумит свою сестру, что вламываться к чужим людям – неприлично. И обсуждать чужую прическу – тоже. И врать про время – вообще подлость!

– Уже иду! – громко крикнула скелету и бросилась в ванную умываться.

Времени на сооружение прически опять не было. Примерять обувь я снова не стала. Почему-то хотелось появиться в столовой как можно скорее. И не злить хозяина замка. Всё-таки я в гостях, а уже второй раз опаздываю!

Я надела платье, кое-как подтянула корсет, чтобы оно сидело хотя бы примерно по фигуре, и прямо в тапочках направилась вместе с Братцем в столовую.

Назревал серьезный разговор.

Астор был зол – я поняла это сразу, стоило переступить порог столовой. Хотя мужчина и старался не показывать чувств, от него исходили такие эманации неприязни и раздражения, что я буквально ощущала их кожей.

Он сидел во главе стола. Пустая тарелка перед ним, одиноко сверкающая чистотой и белизной, красноречиво намекала: хозяин не завтракал. А как истинный аристократ ждал меня. Целых… эм… сорок минут.

Я опоздала на завтрак на сорок минут.

Даже самой не верится, что это сделала я!

И всё это время холеный мужчина, одетый в темно-коричневый бархатный сюртук с расшитыми золотой нитью манжетами, терпеливо ждал меня.

– Прошу прощения! Я крепко спала.

Никогда еще в своей жизни так не переживала из-за опоздания. Даже кровь прилила к вискам.

Ну, я этой рыжей задам, пусть только появится!

– Раз ты не умеешь пользоваться внутренними часами, стоило попросить Братца тебя разбудить, – сказал Астор вроде бы и отстраненно, но так сверкнул глазами, что я отшатнулась.

«Опасен-опасен! Этот мужчина очень опасен. От него стоит держаться подальше! Лучше вообще в другом мире» – подумала я и побледнела.

Было ощущение, будто меня отхлестали по щекам. Очень неприятное и какое-то жгучее ощущение.

– Извините, я не подумала про часы, – призналась, чувствуя себя провинившейся школьницей и стараясь не смотреть на мужчину.

И в то же время не понимала: о чем он говорит? Что еще за внутренние часы? Он пошутил так, верно? Или совсем рехнулся со своей пунктуальностью?!

«Проклятый граф» – вспомнился крик толпы, и у меня похолодели руки.

А что, если это правда? С Астором определенно что-то не так.

– Хочу предупредить сразу, Елена, – его холодным тоном можно было замораживать птиц на лету. – Если ты собираешься пробыть в моем замке до вечера, то стоит придерживаться распорядка. В девять часов – завтрак, в двенадцать – чай. В три часа – обед. В девять часов вечера – чай. И ужин в час ночи. Всё ясно? Опаздывать нельзя. Этим ты вносишь хаос в мою жизнь и бесконечно расстраиваешь меня.

– Простите! – я покосилась на безмолвно стоящего в стороне Братца. – Дело в том, что я заболталась с вашей сестрой и совсем забыла про…

– Заболталась с кем?!

Я запнулась и растерянно посмотрела ему в лицо. Зря я это сделала! Теперь мне стало по-настоящему страшно. Если раньше он еще как-то держал себя в руках, то теперь… Его лицо перекосилось от гнева.

Блин. Да что я сказала не так? Нельзя было упоминать встречу с его сестрой? Или я ошиблась, и эта рыжая – любовница? А вдруг еще одна пленница замка наподобие меня, и нам нельзя было видеться?

Надеюсь, он не собирается меня убивать?!

…Боже, ну почему я сначала не расспросила о рыжей Братца? Узнала бы, что да как, а потом бы нажаловалась на нее.

Не стоило его злить. Кто знает, на что он способен?!!

Да, именно об этом меня предупреждали рыжая и Братц… А я так глупо подставилась…

– Моя сестра умерла несколько лет назад, – заявил мужчина и поднялся из-за стола. – Могла бы узнать об этом прежде, чем нагло врать! Приятного аппетита, Елена. Завтракай без меня. Я не голоден.

И исчез. Испарился, будто и не стоял только что рядом со столом.

Я устало облокотилась о косяк двери и прикрыла глаза. Как же это так? Как рыжая могла умереть несколько лет назад?! Еще пятнадцать минут назад она была такой живой, такой настоящей!

– Проходите, Елена! – Братц отодвинул для меня стул. – Присаживайтесь… Хоть я и не застал того времени, но знаю по рассказам хозяина… Господин очень любил свою младшую сестру. Души в ней не чаял. Такая была умница и красавица… И очень скорбел, когда она с его матерью погибла. Ваша шутка про встречу с сестрой – крайне неуместна.

– Простите! – мученически прошептала я. – Так получилось. Но я и вправду видела ее!

Мне не поверили.

– Впрочем, другого я и не ожидал от простолюдинки, – сказал Братц и взял кофейник со стола. – Вы любите со сливками или черный?

ГЛАВА 9

Я всё-таки позавтракала. Пусть и через силу. Выпила черный кофе, съела булочку с изюмом. И только бог знал, чего мне это стоило!

Хотелось самой встать и убежать в свою комнату, чтобы найти эту невоспитанную девицу. И, схватив за руку, приволочь пред разноцветные глаза Астора.

Но это бы выглядело дико и невоспитанно. И подтверждало бы слова Братца о том, что я – неблагородная леди.

И мне, и вправду неблагородной леди – в моих предках не числились ни короли, ни герцоги, ни графы – очень хотелось утереть этим снобам носы.

Хоть я и понимала, что остаюсь здесь всего до вечера, хотелось «сохранить лицо» и доказать, что и я могу вести себя прилично.

«Глупая гордость!» – подумала я, входя в свою комнату.

Кому и зачем собираюсь доказывать, что я – не верблюд? Скелету, оживленному магией, или мужчине, которого совсем не знаю?

Комната была пуста. Девица меня не ждала, на кровати не валялась. И подтверждать свое существование не собиралась.

– Ну и ладно. Мне же проще! – подумала я и хотела было снять неудобное платье, чтобы спокойно растянуться на кровати и подумать в тишине обо всем, но в этот момент внизу что-то громко стукнуло.

Или упало.

Потом я услышала какой-то совсем уже невообразимый крик и передумала раздеваться. Любопытство охватило с такой силой, что я подхватила юбку и стрелой бросилась в коридор.

А самое интересное происходило на первом этаже у лестницы.

– …Я вам говорю! – скандально кричал женский голос. – Что здесь ровно полторы пинты молока.

– Уважаемая! – голос Братца был исполнен достоинства и муки. – Полторы не могут быть ровными. Это невозможно! К тому же обычно вы приносите одну пинту молока. Ровно одну пинту…

– А я вам говорю, что здесь всё ровно!

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я выглянула из-за угла.

У подножия лестницы стояла пухленькая маленькая женщина в сером платье и белоснежном переднике. Ее светлые волосы были покрыты крошечной белоснежной косынкой и схвачены в низкий хвост. В руках женщина держала два бидона молока – один побольше, а второй поменьше. И так громко возмущалась, что того и гляди могла разлить всё содержимое.

– Милейшая… – скелет попытался улыбнуться.

Клацанье зубов прозвучало угрожающе, но женщина не остановилась.

Она перешла на личности и теперь костерила на чем свет стоит не только Братца, молоко и замок, но даже его хозяина.

– И я больше никогда в жизни ни за что не буду брать от вас заказы!– орала она. – И не приду в ваш чертов замок… Да у меня времени нет спорить с вами… Молоко портится, когда вы на него дышите!

Она пару раз топнула ногой – звук вышел очень громкий, потому что стояла она на квадрате из бежевых плиток. Кстати, раньше я на них не обращала внимания. Разве не должен здесь быть паркет?

…Потом молочница пнула ногой ни в чем не повинную лестницу и неожиданно запульнула в скелет маленьким бидоном молока.

Тот пролетел тяжелым снарядом совсем рядом с головой Братца. Скелет ловко увернулся, пригнув голову, и бидон стукнулся о деревянный поручень лестницы.

Молоко разлилось. Ступени лестницы окрасились в грязные неравномерные пятна.

– Да что вы себе позволяете! – возмутился Братц и привстал. – Извольте покинуть замок.

– Да чтоб все твои головешки сгорели! – от души пожелала ему молочница и запустила вторым бидоном. – Скелет проклятый!

– Вы меня видите?! – Братц удивился так сильно, что замешкался и пропустил летящий бидон. Тот шмякнулся о стену рядом с ним, и красивый черный пиджак скелета окрасился белыми брызгами.

– Конечно, вижу! Что я, слепая?! – выругалась женщина и, высоко подняв подбородок, гордо повернулась к выходу. – Знал бы мой покойный муж, господин Враввель, что я буду ходить в такой паршивый дом… Уж он-то бы отвадил меня от проклятого места!.. Уж он бы точно сказал…

Что сказал бы покойный муж молочницы на ее весьма далекое от приличного поведение, мы так и не услышали. Она громко хлопнула массивной входной дверью – и как только силы хватило! – и ушла восвояси.

Пару секунд Братц оторопело смотрел ей вслед, а я вышла из укрытия, чтобы спросить, почему женщина так озверела.

Ее поведение не было нормальным. А значит, должно было объясняться веской причиной.

Нет, в моем мире я никогда не общалась с молочницами. Поэтому не могла оценить объем скандальности, считающийся здесь нормой.

Но вряд ли ей платили за то, чтобы она портила чужое имущество, разливая молоко по дорогим поверхностям – один бежевый ковер на лестнице чего стоил!

Это даже для чужого мира было перебором.

– Что-то изменилось! Она увидела тебя, Братц. Заметила твое состояние… И это очень странно! – голос Астора прозвучал как гром среди ясного неба.

Откуда он взялся?

А, наверное, вышел из своего кабинета под лестницей. Или у лестницы – если быть точной.

Я остановилась на полпути. Попадаться на глаза мужчине не хотелось совершенно. Я всё еще на него злилась.

– Елена, а вы как думаете? Склонен считать, что именно ваше появление изменило существующий порядок вещей.

Он вышел на середину холла и уставился на меня своими глазищами.

Это обвинение?

Выражение глаз разглядеть не удалось. И я не знала, злится он или просто делится своими мыслями.

Ладно, раз меня рассекретили, спущусь!

– С чего вы взяли? И что за распорядок? – как можно беспечнее спросила я.

Да уж. Спуск дался мне нелегко.

Я пыталась идти по лестнице гордо и с достоинством. Держала спину прямо, как королева, и даже свела покрепче лопатки. Ступала осторожно, плавно, стараясь незаметно под юбкой сначала нащупать ступеньку, а потом уже опускать на нее ногу.

Всё-таки передвигаться в домашних тапочках и в длинной, волочащейся по ступенькам юбке было неудобно. И очень опасно – на середине лестницы я не заметила, как кусочек ткани всё-таки подогнулся, зацепила его мыском и наступила.

Взмах руками, отчаянное понимание, что сейчас рухну у всех на виду и сломаю себе шею, жалобный писк и горячее желание спастись любой ценой, – и вот, я уже лечу по направлению к полу.

Или ступенькам – я не разобрала.

Когда моего лба должна была коснуться испачканная молоком бежевая ступенька, всё вдруг остановилось. Я зависла в воздухе в очень странной позе – одна рука висела вдоль тела, ноги торчали врастопырку, юбка задралась наполовину, а вторая рука согнулась под непривычным углом. Волосы упали на лицо и заслоняли весь обзор.

Я не видела, что происходит. Но и не падала вниз! Висела, как какой-нибудь экспонат в музее, словно на невидимых веревочках.

– Ты в порядке?

Меня плавно и осторожно подхватили на руки и повернули в нормальное положение. Кровь отлила от висков, я судорожно схватила ртом воздух, боясь задохнуться. Окружающая обстановка заплясала перед глазами.

…Астор держал меня на руках и прижимал к своей груди, немного покачивая. Словно бы успокаивая.

Однако эффект получился обратным. Я смотрела на лестницу, видела вмятину от своего последнего шага перед кульбитом и не могла поверить, что не упала.

Я же падала! Летела через ступеньки! Да я должна была разбиться или, как минимум, покалечиться.

– Что тут происходит? – сдавленно спросила я, и мужчина отмер.

Донес меня до холла и аккуратно переложил со своих рук на взявшуюся не пойми откуда коричневую кушетку.

– Её здесь не было! – пробормотала я, поражаясь этому факту, – И как… как вы смогли меня перехватить?! Я же падала!

Астор горестно вздохнул и уселся в моих ногах.

– Елена. Я – маг времени. Чтобы не позволить тебе упасть, я всего лишь остановил время. А перенести кушетку из гостиной – вообще пустяк.

– Правда?!

А вот для меня подобные вещи были за гранью понимания.

– Да. Но знаешь, есть одна вещь, которую я не понимаю сам… И она связана с тобой.

Перед глазами все еще кружились предметы, и очень хотелось пить.

– Воды бы… – просипела я пересохшими губами, и напротив моей руки вдруг появился висящий в воздухе стакан с водой. Я жадно схватила его и выпила.

– Так вот… – Астор сделал знак Братцу, и тот вышел из холла. – Как ты смогла прорваться в замок? Этого я никак не понимаю. Ты не могла войти в дверь сама. Никак.

– Почему?

– Ведь он зачарован, – с легким раздражением ответил Астор.

ГЛАВА 10

– Замок зачарован?!

– Да.

Нет, я, конечно, ожидала чего-то подобного. Подвоха, засады, западни… Когда тебя перебрасывают в другой мир и хотят убить, когда толпа озверевших магов носится за тобой по пятам, как говорил всем известный медведь из детского мультика – «это неспроста».

И сомнительные предложения незнакомца, не желающего показывать свое лицо – более чем настораживали.

И всё-таки внутри что-то оборвалось. Где-то в глубине души я надеялась, что мне снится очень красочный и захватывающий сон. А сама я после дня рождения Ритки беспробудно сплю в своей кровати.

Просто перебрала немного на дне рождения.

После «Шальной императрицы» обычно мы пели «Пошлю его на…», а там и до текилы дело доходило.

Однако рядом со мной всё еще сидел умопомрачительно странный и одновременно красивый мужчина. Он никуда не исчезал, и я даже могла разглядеть капельки пота на его высоком лбу.

Будь это настоящий сон, меня давно бы перебросило в другую локацию. Хаотичность во сне – дело привычное. Каким бы ярким и логичным он ни был, всё когда-то заканчивается.

Всё, но не в этот раз.

– И что это значит?

Астор пытливо заглянул мне в лицо, но, не увидев того, что искал, сжал крепче губы.

– Не знаю, Елена, чем ты прогневила богов, но теперь мы в одной упряжке. Думаю, ты имеешь право знать…

И замолчал.

Боже, как мне всё это не понравилось! Явно ничего хорошего он не расскажет.

Пропустив мимо ушей «гнев богов», уточнила:

– Про упряжку вы имеете в виду, что мы вместе тут застряли? То есть из замка нельзя выйти?

– Нельзя. Дело в том, что время здесь закольцовано. События повторяются с точностью до одной секунды. Скандальная молочница приходит раз в три дня. Ее заменяют почтальон или дрессировщик собак. Очень редко происходят расширяющиеся события – например, приходит кровельщик или певица, которая вздумала переночевать в замке.

– То есть сюда входят люди? И выходят? Почему же не можем выйти мы?

– Как бы тебе объяснить… – Астор задумался. – Они – не совсем люди. Скорее декорация.

– Но молочница была живой. И муж у нее имелся, – возразила я.

– Вполне может быть, – флегматично согласился Астор. – И всё же она сама – декорация. Элемент действия, который вставили в картину, чтобы придать ей красок.

– Кто вставил? – вскинулась я, но мужчина проигнорировал мой вопрос.

– Так толпа каждую ночь разбивает витражное стекло. Вчера ты видела – они не знают, что я здесь живу. Хотя я никуда не выхожу из замка, каждый вечер они видят меня и ужасаются… – криво усмехнулся Астор. – Происходит это всегда перед началом нового дня. Каждую ночь в окно на втором этаже влетает камень. Разбивает его и падает на одно и то же место на ковре… Мы скопили столько, что можно строить новый дом…

По спине пронесся холодок. Закольцованность… Постоянство…

Бр-р!

То есть каждый день здесь происходит одно и то же?!

– Это ужасно! – в сердцах выкрикнула я и вскочила. – Можно рассудком двинуться. И что, с этим ничего нельзя поделать?!!

– Это мое наказание, – едва слышно сказал Астор и поднялся. – К несчастью, и ты попала под его действие. Мне искренне жаль. Со своей стороны я готов облегчить твоё заточение и предоставить все имеющиеся в моем распоряжении удобства…

Его бубнеж я прервала самым бестактным способом:

– Подожди! Не может быть, чтобы я застряла здесь навсегда. Я пришла ненадолго. Я могу выйти. Да, могу!

Мозг лихорадочно соображал. Если тот неизвестный перенес меня сюда, чтобы я провела в замке сутки, то и достать меня отсюда – сможет. Он – не человек, сам сказал. А значит, на него не действует закольцованность.

И тогда я освобожусь!

Вечером он заберет меня.

Да, иначе и быть не может!

…И всё-таки нужно попробовать выйти. Я поднялась и направилась к двери. Перед витражом накатил непривычный страх, и я осторожно коснулась дверной ручки.

– …Понимаю, что непросто в это поверить… – Астор говорил с такой вселенской скорбью в голосе, что я с большим наслаждением прервала его:

– Подожди. Я всё-таки попробую выйти.

– Это опасно! – с тревогой воскликнул он и в два шага оказался рядом. – Елена, ты не должна подвергать свою жизнь опасности. Не выходи.

– Поздно! – я еще раз посмотрела в разноцветные глаза, вздохнула и мысленно сказала себе, что не буду по ним скучать. – Прощай. Я пойду.

– Елена! – с отчаянием сказал он, но я отмахнулась.

Маг не сделал попытки меня остановить. Лишь застыл неподвижной статуей и с непередаваемым выражением наблюдал, как я выхожу.

Ручка опустилась вниз. Я перешагнула через порог и вышла на полукруглое каменное крыльцо. Бросив последний взгляд на мага через плечо, занесла ногу над покатой ступенькой…

Тысячи невидимых игл пронзили мое тело, и я разучилась дышать. Это было так больно и неожиданно, что я даже не смогла прохрипеть «помогите». Сад, который был в паре метров от меня, закрылся непроницаемой тьмой. Свет погас. Моя жизнь повисла на волоске…

Я оказалась в ловушке.

Сознание закружилось и погасло.

А спустя секунду я очнулась стоящей в центре холла. На меня с болью смотрел побледневший Астор и молчал.

Как же я ненавидела его в этот момент!

Он знал. Знал, гад, что это больно и опасно. И позволил мне выйти!

Позволил.

Боль отступала легкими волнами, постепенно. Сначала перестала болеть голова – с нее словно сняли терновый венок, потом я смогла пошевелить руками и вдохнуть полной грудью. Как после сна в неудобной позе размяла затекшие ноги и тем самым сбросила остатки боли.

– Прости, – не глядя на меня, абсолютно безэмоционально сказал Астор. Деревянным шагом прошел к двери под лестницей. Открыл ее и, не оборачиваясь, так же спокойно добавил. – Братц в твоем полном распоряжении. Позови его. Он наполнит ванну и принесет чай…

– Иди к черту! – в сердцах выплюнула я.

Слушать эту великосветскую хрень не было сил. Выдержка окончательно оставила меня. Хотелось закатить истерику. Орать, плакать, топать ногами. Подойти и со всего маху залепить ему пощечину.

Но я сдержалась. Из последних сил.

Всё-таки нам жить вместе. Пока не придумаю, как отсюда сбежать.

Надежда на таинственного незнакомца истаяла вместе с остатками боли. Теперь я понимала, что всё не так просто. И его условие «продержаться сутки» могло плавно перетечь в вечность.

А что за эксперимент ставил этот неизвестный и почему в нем оказалась замешана я вместе с Астором – еще только предстояло выяснить.

И пока я не сделала попытку прибить самоуверенного графа, стоило подняться к себе наверх.

«К себе! Как будто мне сдался этот чертов замок!» – возмущалась я, скидывая тапочки.

Элегантные манеры, хорошее поведение? Нет, не слышали.

После такой боли, что я испытала по его вине, расшаркиваться не собираюсь. Подхватив платье чуть ли не до бедер, бегом бросилась по лестнице наверх в свою комнату.

***

Впервые за долгое время я чувствовал вину. Она давила на грудь могильной плитой, прибивала к полу получше заклинания Рэя и одним своим существованием вызывала вопросы.

С чего мне жалеть человека?

Глупости!

Люди смертны. Люди безжалостны. Они затаптывают в грязь самые лучшие начинания. Они не стоят жалости.

Они наплевательски относятся к тому, что свято для меня – к времени. Они играют с ним, как с фантиком от конфеты. Втаптывают в мусор, забывают о нем, когда дело касается чувств.

И всё же я испытываю определенно крайне неприятное чувство вины.

Почему?

В кабинете я плюхнулся в кресло, устало откинулся на спинку и вытянул ноги.

Кто же ты такая, Елена? Обычная иномирянка или некто другой, посильнее и поковарнее?.. Кто может скрываться под чужой личиной?

Странные мысли. Непривычные чувства. Даже теперь во рту стоит горечь, и я не в силах избавиться от нее.

Так я чувствовал давным-давно, когда по неопытности или по эгоизму обманывал сестру. Оставлял ее одну, дарил на дни рождения другие игрушки, потому что забывал про ее просьбы или думал, что дарю ей подарок намного полезнее.

Горечь во рту. Давно забытое ощущение.

Но какая на мне вина?

Никакой. Я успел предупредить. Дал ей выбор самой испытать свою судьбу. Да и что скрывать, мне было любопытно, как поведет себя девчонка, как отреагирует на боль.

Ничего нового. Ничего неожиданного.

Очень жаль.

И только горечь во рту.

Пусть я мог остановить ее, но не стал этого делать. Зачем замедлять время, тратить свои силы, если она всё равно попытается сбежать?

Это было написано у нее на лбу. Да она и не скрывала. Оставаться в этом замке Елена не хотела. И я не мог поставить ей это в вину.

Однако остался самый важный вопрос: как она в него проникла? Дважды я задавал его, и дважды она отнекивалась. Скорее всего, ей помогли. Или направили в сторону замка в расчёте, что она зайдет.