Виктория Лайонесс
Без условностей
Меня переполняет такая сильная ярость за страдания отца, что становится плевать на то, что будет со мной.
Главный останавливается и кидает на меня странный взгляд.
– Я же сказал, что она бешеная, босс. Может, заткнуть ей рот кляпом? – в дверном проеме снова появляется тот, что со шрамом.
– Исчезни, Шрам, – резко отрезает. – Предпочитаете умереть, Диана? Вы ведь неглупая девушка и должны понимать, что если сюда заявится полиция, отсюда никто не выйдет живым, и ваш отец останется совсем один, – сердце пронзает острой болью от понимания того, что папа может не пережить моей смерти.
– Зато вы получите по заслугам, – зачем-то произношу, не отводя от него гневного взгляда. Не понимаю только, откуда во мне взялась эта смелость.
Мужчина ничего не отвечает. Его лицо не выражает абсолютно ничего, на нем непроницаемая маска, и только лишь уголки губ приподнимаются в странной ухмылке.
Дверь за ними закрывается, и я снова остаюсь одна. Хватаюсь руками за голову и зажмуриваю глаза так сильно, что становится больно. Не могу поверить, что это все происходит со мной. Я будто попала на съемки какого-то триллера, и сейчас моя задача просто выжить, чтобы вернуться к отцу.
Глава 5
Когда я уже готова завыть волком от ужасной жажды, дверь открывается и в нее входит лицо со шрамом.
– Поднимайся, – произносит, и я смотрю на него непонимающим взглядом. – Чего сидишь? Вставай! – быстро подходит и хватает меня предплечье, рывком поднимая. Едва не спотыкаюсь от того, как затекли ноги. Еле передвигаю ими, когда меня ведут куда-то по коридору.
– Куда вы ведете меня?
– Лучше заткнись, – отрезает голосом, полным ненависти и словно тисками сжимает мою руку, отчего охаю.
– Шрам, тебе было сказано не распускать руки, – только сейчас замечаю идущего сзади второго надзирателя.
– Я вообще не понимаю, чего мы с ней так возимся и какого хрена он сказал перевести ее.
– Твоя задача – выполнять приказы, а не возмущаться.
Когда длинный коридор заканчивается, мы поворачиваем налево и начинаем подниматься по лестнице. Останавливаемся у запертой двери, и Шрам прислоняет большой палец к какой-то панели, и дверь со звуком открывается. Оказываемся в другом коридоре, разительно отличающимся от того, по которому мы сейчас шли. На деревянном отполированном полу застелен темно-коричневый ковер. Стены выкрашены декоративной штукатуркой терракотового цвета, и на них висят репродукции каких-то картин. Не сложно догадаться, что мы в каком-то доме и перестаю что-либо понимать.
Может, что-то изменилось и меня все-таки отпустят?
Но мои надежды рушатся, когда, поднявшись еще по одной лестнице, мы останавливаемся у двери. Шрам открывает ее и грубо толкает меня в спину. Едва не падаю, зацепившись за что-то, что оказывается мягким ковром.
Двери закрываются и щелкает замок.
Начинаю растерянно осматриваться, понимая, что стою посреди небольшой комнаты. Справа замечаю окно, завешанное тяжелыми портьерами зеленого цвета, через которое льется дневной свет. Подбегаю, распахнув шторы, и вижу, что нахожусь на втором этаже. С правой стороны вижу здание трехэтажного особняка серого мрачного цвета и окна, тянущиеся по фасаду. Я будто нахожусь в отдельном выступающем крыле, но смежным с домом с видом на задний двор. Внизу, на выложенной плиткой террасе находится длинный бассейн, тянущийся до самого конца здания. Он метров десять, не меньше. По левую сторону от бассейна расположился красивый зеленый сад с цветущими деревьями. Вся территория огорожена высоким железным забором. Даже не могу понять, я все еще в Чикаго или где-то в другом городе. Тянусь за защелкой, желая открыть окно и вдохнуть свежий воздух, но оно наглухо закрыто.
Значит, через окно сбежать уже точно не получится…
Поворачиваюсь и смотрю на саму комнату. Стена, к которой приставлена двуспальная кровать с мягким изголовьем, выкрашена в темно-зеленый цвет, а стены по бокам белоснежные. По обеим сторонам от кровати стоят деревянные тумбочки. У левой стены находится угловой шкаф, а рядом с ним дверь, ведущая в ванну.
Как только понимаю это, первым желанием становится принять душ и смыть с себя всю грязь и прикосновения чудовища со шрамом. Снимаю порванную блузку через голову и слышу щелчок замка. Судорожно пытаюсь надеть блузку назад, но не успеваю этого сделать, как дверь открывается и в нее входит самый главный.
Инстинктивно прижимаю блузку к груди и округлившимися глазами смотрю как он входит в комнату, загородив собой дверной проем. Без каблуков по сравнению с ним я просто дюймовочка.
Дверь за его спиной закрывается, и наши взгляды встречаются. Он опускает глаза и смотрит, как я стою перед ним почти по пояс голая, прижимая рваную ткань к груди.
В любой другой ситуации я бы могла смутиться, но когда перед тобой стоит человек, от которого зависит твоя жизнь, становится не до смущения.
Мужчина останавливает взгляд на чем-то и замечаю, как его челюсть напрягается. Не сразу понимаю, куда он смотрит и, опустив глаза, понимаю, что его взору встали синяки на моих руках и безобразные следы, оставшиеся от наручников. Мужчина засовывает руки в карманы брюк и делает шаг ко мне. Инстинктивно пячусь назад, несмотря на то, что между нами и так не меньше двух метров.
– Вам не нужно бояться меня, Диана, – его голос стал звучать немного иначе, чем в том подвале.
– Неужели? Разве не вы еще недавно говорили моему отцу, что не выпустите меня живой, если он не вернет вам долг?
– Говорил. Но он ведь найдет деньги. Ваш отец безумно любит вас, не думаю, что он станет рисковать жизнью единственной дочери.
– Зачем меня привели сюда?
– А вы предпочли бы остаться в том подвале?
– Я предпочла бы оказаться на свободе и как можно подальше от этого проклятого места.
– Я смягчил ваше пребывание и думаю, что хотя бы за это вы могли быть благодарны.
– Вы похитили меня и угрожаете убить. Поставили надзирать за мной настоящего маньяка. Чего вы еще ожидали?
– Вы всегда такая смелая?
– А вы бы хотели бы, чтобы я была трусливой и забилась в углу, ожидая своей участи, мистер…?
– Маркус…просто Маркус.
– Маркус… – зачем-то повторяю, скорей всего, ненастоящее имя, посмотрев на него с вызовом.
– Вы, как маленький храбрый котенок, пытаетесь противостоять тигру, Диана. Вот только забываете, что дразните хищника.
– Когда мы встретились в галерее вы знали, кто я?
– Нет. Возможно, вы не поверите, но это была случайная встреча.
– Вы показались мне другим тогда.
– А вы мне – нет. Вы именно такая, какой я вас запомнил.
Не знаю, что на это ответить и просто отвожу взгляд, больше не желая смотреть в эти пронзительные глаза.
– Отдохните, Диана. Вам сейчас это не помешает.
– Отпустите меня, – снова поворачиваюсь к нему.
– Это невозможно, пока ваш отец не заплатит долг.
– Сколько он вам должен?
– Пять с половиной миллионов долларов с процентами.
– О боже… – шепчу, испытывая шок.
– Разве вы не знали, что ваш отец полный банкрот и по уши погряз в долгах?
– Н-нет… – качаю головой. – Он никогда не посвящал меня в свои дела, чтобы я не переживала.
– Похоже, ваш отец очень бережет вас.
– У него никого нет, кроме меня.
Мужчина ничего не отвечает, сканируя меня своими глазами с непроницаемой маской на лице.
– Чуть позже вам принесут еду и одежду, чтобы переодеться, – резко разворачивается, чтобы уйти.
– Вы ведь понимаете, что однажды ответите за это? – бросаю ему вслед.
– Мы все когда-нибудь ответим за свои поступки, Диана, – не поворачиваясь, отвечает каким-то странным тоном и выходит из комнаты, щелкнув замком.
Закрываю глаза и звучно выдыхаю, находясь в каком-то непонятном состоянии после его ухода. Как же я ошиблась в человеке, когда увидела его в первый раз. Знала бы я в тот момент, что смотрю в глаза своего будущего похитителя и возможного убийцы. И что-то мне подсказывает, что исход всего этого будет очень печальным. Очевидно, что Маркус – страшный и опасный человек. Я запомнила, как он разговаривал с моим отцом, будто для него это привычное дело – похищать людей и угрожать убийством. Почему-то уверена, что он не раз убивал, и на его руках есть кровь. И от осознания этого кожа покрывается холодным липким потом.
Понимаю, что до сих пор так и стою посреди комнаты, прижимая блузку к груди. Отмираю и направляюсь в ванну, закрыв дверь на защелку.
Когда раздеваюсь и захожу в душевую, включаю воду погорячее и подставляю лицо к струям. Кажется, больше часа стою под водой, ожидая долгожданного расслабления, но оно никак не наступает. Все тело скованно, в напряжении. Нервы – одна сплошная натянутая струна.
Тщательно мою волосы каким-то шампунем и натираю кожу до красна мужским гелем для душа. Выключаю воду и выхожу из душевой. Высушиваю волосы феном и укутываюсь в махровый халат.
Прежде чем выйти из ванны, кидаю взгляд на кинутые на полу грязные вещи, и меня передергивает. Даже не хочется думать, чтобы надеть их еще хоть когда-то. Кажется, они навсегда пропитались запахом плесени и сырости из того страшного подвала.
Открываю дверь и выхожу из ванны, заметив лежащие на кровати пакеты и стоящий на прикроватной тумбочке поднос с какой-то едой и соком.
Первое, что делаю, это подхожу к подносу и, взяв стакан с апельсиновым соком, быстро осушаю его до дна. Дотрагиваюсь до еды и понимаю, что она еще теплая. Живот мгновенно начинает урчать. Беру кусочек хрустящего хлеба и откусываю, тщательно пережевывая. Кидаю взгляд на пакеты и, положив недоеденный хлеб на тарелку, подхожу к кровати, заглянув внутрь содержимого.
В одном из пакетов вижу две пары новых джинс. В следующем – кашемировый джемпер, хлопковую футболку и легкую блузку, очень похожую на ту, что была порвана тем отморозком, только другого цвета. Заглядываю в еще один пакет и вижу там комплекты белья. В них нет ничего вычурного или пошлого. Лишь немного кружева для украшения, а в остальном приятная к телу ткань. Ощущение, что эти вещи выбирала женщина.
Снимаю халат и переодеваюсь, почувствовав себя немного легче, чем это было час назад. Принимаюсь за еду и съедаю все со зверским аппетитом.
Наевшись, забираюсь на кровать и сажусь к изголовью. Беру подушку, обняв ее, и сижу, уставившись в стену. Не замечаю, как глаза начинают слипаться, и я проваливаюсь в очередной беспокойный сон.
***
Резко подрываюсь и распахиваю глаза. Прикладываю руку к груди и чувствую, как в ладонь отдаются быстрые удары сердца. Дыхание учащенное и прерывистое. Мне снова приснилось что-то плохое. Я слышала во сне голос папы. Он звал меня. В его голосе было столько отчаяния и боли, разрывающие мою душу. Я бежала на его голос. Хотела поскорей оказаться в его родных объятиях, но в самый последний момент меня кто-то схватил и потащил назад во тьму.
Немного придя в себя, обращаю внимание, что за окном уже совсем темно. Встаю с кровати и подхожу к окну. Смотрю вниз, на голубой бассейн, который в ночное время подсвечивается, а блики от воды завораживающе играют на фасаде здания.
В некоторых окнах особняка горит свет и замечаю на первом этаже мужчин, играющих в бильярд. Я узнаю в них двух здоровяков, с которыми Маркус был тогда в галерее. Чуть подальше от них вижу еще каких-то незнакомых мне трех мужчин, кидающих дротики в стену. Некоторые из мужчин сняли свои пиджаки и, присмотревшись, замечаю надетые поверх рубашек кожаные ремешки, держащие кобуру с пистолетами, а у кого-то даже с ножом.
Поднимаю взгляд выше и на втором этаже вижу Маркуса, сидящего за столом на стуле с высокой спинкой, а напротив него в кресле расслабленно сидит короткостриженый мужчина. Они о чем-то говорят. Вижу, как темные брови Маркуса сведены на переносице. Он говорит что-то своему собеседнику с плотно сжатыми губами. Даже на таком расстоянии я вижу в его сером взгляде сплошной лед. Уверена, что у этого мужчины вместо сердца айсберг, а душа – настоящего дьявола.
Зачем-то сажусь на подоконник и, прижав ноги к груди, наблюдаю за происходящим в доме. Все равно я не знаю, чем себя занять в этом чертовом плену. Я даже не знаю, сколько сейчас время на часах. И какой сегодня день.
Спустя какое-то время на первом этаже остается всего пара человек, а Маркус поднимается со своего места. Его человек делает тоже самое, и мужчины выходят из комнаты, погасив за собой свет.
Через несколько минут в комнате на третьем этаже загорается свет, и я устремляю взгляд туда. Внезапно у окна появляется Маркус, уже без пиджака и, засунув руки в карманы брюк, смотрит куда-то впереди себя. Вся его поза отражает что-то зловещее, отчего сердце начинает ускорять темп. Наблюдаю, как мужчина подносит руки к пуговицам рубашки и начинает расстегивать их. Понимаю, что мне уже пора отвернуться и лечь в постель, но почему-то не могу отвести глаз. Я вижу, как из расстегнутого треугольника выглядывает загорелая кожа и мощные грудные мышцы.
В следующую секунду взгляд мужчины направляется на мое окно, и я в ужасе замираю. Его серые глаза будто смотрят прямо в мои. Но я сижу в полной темноте, и вряд ли он может видеть меня.
Замечаю, как он отводит взгляд и начинает быстро застегивать рубашку назад. Отходит от окна и пропадает из поля зрения.
Быстро спрыгиваю с подоконника и, раздевшись, ныряю под одеяло. Лежу на боку, уставившись в темноту, и слышу в ушах стук своего сердца.
Неужели он заметил, как я подсматривала за ним?
Через несколько минут слышу щелчок замка и закрываю глаза, притворившись, что сплю.
Слышу тихие шаги и чувствую, как матрас прогибается под весом.
Едва не вздрагиваю, когда моей щеки касаются теплые пальцы. Кожа тела мгновенно покрывается мурашками, но, к счастью, я полностью скрыла его под одеялом.
Пальцы опускаются вниз и нежно обводят линию подбородка. Убрав пальцы от моего лица, я чувствую, как мужчина заправляет прядь волос мне за ухо, слегка коснувшись мочки.
Меня пронзает дрожь и приходится приложить титанические усилия, чтобы никак не выдать себя.
К моему облегчению, матрас поднимается, и шаги удаляются. Дверь закрывается и щелкает затвор замка.
Переворачиваюсь на спину и судорожно выдыхаю, не понимая, что это сейчас было. Тело бьет мелкой дрожью. Мысли спутались в голове. Те места, где он касался меня, все еще покалывают.
Отрицательно покачав головой, чтобы сбросить с себя необъяснимое состояние, переворачиваюсь на другой бок, пытаясь заснуть.
Глава 6
Следующие два дня обращаю внимание, что по вечерам в окнах, находящихся в поле моего зрения, свет не горит. Будто все куда-то уехали. Кроме моих надзирателей, которые по расписанию приносят мне еду.
Мои нервы начинают сдавать от постоянного нахождения в замкнутом пространстве и невозможностью заняться чем-то или даже элементарно подышать свежим воздухом. Переживания о папе сводят с ума. Неопределенность своей участи тоже не дает покоя. Я стала как один большой комок нервов.
Уже битый час хожу по комнате из стороны в сторону, дрожа от страха и злости. Не выдерживаю и подхожу к двери, начиная стучать в нее, но никто не отзывается.
– Там есть кто-нибудь?! – колочу сильнее.
Через несколько минут замок щелкает и дверь открывается. В проеме, к моему облегчению, появляется второй, более адекватный надзиратель.
– Ваш босс дома?
– Только что вернулся.
– Отведите меня к нему, мне нужно поговорить с ним.
– Это невозможно, – собирается захлопнуть дверь.
– Нет! Пожалуйста, скажите ему, что мне нужно срочно поговорить с ним. Это очень важно.
С секунду мужчина молча смотрит и мне уже хочется сорваться на крик.
– Не уверен, что он согласится, но я попробую, – закрывает дверь.
– Спасибо, – произношу в закрытую дверь.
Снова начинаю ходить по комнате, обхватив себя руками. Кусаю губы в кровь. Время тянется так мучительно медленно, что хочется уже что-нибудь кинуть об стену.
Наконец-то щелкает замок, и я подбегаю к двери.
– Идите за мной, – произносит, открывая дверь шире.
Следую за ним, дрожа от волнения. Не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого, но я должна попытаться. Пока идем по коридору, не могу не обратить внимание на эклектичность обстановки в доме. Его хозяин явно любитель классики и старины. И нельзя не отметить его интерес к живописи по множеству картин на стенах.
Подходим к какой-то двери, и мужчина открывает мне ее, давая пройти. Вхожу внутрь, и дверь за спиной закрывается.
Помещение напоминает кабинет. Мебель из дорогих пород дерева, покрытых красным лаком. Стеллаж почти во всю стену заставлен книгами и разными элементами декора. Именно в этой комнате я видела Маркуса тогда с короткостриженым через свое окно.
На меня устремляется серый ледяной взгляд его, сидящего за столом и тело начинает предательски дрожать.
– Вы хотели о чем-то поговорить со мной, Диана? – откидывается на спинку стула, посмотрев на меня сканирующим взглядом.
– Позвольте мне позвонить отцу и поговорить с ним.
– Это исключено, – резко отрезает.
– Но он, должно быть, очень волнуется за меня.
– Считаете, меня это должно волновать? – темная бровь приподнимается.
– Нет. Не считаю.
– Удивительно, что вы так переживаете за него, а не за себя.
– Вам этого не понять. Вряд ли вы вообще знаете, что такое семейная привязанность, – произношу, уже едва себя контролируя.
Наступает безмолвная пауза, в которой я вижу на себе его странный взгляд.
– Вы правы, – отталкивается от спинки кресла, положив локти на стол. – Не понять, – голос начал звучать как-то иначе. – Возвращайтесь к себе, Диана.
– Нооо…
– Мне повторить еще раз? – серые глаза начинают отдавать чем-то устрашающим.
Проглатываю ругательства и резко разворачиваюсь, чтобы выйти. Взгляд падает на стену сбоку от меня, и рот открывается от изумления, когда я вижу висящие на ней свои картины.
– Ч-чтооо? Так это вы купили мои картины? – резко разворачиваюсь к нему.
– А это ваши картины? – в его взгляде мелькает удивление.
– Д-да.
– Так значит, вы художница?
– Да. Я с детства рисую и обучалась этому в университете.
– У вас настоящий талант, Диана. Почему не признались в галерее?
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Не привыкла к похвале.
– Вы ее достойны. Я давно не встречал таких выдающихся работ у современных художников, – его резкая перемена в настроении сбивает.
– Я вернусь к себе, – хочется убежать от его взгляда как можно скорей, и я берусь за ручку. – Маркус… – произношу, прежде чем открыть дверь.
– Да, Диана?
– Если отец не найдет деньги, что со мной будет?
– А вы рассматриваете такой вариант?
– Предпочитаю быть готовой ко всему.
– Тогда вам лучше об этом не знать.
Сердце уходит в пятки от его слов. На ватных ногах разворачиваюсь и дрожащей рукой берусь за ручку.
Внезапно раздается собачье гавканье и подпрыгиваю от неожиданности. Оборачиваюсь и только сейчас замечаю, что рядом со стулом Маркуса все это время сидел настоящий серый волк. Который прямо сейчас медленно направляется ко мне, не отрывая от меня таких же, как и у его хозяина, ледяных глаз. Замираю на месте, не в силах сдвинуться с места. Но меня сковал вовсе не страх, скорее удивление.
– Грей, место! – вижу, как Маркус встает со стула и его лицо напрягается.
Животное подходит ко мне и начинает обнюхивать. Молча наблюдаю, как он подносит свой нос к моей руке и переворачиваю ее ладонью вверх, дав ему познакомиться со мной. Не могу сдержать улыбки, когда он начинает облизывать мою ладонь влажным языком.
– Привет, Грей, – произношу, и животное поднимает на меня взгляд, который отличается от того, каким он смотрел на меня мгновенье назад.
– Хм…странно…Грей не очень дружелюбен с чужаками, – произносит Маркус, и я поднимаю на него глаза, замечая в его взгляде что-то странное.
– Как вам удалось приручить волка? – протягиваю руку и треплю животное между ушей, который сам подставляет макушку.
– Грей наполовину волк.
– Удивительно. Он выглядит совсем как дикий волк.
– Он дикий, не обольщайтесь.
Отпускаю руку, но вижу, как собака смотрит на меня умоляющим взглядом, чтобы я продолжила.
– А по-моему, вы плохо знаете своего друга, – наклоняюсь и начинаю чесать Грея за обоими ушами, видя, как он закрывает глаза от удовольствия.
– Любите животных?
– Очень. Особенно собак.
– Держите у себя собаку?
– Я бы очень хотела, но, к сожалению, у меня просто нет на это времени. Я иногда помогаю своей близкой подруге в приюте для животных.
– Грей, иди на место! – громко командует, и собака нехотя отходит от меня, возвращаясь на свое место рядом с хозяином.
Понимаю, что это был тонкий намек на то, что разговор окончен и мне пора вернуться в свою “клетку”.
Молча выхожу из кабинета и на выходе меня сразу встречает надзиратель. Когда дверь моей комнаты за спиной закрывается и звучит противный звук щелчка, нервное напряжение снова возвращается. Не знаю, насколько меня хватит находиться в вечной заперти без глотка свежего воздуха и в таком подвешенном состоянии.
***
На следующий день после принесенного обеда, под моим растерянным взглядом в мою комнату вносят мольберт, несколько чистых холстов и все, что может понадобиться для рисования. Даже небольшой столик и стул с регулировкой высоты.
Не сразу понимаю, что происходит, а просто стою, не двинувшись с места. Только когда дверь закрывается, решаюсь подойти и провести рукой по мольберту. Ощущаю что-то странное внутри. По телу бегут мурашки от того, как сильно я скучала по любимому делу.
Но осознание того, что я так и не закончила свою работу над стеной в особняке Кэмеронов, отдается щемлением в груди. Должно быть, они посчитают мое исчезновение безответственностью с моей стороны, а значит, мне не пополнить свое портфолио очередной работой.
Чтобы не зацикливаться на упаднических мыслях и отвлечься от всего происходящего в моей жизни, ставлю на мольберт чистый холст. Раскладываю на столе краски, палитру и киски, принимаясь за дело.
Только когда глаза начинают болеть, а на улице уже давно стемнело отвлекаюсь от картины, чтобы принять душ перед сном. Когда возвращаюсь в спальню, завязывая пояс халата, подхожу к мольберту, чтобы издалека взглянуть на то, что вырисовывается.
В этот раз моими основными цветами стали серый, черный и бирюзовый. Я делала более размашистые мазки, чем в других моих работах. Из меня будто лилось что-то эмоциональное. Что-то сдавливало мою грудь, и теперь даже стало свободней дышать. Не знаю, какими волшебными свойствами обладает рисование, но оно словно лекарство для меня.
***
Шевелю головой, почувствовав что-то странное. Поднимаю голову и открываю глаза. Сердце пропускает удар, когда я вижу сидящего на матрасе Маркуса. Вся сжимаюсь от страха и пячусь от него на другой край кровати.
– Ч-что вы здесь делаете?
– Всего лишь хотел узнать, все ли вам принесли. Подумал, что вам будет чем занять себя. Но вижу, что вы уже приступили к делу, – кидает взгляд на начатую работу.
– Вам все равно не удастся задобрить меня. Я все еще считаю и буду считать вас бандитом, похитившим меня и удерживающим против моей воли, – произношу, чтобы скрыть свое волнение.
– Я и не пытался переубедить вас в чем-то, Диана. Я действительно именно тот, кем вы меня считаете и даже хуже.
Кидаю взгляд на себя и понимаю, что так и уснула в халате, сидя у изголовья кровати. И сейчас мои ноги почти полностью оголились в тот момент как я отодвинулась от него.
Возвращаю глаза на него и замечаю, что он смотрит на мои ноги. Быстро спускаю ноги с кровати и сажусь, отвернувшись от него.
Боковым зрением вижу, как он поднимается с матраса и подходит к мольберту. Какое-то время он молча смотрит на незаконченную работу и почему-то с замирающим сердцем жду, что он скажет. Но ничего не ответив, он разворачивается направляясь к выходу из спальни.
– Маркус… – окликаю, прежде чем он выйдет.
– Да? – отвечает охрипшим голосом и когда разворачивается, замечаю на себе потемневший взгляд.
– Позвольте своим людям хоть иногда выпускать меня из комнаты, чтобы подышать свежим воздухом, – умоляюще смотрю на него.
С секунду он молчит, сканируя меня своими холодными глазами, отчего начинаю ерзать на месте.
– Я подумаю, Диана. Спокойной ночи, – выходит и закрывает за собой дверь.
