Виктория Колобова
Смерть на корпоративе
Сама, дура, виновата!
Трубников отвез Нину Сергеевну и вернулся в контору. Вошёл, когда оттуда выходил Павлов с обиженным лицом. Они остановились на пороге:
– Жанку убили! – сиплым голосом сказал Павлов, – а Таньку куда? У неё же нет никого! Мать Громова в СИЗО упекли, а за что? Чем дальше, тем страшнее! Я Волонсевичу позвонил, он уже в Белоруссии, быстро приехать не сможет, не раньше чем через неделю. Громов многим насолил, а Жанна? Божий одуванчик! Расследуйте скорее! А то нас всех поубивают! Мне самому страшно стало.
– У меня нет никакой информации! Почему взяли под стражу Громову? Я не могу прийти с вопросом к следователю, это тайна следствия.
– Эх! – протяжно вздохнул Павлов, – я хоть и главный инженер, а не следователь. Но я в этом селе родился и вырос. Нет у нас в селе тайн! Все всё друг про друга знают. Вы думаете, что кто-то нечаянно разбил посуду, из которой ел и пил Громов? Я тоже так думал. Люди, кто рядом был, сказали, что Жанна разбила его бокал, тарелку. Сразу же специально разбила.
– Почему же вы об этом следователю не сказали?
– Меня он об этом не спрашивал, я не стукач на своих доносить. Они и сами дознались. Жанка – простая душа. Надо ж было сперва помыть, а потом разбить. Они осколки собрали, экспертизу провели. Видать что-то отпечаталось на осколках, но при чём Ирина Даниловна? Откуда мне знать? Ирины Даниловны на банкете не было. Они прибежала, когда ей о смерти сына сообщили. Чертовщина какая-то! У меня голова заболела. Смартфон сегодня вместо яиц сварил. Дорогой смартфон, жалко! Хотел жене помочь, сам салат оливье приготовить. Уже второй час ночи, айда по домам. Вас же Волонсевич на постой не определил? Ко мне! Все поместимся.
– Спасибо, не надо. Да, но почему у Мещеряковой телефон молчит?
– Спит. Напилась снотворного и дрыхнет! А у меня дома Танька спит, утром проснется, спросит, где мама? Что я ей скажу? И Волонсевича нет! Поехали по домам, утром увидимся, ещё наговоримся.
– За что Жанна убила Громова?
Павлов вздрогнул и удивленно посмотрел на Трубникова6
– А почему вы решили, что это она?
– Она же бокал разбила! Наверное, она и обработала его ядом.
– Жанна? Никогда не поверю, что Жанна убила Громова! Что-то не то. Устал немножко. День тяжёлый был. Спокойной ночи.
Он ушёл. Трубников курил, боль сверлила левый висок, хотелось выпить отнюдь не кофе. Он тоже ничего не понимал. Если Жанна убила Громова, то кто убил ее? Только бы не было третьего трупа! Утром надо обязательно поговорить с Мещеряковой. Долго же она спит, с утра ей названивать начал. Мещерякова Валентина Васильевна, 46 лет, не замужем, образование высшее. Живет одна в частном доме у самого озера. Телефон с утра молчит! Что-то не то!
Трубников не пошёл, а побежал к своей машине, быстро приехал к дому Мещеряковой. Темно, тихо, собаки у неё нет. Открыл калитку, подбежал к дому, дверь заперта, заглянул в окно. Мещерякова стояла на стуле посреди комнаты. Он разбил окно, в один момент оказался рядом с ней, но она уже отшвырнула стул, он с грохотом упал на пол. Трубников подхватил её за ноги. Она отпихивала его ногами, хрипела, петля сдавливала её шею. Он сумел поднять стул, встать на него, но вынуть ее из петли не просто. Он сорвал люстру. Вырвал с корнем. Оба упали на пол. После этого он ослабил петлю, вынул голову несчастной женщины. Усадил её в кресло, принес из кухни воды. Осмотрел шею:
– Успел вовремя. Ничего, до свадьбы заживет. Рассказывайте. Я слушаю очень внимательно.
– Хм!
– Подробнее, пожалуйста.
Мещерякова встала и медленно подошла к столу, включила компьютер. Трубников молча наблюдал за ней. Она открыла письмо:
– Читайте!
Он сел за стол и начал читать письмо, потом просмотрел всю ее почту. Письма с угрозами начали поступать со дня смерти Громова. Угрожали не убийством, а дискредитацией, обещали обнародовать какие-то пикантные фильмы.
– Нужны пояснения, – встал он из-за стола. – Я понял, что кто-то шантажирует вас.
– Да. Сама, дура, виновата! Влюбилась на старости лет! Громов использовал меня. Это я потом поняла. Он мечтал построить в селе отель для отдыха богатых людей. Я не видела в этом большого греха, помогала ему. Вначале он заслал своего человека, чтобы скупить акции у ветеранов. Тогда бы у него был контрольный пакет, он смог бы игнорировать Волонсевича с его любовью к фруктово-ягодному производству, которое, кстати, дает малую… Практически не дает прибыли!
Волонсевич прознал о покупателе акций, устроил бучу, покупатель сбежал. Тогда Альберт обратился ко мне. Я пользуюсь авторитетом в селе. Они бы послушали меня. Волонсевич хорошо ко мне относится, все знают. Альберт хотел, чтобы я выступила на акционерном собрании, уговорила бы ветеранов продать ему свои акции. А собрание запланировал на то время, когда Волонсевич в командировке.
В начале года мы всегда проводим собрание, Волонсевич знал об этом, не возражал. Он доверял мне, не ожидал подвоха от Громова. Волонсевич знал мою маму. Она с ним в дальнем родстве. Он построил для нас этот дом. То есть не он, а агрохолдинг. Агрохолдинг оплатил мое обучение в РГЭА, сама бы я не смогла. С любой проблемой я могу прийти к нему, он всегда поможет мне. Я не хотела предавать его. Альберт заставил! Не ожидала, что он окажется такой сволочью! Мы вместе с ним ездили в отпуск. Всего лишь на неделю на море. Я не знала, что он весь отпуск фиксирует на пленку.
Дискредитация страшнее смерти, но я не хотела умирать. Нет! За что? За какой грех? Я поверила, что он любит меня, что женится на мне! Поверила, полюбила! А время шло, приближался срок проведения собрания акционеров. Волонсевич собирался уезжать в Беларусь по делам агрохолдинга. Все шло по плану Альберта. Только меня не устраивал этот план. Тогда я придумала свой. Во время планёрок Альберт всегда сидит за столом напротив Волонсевича. Я обмазала цианидом бокал, поставила его на то место, когда помогала Жанне и другим накрывать на стол. Только не спрашивайте, где достала цианид. Не хочу подводить подругу, она работает с ядами в лаборатории в Ростове. Я думала, что если умрет Альберт, то всё вернётся на круги своя.
Увы! Я думаю, что Жанна заметила, что-то! Дурочка! Захотела меня прикрыть, разбила его бокал! Но я не убивала Жанну! Я не убивала ее! Я не знаю, кто пишет мне эти письма! Не знаю, кто убил Жанну! Иногда мне кажется, что Альберт с того света преследует меня, заставляет выполнить обещанное. Уговорить ветеранов на собрании акционеров продать свои акции Ирине Даниловне, теперь она наследник, других нет. Я думала, что Альберт один мечтает о зоне отдыха. Оказывается, за ним кто-то стоит. Кто? Кто этот злодей? Он грозит показать фильм с пикантными подробностями отдыха на море всему селу. Зачем вы не дали мне умереть? Я запуталась, как девчонка! Выхода не вижу. Собрание акционеров послезавтра.
– Послезавтра? У нас ещё целых два дня и две ночи! Повеситься всегда успеете, не надо торопиться. Вы не будете возражать, если к вам на денёк-другой гостя подкину? Есть у меня юный друг Дима. Очень хорошо разбирается в компьютерах. Надеюсь, что он сможет выяснить, кто скрывается за личиной шантажиста. Но ему надо поработать на вашем компьютере.
– Да, только люстра и разбитое окно. Но я все починю сегодня же. Сейчас нельзя. Три часа ночи. Он когда приедет?
Трубников говорил по телефону. Обернулся к Мещеряковой:
– Днем приедет к вам в контору, вы уже сами его к себе домой.
– На работу? Жанна повесилась, Ирина Даниловна за решеткой! Всё из-за меня, а я на работу?
– Да, вы на работу. Валентина Васильевна, вы наделали уже слишком много глупостей, теперь, пожалуйста, давайте сотрудничать вместе. Утром вы приходите в свой кабинет и работаете. Днем к вам приезжает мой Дима. Ведёте его сюда, он садится за компьютер и работает. Отсутствие люстры и разбитое окно ему не помешают. И никакой самостийности! Мой телефон у вас есть. Впрочем, я буду сам звонить вам. Вы утверждаете, что это вы отравили Громова?
– Да, я. Пойду утром к следователю, сознаюсь, покаюсь.
– Чистосердечное признание облегчит вашу душу. Но все же я привык все проверять, даже чистосердечное признание. Где вы взяли цианид? Где хранили? В чем хранили? Где сейчас остатки?
– Слишком много вопросов. Цианид взяла у подруги, которая живёт и работает в Ростове. Имя не скажу. Дала ей баночку из-под хрена. Вот точно такую, как эта. Маленькая с крышечкой: “«Дядя Ваня» Хрен столовый”. Помазала ядом края бокала. Я за этим бокалом наблюдала, чтобы его только Алька взял, чтобы никто другой! Ждала, когда он начнёт пить. Он речь прочитал, сел, налил вина себе и Жанне, выпил. Покушал пирожок, снова выпил. Танцевал ещё долго, снова ел и пил. Я сидела и наблюдала, ждала. Я жалею теперь, что сделала это. Надо было сбежать от него, просто уехать из села.
– Баночка не такая уж и маленькая для цианида. Неужели весь на бокал ушел?
– Нет, много осталось. Я выбросила в озеро.
– Пойдемте, покажите. Баночка была тяжёлой?
– Нет, легкой. Я просто бросила ее в воду. Дура! Надо было камушек внутрь! Она же не утонула! Хотя о чём я волнуюсь? Я же решила утром к следователю идти, надо сразу вещи для тюрьмы собрать. Одежки теплые.
– Вы давно знакомы с подругой из Ростова? Доверяете ей?
– Да. Я принесла ей баночку, она наполнила ее ядом, вернула мне. Я ей за это смартфон подарила. Вот, я спустилась по этим мосткам. Постояла здесь немного. Потом размахнулась и бросила баночку в воду. Все.
Они вернулись домой к Мещеряковой. Она заткнула разбитое окно подушкой. Открыла шкаф, достала спортивный костюм.
– Что вы делаете?
– Вещи собираю.
– Я вам уже сказал, что завтра утром вы идёте на работу, чтобы весь день работать. На работу, а не к следователю! Вещи собирать рано! Солнышко! Если бы вы обмазали цианидом края бокала, то Громов умер бы моментально! Ваша подруга обманула вас!
– Не может быть! Оксана! Ксюшенька!
Мещерякова дрожащей рукой набрала номер телефона подруги. Она долго не брала трубку. Наконец отозвалась. Объяснила, что она в тюрьму не собирается, даже за дорогой смартфон. Никакого яда она ей не давала, а в баночке был клейстер бесцветный, без вкуса, без запаха и без вреда для здоровья. Попросила к ней больше с такими просьбами не обращаться и по ночам не звонить.
– Господи! – радостно воскликнула Мещерякова, – как же мне кушать хочется. Вчера утром дома позавтракала, с тех пор ничего не ела.
– Я тоже голоден.
Он прошел в кухню, включил свет, открыл холодильник. Разочарованно посмотрел на одинокий лимон. Открыл морозилку, пусто.
– Я бы с такой жизни тоже повесился! Лимон я не хочу. Картошка, гречка есть? Вы не держите кур? Я бы с удовольствие покушал домашнюю курочку.
– Нет у меня кур. Есть чай и кофе, кипятка еще нет.
Мещерякова принесла капусту, банку соленых огурцов, муку, постное масло.
– Не понимаю, почему бы не хранить все это в холодильнике?
– Я давно забыла про холодильник, про еду. Совсем не хотела есть. Каша будет готова через полчаса. Кофе или чай?
– Каши.
Она достала лимон, помыла его, порезала. Закипел чайник. Очень быстро на тарелке выросла аппетитная горка блинов. Трубников помыл руки, сел за стол.
Они молча ели блины, пили чай с лимоном. В кастрюле варилась гречневая каша.
– Вы родились и выросли в этом селе? – спросил детектив.
– Да. И я не хочу уезжать отсюда.
– Мне кажется, что долгими зимними вечерами одинокому человеку здесь тяжелее, чем в городе. Пойти некуда, в четырех стенах.
– Есть же телевизор, интернет, книги. Соседи в гости заходят. Я заправлю кашу сливочным маслом, ничего?
– Замечательно! Очень люблю гречневую кашу! А про капусту забыли?
Она поставили перед ним тарелку гречневой каши, тарелку капусты. Села рядом двумя руками взяла кружку, задумалась.
– Не печальтесь, все образуется.
– Весь наш агрохолдинг держит один Волонсевич. Его все уважают, его все боятся. Не понимаю я логику Альберта. Он рассуждал, что, присоединив 20 процентов акций, он будет командовать. Но Волонсевича невозможно игнорировать, не такой он человек. Как же он хотел его игнорировать?
– Пока не пройдет собрание акционеров никто не посягнет на жизнь Волонсевича, но после собрания, если 20 % акций перейдут к матери Громова, я не дам и ломаного гроша за его жизнь. Поэтому прошу вас утром выйти на работу, Спокойно работать весь день, ничего не бояться. Чего боитесь, то и случается. Ничего не предпринимайте, не посоветовавшись со мной.
– У вас уже есть план? Кто убил Жанну? Как помочь Ирине Даниловне? Мне страшно.
– Возьмите себя в руки. У нас ещё два дня и две ночи, разберёмся!
Утром Трубников медленно ехал по селу в контору. В школу шли дети. Шли в школу и дети Волонсевича. Жена главного инженера вела свою дочь и дочь Жанны в детский сад. Ярко светило солнце. Девятое марта. Никакого дождя, снега, никакого ветра. Чистое голубое небо и солнце.
