Виктория Галлагер
Гибкий образ совершенства
Самый обычный вечер. Весна. Когда я выходил из дома, можно сказать, выбегал, я кинул взгляд на настенные часы у книжного шкафа. Было без пятнадцати шесть. За долгие месяцы зимы я успел привыкнуть, что солнце уходит уже часа в четыре, и даже не заметил, что теперь темнеет гораздо позже, что, кстати, не может не радовать.
Почему я вышел из дома в такое время? Логичный вопрос со стороны любого человека, казалось бы, но я отвечу, что находился в непонятном чувстве радости. Чистое, вызванное просто существованием на этой планете, счастье переполнило меня, мне захотелось куда-то собраться, надеть наушники и идти. Идти, даже если некого позвать с собой. Одному даже лучше, я мог поразмыслить над чем угодно. Лучший собеседник на прогулке вечером- ты сам. Я всегда так считал, и буду считать, я уверен, до конца своих дней. В разговорах с собой нет раздражающего чувства, такого душного и беспокоящего, что за какое-либо высказывание тебя могут осудить. Твою точку зрения никто не оспорит. Ты сам решаешь, в какую сторону пойдёт разговор.
Я в таких беседах с собой часто задавался вопросом о жизни. О том, что я сейчас иду по дороге, по которой, возможно, тысячу лет назад ходил какой-нибудь важный купец, а сейчас он уже давно сгнил в земле. Может, его тело съели рыбы в озере. И таких случаев просто миллиарды. Сейчас я вдохнул весенний воздух, а у кого-то случился инсульт. Кто-то прямо сейчас потерял самого близкого человека на планете, а кто-то родил на свет новую жизнь. Кто-то живёт уже сотый год, а в каком-то роддоме умер младенец при родах.
Или, например, я размышлял о том, что я из себя представляю. Что внутри меня. Что под моей кожей. Я и моё окружение видят только оболочку, но как отвратителен я под ней- мышцы, органы, кровь, связки, кости. Где, в каком органе человеческом находится та самая «душа»? Я знаю, где находится моё сознание. В мозгах. Что будет с моим сознанием после смерти? Будет ли что-то вообще? Неужели так легко потерять всё, что росло и развивалось многие годы, что формировалось в течение жизни?
В тяжёлые периоды, когда я гулял просто чтобы не смотреть очередной час в потолок, когда внутри меня было пусто и я отказывался верить, что мне придётся завтра снова проснуться я размышлял о завершении своего жизненного пути. Я думал, что мне это ничего не стоит. Я думал, что один миг- и мне будет так легко, так хорошо. Я ведь не буду осознавать, что меня нет. Как глуп я был, но я не буду осуждать себя за такие суждения, ибо сейчас понимаю, что это была очередная ступень к познанию ценности времени и своего бытия. Сейчас, когда я думаю о самоубийстве, я задаю себе пару простых до безумия вопросов.
Первый: «Что я могу делать каждый день?». Я могу дышать, видеть, думать, говорить. Я могу существовать.
Второй: «Готов ли я в один момент лишить себя способности делать всё это?». Через размышления над ответом на этот вопрос приходит противное чувство страха. Животного страха, не того, что мы испытываем, когда пугаемся паучка на ноге. Страх неизбежного. Страх того, что мы не в силах изменить. Именно в такие моменты и я понимаю, что всё что у меня было, есть и будет –способность существовать. Именно благодаря моему существованию я могу видеть, я могу думать, я могу говорить. Когда я умру, я не проснусь. Я не проснусь в другом мире, где всё хорошо, мне не станет лучше. Я перестану быть. Хочу ли я этого? Хочу ли я перестать быть?
Вернёмся, пожалуй, из мира вечных размышлений в реальность. Наконец-то наступил апрель, время, когда всё оживает не только в мире вокруг человека, но и в самом человеке. Лёд оттаивает, тонет в водах проснувшихся от долгого сна чувств, эмоций. Становится теплее, люди снимают тяжёлые пуховики и шапки, сменяя всё это на лёгкое пальто. Я рад приходу этого времени, как рад человек науки новым свершениям.
