Виктория Безрукова
Незримый дьявол
– Вы не способны увидеть объект целиком. Вы видите только его двухмерную проекцию.
– Значит обойду или покручу этот ваш объект.
– Да что вы… – съязвила Белоусова. – Даже это не реальный вид настоящей трёхмерности…
Она отвернулась к окну и больше ничего не сказала.
Машина с визгом затормозила перед внушительным научным центром из полупрозрачного стекла. Фасад здания, казалось, вибрировал из-за стекающей по окнам дождевой воды. Пустые улицы, лишенные обычной суеты, создавали атмосферу одиночества, как будто погода наложила заклятие, на мгновение нарушив ритм жизни.
Следователь вышел из машины первым. Он ловко накинул воротник своего черного пальто на голову – жест, который превратил его силуэт в навязчивую фигуру, напоминающую персонажа трагического мюзикла, вдохновленного вечным романом Виктора Гюго. И подражая хорошим манерам, поспешил открыть пассажирскую дверь.
– Мне одно интересно: сможете ли вы вынести груз знаний, которые могут пошатнуть основы вашего существования? – сказала Белоусова, а её красный зонт щелчком раскрылся, отбросив капли воды.
– Увидим, – слегка нагловато улыбнулся тот.
***
Их шаги эхом отдавались в стерильных и жутковато пустых коридорах научного центра. Освещенные ровным светом флуоресцентных ламп, они тянулись бесконечно. Белые стены и полы сияли с клинической точностью. Словно напоминание о безграничности любопытства и хрупком равновесии между известным и неизвестным. Казалось, само время затаило дыхание в этих помещениях, ожидая утра и начала рабочего дня.
– Что вы знаете о четырёхмерном пространстве? – спросила женщина гораздо мягче.
– Что-то слышал в школе, на уроках физики, но, как вы видите, вашим коллегой я не являюсь.
Мирослава кивнула.
– Четырёхмерное пространство – это бесконечная трёхмерность, расположенная по четвёртой оси координат «ана-ката». Их направление мы представить не можем.
– Почему?
– Проблема в нашем восприятии. Допустим, вы муравей. Вы живете в двухмерном мире и воспринимаете то, что существует в вашей плоскости. Если кто-то уберёт у вас из-под носа кубик сахара – он для вас пропадёт. Потому что вы не способны даже осознать трёхмерность. Примерно также нам сложно осознать четырёхмерность. Всё что мы видим является всего лишь её разрезом, понимаете?
– Звучит страшновато.
– Знаю, – Белоусова улыбнулась.
– И к чему вы это всё рассказали?
– Есть теория Калуцы-Клейна. Она предполагает существование других измерений пространства за пределами привычных нам длины, ширины и высоты. Та самая «ана-ката». Это могло бы помочь объяснить иначе, например, гравитацию или электромагнетизм. Вдруг силы, которые кажутся разными в обычной жизни, на самом деле являются частями единой, более фундаментальной силы, действующей в многомерном пространстве.
– Думаете, это реально?
– О других измерениях говорили гораздо раньше, – продолжала Белоусова. – Например, Дюрер создал гравюру «Меланхолия»2 аж в тысяча пятьсот четырнадцатом году. На ней изображен с удивительной точностью гиперкуб3, повернутый на сорок пять градусов и проходящий ровно своей серединой через наше трёхмерное пространство.
– К чему вы клоните? – Романов посмотрел на собеседницу.
Выглядела она озадаченно.
– Что, если Дюрер его видел?
– Не знал, что вы любитель теорий заговоров. Умеете удивлять.
– Удивлять я умею, – совершенно серьёзно заявила женщина.
***
Они подошли к невзрачной металлической двери, на поверхности которой не было никаких надписей или подсказок. Легким движением запястья доктор Белоусова активировала небольшую панель, и дверь открылась с едва слышным шипением. Следователь шагнул в просторное помещение первым. Резкий больничный запах сразу проник в лёгкие, так пахнут какие-нибудь процедурные кабинеты. «Фенол» – пронеслось в голове название антисептика. Тёмно-серый пол, серые бетонные стены с яркими флуоресцентными лампами, излучающими белый свет. По левое плечо несколько белых ширм, как в душевой. По правое – огромный вытянутый прямоугольник почти до потолка – вечно жужжащие сервера данных. Ближе к центру с десяток компьютерных столов: на каждом помещались по три, а то и четыре монитора. За одним из них сидел парнишка в белом халате, лет двадцати на вид. Рядом с ним стояли четверо таких же. Их лица то и дело искривляла зевота. Романов посмотрел на наручные часы – двадцать-три-двадцать-пять. Не хотел бы он попасть под руководство Белоусовой.