Виктор Устинов
Жуков. Портрет великого полководца
По договоренности с румынским правительством советским войскам следовало продвигаться ежесуточно на 20 км по мере ухода румынских войск. При этом румыны должны были оставлять на местах железнодорожные составы, оборудование промышленных предприятий и сельскохозяйственную продукцию. Однако, в нарушение этого соглашения, румынская армия занималась откровенным грабежом и разбоем, и тогда командующий фронтом позади румынских войск выбросил три десантные бригады, которые овладели городами Болград, Рени, Кагул и Измаил, и заставил их строго соблюдать дипломатические соглашения. 4 июля 1940 года на Соборной площади Кишинева состоялся парад советских войск. Парадом командовал генерал-лейтенант В.И. Болдин, а принимал его командующий Южным фронтом генерал армии Г.К. Жуков. Советско-румынская граница была «закрыта». Вся операция по возвращению Бессарабии и Северной Буковины длилась шесть дней, и, по сравнению с походом Красной Армии в Польшу, она отличалась высокой организацией и дисциплиной.
Возглавив один из самых крупных округов, Г. Жуков понимал, что победа Германии над Францией и Англией лишь на время отодвинула большую войну в Европе, к нему уже поступала информация, что на территорию Польши прибывают дивизии, участвовавшие в боях на западе. Киевский особый военный округ пополнялся механизированными корпусами и новыми дивизиями, так как в высшем руководстве страны и Генеральном штабе до войны культивировалась мысль, что при нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, которое со временем считали неизбежным, главный удар будет нанесен через Украину, и здесь держались главные силы страны. По оперативному плану Генерального Штаба на случай войны войска Киевского военного округа, во взаимодействии с левофланговыми армиями Западного округа, должны были нанести ответный удар в направлении Люблин, Краков, и, разгромив наступающую группировку противника, закрепиться на берегах Вислы. Для выполнения этой задачи была создана соответствующая группировка войск и необходимые запасы вооружения и продовольствия.
Но самым тщательным образом Г. Жуков занимался изучением опыта ведения боевых действий армий вермахта при нападении на Польшу, и особенно на Францию, выделяя и обобщая то главное, что приводило их к победе: внезапность, внезапность и еще раз внезапность нападения, массированное применение танков на узких участках прорыва (до двухсот танков на километр фронта), при тесной поддержке военно-воздушных сил и артиллерии, и смелые броски танковых и моторизованных соединений и частей в оперативный тыл, где они окружали главные силы и громили резервы противника, нередко развивая оперативный успех в стратегический. Это был новый вид боевых действий в военном искусстве, характеризующийся высокой маневренностью танковых и моторизованных войск и их новым видом взаимодействия с авиацией и артиллерией и более устойчивой системой управления в бою. Теперь пехота закрепляла завоеванные подвижными войсками позиции и рубежи, а сами подвижные войска устремлялись вперед, в глубокий тыл противника, нередко решая судьбу войны. Так было при разгроме армий Польши, Франции и экспедиционного корпуса Англии. Применение воздушных десантов и диверсантов для захвата важных объектов способствовало успеху подвижных сил, а обман и дезинформация относительно истинных целей в наступлении нередко вводили в заблуждение обороняющихся, заставляя их удерживать рубежи, которые уже были обойдены. Не мог Г. Жуков не обратить внимания, что во всех дивизиях вермахта разведподразделения, противотанковая артиллерия, связь и инженерные части были моторизованы. Он добился перед войной моторизации разведывательных подразделений, но большего не позволяли возможности военной экономики
Со свойственной ему кипучей энергией и настойчивостью Г. Жуков занимался совершенствованием оперативных и мобилизационных планов, подготовкой подчиненных органов управления и войск к выполнению поставленных перед ними задач с учетом приобретенного им боевого опыта, уроков советско-финской войны и начавшейся Второй мировой войны. Шла также напряженная работа по развертыванию и формированию новых механизированных, авиационных, артиллерийских и других соединений и частей.
В конце декабря 1940 года в Москве состоялось большое совещание высшего командного состава страны с участием Сталина и членов Политбюро. На нем с интересным докладом «Характер современной наступательной операции» выступил командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Г.К. Жуков. На основе достижений науки и промышленности, военно-теоретической мысли, анализа боевых действий во время последних войн и военных конфликтов, он изложил новые черты наступательной операции фронта и армии, а также способы использования крупных танковых и механизированных соединений во взаимодействии с военно-воздушными силами, в том числе при действии в тылу у оперативной группировки противника и при развитии оперативного успеха в стратегический. Он обратил внимание участников совещания, что при прорыве укрепленных районов немцы особое внимание уделяли тесному взаимодействию пехоты, артиллерии, танков, саперов и авиации. Прежде чем атаковать тот или иной укрепленный район, в тылу немцев шла усиленная подготовка к атаке на учебных полях и макетах, построенных по типу оборонительных позиций противника. «В общем, – констатировал Жуков, – немцы в этом отношении целиком использовали опыт Суворова при подготовке штурма крепости Измаил». Докладчик показал возросшие размах, глубину и темпы наступления, необходимость применения воздушных десантов для захвата ключевых объектов и рубежей в оперативной глубине обороны противника. К числу важнейших черт операции он относил также непрерывность ведения наступательной операции фронта (армии) и завоевание господства в воздухе. Г.К. Жуков убедительно раскрыл роль и место фронта (армии) в наступательной операции, оперативное предназначение элементов наступательной группировки фронта, состав и задачи ударной армии и группы развития успеха. Большое место в докладе отводилось вопросам подготовки и ведения наступательной операции. Все это свидетельствовало о комплексном подходе к проблемам оперативного искусства.
При выступлении Г. Жукова Сталина на совещании не было, но он прочитал его доклад в тот же вечер и был полностью согласен с выводами командующего по поводу характера предстоящей войны, и многие положения он использовал в своей работе как доказательство верности избранного направления в строительстве Красной Армии перед войной. Но в зале среди военных руководителей было другое настроение: большинство из них были участниками Первой мировой и Гражданской войны в России, и все новое, что появлялось в военном искусстве, встречалось ими если не в штыки, то в небрежении к услышанному. По докладу командующего Киевским округом выступило несколько человек, и среди них Ф. Голиков и Г. Штерн, не лучшие ценители его искусства: первый участвовал в организации обвинений Жукова в антисоветской деятельности, второй – во время боев на Халхин-Голе был ярым противником применения танков без поддержки пехотой. Руководящий состав наркомата обороны по поводу возможного характера современных войн отмолчался, а маршал С. Тимошенко вообще выразился, что «в смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового». Это положение, эта мысль наркома просматривалась и в указаниях, отправляемых для руководства в войска. По-прежнему руководителями наркомата обороны много говорилось о непобедимости Красной Армии и о превосходстве созданных наркоматом обороны военных структур над немецкими, что побудило начальника генерального штаба К. Мерецкова заявить: «Наша дивизия значительно сильнее дивизии немцев, и во встречном бою она разобьет немецкую дивизию. В обороне наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий; в наступлении полторы наших дивизии преодолеют оборону дивизии противника».
Удивлял и подбор докладчиков. Один из главных инициаторов ликвидации механизированных корпусов в Красной Армии генерал армии Д. Павлов спустя несколько месяцев после их расформирования выступил с докладом «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв», в котором он утверждал, что советский танковый корпус способен уничтожить одну-две танковые или четыре-пять пехотных дивизий врага. Очень лицемерным был его вывод, что «наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе. Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили». И нарком обороны маршал С. Тимошенко, и начальник Генерального штаба генерал армии К. Мерецков не уставали превозносить успехи Красной Армии при прорыве сильно укрепленного рубежа финской армии – линии Маннергейма, где один командовал фронтом, а второй армией.
А хвалиться ведь было нечем. Советско-финляндская война велась советскими генералами бездарно, на основе опыта Первой мировой войны, тактика и оперативное искусство которой устарели. Во время ее ведения за преступную некомпетентность и неспособность управлять войсками с должностей были сняты два командующих армий, три начальника штабов армий, три командира корпуса и начальники их штабов, пять командиров дивизий. «Красная Армия превратилась в посмешище для всего мира, а из продемонстрированного ею бессилия немцы сделали далеко идущие выводы»11. Выстроенную оборону финской армии командующие армиями и командиры корпусов пытались прорвать одной пехотой, плохо поддержанной артиллерией и танками, и еще хуже авиацией. Пехота, артиллерия, танки и авиация действовали в той войне не как одно целое, а разрозненно, и эта болезнь была присуща Красной Армии в начале Великой Отечественной войны. Все, что применил германский вермахт в войне с Польшей: массированное применение танков и массированное применение авиации, действовавших как единое целое, – осталось для советских генералов невостребованным. Повсеместно шла недооценка артиллерии, а если она и применялась, то большей частью для поражения наземных целей в глубине обороны противника, а не для непосредственной поддержки атакующей пехоты. Боялись поразить свою пехоту, а то, что она массово гибла при прорыве оборонительных позиций, – списывали на врага. Авиация не училась работать в интересах ближнего боя, и ее роль была принижена и оторвана от боевых действий сухопутных войск. Управление войсками и материально-техническое обеспечение войск находились на уровне Гражданской войны.
Но вот должных выводов народный комиссариат обороны страны до нападения фашистской Германии на Советский Союз так и не сделал. Все были в ожидании неизбежного столкновения с фашистской Германий, но то ли из страха перед только что закончившимися репрессиями, то ли в угоду руководству наркомата обороны, не поднимавшему острых проблем подготовки Красной Армии к войне, на этом совещании не обсуждался характер выстраивания вооруженных сил страны перед возможным нападением, в то время как войска, расположенные в Белостокском и Львовском выступах, могли быть быстро окружены с началом войны, что и случилось в первый день нападения фашистской Германии на нашу страну. Во Львовском выступе шириной 350 км, вдающемся на 160 км в германскую территорию, сосредотачивались основные силы Киевского особого военного округа, в Белостокском – в его границах были сосредоточены основные силы Белорусского округа, 19 дивизий, в том числе все танковые и мотострелковые. Самый сильный 6‑й механизированный корпус 10‑й армии, имевший на своем вооружении 352 новых танка КВ и Т-34, располагался в центре Белостокского выступа, а самые слабые – 11‑й и 14‑й механизированные корпуса – прикрывали фланги этой плохо продуманной группировки войск, и они были быстро смяты противником12. А ведь все русские военачальники знали и помнили изречение М. Кутузова о том, «что ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны». Участники совещания обошли почти полным молчанием два ключевых момента – каким будет начальный период войны и какая роль отведена приграничным войскам, и где должны располагаться основные стратегические резервы Красной Армии? История обороны русского государства против нашествий врагов с западного направления не знала примеров равномерного распределения сил русской армии в одну линию вдоль государственной границы. Из-за большой протяженности границ это невозможно было сделать, и наши предки всегда старались выявить до начала войны намерения врагов и на основных направлениях его действий выстраивали глубокое эшелонирование войск, а резервы размещали в местах, удобных для маневрирования. Оборона, как вид боевых действий, сыгравшая решающую роль в разгроме наполеоновской армии и выдержавшая в испытаниях Первой мировой войны как не только вынужденная, но и необходимая мера на пути к победе, советским руководством совсем не рассматривалась. Уже после войны Г. Жуков признал, что «военная стратегия в предвоенный период строилась равным образом на утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора и что оборона будет играть сугубо вспомогательную роль, обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей». Он же самокритично признавал, что по вине наркомата обороны и Генерального штаба до войны недостаточно разрабатывались и осваивались формы и способы стратегической и оперативной обороны. Совершенно неправильно оценивались способы ведения операций в начальный период войны. Не была предусмотрена возможность перехода противника в наступление сразу всеми имеющимися, заранее развернутыми группировками войск одновременно на всех стратегических направлениях Советского Союза. По этому поводу он писал: «При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы и условия были далеко не равные»13.
Совещание завершилось крупной стратегической командно-штабной игрой с расстановкой реальных сил, которые могли участвовать в нападении на Советский Союз, и способами отражения этих угроз. Возможная концентрация сил на границах с Советским Союзом и направление главных ударов фашистской Германии и их сателлитов от государственной границы вглубь страны были воспроизведены Генеральным штабом на картах и разыграны между «красными», которых возглавлял командующий Западном особым военным округом генерал армии Д. Павлов, и «синими», которыми руководил командующий Киевским особым военным округом генерал армии Г. Жуков. Главный удар «синие» наносили из Польши в направлении Минск, Смоленск и Москва и два вспомогательных удара в направлении на Ленинград и Киев. Была воспроизведена копия гитлеровского плана «Барбаросса» на главном направлении, который был уже известен руководству страны. Неизвестно было только главное: что добыли разведчики – достоверный документ плана «Барбаросса» или фальшивку, всегда терзающая мысль руководителей любой страны перед войной. Советское руководство в лице И. Сталина, С. Тимошенко и других видных деятелей страны и вооруженных сил считали добытый советскими разведчиками план «Барбаросса» фальшивкой и по-прежнему считали, что главный удар гитлеровская армия нанесет через Украину, где они еще в Первую мировую войну имели наибольший успех и поддержку многочисленного отряда украинских коллаборационистов. Игра охватывала полосу действий от Восточной Пруссии до Полесья, соотношение сторон было следующее: «синие» имели более 60 дивизий, красные – более 50 дивизий. В ходе игры «войска» Жукова успешно прорвали оборону «войск» Павлова, овладели стратегической инициативой, и быстро начали продвигаться вглубь Белоруссии14. Над «красными» нависла опасность расчленения их войск, окружения и разгрома. «Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны, – отмечал Жуков, – они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия».
На второй игре Жуков командовал Юго-Западным фронтом «Восточной стороны», ему противостоял Южный фронт «Западной стороны» под командованием генерал-лейтенанта Ф.И. Кузнецова. По исходной оперативной обстановке на военную игру положение сторон было дано на 10‑й день войны. Поэтому самые трудные вопросы стратегического развертывания и ведения операций в начале войны не отрабатывались. Вообще эта проблема высшим военным руководством явно недооценивалась. Обучаемые принимали решения по обстановке, сложившейся в ходе начавшейся войны. Анализ решений по этой обстановке, проведенной руководством военной игры, показал, что на обеих играх существенное преимущество получила сторона, которой командовал Г. Жуков. По заключению руководства, именно его войска могли выиграть «сражение». Он более глубоко анализировал обстановку за свои войска и противника, самым непостижимым образом подмечал наиболее слабые стороны оперативного положения и боевых возможностей противостоящей стороны, умело оценивал местность и в своих решениях, как правило, упреждал противника в перегруппировке войск, наращивании усилий, в завоевании господства в воздухе, в решительном массировании сил и средств на направлении главного удара, добивался более выгодного положения своих войск, обеспечивающего нанесение ударов по флангам основных группировок противника. Причем Жуков показал хорошее знание оперативно-стратегических взглядов германской армии.
В ходе игры возникали драматические моменты для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли при нападении фашистской Германии на Советский Союз в июне 1941 г. Таким образом, если Жуков в своем докладе показал глубину теоретических знаний, умение мыслить по-современному, то в ходе военных игр выявилось органическое сочетание им теории и практики, умение с учетом конкретных условий обстановки творчески подходить к решению сложных оперативно-стратегических задач. Ему не было равных в командно-штабных играх на картах, как не было ему равных и на полях сражений, где миллионные группировки войск сталкивались во время войны для смертельного исхода – победы или поражения, и он всегда приводил вверенные ему войска к победе. В нем от рождения был заложен талант полководца, который он, систематически работая над собой, развил до совершенства, до полного превосходства над талантами немецких военачальников, которые уже после победы под Ельней досконально отслеживали местонахождение его в войсках, и, удостоверившись в его нахождении на том или ином фронте, сообщали всем: Жуков во главе противостоящих войск.
Разбор военной игры на картах состоялся в Кремле в присутствии членов Политбюро. Во время доклада Павлова Сталин задал ему вопрос: «В чем кроются причины неудачных действий войск красной стороны?» Для Павлова выпала редкая возможность поднять в присутствии Сталина и членов Политбюро важные вопросы оборонительного характера, хотя бы проблему белостокского выступа, которая несла в себе опасность будущего «котла» – окружения и расчленения советских войск в начале войны. Однако Павлов не поднял ни одной острой проблемы, а поражение «красных» пытался свести к шутке, будто чего не бывает на военных играх. Сталину не понравилось его поведение. «Командующий округом, – отметил Сталин, – должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось».
Причем Павлов не только сам не поставил перед Сталиным наиболее острые проблемы, но и всячески препятствовал, когда их пытались затронуть другие военачальники. Выступая с докладом о характере наступательной операции, Жуков отметил, что укрепленные районы (УРы) в Белоруссии возводятся близко от государственной границы, и они имеют невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа. Эти обстоятельства, по его оценке, давали противнику возможность ударить с районов Бреста и Сувалок в тыл нашей белостокской группировке. «Кроме того, – подчеркивал Г. Жуков, – из-за небольшой глубины обороны укрепрайоны не смогут долго продержаться, ибо насквозь будут простреливаться артиллерийским огнем». Замечания Жукова были справедливыми. Казалось, для Павлова вновь появлялась возможность на высоком правительственном совещании поставить вопрос об отводе войск с белостокского выступа и тем предупредить опасность возможного «котла». Но Павлов поступил совершенно иначе, бросив реплику: «А что, в Киевском округе УРы строятся правильно?» Началась ненужная перепалка, а проблема белостокского и других выступов на западной границе Советского Союза до начала войны так и осталась неразрешенной.
Сталин давал содержание и направление этой игре и лично участвовал в расстановке командных кадров, чтобы лучше присмотреться ко всем военным людям, с которыми он готовился к войне. А особенно к генералу Жукову, в котором он увидел ростки полководческого таланта при отражении японского вторжения на Халхин-Голе и при изложении им взглядов на характер вооруженной борьбы в условиях обострившейся обстановки в Европе и намечал его на выдвижение. При подведении итогов этой игры, в которой убедительную победу одержали «синие», маршал Кулик, которого всегда поддерживал нарком обороны Тимошенко, советовал воздержаться с формированием танковых и механизированных корпусов, что заставило И. Сталина прервать выступление Кулика и высказать военачальникам свое военное кредо. «Победа в войне, – убежденно заявил он, – будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск»15.
