Виктор Тюрин
Профессионал. Один в поле воин
Появившийся к концу концерта Макс с ходу включился в разговор, рассмешив женщин парочкой смешных историй. Напряжение, возникшее утром между леди Вильсон и Ругером, себя никак не проявило, оба вели себя так, словно между ними ничего не было. Когда вечер закончился, Макс и Ева уехали, а мы с миссис Вильсон еще посидели у бассейна, разговаривая, а потом разошлись по своим номерам.
За следующие пару дней мы немного с ней общались. Съездили с ней на экскурсию по Лас-Вегасу, потом сходили на чемпионат по боксу для любителей, причем она пошла только потому, что там выступал я. В моей весовой категории у меня было четыре противника, трех из которых я послал в нокаут. Нетрудно было заметить, что леди Вильсон переживала и радовалась за меня от всей души.
– Майкл, ты был как молния! Раз – и твой противник лежит! Только все равно я считаю, что это очень жестокий вид спорта. Одному мужчине ты рассек бровь, другого, в зеленых трусах, так вообще на руках унесли с ринга. Ты же понимаешь, что может найтись более сильный соперник, который тебя побьет. И что тогда?
– Бокс закаляет волю и укрепляет характер, тетя Мария, так что не надо за меня переживать. Как говорит Макс, жизнь полна трудностей, поэтому их надо уже сейчас учиться преодолевать.
– В твоем возрасте надо учиться создавать основу для своего будущего, а не преодолевать мифические трудности! – вдруг громко и сердито произнесла женщина.
Время от времени я выдавал свои мысли за высказывания Макса, что вывело женщину из себя, хотя все это время она старалась вести себя максимально сдержанно. Я с удивлением посмотрел на нее. Мария уже взяла себя в руки и теперь виновато смотрела на меня.
– Мне просто очень хочется, Майкл, чтобы у тебя в жизни все было хорошо, – попыталась она оправдать свою резкость.
– Я тоже этого хочу.
Больше мы на эту тему не разговаривали. Ближе к вечеру приехала Ева. Она забрала госпожу Вильсон на новую экскурсию, но теперь уже по магазинам Лас-Вегаса. На следующий день мы должны были ехать на аэродром встречать сенатора, но вместо этого тот вечером позвонил жене в отель и сказал, что не сможет приехать из-за дел. За ним последовал второй звонок, и теперь я уже говорил с ним по телефону.
– Рад вас слышать, дядя Генри! Здравствуйте!
– Привет, парень! Как ты там живешь?
– У меня все хорошо, тетя Мария может подтвердить, – ответил я, отыгрывая роль подростка.
– Жена сказала мне, что тебе уже стукнуло шестнадцать. Почему ты нам не позвонил?
– Не хотел беспокоить, а вы оба люди занятые.
– Это неправильно, Майкл! Или мы больше не друзья? – в голосе сенатора чувствовалась обида.
– Друзья, дядя Генри! Обещаю, что исправлюсь и приглашу вас обоих на свой следующий день рождения.
– Вот это правильно. Теперь о поездке в Европу. Ты что-то решил?
– Не знаю, дядя Генри. Мне очень хочется поехать, посмотреть мир… Но тут Макс… и моя жизнь. Если честно, то пока ничего не могу сказать. Вы точно не приедете?
– Извини, парень, но дела заставляют меня безвылазно сидеть в Вашингтоне. Только вчера я дал окончательное согласие на новую работу, поэтому мне понадобится все мое время, чтобы закончить со старыми делами, так что, как ты понимаешь, у меня на счету каждый день. Насчет большого путешествия еще раз подумай, а теперь извини, мне надо идти. И еще. Майкл, я буду очень рад снова увидеть тебя. До свидания.
– До свидания, дядя Генри.
Глава 2
За годы своей работы за рубежом мне приходилось иметь дело не только с китайцами, но также с корейцами и вьетнамцами. Сталкиваясь с представителями всех этих народов, пришлось изучить их традиции, тонкости общения и выражения чувств. Именно поэтому, придя на очередную тренировку в тир, я сразу заметил, что уборщика-корейца заменил китаец. Для обычного посетителя они были на одно лицо, да и мало ли что бывает, заболел человек или сменил работу, но в этом случае корейца сменил бы его земляк, но никак не китаец. Его появление стало поводом, чтобы на ум пришел ли Вонг, который, как я прекрасно знал, не оставит безнаказанно смерть своего сына. У меня была надежда, что триада не сможет связать мальчишку-американца со смертью китайца в его номере. Единственный след мог дать шофер-китаец, который привез нас тогда на место встречи, но из того, что он видел, он должен был быть уверен в моей смерти. Если глубоко не копать, то гибель Вэя в гостинице и то, что случилось в карьере, объединить весьма сложно, тем более что прямых свидетелей не осталось, вот только старик, с его въедливым и острым умом, вполне может выстроить логическую цепочку, если ему доложат о пятнадцатилетнем подростке.
«Так оборвалась ниточка или нет? Или Вонг сумел найти и связать оборванные концы? Если так, то этот уборщик – первый тревожный сигнал, говорящий о том, что старик нашел меня. Насколько я его знаю, он захочет получить меня живым, для того чтобы узнать, что произошло на самом деле, как и получить удовлетворение от моей смерти. Если все так обстоит, то, как долго китайцы знают обо мне? Триады как организации в Лас-Вегасе нет, значит, сейчас здесь только информаторы. Если у меня не паранойя, то они только-только начали отслеживать меня. Старик опытный, осторожный и хитрый хищник, который видит во мне достойного соперника, но и он толком не знает, что я собой представляю. При этом он должен понимать, что у него только одна попытка, а о последствиях неудачи ему придется сильно пожалеть. Пришлет пару соглядатаев, которые определят место, где я более всего уязвим, а затем приедут боевики. Для основной операции Вонг отберет человека четыре, которым объяснит, что я опасен, а значит, надо действовать с особой осторожностью. В общих чертах это все. Осталось только все это проверить».
Закончив стрельбу, я немного поболтал со служащим тира, который отвечал за техническое состояние оружия, при этом вскользь поинтересовался новым уборщиком, который в этот самый момент подметал пол:
– Куда прежнего старичка дели?
– Старикашка Дэ Хюн частенько болел, но тогда его заменяли внуки. Теперь появился… Имя никак не запомню. Кстати, ты первый заметил, что у нас новый уборщик.
Узнав, что хотел, перевел разговор на новую модель пистолета, потом мы немного поспорили, после чего я ушел.
Резкая смена уборщика подстегнула мою подозрительность, но внешне ничего не изменилось в моем поведении, все так же я менял маршруты, маскируя их под прогулки. Азиатов в Лас-Вегасе было немного, поэтому я был уверен, что рано или поздно вычислю «хвост», вот только слежки не было. Отсюда можно было сделать вывод, что триада вычислила мои базовые маршруты и теперь за мной просто наблюдают из-за витрины китайского ресторанчика или из окна прачечной.
«Может, и нет ничего? Впрочем, есть способ проверить».
Проверку я решил устроить, зайдя в китайскую забегаловку, которая находилась совсем недалеко от спортивного клуба. Мне приходилось бывать там пару раз, поэтому было известно, что через окно столовой хорошо просматривался отрезок пути до самого входа в боксерский клуб. Если все так, то я там наткнусь на наблюдателя, хотя есть вероятность, что эту роль исполняет кто-то из персонала ресторанчика. Так как фактора неожиданности никто не отменял и тогда есть неплохой шанс, что тот, кому поручено следить, выдаст себя. Подойдя дворами к китайскому ресторанчику, я резко и неожиданно зашел в дверь. Бинго! За дальним столиком, рядом с дверью, ведущей на кухню, сидели и пили пиво два крепких китайца. Я сразу оценил место, которое они выбрали: с улицы их не увидеть, так как столик стоит не прямо у окна, зато они могли легко отслеживать идущих людей. Кроме них в помещении сидело трое молодых парней, судя по виду, студенты. Перед ними стояли миски с лапшой, политой соусом, блюдо с жареными куриными крылышками и пиво. Устроившись за столиком у стеклянной витрины, они, видно, только что увидели для себя смешное и теперь, глядя на улицу, тыкая пальцами в стекло, весело ржали во весь голос. Если они не обратили на меня ни малейшего внимания, продолжая смеяться, зато китайцы явно напряглись. Нет, внешне ничего не изменилось в их поведении, но умение замечать мельчайшие детали и проводить анализ поведения у меня никуда не делось. Китаец, сидевший лицом к входу, не изменился в лице, но при этом слишком резко поднес к губам стакан. Им он пытался замаскировать движение губ, какую-то короткую фразу, обращенную к своему приятелю, сидевшему спиной ко мне. Его напарник ничего не сказал, но было видно, как напряглись его плечи. Я напрягся не меньше, при этом тоже сделал вид, что все хорошо, после чего сказал подошедшей ко мне китаянке:
– Привет! Вода есть?
– Здравствуйте. Есть все. Вода. Сок. Пиво. Холодный чай, – это было сказано на ломаном, но вполне понятном английском языке.
– Дайте мне попить прямо сейчас воды, а с собой – маленькую бутылочку холодного чая.
– Десять центов.
Я согласно кивнул головой.
– Сядьте, пожалуйста. Сейчас принесу.
Получив заказ, я в три жадных глотка выпил воду, затем сунул в сумку купленную бутылочку холодного чая, после чего вышел на улицу и неторопливо зашагал в сторону спортзала, прокручивая в голове возможные версии развития событий, пока не остановился на двух наиболее вероятных вариантах. Более вероятный, что меня похищают и вывозят в Лос-Анджелес, а второй – Вонг приедет сюда сам. Сомнений в том, что старик знает, кто убил его сына, больше не было. Вступать в схватку с триадой, это то же самое, что идти с противопехотной гранатой против трех вражеских танков. Можно, конечно, убрать ли Вонга, вот только какие будут последствия? Да и время теперь работало против меня. Если китайцы что-то заподозрили, то могут позвонить Вонгу…
«Стоп. Позвонить. Точно. Действительно, мне надо ему позвонить и как можно скорее».
После тренировки я остановился возле свободной телефонной будки, зашел и набрал номер, который в свое время мне дал глава лос-анджелесской триады. Этим звонком я пытался убить двух зайцев: узнать, на месте ли старик, а заодно попробовать договориться с ним о том, что его месть будет касаться только меня. Если тот попробует мстить кому-либо из близких мне людей, пусть знает, что ни он, ни его младший сын бессмертием не обладают.
– Пожалуйста, говорите, – раздался в трубке после соединения женский голос.
– Мне нужно поговорить с уважаемым ли Вонгом, – сказал я по-китайски поднявшей трубку женщине.
– Кто хочет с ним говорить?
– Не важно. Просто скажите, что это касается его сына.
– Ждите.
Спустя несколько минут в трубке раздался голос старого китайца:
– Я слушаю.
– Многих вам лет жизни, уважаемый господин Вонг, – вежливо поздоровался я со старым китайцем.
Он говорил по-китайски, и я ему ответил на его родном языке.
– Майкл. Я так и думал, – узнав меня, его голос не дрогнул, при этом был холоден и резок, как сильный порыв зимнего ветра. – Ты убил моего сына.
– Он не оставил мне выбора, уважаемый господин Вонг. Единственное, что можно добавить к моим словам: наша схватка была честной.
Я знал, что именно это он хотел от меня услышать. Еще ему хотелось узнать причину того, что случилось, но проявлять любопытство значит «потерять лицо».
– Ты убил моего сына, поэтому умрешь сам. Медленно умрешь.
– Мне очень жаль, что так получилось, но я звоню не для того, чтобы оправдаться или вымолить свою жизнь. Совсем нет. Что сделано, то сделано. Уважаемый господин Вонг, я уезжаю из этой страны далеко и надолго, если не навсегда. При этом мне очень хотелось бы надеяться, что ваши чувства не заглушат голос разума.
У старика, несмотря на возраст, был острый ум, и он должен был понять, что я звоню для того, чтобы сказать: его месть касается только меня и никого больше.
– Ты и только ты виновник гибели моего сына, поэтому твоя смерть будет страшной. Знай, в какую бы нору ты ни забился, от меня тебе никак спрятаться, – в его голосе не чувствовалось отголосков ненависти или скрытой злобы.
Он понял меня, а главное, принял мои условия. Наверно, он все еще продолжал считать, что во мне живет дух воина. Как бы то ни было, я получил, что хотел.
– Спасибо, уважаемый господин Вонг. Я был уверен, что мы поймем друг друга. Еще раз повторю: мне очень жаль, что так получилось.
Несколько секунд тишины, а затем на том конце провода раздался щелчок. Я, в свою очередь, повесил трубку и вышел из будки. Мне действительно было жаль, только не сына Вонга, который оказался завистливым глупцом, а тех потерянных возможностей, которые мне могла дать китайская триада. Связи, информация, оружие. Все это я потерял из-за нелепых амбиций одного придурковатого китайца. На меня вдруг неожиданно нахлынула злость.
– Вэй, ты мудак. Полный мудак.
После этих негромко, но с чувством, сказанных вслух слов я неторопливо зашагал по улице.
«Правильно, что сразу не отказался от поездки. Только для этого мне нужно дожить до отъезда».
Следующие два дня я носился по городу так, что по вечерам напоминал загнанную лошадь. Говорил по телефону, готовил документы, консультировался с юристами, дважды посетил нотариуса, потом обрадовал леди Вильсон своим согласием на поездку в Европу. Провожать ее не стал, чтобы не привлекать излишнего внимания возможных наблюдателей, объяснив это тем, что у меня свидание с девушкой. Леди Вильсон при этих словах многозначительно улыбнулась, а затем спросила:
– Когда тебя ждать, Майкл?
– Через два-три дня, тетя Мария.
– Ты все правильно решил, мой мальчик. Мы будем ждать тебя.
Вечером того же дня у меня в номере состоялся разговор с Максом. Впустив его, я тщательно запер дверь.
– Что на этот раз случилось? – спросил меня Ругер, садясь в кресло.
– Ничего особенного, – ответил я, сев напротив него. – Дело в том, что в Майами мне пришлось убить Вэя, сына Вонга, а теперь, когда старик узнал, что это моих рук дело, он решил поквитаться со мной.
Услышав мои слова, Макс сразу напрягся, ведь то, что я только что сказал, означало начало новой, кровавой и беспощадной войны. Взгляд стал жестким и злым, а пальцы сжались в кулаки. Ему, наверно, сейчас очень хотелось врезать мне в челюсть, а потом еще добавить ногами по ребрам, но бывший детектив сумел перебороть гнев, взяв себя в руки. Еще, наверно, на него подействовал мой спокойный вид и тон, которым я преподнес ему эту новость.
– Ты что, именно за этим ездил в Майами? – сейчас в его голосе звучал едкий сарказм.
– Извиняться и объяснять ничего не буду, скажу только одно: Вэй сам стал причиной своей смерти. Да, я знаю, что ты беспокоишься за подругу, поэтому скажу сразу: я говорил со стариком по телефону. Он понял все правильно, и теперь его месть касается только меня. Больше никого.
После моих слов лицо Макса разгладилось, а сам он заметно расслабился. Его можно было понять: жизнь только-только начала налаживаться, да еще Ева.
– Где у тебя виски?
Я достал из бара виски, налил половину стакана, а затем подал ему, а бутылку поставил рядом с ним. Он прикончил алкоголь в два глотка, потом спросил:
– Что конкретно тебе сказал Вонг?
Почти дословно я процитировал слова старого китайца, а затем добавил:
– Ты знаешь старика больше моего. Ему можно верить в таких делах?
Бывший детектив какое-то время молчал, потом сказал:
– Прямо так не скажу, но думаю, что в этом случае ему можно поверить. Старик Вонг человек старой закалки, поэтому не рискнет обманывать духа воина.
– Надеюсь, что так и будет.
– Так и не скажешь, с чего ты сцепился с Вэем? – поинтересовался бывший детектив.
– Тебе это надо? – ответил я вопросом на вопрос.
Макс громко хмыкнул, потом налил себе треть стакана, выпил, после чего сказал:
– Значит, уезжаешь.
– Уезжаю. Предупреди Еву, чтобы не сболтнула ничего лишнего.
– Мог бы и не говорить. Когда едешь?
– Сегодня ночью.
– Парней не нужно? Пусть проводят, и мне спокойнее будет. Хотя нет, лучше я сам…
– Забудь! – оборвал я его. – С этой минуты я сам по себе, ты сам по себе.
– Нет, Майкл. Если понадобится, я всегда…
– Не понадобится. У меня все под контролем. Ты же знаешь, что все свои вопросы я сам решаю.
– Знаю. Еще знаю, как ты их решаешь. Скажи честно: сколько ты трупов в Майами оставил?
– Пять, – честно ответил ему я. – Это если с Вэем считать.
Макс не ожидал прямого ответа и сейчас пытался понять, что это было: шутка или правда. Когда понял, то ли по глазам, то ли выражению лица, что сказанное мною правда, тяжело вздохнул и сказал:
– Знаешь, это даже хорошо, что ты уезжаешь. Из-за тебя я постоянно в напряжении, так как не знаю, что ты выкинешь в следующий момент.
– А я-то думал, что мы друзья, – с деланой обидой протянул я.
– Не придуривайся, Майкл. Я так понимаю, ты меня позвал не за этим, раз все уладил с Вонгом. Слушаю… Хотя подожди. Ты знал, что жена сенатора зарегистрировалась в отеле как миссис Гаррет?
Я задумался о причине инкогнито, так как этот факт мне был неизвестен:
– А так даже лучше. Только интересно, чем это вызвано?
– Думаю, тут все просто. Решила не привлекать к себе особого внимания. Приехала женщина, причем одна, в «город грехов». Мало ли что? Наши журналисты – народ наглый и бессовестный. Распишут так…
– Понял я, понял! Теперь давай приступим к делу, – оборвал я его, затем взял со столика документы и сунул ему в руки. – Читай внимательно! Все вопросы потом.
Спустя десять минут, после детального изучения всех документов, бывший полицейский поднял на меня глаза:
– Ты что, парень, совсем с ума сошел?!
– Вы как-то неизящно выразились, мистер Ругер. Я ведь и обидеться могу, – я весело ухмыльнулся. – Ладно, не пыхти. Скажем так: стараюсь предвидеть возможные проблемы.
– А завещание?! Это как?!
– Страховка, на всякий случай. Раз в год я буду посылать нотариусу письмо или открытку о том, что жив, а ты раз в год будешь приходить к нему и интересоваться положением дел. Если мое письмо не придет в положенное время, отсчитаешь полгода и вступаешь в наследство. Кстати, как у тебя с Евой? Детишек не планируете? – Макс нахмурился, я усмехнулся. – Мой тебе совет: скажи ей о завещании, и она тебя сама потащит регистрироваться законным браком. Точно-точно.
– Не твое собачье дело! – зло рявкнул бывший детектив. – Засунь свой паршивый язык…
– Все! Молчу-молчу.
– А это что? – при этом сердито ткнул пальцем в лист бумаги.
– Все просто. Это название банка в Лос-Анджелесе, ниже – пароль к ячейке. А вот это – ключ от самого ящика. Чтобы избежать ненужных вопросов, скажу: там лежат триста тысяч долларов наличными. Кроме того…
– Мне не нужны подачки! – в голосе бывшего полицейского снова прорезались злые нотки. – Зачем…
– Затем! – отрезал я, начиная сам сердиться на Макса. – И хватит об этом! Тебе с бумагами все ясно?
– Ясно, – недовольно буркнул бывший детектив, знавший упертость наглого подростка и понимавший, что спорить бесполезно. – Ты мне только одно скажи: откуда у тебя столько денег? Опять кого-нибудь ограбил?
– Клянусь, это была честная сделка. И последнее. Присмотри за моим мотелем в Майами. В ячейке вместе с деньгами лежит генеральная доверенность на твое имя. Выбери время, позвони управляющему и поставь его в известность.
– Мне что, больше делать нечего?! – уже натурально возмутился Макс. – Ты почему его не продал еще тогда?
– Так получилось, Макс. Не смог отказать Абель, которая попросила за своего родственника. Кстати, его зовут…
– Я и не знал, что у тебя такое нежное сердце, мальчик. Бедная женщина, несчастный родственник…
– Да плевать на него! – теперь оборвал его я. – Просто момент был неподходящий для отказа. У нее погиб брат, потом умер отец. Плевая просьба. Трудно, что ли, пойти навстречу человеку.
– Его попросили, а мне разбираться со всем этим… Ладно, сделаю. Ты сам-то как?
– Нормально. Исчезну, словно меня тут никогда и не было. И последнее. Мне повезло, Макс, что я тебя встретил в свое время. Спасибо тебе за все.
– Еще неизвестно, кто кого должен благодарить, Майкл. Скажу так: из тебя получился отличный напарник, парень. Очень жаль расставаться…
– Это лишнее. Завтра меня уже здесь не будет, так что попрощаемся сейчас, – и я протянул Максу руку, которую тот крепко пожал.
В ходе своей работы за рубежом мне приходилось пару раз сталкиваться с китайской мафией, так что кое-какая информация, как о самой организации, так и об их возможностях, у меня уже была. Триада – это отлично законспирированная организация, куда могут входить только этнические китайцы и только по рекомендациям других членов триады. Сфера ее интересов включает в себя самый разнообразный бизнес, но только в своей среде. Китайцы, вьетнамцы, корейцы. На чужой территории китайские группировки часто предпочитают действовать, сращиваясь с местными бандами «коллег по ремеслу» и подкупая власти, но при этом с показательной жесткостью убирают всех тех, кто пытается им противостоять. Такими методами триады действуют по всему миру. Причем жестокость проявляется не только к внешним врагам, но и к нарушителям дисциплины, отступникам и предателям внутри самой триады. Посвящаемые в члены триады произносят клятву верности, молчания и братства. Нарушивший хотя бы один из тридцати шести пунктов клятвы член китайской мафии живет недолго, но при этом его убивают не сразу, предварительно пытая несколько часов.
Моих знаний из прошлой жизни и того, что удалось узнать здесь, сотрудничая с триадой, вполне хватило для того, чтобы понять, что сейчас она стоит в начале пути своего становления. Естественно, у меня не могло быть никаких статистических данных о китайской преступной группировке, но общие выводы из имеющейся у меня информации уже можно было сделать.
Если в Лос-Анджелесе у старика Вонга могло быть тридцать-сорок боевиков, то здесь, в Вегасе, я видел пока трех китайцев, которых можно условно отнести к людям триады. После моего звонка я не сомневался, они получат новые инструкции и начнут сразу действовать. Был еще шанс, что Вонг может плюнуть на традиции и пришлет сюда киллера, вот только и ему нужно время для подготовки.
Не в моих правилах облегчать работу моим врагам, поэтому в половину первого ночи я тайно покинул отель. Мне это было сделать нетрудно, кто, как не мальчишка – владелец отеля знает все его тайные и укромные места. Еще спустя полчаса в условленном месте мне передал ключи и документы на машину один их охранников Ругера, с которым я заранее договорился. Учитывая возможность слежки в аэропорту и на автобусной станции, я решил исключить оба варианта и покинуть город на арендованной машине.
Ехать на автомобиле через всю Америку у меня и мысли не было, поэтому следующим пунктом моей остановки был аэропорт, только не Лос-Анджелеса, а Феникса. Пусть это прилично удлиняло путь, зато моя паранойя осталась вполне удовлетворенной этим решением. Отследить меня при тех возможностях триады, которые сейчас имелись у китайцев, было практически невозможно, но моя привычка заметать следы не исключала возможной слежки.
Уезжал я из «города грехов» не только без сожаления, а можно даже сказать, с облегчением. Еще три месяца назад, только приехав из Майами, я посчитал, что мне пора отсюда уезжать. Придумать дальних родственников и уехать, тем более что Ругер всегда поддержит мою легенду. Только чтобы ехать – нужна цель, а вот ее у меня и не было. Просто болтаться по стране, напрашиваясь на неприятности – не мой стиль. Честно говоря, я скучал по своей работе из той жизни, потому что она, это мне только теперь стало понятно, и была моей жизнью. В моей работе мне все время приходилось быть в движении, в зависимости от поставленных задач, страны и роли, которую мне нужно сыграть. В новой жизни у меня тоже была роль подростка – американца в чужом времени, но только стоило мне стать своим в новом для меня времени, как она стала мне неинтересна. В ней была стабильность и довольство, но не было игры ума и рискованных комбинаций. Мне нужно было как-то менять свою жизнь. Может, мне это и было надо?
«Посмотрю мир. Особенно интересно посмотреть на сталинскую Россию. Интересно, какие она у меня чувства вызовет? – я пошарил в своей памяти. – Дед до сих пор сидит за колючкой. Его, если не ошибаюсь, только в пятьдесят первом выпустили, а в пятьдесят шестом реабилитировали. Отец, отличный специалист, но при этом сын врага народа, прозябает в какой-то конторе, перебирая никому не нужные бумаги. Как он мне в свое время сказал: власти из моей жизни одним росчерком пера вычеркнули шесть лет. Тут, к сожалению, ничего не изменишь. Да и не мне менять».
Мысли снова вернулись к сложившейся ситуации. Единственное, что мне не нравилось в ней, так это опека Вильсонов, растянутая на годы. В целом они были неплохими людьми, которые без причитаний и слезливой истеричности сумели выдержать тяжелый удар, смерть сына. За те несколько часов, что мы общались, нельзя полностью узнать людей, вот только в такие сложные жизненные моменты характер человека как раз и раскрывается, показывая, чего он стоит. После чего мы расстались, не созванивались и не виделись эти три месяца. Почему я им не звонил? Не видел смысла в дальнейшем знакомстве, к тому же думал, что они обо мне забыли, а самое главное, я считал, что у них своя жизнь, а у меня – своя. Наверно, поэтому появление миссис Вильсон стало для меня неожиданностью, не говоря уже о ее предложении. Все пять дней, пока она жила в отеле, мы с ней присматривались друг к другу.
Жене сенатора, наверно, очень хотелось вылепить из меня подобие сына, который станет дипломатом или бизнесменом, но при этом понимала, что давить на меня не получится, так как я дал ей понять, что меня не нужно переделывать. Ей и Генри осталось только надеяться, что рано или поздно я все пойму и пойду по правильному пути. Мне оставалось надеяться на то, что за эти несколько дней миссис Вильсон получила, пусть далеко не полное, но хоть какое-то представление о моей личности, и мы найдем состояние равновесия в наших отношениях. Правда, насколько я мог понять, в недостатке воспитания она винила не столько меня, сколько Еву Нельсон и Макса Ругера, которые предоставили меня самому себе.
«Если сильно будет давить, сыграю роль самостоятельного и норовистого мальчишки, – усмехнулся я про себя, глядя на дорогу. – Вот только как посмотрит на такого парнишку сенатор, который видел меня почти настоящего. Правда, тогда он был немного не в себе и не все адекватно воспринимал».
Обычно, когда человек находится под воздействием сильнейших душевных страданий, он смотрит на окружающий его мир через свою боль, которая невольно искажает общую картину. Вот только Генри Вильсон не относился к обычным людям, обладая живым умом, продвинутой интуицией, умением анализировать и просчитывать ходы своих политических противников. Чтобы понять, что он собой представляет, я специально провел пару часов в публичной городской библиотеке, читая его речи и выступления, после чего смог добавить к его достоинствам твердость характера. Семь лет он шел к «вершине политического олимпа», а взойдя, последние три года уверенно держал лидерство, председательствуя год за годом в десятке комиссий и комитетов. Исходя из всего того, что успел о нем узнать, этот человек не пройдет мимо странного подростка, отмахнувшись и списав все на переходный возраст, но при этом я надеялся, что мы сможем прийти к какому-нибудь соглашению.
«Дорога у меня длинная, так что о линии своего поведения будет время и возможность подумать», – подвел я итог своим размышлениям, подъезжая к Фениксу.
Пятьсот километров я проехал за восемь часов, остановившись только один раз у бензоколонки, чтобы заправиться, сходить в туалет, купить бутербродов и бутылку фруктовой воды. Не стал въезжать в город, чтобы не наскочить на какого-нибудь бдительного полицейского, а объехал его по кольцевой дороге, на что потратил лишние двадцать минут, зато не оставил за собой никаких следов. Оставив машину на стоянке у аэропорта, я купил билет на самолет, пообедал, а спустя три часа был уже в воздухе. Теперь я летел в Чикаго, а уже оттуда был намерен прибыть в Вашингтон.
«Золотое время. Нигде и никому не надо предъявлять удостоверение личности, а в багаже хоть атомную бомбу вези».
Несмотря на то что полеты были длительными, условия и комфорт, представляемый американскими авиакомпаниями, были представлены на уровне хорошего отеля. Свободное личное пространство, дававшее возможность превратить кресло в кровать, роскошный обед из семи блюд и бар, где наливали бесплатное виски, хорошо помогали скрашивать дальность полетов. К тому же у стюардесс всегда был запас настольных игр, газет и журналов, которые помогали скоротать время пассажирам. Единственное, что мне не нравилось, так это разрешение курить на борту самолета.
Из Чикаго я сразу не полетел, хотя была возможность купить билет на дневной рейс, а отложил его на сутки, ради того, чтобы получить хоть какое-то представление о городе гангстеров. На четвертые сутки своего путешествия я, наконец, оказался в Вашингтоне. Сев в такси, я направился по указанному мне адресу.
Дверь мне открыла милая девушка лет двадцати с большими черными глазами. Креолка или метиска, решил я, обратив внимание на ее светло-кофейный оттенок кожи.
– Вам кого?
– Мне нужна Мария или Генри Вильсон.
– Как вас представить?
– Майкл.
– Просто Майкл?
Я кивнул головой.
– Хорошо. Пройдите и подождите здесь. Я сейчас доложу.
Громадный вестибюль, высокие потолки, большая люстра над головой, широкая лестница – все это заставило меня вспомнить кадры из фильмов, где показывали помещичьи дома. Несколько минут я крутил головой, пока не увидел торопливо спускающуюся по широкой лестнице жену сенатора. За ней спешила ничего не понимающая, а от того взволнованная, горничная. Поставив багаж на пол, я принял радостный вид и сделал пару шагов вперед. Причем не для галочки, а в понимании того, что меня здесь действительно рады видеть. Вдруг неожиданно заметил боковым зрением движение. Чуть сместил взгляд и увидел в проеме одной из боковых дверей пожилую полную женщину.
«Прислуга. Кухарка?» – мелькнуло в голове.
Природная смуглость ее кожи навела меня на мысль, что она родом из Испании или Италии.
– Майкл, как я рада тебя видеть! – миссис Вильсон раскинула руки, чтобы обнять.
– Здравствуйте, тетя Мария! – поздоровался я и только шагнул к ней, как пожилая женщина громко ахнула, не сумев сдержать своих эмоций. Я невольно замер на месте, не понимая, что вызвало столь бурный всплеск чувств у этой женщины, которая сейчас смотрела на меня не отрывая глаз.
– Святая Мария! – вырвалось у нее. – Как же он похож!
После ее слов все стало на свои места, вот только на лицо жены сенатора словно набежала тень, а глаза сразу повлажнели.
