Виктор Тюрин
Профессионал
Оставалось только знание языков. Я отлично говорил на английском и китайском языках, причем знал пару разных диалектов. Немного, в пределах спецкурса, знал немецкий язык. Обдумав это хорошенько, я все же решил, что ничего из этого не поможет мне заработать прямо сейчас денег. На данный момент пока было одно предложение. В разговоре Джим обмолвился, что его приятель как раз ищет парнишку для постоянной работы, если только никого не нашел за прошедшую неделю.
«Теперь попробуем разобраться с парнем, в чьем теле я нахожусь. Начнем с пожара. Там была куча людей, пожарные, полиция, врачи и журналисты. В таком случае есть шанс, что в вечерних новостях появится заметка. Да и полиция должна дать объявление о розыске мальчишки. Дадут приметы и все такое прочее. Три-пять дней, а потом кто-нибудь да меня узнает. Изменить внешность не могу, как и сбежать. Нужны деньги. К тому же меня уже должны искать бандиты. Как-никак я свидетель, да еще положил двух их людей. Думаю, что пару дней у меня есть в запасе».
После того как Джим проснулся, мы с ним пообедали остатками мяса с овощами, после чего он стал собираться идти к владельцу газетного киоска. Я был готов идти, как он неожиданно сказал:
– Посиди пока дома, Майкл. Вид у тебя какой-то бледный, нездоровый. Да и рубашка требует капитальной стирки, поэтому сделаем так: я сам схожу и договорюсь с Фредди. Если мы с ним все решим, то пойдем к нему завтра, с раннего утра. И еще. Мне надо зайти в магазин за продуктами, так что буду нескоро.
Сидеть просто так было скучно, включил радио, но там шла какая-то радиопостановка, выключил, зевнул и решил немного поспать. Разбудил меня уже Джим. С ходу сказал, что обо всем договорился с приятелем, и завтра мы пойдем устраиваться на работу. Весь оставшийся вечер я слушал историю жизни простого американца, который всю жизнь честно трудился, но в итоге так и не смог даже заработать себе на старость. Оказалось, что до Великой депрессии они с женой держали ресторанчик и сами готовили блюда.
– Когда этот проклятый день наступил, мы потеряли всё! Я всю жизнь трудился, Майкл. Чужого цента сроду не брал. Вот только в нашей стране честный человек не может быть богатым, парень! Кто у нас богачи? Продажные политики, гангстеры и кинозвезды! Кто владеет заводами и фабриками? Воры! Все они – политики, полиция, газеты – куплены и проданы не по одному разу! Все они продажные сволочи!
Ему явно нужно было выговориться, поэтому я делал вид, что внимательно его слушаю, когда нужно поддакивал, временами задавал вопросы. Так продолжалось до того времени, пока по радио диктор не объявил, что переходит к спортивным новостям. Джим сразу умолк, прибавил громкости и стал внимательно слушать диктора. Непроизвольно шепча или кивая головой, Бармет с головой погрузился в мир спорта, забыв о своих проблемах, обо мне, обо всем на свете. В отношении хозяина квартиры я уже сделал свой вывод: неудачник. Когда кризис заставил свернуть его дело, он не нашел в себе сил начать все с начала и покатился под откос. Вот только большинство таких людей озлобляется, а Джим сохранил в себе доброту и любовь к людям. Мне больше не хотелось слышать о трудностях жизни, поэтому я быстро разложил матрас, постелил белье и улегся. Потянувшись, невольно подумал: «Все-таки хорошо быть живым и здоровым».
С этою мыслью я уснул.
ГЛАВА 2
На следующее утро вместе с Джимом я направился к будущему месту работы. Пока шел, всё крутил по сторонам головой. Интересовало все: люди, автомобили, реклама. Америка конца сороковых годов выглядела непривычно для меня, но не более того, так как в свое время меня изрядно помотало по миру, и я сейчас отнесся к переносу во времени как к очередной командировке. Да, было необычно видеть мужчин, поголовно носящих шляпы и кепки, женщин в смешных шляпках и непривычных глазу юбках, излишне пафосную, на мой взгляд, рекламу и непривычные формы автомобилей. Все это пройдет со временем. У меня такое уже бывало не раз в каждой новой стране, где мне приходилось бывать. Добравшись до места работы, я оценил выгодность расположения магазинчика, торгующего газетами и журналами. Располагаясь на перекрестке двух торговых улиц, точка оказалась довольно бойким местом. Кругом были магазины, рестораны, бары. Газетчик был одних лет с Барметом. В остальном они были совершенно разные. Если Джим был худым и жилистым мужчиной, то его приятель был небольшого роста, с приличным пивным животиком и словно приклеенной улыбкой на лице.
– Доброе утро, Джим. Ну что, привел? Вижу-вижу! Крепкий парнишка! А что у него с головой? Ты про это вчера ничего не сказал.
– Привет, Фред. Мальчишки они такие! Бежал, оступился да и рассадил голову. Ты что не знаешь, как бывает по молодости лет.
– Уже забыл. Как-никак шестьдесят три года через полтора месяца стукнет. Ладно, оставляй парня. Тебя как зовут?
– Майкл, сэр.
– Ты, паренек, тут осмотрись пока, а я в это время с Джимом поболтаю, – газетчик повернулся к своему приятелю. – Слушай, как тебе результаты матча…
Пока мужчины, перебивая друг друга, спорили о подачах и пропущенных мячах, я стал просматривать глазами заголовки статей в газетах, выложенных на прилавке.
В них не было ни слова о пожаре и убийствах. Может, где-то на последней полосе? Пробежался по датам. Точно! Здесь были выложены вчерашние газеты, а значит, нужно подождать сегодняшнюю прессу. Тут я неожиданно уловил слово «пожар», произнесенное моим работодателем.
– Джим, ты про вчерашний пожар слышал?! Говорят, полыхало так, что зарево на полнеба было!
– Я же тебе уже говорил, что вчера дежурил. А где горело?
– Да дом в спальном районе. Недалеко от нас. Говорят, поджог. Бензином за милю воняло.
– Из-за страховки, что ли, подожгли?
– Нет. Один человек мне сказал, что там было жуткое убийство.
– А ты откуда знаешь? Хотя нет! Не говори! Сам догадаюсь! Келли Магнус приходил!
– Точно. Он в ту ночь в патруле был.
– Уличная шпана, небось?!
– Он сам толком не знает, но убить целую семью… Извини меня, на такое пойдет не каждый. Я тебе вот что скажу…
Заинтересовавший меня разговор прервался приветственным криком развозчика свежей корреспонденции. Перетаскав связанные в тюки газеты и журналы, еще пахнущие типографской краской, я принялся за сортировку прессы под чутким руководством Фреда, а Джим тем временем, попрощавшись с продавцом газет, ушел. На время, пока мы работали в поте лица, хозяин повесил табличку «Не стучать. Прием прессы». Время – деньги. Руки газетчика так и мелькали, привычно раскладывая газеты, журналы, комиксы и книжки в бумажных обложках по прилавку. Торговая улица начала оживать, и людям нужны были свежие новости к стаканчику с кофе или легкому завтраку. Закончив раскладывать, Фред снял табличку и принялся обслуживать покупателей, одновременно обсуждая с ними новости последних суток. В отличие от Бармета, он читал в газетах не только спортивные новости, поэтому неплохо разбирался в политических и финансовых проблемах, что и демонстрировал своим покупателям, при этом обладал хорошим литературным языком и чувством юмора. Клиентов было много, но для каждого Фред находил острое словцо или интересную новость. Он легко перескакивал с обсуждения международных новостей на криминальную хронику. Я тем временем закончил раскладывать отдельные экземпляры газет и журналов на раскладном стенде у входа, после чего сел рядом с входом на складной стульчик, наблюдая за посетителями. Когда наплыв утренних покупателей схлынул, Фред дал мне тридцать центов и отправил в ближайший ресторанчик за бутербродами и кофе. Затем мы разложили специализированные журналы и газеты, которые заказывали постоянные клиенты, после чего я сложил их в сумку, как у почтальона, и отправился разносить корреспонденцию по адресам. Вернувшись и отчитавшись перед хозяином о проделанной работе, я отдал деньги, после чего был отпущен им до вечера. За то время, пока хозяин работал с клиентами, я успел просмотреть несколько газет и, к своему большому удивлению, ничего не нашел, за исключением двух коротких заметок в криминальной хронике о гибели семьи на пожаре. Американские журналисты всегда были шустрыми и ловкими ребятами, которые влезут в любую задницу, причем без мыла, а тут такая кровавая драма развернулась, а в итоге две блеклые заметки. Это мне совсем не понравилось.
Идти мне было некуда, а болтаться по улицам просто так не хотел, поэтому я решил убить время стандартным способом: купив себе пару бутербродов и бутылку фруктовой воды, я пошел в кино, благо получил от Бармета тридцать центов. Мысль о кино пришла мне тогда, когда разносил корреспонденцию и наткнулся на кинотеатр. Убив таким образом несколько часов, я снова отправился на свое новое рабочее место. Пришел я раньше того времени, которое мне было назначено, и снова сел на складной стульчик в углу. Фред обозначил мое прибытие коротким кивком головы, продолжил разговаривать с клиентом. Они обсуждали политику США, а заодно перемывали косточки нынешнему президенту, Гарри Трумэну.
Вечером работы было намного меньше. Мы не спеша приняли немногочисленную вечернюю почту, потом разложили ее, затем я убрал пару опустевших стендов с улицы в лавку, после чего хозяин газетного киоска отпустил меня, дав мне за работу пятьдесят центов. Я отправился домой, думая о том, что перед тем как уехать из города, было бы неплохо напоследок покупаться в океане, но при этом мозг автоматически отслеживал фигуры, лица, жесты, которые можно было отнести к подозрительным или опасным факторам. Вдруг моей сторожевой системе в фигуре идущего за мной мужчины что-то показалось подозрительным, и я резко остановился у витрины оружейного магазина, как бы невзначай бросил взгляд в ту сторону, откуда он шел. Он прошел мимо меня, даже не повернув головы. Быстрым взглядом, искоса, я пробежался по его фигуре. Оружия у него не было. Всегда, первым делом, я так зрительно проверял любого человека, который хоть чем-то вызывал у меня подозрение. Неважно, кто он был: мужчина, женщина, подросток или старик.
«Вроде чисто».
Привычка отслеживать потенциальных преследователей, путать следы и постоянная настороженность – это были необходимые атрибуты моей прежней работы. Влившись в толпу людей, я только двинулся дальше прогулочной походкой, как меня неожиданно окликнули:
– Эй, ты! Раненный в голову! Чего шляешься по нашей улице?!
Остановившись, обернулся на голос. В узком проулке между домами стояло четверо мальчишек. Все они были примерно моего возраста. Быстро прикинул, что от них можно ожидать.
«Взгляды злые, видно, настроились уже на драку, а значит, мирных переговоров не получится. Жаль, но попробовать все же надо».
– Иду и иду, вам-то что? Слушайте, парни, мне не нужны неприятности, поэтому давайте разойдемся мирно.
– Слышь, Колин, этот придурок как в кино говорит, – обратился крепкий телом подросток к другому парню, очевидно, главарю. – «Мне не нужны неприятности!..» Скажи сразу, засранец, что зассал!
– Зря ты так сказал, – спокойно ответил я на наглые оскорбления подростка и уже был готов преподать ему урок, как вдруг вспомнил, что я такой же, как и они, мальчишка, значит, надо вести себя соответственно возрасту. – Надеюсь, мы один на один будем драться, или вы как девчонки на меня всей толпой кинетесь?
Главарь, крепко сколоченный парень с короткой стрижкой, зло усмехнулся:
– Один на один. Тебе, ушибленный в голову придурок, одного Кабана за глаза хватит. Он тебя отделает…
– Хватит трепаться, – оборвал я его. – Раньше начнем – раньше закончим. Только, парни, давайте подальше отойдем.
Мне не хотелось, чтобы кто-то из взрослых увидел мои необычные способности. Зайдя в глубь тупика, подростки перекрыли мне выход, после чего Кабан кинулся на меня с кулаками, а спустя минуту уже катался по земле и стонал от боли. Главарь, кипя от злости и обиды, не выдержал и следующим кинулся на меня с кулаками, после чего улегся на пару, вместе с приятелем. Двое других мальчишек теперь уже с растерянностью и страхом смотрели на меня.
– Кто-то еще хочет подраться? Говорите сразу, а то я домой тороплюсь.
Оба, ничего не говоря, торопливо отошли к стене, открывая мне дорогу и тем самым признавая свое поражение. Выйдя из тупика, я пошел дальше, но теперь мысли изменили направление, и я занялся подсчетами, прикидывая цены, и в конце концов, пришел к выводу, что для того чтобы уехать отсюда и прожить первое время, мне понадобится как минимум четыреста-пятьсот долларов. Тут был еще один нюанс, который требовалось учесть. Если я уеду куда-нибудь, а там мне может понадобиться подтверждение моей личности. Под чьей фамилией жить дальше? Лучше, конечно, было бы жить под своей фамилией, так как я прекрасно понимал важность подлинной биографии, которую власти могут легко проверить. Так и не придя ни к какому выводу, решил отложить решение этого вопроса на будущее.
Вернувшись на квартиру Джима, я рассказал ему, как прошел мой день. По лицу пожилого человека было видно, что ему действительно интересно то, что я рассказываю.
– Сейчас будем ужинать, – хозяин квартиры встал, но, чуть поколебавшись, снова сел. Лицо его стало хмурым и серьезным. – Тут вот какое дело, Майкл. Мне тут Фил, сосед с третьего этажа, рассказал, что на улицах появились копы в форме и штатском, которые ищут подростка четырнадцати-пятнадцати лет. Имя – Майкл. Они не просто спрашивают, но и раздают листовки с его портретом. Ты мне ничего не хочешь рассказать?
«О как! Ведь только сутки прошли. И еще одна странность. Я ведь случайно выбрал себе имя».
– Я в жизни ничего плохого не сделал, сэр, – сказал я, при этом глядя в глаза Бармету честными глазами ребенка.
– Эх, парень. Жизнь я прожил долгую, людей разных повидал и думаю, что вряд ли обознался. Думаю, что ты честный и хороший человек, Майкл. Кстати, Фил еще мне сказал, что мальчишку ищут, потому что он пропал, а не сделал что-то плохое, – какое-то время он молчал, ожидая от меня ответа, а, не дождавшись, продолжил: – Только это не самое плохое, парень. За его местонахождение копы обещают награду. Пятьсот долларов.
– Вы меня им отдадите? – Именно так должен был спросить испуганный подросток в моем понимании.
– Нет. Даже мысли такой нет, Майкл. Живи у меня, сколько хочешь, вот только ведь люди разные бывают. Есть такие, что ради денег мать продадут, а уж тебя и подавно сдадут полиции. Тот же Фил. Этот алкоголик за пять долларов мать продаст.
– Не волнуйтесь, сэр. Завтра утром я уйду. Большое вам спасибо…
– Погоди. Погоди. Не торопись. Это, конечно, не мое дело, но может быть так, что это твой отец подал в розыск?
– Нет. Тут другое… – я замялся, не зная, рассказать часть правды этому человеку или нет, но потом решился, так как видел, что Джиму действительно небезразлична моя судьба. – Я связан с тем пожаром. Вот только что-то случилось с моей памятью. Даже пожара не помню, пришел в себя уже бегущим по улице. Еще в голове остались только какие-то обрывки из прежней жизни. Вспомнил свое имя, а фамилии не помню.
– Вот оно как с тобой случилось. Действительно, беда, – в глазах у ночного сторожа появилась искренняя жалость. – Дай бог, чтобы твоя память вернулась. Теперь я понимаю, почему ты тогда на складе отмалчивался. Что ты сразу мне не сказал? Мы бы с тобой сразу в больницу пошли.
– Боялся. И сейчас боюсь, – при этом я постарался придать себе испуганный вид.
– Все будет хорошо, Майкл, а теперь дай мне подумать, – хозяин квартиры закрыл глаза и несколько минут так сидел, потом открыл и сказал: – Сделаем так. Ты завтра идешь к Фредерику, днем посидишь в кино или еще где, деньги я дам. Вернешься как можно позже, а я за завтрашний день постараюсь кое-что разузнать про тебя. На этом все, парень. Ешь и ложись спать.
Утро я отработал как обычно, в ускоренном темпе, а днем, чтобы не болтаться попусту, по совету Джима сходил в кино. Посмотрел два фильма подряд «Дик Трейси» и «Дом Дракулы». На ужастике даже придремал немного.
Никогда не любил гадать и все время старался делать выводы, исходя из подробного анализа собранных мною фактов и деталей. Именно поэтому, когда я вернулся на квартиру и увидел сидящего за столом, вместе с Джимом, чужого человека, пытался подметить черты и детали незнакомца. Восточный разрез глаз говорил, что у него в родне были китайцы. Костюм, бежевая рубашка. Одежда явно богаче, чем у Бармета. Кажется, что мужчина просто сидит, а в теле чувствуется напряжение. Не полиция. В нем не было властности, которая просто прет наружу у американских копов. Бандит? Оружия под пиджаком нет. И при этом он явно не рядовой гражданин. Журналист?
«Эх, Джим! Старый ты простофиля! Привел-то его сюда зачем?!»
– Здравствуйте, – я вошел в комнату и остановился, прикидывая варианты для бегства или нападения, в зависимости от того, как будет складываться ситуация.
– Майкл, познакомься. Это сын моего покойного друга. Он частный детектив. Зовут его Гарри Синг.
Теперь я более внимательно его оглядел. Американец китайского происхождения. Долговязый, худой, но при этом крепкий и жилистый мужчина. Лет тридцати пяти. Внимательный и цепкий взгляд. Ранняя седина на висках.
– Не напрягайся, парень, – скупо улыбнулся детектив, заметив мой настороженный взгляд. – Я знаю Джима с детских лет, так что можешь доверять мне. Все, что ты скажешь, останется внутри меня. Так как, разговор у нас состоится?
«Частный детектив. Хм. Пусть не бандит, но откровенничать я с тобой не собираюсь, а уж тем более верить, что бы ты там ни говорил».
Такое понятие, как «вера к человеку», у меня давно отмерло в силу профессиональной ненадобности. К тому же ситуация, в которой я сейчас оказался, сильно напомнила мою прежнюю работу, когда за тобой охотятся, чтобы поймать и выпотрошить. В той жизни. И, похоже, это снова повторяется в моей новой жизни.
– Честно говоря, мне больше нечего добавить, если Джим все вам рассказал.
– Пусть так, Майкл. Тогда я расскажу, что мне удалось узнать. После разговора с Джимом я позвонил одному знакомому журналисту, и тот мне под большим секретом рассказал кое-какие подробности, которые им запретили освещать в прессе. Он же мне сказал, что на пожар вместе с полицейскими приехали ребята из ФБР, а это может означать только одно, твоя семья числится по их ведомству. Это первое. С такой жестокостью, с какой бандиты расправились с несчастной семьей, а затем сожгли дом, могут действовать только люди Микки Коэна. Он, если ты не знаешь, некоронованный король преступного мира этого города. Правда, есть еще Джек Драгна, но тот слабоват в коленях, поэтому я не думаю, что это он мог подобное совершить. Это второе. В доме, где был пожар, жила семья по фамилии Швертинг. Муж, жена, сын и две дочери…
Плакать по заказу я не умел, поэтому сделал что мог, придал своему лицу тревожно-взволнованное выражение.
– Их сына звали Майкл. Отец семейства работал в банке на хорошей должности, а мать была домохозяйкой.
Я запоминал сказанное, делая упор на фактах и фамилиях, чтобы потом разобраться «кто есть кто» в этом городе, а когда детектив закончил говорить, скривил лицо в жалобной гримасе, показывая этим, как сильно взволнован. Впрочем, мое внутреннее волнение было не показным. Хоть до этого мне не приходилось иметь дела с мафией, зато с китайской триадой был знаком не понаслышке, а эти две преступные организации, получившие мировую известность, как известно, два сапога – пара. Продолжая играть роль подавленного и испуганного мальчишки, я с трудом выдавил из себя:
– С моей памятью что-то не так, я ведь даже не помню лиц своих родных. Не помню, как их зовут!
– Крепись, Майкл, – решил подбодрить меня простодушный Джим. – Мне кажется, что сейчас так даже лучше для тебя. Меньше страданий. А память, дай бог, к тебе когда-нибудь вернется.
Какое-то время мы молчали, потом детектив сказал:
– Не хотел говорить, но судя по тому, как ты держишься, парень, думаю лучше, чтобы ты это знал. Кроме полиции тебя ищут гангстеры, и если я все правильно услышал, то они решили, как и полиция, назначить за тебя цену – две тысячи монет. Поэтому скажу сразу: здесь они тебя скоро найдут. Очень скоро.
– А если я уеду? Далеко уеду!
– Может быть, ты где-то спрячешься, но только на какое-то время. Потом тебя обязательно найдут, так как, судя по всему, ты важный свидетель. Ты, по своей молодости, просто сейчас не можешь этого понять, но поверь, жить, постоянно оглядываясь за спину, это самая настоящая пытка. Но если ты решишь бежать – беги прямо сейчас.
– Может, вы можете что-то посоветовать, сэр? – с надеждой спросил я, глядя на детектива честными и испуганными глазами.
– Могу. Вот только, насколько это будет правильно, я не знаю. Можно пойти к федералам и сделать то, что они попросят. В этом случае они возьмут тебя в программу по защите свидетелей. Ты получишь временную защиту, документы, а потом после слушаний или суда тебя отдадут в какую-нибудь семью. Будешь жить в другом городе, в другом штате, под чужой фамилией. Вот только в этом случае о тебе станет известно куче людей, которые будут придумывать тебе биографию, оформлять документы, и кое-кто из них может соблазниться на деньги мафии.
Я снова сделал взволнованное лицо и быстро спросил:
– Так что мне теперь делать?!
– Честно говоря, даже не знаю, что посоветовать, – ответил Синг. – Нужно собрать больше сведений, а для этого необходимо время.
– Гарри, парня нужно спрятать. Не сегодня-завтра его отыщут у меня. Ты можешь приютить его у себя на время?
Детектив задумался на какое-то время, а потом сказал:
– Пока я буду узнавать о Майкле, меня могут заподозрить и выследить, но зато я знаю, где его точно никто не будет искать. В китайском квартале. У меня там есть хорошие знакомые.
Я вопросительно посмотрел на Джима. Тот не то чтобы обрадовался этим словам, но возражать не стал:
– Может, ты и прав, Гарри.
– Китайский квартал? Это же недалеко от газетного киоска мистера Фредерика? – спросил я, за время прогулок уже немного изучивший район своей временной работы.
– Да. Там, – подтвердил детектив. – Сейчас уже поздно, а завтра с самого утра мы можем пойти к моему знакомому. Несколько дней поживешь там, а к тому времени, может, что-нибудь и прояснится. Согласен, парень?
Всем своим видом я изобразил крайнюю растерянность и сомнение, что поступаю правильно, а сам тем временем прокачивал только что полученную информацию.
«Китайский квартал очень неплохое место, чтобы спрятаться от мафии. Туда они сунутся в последнюю очередь, так же как полиция и ФБР. Вот только круг людей, знающих меня, существенно расширится. Ситуация… Надо рискнуть!»
Как только я определился, то сразу кивнул головой, давая свое согласие.
– Только как мне быть с работой?
– Хм. Думаю, что будет лучше, если ты несколько дней просто посидишь дома, у моих знакомых.
– Да! Так будет лучше, Майкл. С Фредом я сам поговорю. И деньги дам, – несколько суетливо и взволнованно влез в разговор Джим.
– Нет, сэр. Я сам поговорю с мистером Фредериком. Скажу, что у меня появились сильные головные боли и врач мне посоветовал какое-то время побыть дома.
– У тебя хорошо варит голова, парень, – похвалил меня частный детектив.
Утром, после разговора с Фредом, который искренне пожалел, что лишился такого хорошего и исполнительного работника, как я, мы с Гарри отправились в китайский квартал.
Подобный тип общины мне был хорошо знаком по моей прежней работе, представляя собой отдельный азиатский ареал в этом районе. Как и все восточные общины, расположенные в европейских и американских городах, был замкнут сам на себе. Китайцы, вьетнамцы, индонезийцы ели в своих ресторанах, покупали товары в своих лавках, стриглись у своих парикмахеров, создавали семьи, по большей части со своими земляками.
Старый китаец, которому меня представил Гарри Синг, был сухопарым, довольно старым мужчиной, с густой сединой в волосах. Можно было подумать, глядя на его морщины, что это китаец-старичок на пенсии, если бы не пристальный и холодный взгляд хищника, но уже в следующее мгновение на его лице появилась улыбка, чуть собрав морщинки возле глаз, и передо мной сразу предстал ласковый дедушка, который был бесконечно рад моему появлению. Вообще-то у меня сразу появились соображения насчет его персоны, когда я заметил знаки особого уважения, которые детектив оказывал старому китайцу, но пока еще рано было делать выводы.
– Здравствуй, мальчик. Я уже знаю, что тебя зовут Майкл. Меня внуки зовут дедушка Ли, но я не твой дедушка.
Я взял паузу, делая вид, что соображаю, а потом выпалил:
– Я вас понял, сэр.
– Вот и хорошо. Зови меня мистер Вонг, мальчик.
– Гарри, – он обратился к Сингу, – ты можешь идти.
Когда за детективом закрылась дверь, старик присел в плетеное кресло, стоящее у низенького черного резного столика, отделанного перламутром, после чего жестом предложил мне сесть. На столике лежал серебряный колокольчик.
– Ты не хочешь рассказать о себе, мальчик? Не бойся, твоя тайна будет навсегда сохранена в глубине моего сердца. Почему я спросил тебя об этом? Да потому что мне так легче будет тебе помочь в твоей беде, – голос китайца был настолько липкий и сладкий, что, будучи материальным веществом, шел бы наравне с медом.
«Китаец, вижу, в теме. При этом ему, похоже, от меня надо то, что нужно гангстерам и ФБР. Хм. Мафия с триадой никогда не ладили, но и до открытой войны не доводили. Так, мелкие стычки. ФБР? Не думаю. Ладно, поиграем».
– Мистер Вонг, я не знаю, как правильно сказать, но у меня совсем плохо с головой. Когда я пытаюсь хоть что-то вспомнить из своей жизни, она начинает сильно болеть. А помню себя только с того момента, когда весь окровавленный бежал по улице.
– И все?
Я кивнул головой.
– А у врача был?
– Нет, мистер Вонг. Голову мне перевязала медсестра, знакомая Джима.
– Хорошо. Ты устал, мальчик. Много волновался, но теперь ты можешь успокоиться и ничего не бояться. Сегодня или завтра тебя осмотрит доктор.
Старый китаец взял со столика серебряный колокольчик и позвонил. Переливчатый звон разлился по комнате, а спустя несколько секунд в комнату вошла молоденькая китаянка. Склонила голову и застыла в ожидании приказа. Даже не повернув головы в ее сторону, старик коротко сказал:
– Проводи мальчика.
Китаянка вывела меня на улицу, и мы несколько минут шли до дома, в котором весь первый этаж занимал магазин. Поднялись на второй этаж. Девушка открыла дверь одной из комнат. Только мы вошли, как она на ломаном английском языке сразу предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не подходил днем к окну.
– Сиди тут. Лежи. Радио слушай. Еду принесут, – с этими словами она ушла.
Прошло совсем немного времени, и пришел мальчишка, младше меня на пару-тройку лет, очевидно, один из многочисленных родственников Вонга, по имени Чан. Довольно жизнерадостный паренек, бойко говоривший по-английски. Сначала он принес мне кипу потрепанных комиксов, а потом с разрывом в шесть часов – обед и ужин. Большую часть времени я провел лежа на узкой кровати, время от времени обводя взглядом комнату. Стол, стул и старенький приемник. Окно комнаты выходило на улицу, а внизу находился магазин. Над его входом был натянут на каркасе матерчатый тент, закрывавший его от палящего солнца. Лежа на кровати или сидя за столом, я невольно прислушивался к голосам китайцев, доносившимся с улицы. В большинстве своем они принадлежали женщинам – покупательницам магазина. Хотя сейчас у меня появилось время все хорошенько обдумать, строить версии я не торопился, так как было слишком мало исходной информации, к тому же она поступила из непроверенных источников. Вечером послушал по приемнику радиопостановку с детективным сюжетом, затем десятичасовые новости и лег спать. Проснулся, как и планировал, в три часа ночи. Мой внутренний будильник меня никогда не подводил. Встал, подошел к окну, раздвинул легкие занавески. Китайские рестораны и кафе закрывались в районе часа ночи, после чего на улице воцарялась тишина. Быстро пробежал глазами вокруг и уже потом внимательно отследил все окна дома напротив. Не заметив ничего подозрительного, перегнулся через подоконник, бросил взгляд по обе стороны улицы. Убедившись в отсутствии людей, осторожно перелез и, крепко держась за подоконник, попробовал прочность крепления тента. Ноги ощутили под собой трубчатый каркас. Отлично! Скользнуть по тенту, свеситься, а там высота три метра, так что спрыгнуть отсюда не составляет особой проблемы. Определив для себя путь отхода, сразу подумал: «В принципе, при определенной ловкости, можно будет таким же путем забраться сюда».
С этой мыслью подтянулся и снова залез в окно. Какое-то время наблюдал за улицей, пока не потянуло в сон.
Утром пришла девушка, которая определила меня на ночлег, и привела с собой доктора – китайца. Тот снял повязку, осмотрел внимательно голову, потом продезинфицировал рану и наложил свежий бинт. Задавал разные вопросы, на которые я знал правильные ответы, именно поэтому доктор ушел с пониманием того, что у пациента было сильное сотрясение мозга, а значит, вполне возможно присутствие временной амнезии. Потом пришел Чан с завтраком. Как любой ребенок, он был не прочь поболтать и прихвастнуть. Когда я попросил его научить меня китайским словам, вместо этого он обучил меня нескольким ругательствам, и когда я с умным видом их повторял, паренек весело и заливисто смеялся, чуть ли не катаясь по полу. Ли Вонга в этот день я так и не увидел, как видно, доктор убедил его, что память не вернулась, поэтому я принялся разрабатывать свое новое тело по специальной методике. Скоро от напряжения по телу градом катился пот. Дав себе небольшой отдых, начал бой с «тенью», нанося удары и ставя блоки. Мысленно рисуя перед собой различные сценарии боя, я осторожно увеличивал скорость и динамику выполнения приемов. Спустя час решил, что на первый раз хватит.
Вторую ночь я опять сидел у окна, бездумно глядя то на небо, то по сторонам и при этом наслаждаясь свежим ветерком. Так продолжалось до тех пор, пока боковым зрением я не уловил легкое, почти незаметное движение в одном из окон напротив стоящего здания.
«За мной наблюдают, или просто кому-то не спится?»
Я не стал срываться с места, а остался сидеть как ни в чем не бывало. Зачем нервировать человека, если тот действительно за мной наблюдает? Пусть думает, что мальчишка ничего не заметил. Продолжая смотреть по сторонам, я старался уловить новое движение в окне, чтобы окончательно утвердиться в своем предположении. Так я сидел минут десять, как вдруг неожиданно услышал приближающийся рокот двигателя автомобиля. Мой слух мгновенно выделил именно этот шум мотора из общего городского шума. Даже такое неопределенное сочетание двух малозаметных деталей, как тень в окне и автомобиль, неожиданно вызвало во мне чувство неявной опасности. Моя прежняя работа давно уже приучила доверять своему внутреннему чутью, и сейчас я пытался понять, что во мне вызвало чувство опасности. Ведь в принципе все могло оказаться проще. Машина, которая движется сюда, проедет по улице, а затем растворится в большом городе, а тот, кого я принял за наблюдателя, просто окажется проснувшимся китайцем, которому захотелось сходить в туалет, а перед тем как лечь в постель, он выглянул на улицу. Да и заметить на темном фоне мою фигуру не так-то просто, если только не наблюдать за моим окном долго и внимательно. Вот только внутреннее чутье меня не подвело. Фургон для оптовой развозки товаров подъехал и остановился у грузового входа бакалейной лавки, расположенной наискосок от магазина Ли Вонга. Лавка, в отличие от магазина, не имела освещения витрины, но луна и недалеко стоящий фонарь давали мне возможность в достаточной степени рассмотреть происходящее на улице.
