Бюг-Жаргаль – Виктор Мари Гюго

Когда Гюго был маленький, с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной. (Внимание, возможна дезинформация про валенки!) Но, разумеется, даже Гюго не сразу написал «Отверженных» или «Собор Парижской богоматери», а, будучи амбициозным вьюношем, начинал с произведений попроще, которые мы знаем весьма мало. «Бюг-Жаргаля» в библиографии обычно датируют вторым произведением автора, но это неверно, на самом деле он написал его на спор ещё в шестнадцать лет за какой-то смехотворный промежуток времени (и, само собой, шедевра у него не вышло), просто издал и переработал он его уже после выхода своего официально первого «Гана-исландца».Итак, что же такого понаписал Гюго-тинейджер? С чего начинал мастер прозы? С вещей, которые могут обнадёжить всех графоманов всех времён и народов. Этот «роман» – ужасающе наивный, с примитивным выпендрёжным сюжетом, с картонными персонажами и множеством деталей из разряда «не пришей козе рукав». Оформлено всё как рассказ офицера, отдыхающего в палатке со своими сослуживцами, и автор стебётся сам над собой, говоря в предисловии, что хотел написать целую серию романов от имени всех этих офицеров, но слава богу, никогда этого не сделает. Итак, жил да был молодой дворянин, который был помолвлен с прекрасной Марией, которая из всех полезных умений могла только трепетать, вздыхать и плакать. В неё же был влюблён негр-невольник, который на самом деле был сыном какого-то африканского короля, поэтому он представляет собой сразу все возможные человеческие добродетели в одном чёрном флаконе. Ещё есть жестокий дядюшка главного героя, который любит пороть негров, и его карлик-шут, чернокожий замбо, который втайне мечтает этого дядюшку укокошить… Не буду рассказывать сюжет, он довольно примитивный, просто это слишком много не слишком интересных букв. Но это правда выглядит по-детски и маразматически. Картонная любовь с серенадами, слёзами и обмороками после каждого второго слова, героические поступки на каждой второй странице, трогательные сцены (И тут вояка заплакал второй раз в жизни… Первый раз он плакал когда «описание жуткой сцены», а второй раз, когда его начальник сказал ему «Спасибо»), брызжущий пафос и паладинская аура дворянина, который отчаянно тупит и делает какие-то совершенно дикие вещи. Если интересно – то рекомендую это произведение в качестве сборника всех возможных клише романтизма. Линия про восстание негров, единственно более-менее внятная (хотя и тоже искусственно гипертрофированная в нечто далёкое от истины, например, сцены про идиотизм негров или про то, что они ходили с трупом белого младенца на копье вместо знамени), была добавлена позже, как раз перед изданием. Тема интересная, видно, что вопросы гуманизма автора занимают всерьёз и надолго. Вообще, смех смехом, а не уверена, что в шестнадцать лет без каких-либо серьёзных предварительных занятий в писательской стезе можно написать лучше. Язык хоть ещё и не такой изящный, как в «зрелой» прозе, но уже видно, что неплохой, ну а тема, сюжет и герои… Мастерство приходит с опытом, не только с писательским, но и житейским. Хороший зачин и большое будущее уже можно рассмотреть, а сам же роман не стоит принимать всерьёз. Стоит прочитать либо в совсем юном возрасте, когда все эти замыленные штампы не бросаются в глаза, либо с целью поржать. Хотя одна пафосная сцена меня всё-таки порадовала своей пусть не глубиной, но тонко подмеченной чертой характера: «Сам убьюсь, но тебе подгажу» – последняя попытка мести карлика.

Прочитала с удовольствием, несмотря на знатную долю идеалистичности, пропитавшую это повествование. Но в конце концов это первая книга автора, да и Гюго вообще грешил такими вещами, как идеальные образы. Только в дальнейшем, в его более широко распространенных произведениях, образы, выставленные идеально хорошими и идеально плохими, на самом деле были двойственны, часто зеркально отличны от вкладываемого в них смысла. Тут же все как раз так, как описано. Героические, благородные хорошие не являются на деле подлецами. Да и единственное полу-исключение – карлик – он… Не скажу, чтобы был мне симпатичен, или чтобы я его жалела. Просто его вполне можно понять, еще как. Он прав тоже во всем, как и все иные стороны.

Временами юношеские впечатления служат цементирующей основой для дальнейшего, глубокого и фундаментального творчества. Не все в этом фундаменте бывает цельно и однородно, однако при этом даже самый первый камушек подчас становится крепким залогом богатого на переживания будущего.Несмотря на то, что изначально «Бюг-Жаргаль» был написан Гюго всего в 16 лет (хоть и доработан позднее в 24), тем не менее в нем уже начинают прослеживаться те вехи углубленного изучения человеческой природы во всем ее противоречивом многообразии, которые столь явно и выпукло выступали в его более зрелых и всемирно известных произведениях.Основываясь на реальных исторических событиях, роман в то же время является чрезмерно идеализированным и в некотором плане слишком наивным повествованием от лица одного из участников событий. Фактически все персонажи наделены собственным рядом черт характера, которые закладывают основу для их личностного развития – так, Леопольд д'Овернэ, кажущийся поначалу исключительно положительным героем, временами проявляет совсем недостойные этого звания мысли и чувства, не умея прислушаться к себе и не находя в себе сил поверить единожды данному обещанию. Его герою хочется сострадать, но чем глупее его ошибки, тем большую досаду он вызывает. И тем самым делается более приземленным, более простым в своем изложении персонажем, чем Пьеро.Интриги этой книги прослеживаются довольно легко. И еще легче угадать, кто же друг, а кто – враг. И так называемое «ужасное предательство» перестает быть таким ужасным, потому что читатель далек от наивных иллюзий влюбленного и страдающего Леопольда. Читатель не верит в совпадения, читатель ЗНАЕТ, кто, почему, как и, главное, зачем поступил так, как поступил. А если не знает, то уж точно догадывается. И в этом тоже, как мне кажется, был заключен замысел Гюго – не выстроить сложную многоходовую интригу с потайными замками, за которыми скрываются жуткие скелеты, а изобразить масштабное полотно, в котором все будет на виду.

И чем более несовершенным кажется капитан д'Овернэ, тем более возвышенным, благородным, непохожим на других, является Пьеро. И в этом лично я нахожу далекий пока еще отзвук «того самого» Гюго, который впоследствии так живо и будоражаще изобразит попытку захвата бродягами и цыганами неприступной твердыни собора Парижской Богоматери. И еще более ярко, драматично, до слез на глазах и комка в горле – кровавую битву на баррикадах, заранее обреченную, но оттого еще более неистовую.Персонаж Пьеро пока не слишком сложен и противоречив, как Клод Фролло, Жан Вальжан, Жильятт или Гуинплен. Однако он уже обладает теми чертами характера, которые не могут не восхищать. Будучи рабом, он свободен духом, имея огромное и любящее сердце, он находит мужество в жертве и отречении, утешаясь счастьем и любовью той, которая ему недоступна. Зная, что значит настоящая благодарность, он переступает несправедливость и огульность обвинений, и открывает свою душу навстречу тому, кого хочет называть «братом». Его сложно анализировать, так как о его чувствах можно лишь догадываться. Но по тем болезненным, сухим описаниям его прошлого можно вывести наружу всю глубину его страдания и того, что он смог преодолеть, оставясь самым мужественным и самым человечным из восставших.По объему роман совершенно небольшой. Он написан очень простым, художественным и не перегруженным языком, только формирующим стиль будущего знаменитого писателя. Философствований практически нет, поскольку это – роман-действие, сама сила которого в движении. И хотя, как упоминалось в краткой биографии Гюго, события в нем значительно приукрашены, равно как и жестокости чернокожих повстанцев, однако ничто не мешает взглянуть на происходящее под другим углом. Жестокость порождает жестокость и хотя вопрос о превосходстве какой-либо из рас будет явно излишним, все события «Бюг-Жаргаля» – закономерный человеческий фактор, который позволяет задуматься как об ужасах войны и сохранении человечности, так и о том, ради какой великой ценности все это совершается.

Я не люблю революции (в отличие от французов). И мне трудно проникаться их свободолюбивыми идеями. Но то, с каким пылом они могут говорить о них, само по себе вызывает интерес.У этого романа его небольшое послесловие, которое в моем издании приводилось перед примечаниями и которое завершает то, на чем оборвалась основная линия повествования. Но даже без послесловия я помнила, что этот роман должен был быть рассказом из так и не написанного сборника. И в целом он раскрыл главную интригу, так что… почин можно считать вполне успешным. И засим можно переходить к следующему произведению.