Виктор Карстен
В рабстве у свободы
Так и проходила жизнь маленького трея. Бесконечная череда сражений во имя увеселения жестоких хозяев. Со временем маленький трей заслужил себе имя. Омикрон. Как много позже он узнал, так темные эльфы обычно называют потешных злых зверьков. Со временем шепот крови перестал быть жуткой какофонией, обретя понятный смысл. Кровь научила Омикрона сражаться, обучила убивать и выживать. Со временем новая игрушка наскучила темным эльфам, и Омикрона бросили к остальным гладиаторам. И там, среди невольников, он обрел новых учителей. Артена, обучившего трея различным простеньким играм и жульничеству в них. Старика Райджера, рассказывавшего об различных землях за пределами островов темных эльфов. Диору, поведовавшую об всевозможных богах и научившую любви. Брана, обучившему одному из главных уроков в этих мрачных бойцовых ямах – дружба существует лишь за пределами арены.
Именно тогда Омикрон впервые четко расслышал второй, до этого едва уловимый шепот. Тот, что пел о свободе. С каждым днем пребывание в оковах становилось для него все тяготнее. Все больше его дух стремился туда, наружу. К свободным небесам и бескрайним полям. За Браном последовали и другие. Темные эльфы ценили жестокие игры. Ценили эмоции бойцов не меньше самого зрелища. Ценили их историю и то, как и кем их жизнь оборвется. Родители против детей. Ненавистные враги, вынужденные для выживания сражаться плечом к плечу. Или же товарищи, коих вместе свела неволя. После Брана от клинка Омикрона пала Диора. За ней Райнджер.
– Ну что, Оми, теперь мой черед? – спросил Артен, выйдя на арену. – Не обессудь, но мне тоже помирать не охота. Так что пощады не жди.
– И не собирался. Прощай, так или иначе.
Из всех товарищей Омикрона, Артен был сильнейшим. Хитрый, натренированный многими годами жизни гладиатора. Поговаривали, что он вырос на этой арене. Но каким бы умелым воином Артен ни был, он был всего лишь смертным человеком. Чуя равного противника, внутренний зверь трея взревел и забился в путах. Но Омикрон уже не был маленьким ребенком. Ошибаясь и спотыкаясь, Омикрон все же смог научиться направлять буйство монстра. Не контролировать, но править, становясь воплощением войны и бойни. Отбросив чувства и сожаления, они с головой окунулись в водоворот безумия и насилия.
Артен был явно искуснее в схватке. Каждое его движение было точно выверено, в каждом выпаде таился обман. Но разницу в умении Омикрон компенсировал силой и яростью. Припав к земле, трей нанес два быстрых удара в ноги. Резко вскочил, совершая выпад в лицо. Отскочил в сторону, уходя от ответного удара. Тот оказался финтом и вражеский клинок вгрызся в плоть Омикрона. Неважно. Еще несколько ударов в голову Артену. Тот отвел все. Ответным выпадом гладиатор рассек лоб Омикрона. Кровь принялась обильно заливать глаза. Неважно. Еще несколько ударов в горло и живот. Пропущенное ранение руки. Неважно. Подобно приливной волне, Омикрон раз за разом обрушивался на своего противника. И раз за разом тот отбивал натиск, награждая трея новыми ранами. Несколько глубоких порезов на груди. Рассеченные мышцы и сухожилия на ногах. Уйдя из-под одной из атак, Артен подсек ведущую руку Омикрона. Кровь лилась ручьем. Но боль лишь питала сверхъестественную ярость трея. Забыв о том, кто он есть. Забыв о том, кто перед ним и где он, трей желал лишь одного. Швырнув в противника свой короткий клинок, Омикрон набросился на Артена, подобно зверю. Отбив меч, гладиатор попытался отступить. Не успел. Трей повалил на землю своего противника. Живот, пронзенный гладиусом, взорвался резкой болью. Неважно. Первые два удара превратили лицо бывшего друга в кровавое месиво. После пятого он перестал дергаться. После десятого голова стала мягкой. Таков был его конец.
