Виктор Иванович Калитвянский
Легенда о кимрском сапожнике
ТАТЬЯНА. Миша с управителем давным-давно об том столковались… Осталось, чтоб Глафира Петровна цену назначила.
УСТИНИН. Осталось? Эх, дочка, дочка… Виданное ли дело…
ТАТЬЯНА. Невиданное? А не ты ли выкупился с дедушкой Онисимом?
УСТИНИН. Так то совсем иное…
ТАТЬЯНА. Чем же оно иное? Вы – с дедушкой Онисимом. А теперь – с Мишей…
УСТИНИН. Он же крепостной человек… Не ведаешь ты, что это такое… Зачем тебе дворовой, ежели можно вольного да богатого?..
ТАТЬЯНА. Не нужен мне вольный да богатый. Мне Миша люб. (Пауза.) Вы уж позабыли, батюшка, как Миша нас от Сибири спас…
УСТИНИН. Не забыл я, вот тебе крест… (Крестится.) Да только то дело иное…
ТАТЬЯНА. Нет, батюшка, не иное. Бог меня с Мишей свел.
УСТИНИН. Бог? Эх, дочка, дочка…
ТАТЬЯНА. Пусть Глафира Петровна назначит цену… А ты деньги дашь.
УСТИНИН. Да ты в уме ли, дочка? Мы по миру пойдем, а денег всё одно мало будет…
ТАТЬЯНА. Пусть назначит цену!.. В долг возьмём. Миша день и ночь станет работать. А я – день и ночь прясть… Пусть Глафира Петровна назначит цену!
Сцена 14
Гостиная в барском доме. Глафира Петровна и отец Андрей – за столом.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Господин Леонов и не ведал, что Мишу в солдаты записали…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Как это возможно?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. У него забот довольно, главное – корабли… Людишки бегут, кого поймают – тотчас забривают.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Господских дворовых людей?..
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Государь позволил…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (недовольно). Эдак что же – вместо того, чтоб вертать назад, его в солдаты, а нам убытку терпеть?..
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Убыток – нехорошо… Но в сём случае, слава господу, все разрешилось благополучно… (Пауза.) Идучи к вам, Глафира Петровна, навестил я Мишу…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты, батюшка, у нас такой доброобильный, тебе скоро все на голову сядут…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. То не беда, матушка, я потерплю… Господь терпел и нам велел.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ну и что? Живой, Мишка-то?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Живой. Молодой, все вытерпит. (Пауза.) Говорят, сам Семенов его порол…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Семенов? Почему Семенов?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Так говорят.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Кто говорит?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Люди.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А коли Семенов – то что? Может, мужики куда ушли… Мало ли.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Может, и так. Да только Семенову бы лучше приглядывать за хозяйством, нежели самому расправы учинять…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты, батюшка, говори, да не заговаривайся. То дело тебя не касаемо. Кому в моем именье расправами ведать – я распоряжаюсь.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Разумеется, Глафира Петровна… Не взыщите с глупого попа. Я о том лишь пекусь, чтоб все творилось по воле божьей да по-человечески…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Как бы еще спознать эту божью волю…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Молитва, Глафира Петровна. Пост, молитва да следование божьим заповедям. Они все, заповеди эти, в нашей душе проживают от рождения.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так ли уж от рожденья?
ОТЕЦ АЛЕКСАНД. Именно от рожденья.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Вон у Ольги Грязновой дочки послушные, глаз и душу радуют… Может, у них заповеди-то с рожденья. А я гляжу на своего Сашку, и сомненье меня берёт. Вон, в цифирной этой школе, никто с ним сладить не может… В него заповеди только палкой и вколотишь.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Иной раз и на пользу, по-отцовски, по-матерински…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Я думала, здесь, при мне, при матери, он такой баловливый… А он и там, в Москве, никому спуску не дает.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. На все воля божья…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты получше растолкуй мне, батюшка, про божью волю… Выходит, я только и должна у бога вопрошать, как мне поступать? Но ведь эдак я господу надоесть могу…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. То вопрос непростой… Волей своею божьей господь дал человеку часть этой воли, чтобы он по мелким мирским делам поступал по своему разумению, а не только сидел за молитвою да вопрошал…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так выходит, я тоже свое право имею?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. А то как же? Нешто господь за нас в миру должен всё устраивать? Это уж точно никакого времени и никаких сил не достанет…
Слышен шум, голоса. Появляется Дашка.
ДАШКА. Я говорю, не велено!..
Появляется Татьяна.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что такое?
ДАШКА. Я ей говорю, не велено, а она… вот.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (Татьяне). Ты что тут вытворяешь?
ТАТЬЯНА (волнуясь). Не серчайте, Глафира Петровна, мне очень нужно…
Появляется запыхавшийся Устинин.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Григорий Онисимыч, ты что своей дочке позволяешь?
УСТИНИН. Извиняйте, Глафира Петровна, толковал я ей, она не слушает…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Видал, батюшка!.. Я своего Сашку ругаю, а тут похлеще будет…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Позвольте мне, Глафира Петровна…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А делай что знаешь, я уж тут, похоже, не хозяйка… (Появляется Семенов.) А тебя где черти носят?
ОТЕЦ АНДРЕЙ (Татьяне). Ты, девонька, пошто людей тревожишь?
ТАТЬЯНА. Прощенья прошу, не хотела беспокойства, так уж вышло… (Смотрит на Дашку.)
ОТЕЦ АНДРЕЙ. А что ты хотела?
ТАТЬЯНА. Я? Я хочу… Прошу… Христом богом прошу, Глафира Петровна, цену назначьте…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Цену? Какую цену?
ТАТЬЯНА. За Мишу. На выкуп.
Пауза.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что? Выкуп? Какой еще выкуп?
ТАТЬЯНА. Да вот, Федор Иваныч обещался с вами потолковать… Чтоб цену назначить.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Федор Иваныч?
ТАТЬЯНА. Он. Миша говорит, давно уж, о прошлом годе.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. О прошлом годе? (Семенову.) Что сие значит, Федор Иваныч?
СЕМЕНОВ (подходя). То неправда, Глафира Петровна… Ничего я Мишке не обещал. То неправда и навет.
ТАТЬЯНА. Не обещались? А как же сапоги? Сколько сапогов-то Миша для вас стачал?
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Сапоги? Какие такие сапоги?
СЕМЕНОВ. Ну да, было такое дело! Втемяшилось Мишке в голову – на волю выйти. А я ему – дескать, выкинь ту мечту из головы вон…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Вот как… На волю захотел… Вот, значит, зачем он в Петербург бегал… (Татьяне.) А ты что ж за него хлопочешь? За Мишку? Кто он тебе?
Пауза.
ТАТЬЯНА (с обреченным отчаяньем). Он мне жених.
Пауза.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Вот как… Жених. А ты, значит, его невеста…
ТАТЬЯНА (тихо). Невеста…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Невеста… Видали, люди добрые? Она – невеста моего дворового человека, а я и не слыхивала… (Семенову.) Может, ты чего знаешь, Федор Иваныч?
СЕМЕНОВ. Первый раз слышу.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (Устинину). А ты, Григорий Онисимыч?
УСТИНИН. Говорил я дочке, чтоб оставила она эту блажь…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Знать, не оставила… Ты погляди, отец Андрей, времена какие настали… Девка не стыдится себя невестой называть да за парня глотку драть…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Глафира Петровна, благодетельница вы наша… Не всё, что кажется на первый взгляд, таким и является…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Жениха себе сама сыскала? Ну что же, бери… Я согласная. Нарожаешь мне еще дворовых людей… Я тут ему Дашку пристраивала, а он у нас, пострел, везде успел…
Дашка закрывает лицо руками и убегает.
УСТИНИН. Извиняйте, Глафира Петровна, она еще дитё малое… (Пытается увести Татьяну.)
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Дитё… Сама себе жениха пришла выкупать… А, батюшка!.. Какие у нас в Кимре девки-то растут…
ТАТЬЯНА (бросаясь на колени). Христом-богом прошу, Глафира Петровна!.. Пустите Мишу на волю, явите божескую милость… Батюшка мой денег даст, а не хватит денег, так Миша отработает, он же мастер великий, его сам царь-государь похвалил… (Плачет.)
Пауза. Отец Андрей гладит Татьяну по голове.
Устинин и отец Андрей уводят Татьяну.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (садясь, глубоко вздыхая). Что скажешь, Федор Иваныч?
СЕМЕНОВ. Я так скажу, Глафира Петровна, что все это глупости и не надобно на них вашего внимания.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так он из-за девки сбежал-то? Так, выходит?
СЕМЕНОВ. Выходит, так…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Губа у Мишки не дура. Дашку не хочет, купецкую дочку, вольную, ему подавай…
СЕМЕНОВ. Я ему толковал, чтобы бросил он эту мечту да жил бы у нас припеваючи… А он – хочу на волю… Дурак!
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Выходит, не такой уж дурак…
СЕМЕНОВ. Да нам-то зачем?.. То есть, вам-то зачем? Пусть при нас проживает, да нам пользу наживает…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А ты, выходит, мзду с него брал… Сапогами…
СЕМЕНОВ. Да какая мзда, Глафира Петровна!.. Обычный наш оборот. Я вам все бумаги покажу.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Покажешь, само собой… Так, говоришь, не пускать Мишку на волю?
СЕМЕНОВ. Ни в коем разе. Зачем? Пусть нам… то есть, вам… наживает. Перебесится, девку ему найдем другую.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А ну, подойди…
СЕМЕНОВ. Что?
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Я говорю, подь сюда… (Семенов подходит.) Помнишь, как я замуж выходила?
СЕМЕНОВ. Замуж? Вы? Помню…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Помнишь, как вы с батюшкой моим сидели тут вот да рядили… Чтоб меня за Алешку кашинского не отдавать… Помнишь?
СЕМЕНОВ. Я? Глафира Петровна…
Входит отец Андрей.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А я ведь всё слыхала… Как вы с батюшкой вот здесь вот, на этом месте, шептались… Наклонись! (Семенов наклоняется ниже. Глафира Петровна хватает его за ухо.) Своими ушами слыхала, как ты покойного мужа нахваливал, а Алёшку, сокола моего, ругал последними словами… Помнишь!
СЕМЕНОВ. Глафира Петровна… Я же токмо для того, чтобы вашему батюшке понравилось… Бог видит…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Бог? (Выхватывает из сапога Семенова нагайку, отталкивает его и принимается беспорядочно хлестать его куда придется. Семенов отступает, падает.) Бога ты вспомнил, сукин ты сын, негодяй! (Хлещет Семенова нагайкой.)
ОТЕЦ АНДРЕЙ (бросаясь к помещице.) Глафира Петровна, негоже так… (Отводит её от Семёнова.)
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Божьи заповеди, говоришь… А куда ж он смотрел, бог-то? Я однажды встретила Алёшку своего, в Москве… Он с женой шел… Увидала его, а сердце так и занялось… (Плачет.)
ОТЕЦ АНДРЕЙ. На все воля божья.
Пауза. Семенов поднимается на ноги, стоит в сторонке, уйти не решается.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А с Мишкой-то, выходит, воля-то будет не божья, а моя?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. И на вашу волю, Глафира Петровна, божья воля…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ишь ты, ловок, не поймаешь… (Пауза.) А скажи мне, батюшка, что за девка эта, устининская дочка?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Хорошая девка. Себя блюдет, отцу помогает.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А что же Устинин ей жениха-то хорошего, по плечу, не сыскал?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Вроде и сыскал, в Твери, да что-то не связывается…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Девка не хочет.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Не хочет.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Она Мишку хочет.
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Его.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А тот Устинина от царского гнева спас…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Спас, Глафира Петровна.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. И теперича Мишка на волю хочет?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. По совести сказать, кто ж не хочет-то – на волю?..
Пауза.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так говоришь, на всё воля божья?
ОТЕЦ АНДРЕЙ. На всё, Глафира Петровна.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так моя воля-то: хочу пущу, хочу нет…
ОТЕЦ АНДРЕЙ. Ваша, Глафира Петровна… Токмо воля ваша, как и сердце ваше, в руце божьей…
Пауза.
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. На волю хочет… И девку эту хочет… (Задумывается.) Ну что же, пусть идёт… Да только надо крепко все образмыслить. Да расчислить… Слышишь, Федор Иваныч, что говорю?
СЕМЕНОВ. Слышу, Глафира Петровна…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Сколько он мог бы вперед годков на двадцать добра понаделать… Сапог да башмаков. Все надобно расчислить да итог вывесть… Сдюжит – пусть идёт… А нет – так и суда нет. Понял ли?
СЕМЕНОВ. Понял, матушка, понял…
ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ступай! И ты, батюшка, иди-ка домой… Одна хочу побыть.
Семенов и отец Андрей уходят. Глафира Петровна сидит, опустив голову.
Сцена 15
Появляется Первый скоморох.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… Хоть решилась Глафира Петровна Мише волю дать, а шли день за днеё, месяц за месяцем – а как-то все откладывалось главное, последнее слово.
Появляется Второй скоморох.
ВТОРОЙ СКОМОРОХ. Так и тянулось, пока однажды не пришла Танюшка Устинина на исповедь. Выслушав Таню, батюшка всполошился и со всех ног бросился к Глафире Петровне. И говорил с нею и даже позволил себе голос возвысить. И все повторял, что негоже девку позорить…
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Глафира Петровна сначала опешила, а потом принялась в свою очередь кричать на батюшку последними словами.
ВТОРОЙ СКОМОРОХ. Ушел отец Андрей, а на другой день поехал на дубненское устье. Возвратился он в Кимру вместе с капитаном Леоновым. И тот капитан имел беседу с Глафирой Петровной.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. О чем они толковали, никто не ведает. Дашка вся извелась, всё пыталась подслушать, но так ничего и не разобрала.
ВТОРОЙ СКОМОРОХ. А на третий день Глафира Петровна велела Семенову выправить вольную… Так что скоро и свадьбу сыграли.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Гости и гостейки,
на лавке, на скамейке!
Приказали нам кланяться вам!
Ехали мы лесом, стоит мужик с мясом,
Ехали мы мимо куста, стоит мужик с суслом —
И те приказали Вашей милости кланяться.
Ехали мы мимо омёта – стоят тут два Федота,
Ехали мы мимо забора – стоят два Егора —
И те приказали Вашей милости кланяться.
ВТОРОЙ СКОМОРОХ.У Михаила у Архангела
Два голубя венчалися.
Сизенький да беленький.
Сизенький – Михайлушка,
Беленький – Танюшенька.
Выводят Татьяну, поют.
Не пора ль тебе, Танюшенька,
С терема долой?
Ай, люли, ай, люли, с терема долой.
Ковры желты пораскинем,
Ты ступнешь,
Ай, люли, ай, люли, ты ступнешь,
А навстречь тебе
Холостой Михаил,
Ай, люли, ай, люли, холостой Михаил,
Он сам тебе сапожничек,
Сам сошьет своей Танюшеньке,
Ай, люли, ай, люли, своей Танюшеньке,
Башмачки с пучками да и с ленточками,
С позументочками,
Ай, люли, ай, люли, с позументочками…
Выводят Михаила.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Приехали звать свадьбу играть, хлеба-соли покушать, добрых речей послушать. А у нашего-то князя молодого… 40 вар пива варено, 50 говяд навалено; кур, гусей, петушков-золотых гребешков – повалено без счету на кровати по самые полати.
ВТОРОЙ СКОМОРОХ. И пожалуйте мне стакан водки —
Почту вас вместо своей тётки;
Пожалуйте стакан пива —
Я скажу вам большие два дива,
Пожалуйте стакан квасу —
Почту вместо барахту-атласу.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Мир да любовь!
Молодые целуются. Отец Андрей благословляет молодых.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Ещё много лет рассчитывался Миша с помещицей Глафирой Петровной за свою волю. Тесть его, Григорий Устинин, не дожил до того дня. Дети Михаила уж выросли, когда он принес старой барыне последние сапожки в счет своего долга…
ВТОРОЙ СКОМОРОХ. И сколько их, сапог, да башмаков, да туфель – стачал за свою жизнь наш герой – знает лишь господь бог…
Пауза.
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Люди проживают свои жизни, находят последний покой на старых кладбищах, а наша Кимра по-прежнему жива… Так же течет мимо неё Волга-матушка, так же будут течь её воды, когда и нас не станет… Что тут сделаешь?
ВТРОРОЙ СКОМОРОХ. На все воля божья, как говаривал отец Андрей. Но ведь и наша с вами воля тоже имеет значение… Как же этой жизни – да без нас с вами?
ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Люди двигают жизнь вперед – и так без конца… Ну и хорошо, ну и ладно. И на том – прощайте, люди добрые, потому как нашей сказке – конец.
ВТОРОЙ СКОМОРОХ. А кто слушал – молодец…
Низко кланяются.
Конец
На обложке воспроизведена гравюра Грекова «Вид на село Кимра с луговой стороны», 1772 г.
