Виктор Елисеевич Дьяков
На озере
– Мужики … если кто есть захочет, милости прошу.
Но «мужики» находились уже во власти рыбацкого азарта и ее не слушали. Сначала вроде бы начало клевать. На одну из удочек, которую поставил Саша, попался окунек, но такой маленький, что пришлось отпустить. Потом у Вадима уже с крючка сорвался средних размеров карась. И все, как отрезало. За целый час времени больше поклевки не было. Вадим злился:
– Мать, это тебя рыба боится. Женщина на рыбалке, то же самое, что на корабле. Шла бы ты купаться, что ли.
Татьяна уже успела отдохнуть после «марш-броска», к тому же весомо «заговорило» солнце, оно поднималось все выше, припекая все сильнее. Стрелки часов показывали уже одиннадцать. Стало жарко и скучно смотреть на сосредоточенные недовольные физиономии мужа и сына, время от времени переставлявшие удочки, ищущие место где, наконец, клюнет. Татьяне все это надоело.
– Ладно, горе-рыбаки, куда тут идти на этот ваш пляж?– она, наконец, решилась, тем более, как ей казалось, по берегу на метров сто в обе стороны никого не было.
– Саш, сходи, покажи матери ту заводь, где мы тогда купались,– Вадим даже не обернулся, переходя от одной удочке к другой.
– Сейчас пап, только ты и за моими удочками посмотри.
– Посмотрю … Чего тут смотреть, вся рыба как в тартарары провалилась,– недовольно отозвался отец.
– Пошли мам, тут рядом,– Саша почти побежал прямо в высокую осоку, в которой пряталась еле заметная примятая тропка.
Татьяна, предварительно накрыв приготовленную ею еду от комаров и слепней, подхватив сумку, с одеялом, полотенцем, халатом, купальником, пошла вслед за сыном.
– Мам не бойся, здесь воды нет,– увидев, что мать отстала, Саша остановился.
Тем не менее, Татьяна с опаской ставила ноги в босоножках на примятую траву тропинки, вокруг которой стояла сплошная осока выше человеческого роста, прореженная столь же высоченными камышами. Но под ногами действительно было хоть и зыбко, но сухо. Идти пришлось несколько дальше, чем обещал Вадим. Лишь метров через девяносто, а то и все сто трава расступилась, открывая глазу довольно интересную картину. Здесь озеро вдавалось в берег узким «языком», имеющим примерно сорок метров в длину и десять-пятнадцать в ширину. Причем со всех сторон «язык» скрывала сплошная осочно-камышовая стена, даже со стороны озера, где камыш и осока стояли прямо в воде. Так, что оттуда он совершенно не просматривался, да и на той же лодке подплыть, продраться через травяную чащобу вряд ли было возможно.
– Надо ж, какое чудесное место, прямо естественный бассейн,– восхитилась Татьяна.– А здесь нормальный, твердый берег где-нибудь есть?– спросила она сына, окинув взглядом берега «языка», и ничего не увидев кроме сплошной по всему периметру травяной стены.
– А вон, пойдем, покажу, там есть место, где камыша нет,– Саша уверенно пошел вдоль берега прямо через траву и вскоре, через несколько метров остановился. – Во, мы здесь с папой в воду заходили. Здесь дно хорошее.
Действительно, там каким-то чудом среди осоки притулился кусочек обыкновенной невысокой луговой травы. Этакая лужайка с твердой почвой.
– Ну, все мам, я побежал, у меня там удочки,– сын повернулся и с шумом исчез в зарослях…
2
От заводи веяло уютом и спокойствием, могло показаться, что высокая трава напрочь отделяет этот уголок от всего остального суетного мира. Есть только вот эти вода, трава, солнце, птичье пение, стрекот кузнечиков – и ничего более. Татьяна примяла травку, потом сняла босоножки, походила босой по мини-лужайке, метра три вдоль берега, расстелила одеяло. Минут десять она не могла решиться начать раздеваться. Все таки немного жутковато, ибо даже голосов из «внешнего» мира почти не слышно, лишь однажды донеслось, как Вадим закричал на сына:
– Какой же ты Сашка растяпа! Упустил ведь, из рук упустил! И так раз в час клюёт! Сколько теперь следующего раза ждать!?
Нет, тот мир был тут, совсем рядом, на расстоянии крика. Наконец, жара все же подтолкнула Татьяну, она стала раздеваться. Сняв все, у нее вдруг мелькнула мысль, искупаться прямо так, без купальника. Она еще ни разу в жизни, кроме как в ванне, так не купалась. Но даже просто постоять голой более минуты не решилась, накинула халат и, не застегивая его, одела сначала плавки от купальника, потом бюстгальтер, сняла халат. Купальник у Татьяны был старый, еще с девических времен, и потому он вышел из моды, и естественно стал маловат. В нем она чувствовала себя неловко. Даже во время работы в теплые дни на дачном участке она одевала его только когда была абсолютно уверена, что ее никто не увидит. Но самое обидное то, что Вадиму было абсолютно все равно, какой на жене купальник, да и вообще во что она одета. А этот купальник, одновременно и несовременный и малой, он, как ей казалось, просто уродует ее. Вместе с тем и современные супер открытые купальники, в которых позировали всякие там крутые герлы, она тоже одеть вряд ли бы решилась. Почему-то принято считать, что такие купальники могут носить только так называемые стройные девушки и женщины. А она, кто она, обыкновенная семейная баба, не стройная, не крутая, никогда, ни спортом, ни фитнесом не занимавшаяся, мужиков как перчатки не менявшая, имевшая во всех отношениях посредственного, равнодушного к ней мужа. И, тем не менее, при всей своей среднестатистической обыденности, Татьяна точно знала, что ходят по земле мужики, которые оборачиваются ей вслед, и даже облизываются. Скорее всего, их не так много, но они есть. Так, может быть, она в своей женской ипостаси не такая уж серая посредственность?
Татьяна прилегла на одеяло, стала загорать. Она время от времени слышала, как на повышенных тонах переговариваются муж с сыном, но слов почти не разобрала, однако поняла – рыба по-прежнему не ловится. Голову стало напекать, так что пришлось повязать белую косынку. Потом наступила очередь покраснеть некоторым частям тела, впервые в этом году подставленных под солнечные лучи. В общем, создались предпосылки для того чтобы окунуться … Татьяна осторожно сошла с берега. Вода сначала показалась очень холодной, дно … оно было не такое уж твердое, вернее сверху на несколько сантиметров некая холодная жижа, а ниже действительно твердо, что-то вроде глины. В воду она заходила медленно, привыкая, прежде чем, присев, окунуться по грудь, потом по плечи. После этого вода уже не казалась слишком холодной, только вот эта слизь на дне неприятно холодила ступни. Татьяна решила поплавать.
Не будучи спортсменкой, на воде она держалась уверенно. Плавать научилась еще в десятилетнем возрасте, когда регулярно по абонементу стала посещать бассейн «Москва». Ходила она туда до тех самых пор пока его не закрыли, чтобы на том месте восстановить взорванный Храм Христа Спасителя. Казалось бы, благое дело восстановить уничтоженную святыню. Но раз убрали бассейн, постройте такой же в другом месте. Нет, не стали строить. А ведь тот открытый бассейн по своим размерам, вместимости, доступности был единственным в своем роде не только в Москве, но и во всей стране. Во все эти крытые бассейны так просто не попасть, да и размеры не те. Сколько же народа выучилось там плавать, ведь он функционировал с утра до ночи, круглый год с подогревом воды зимой, располагался в самом центре города, и там можно было купаться просто так, без инструктора и тренера, то был рай для обывателя. И хотя в своей взрослой жизни Татьяне уже не часто приходилось плавать, но приобретенный с детства навык остался с ней.
Она проплавала минут десять, исследовав весь «язык», вылезла на берег-лужайку, обтерлась полотенцем, и теперь уже с удовольствием подставило солнечным лучам свое освеженное тело. Чуть позже ее громко позвал муж:
– Тань, мы тут перекусим немного! Ты не придешь?!
– Нет. Я с собой взяла. Ешьте, только мух и комарье отгоните! … Поймали что-нибудь?!
– Одного окушка! Почти не клюет! Но ничего, после полудня рыба обычно лучше идет!– отозвался Вадим и замолк, видимо принявшись за бутерброд.– А ты там как, покупалась!?– спросил он, словно спохватился.
– Все хорошо, место превосходное, вода тоже! Все, хватит орать, как в лесу. Если что понадобится, лучше сюда идите и нормальным голосом говорите!– Татьяна оборвала эти громкоголосые переговоры на расстоянии.
Она взглянула на часы, они показывали без пяти минут двенадцать, достала бутерброды, «пепси», пожевала, отпила … У нее в сознании вновь родилась та же шальная мысль: а что если и в самом деле попробовать искупаться без купальника. «Отогнала», но мысль вновь и вновь всплывала в сознании. Опять начало припекать. Татьяна вновь искупалась, вылезла, лежала по десять минут на спине, боку, на животе. А мысль-шалунья все не уходила. «И в самом деле, чего боятся, ведь никого нет, а Вадим с Сашей так увлечены рыбалкой, что сюда и носа не покажут, пока рыбы не наловят. Да и слышно будет, если кто-то из них пойдет через эту осоку. Хоть раз в жизни попробовать. Когда еще такой случай будет. Вон, бабы на работе говорят такое удовольствие, особенно ночью при свете луны в море. Здесь, правда, не море и не ночь, но почему бы не попробовать …» Наконец, она себя уговорила. На всякий случай оглядевшись, и в очередной раз убедившись, что кроме травяного моря и воды вокруг ничего и никого … Она словно стыдясь саму себя сняла с себя все… кроме косынки, крестика на цепочке и сережек в ушах. В воду опять зашла осторожно, будто впервые. И в самом деле, то оказалось несравнимым ни с чем блаженством – скользить в воде безо всего, даже дух захватывало. На этот раз Татьяна поплавала минут пять-шесть, вышла на берег, и не решилась также и загорать, накинула халат и, не застегивая его, легла на одеяло, подставив солнцу свой полностью обнаженный «фасад». «Если что сразу застегнусь»,– успокоила она себя, хотя никакое «если», вроде бы, не предвиделось.
