Виктор Довженко
Белые гондолы. Дары Отступника
Глава 25. Парень с татуировкой
– Что спрятал?
– Ты знаешь, что. Я надеюсь, ты их полицейским не отдал?
Я машинально отвечаю:
– Нет…
– Это ты правильно поступил, молодец.
Парень внимательно рассматривает меня, не двигаясь с места. На вид ему от силы лет двадцать, он невысокого роста, стройный, с правильными чертами лица. С какими-то индийскими, словно подведенными черным глазами, в которых читаются решительность и бесшабашность. Он нагибается к столу, на котором в таком же беспорядке лежат мои вещи. Я замечаю, что там же тускло поблескивает черной сталью небольшой пистолет. "Ну все, я окончательно влип" – возникает мысль в голове у меня. Мой "гость" вытягивает из-под стопки книг лист бумаги. Несколько минут он что-то пишет, затем несколько раз складывает листок и говорит неожиданно вежливо:
– Ты уж извини за беспорядок. Ты ведь украл очень, очень ценные вещи, мне пришлось их поискать. Потратишь всего несколько часов работы, и все тут приберешь. Согласись, что это совсем немного по сравнению с полутора десятками лет.
– Каких еще лет?
– А в тюрьме. Ты же нас чуть не убил на лестнице. Еще хорошо, что в шлемах были. Мой, э-э-э, напарник, ребро, например, сломал. Ладно. Чтобы тебе еще дел тут не натворить под горячую руку, я, пожалуй, пойду. Отойди-ка в сторонку, вон туда.
Осознавая справедливость его слов, я не нахожу, что ответить. Отхожу от двери. Парень берет со стола пистолет и кладет в карман, аккуратно перешагивая через разбросанные по полу вещи, молча отдает мне бумажный листок и выходит из квартиры. В растерянности я подхожу к окну, вижу, как он выходит из подъезда, пересекает улицу и садится в легковую машину белого цвета. Я разворачиваю записку и читаю "Сегодня с 11 до 12 ночи буду тебя ждать за забором кирпичного завода. Приноси ОБЕ мои вещи, получишь девушку. Если забыл, где вход: за деревом, в 20 метрах от автобусной остановки. P.S. А если придет полиция, не получишь девушки НИКОГДА."
Меня бросает в холод. Они забрали Лиану! Я снова кидаюсь к окну, но машины внизу, конечно, уже нет. Вот тебе и герой! За мои проделки Лиана теперь расплачивается. Нечего сказать, защитил девушку от ночных кошмаров! Мало того, что неделю назад она чуть не утонула в ледяной воде и была вся в ушибах, а теперь, после такого сильнейшего стресса ночного финала ее еще и похитили! У меня вырывается стон, когда я представляю мою дорогую гонщицу, которую держат в потайной пещерке как заложницу. Заложницу таинственных древних штуковин, одна из которых может позволить левитировать любому предмету. Да, звучит абсолютно бредово.
Я вспоминаю моего посетителя. Надо сказать, что держался он совсем не как преступник и совершенно не был похож на уголовника. Если бы не его пистолет, то преступником во всей этой истории выгляжу скорее я, чем он. Его напарник ребро сломал, ужас! С другой стороны, как он открыл дверь моей квартиры, не будучи профессиональным взломщиком? Правда, надо сказать, что сделать это мог бы любой, имеющий хотя бы стамеску, ведь дверь у меня довольно старая и нисколько не напоминает бронированный вход в денежное хранилище банка.
Наскоро переодевшись, глотнув воды и оставив квартиру в полнейшем беспорядке, я выбегаю из дома с даже большим беспорядком в голове. Еще утро, до полуночи целый день, и я чувствую, что мне нужно с кем-нибудь поговорить и посоветоваться. Ноги сами приводят меня на бульвар, в дом с башенкой на крыше.
Архитектор, к счастью, у себя. Едва отворив дверь, он говорит мне:
– Так, судя по твоему виду, что-то снова случилось.
– Да не то слово…
– Хочешь кофе? Я как раз завтракать сел.
Вид у меня, наверное, такой странный и несчастный, что сердобольный Маркони, пока делает кофе и намазывает маслом и медом кусок хлеба, несколько раз кладет руку мне на плечо, приговаривая "Ладно тебе, ладно, не переживай". Потом, усадив меня за стол, спрашивает:
– Эти парни вас все-таки нашли, да?
Я пересказываю ему события прошлой ночи и сегодняшнего утра. Мой друг, прихлебывая кофе и отрезая еще хлеба для бутерброда, периодически восклицает:
– Ну ничего себе! Ну и девушку ты себе нашел!
Дослушав до конца, он говорит:
– Погоди-ка, то есть за тебя замолвил словечко этот ее дядя. Значит, ночью она все-таки вышла из дока, нашла его, а уже потом парни разыскали ее и каким-то образом похитили. Хотя, ты же говорил, что ты видел, как их катер взлетал?
– Ага, видел.
– Значит, у них есть как минимум еще одна антигравитационная штуковина. А с ней даже такую рисковую байкершу, как твоя Лиана, можно без усилий на катерок погрузить и увезти в нужное место. Хотя, можно и придумать что-то такое, от чего она сама пойдет.
– Это что, например?
– Ну, не знаю, шантажировать чем-то. Смотри: эти ребята очень непростые. Во-первых они каким-то образом обнаружили за Головой пещеру. Предположим, что артефакты они нашли там же. Во-вторых, они ухитрялись неопределенное время скрываться и держать свою находку в тайне, и при этом еще делая вылазки.
– Да, но они явно имеют склонность к хулиганству. Причем какому-то изощренному. Зачем они Голову-то на гонщиков "натравили"?
– Ну, не знаю, зачем это им надо, но в любом случае – это ребята неординарные, это точно! А насчет хулиганства… Человек – слабое существо. Бывает, что вещи с темной энергией сами подталкивают людей к каким-то темным поступкам.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, если носить с собой оружие, то у многих, скажем так, духовно неразвитых личностей руки будут чесаться им угрожать, пугать, или даже применять при первом удобном случае. Вспомни, сколько историй ходит о драгоценностях, владельцы которых погибали один за другим? Кто знает, что за энергетика у этой пещерки и у этих штуковин? Голова, например, нисколько не напоминает ни Аристотеля, ни Махатму Ганди, ни христианского святого, тем более.
– Ну, не знаю, не знаю. Во всяком случае, всего час назад я видел довольно культурного с виду молодого парня. Правда, действительно, с пистолетом. Ну не могу себе я представить, что он ночью в Канале едет на катере за Головой, чтобы пугать или давить аквабайкеров.
– Люди вообще состоят из парадоксов. Я, например, тебя тоже раньше не представлял в таком амплуа, в каком ты сейчас оказался.
– Да, уж, и не говори…
Звонит телефон. Маркони откладывает бутерброд и берет трубку:
– Да? Кто? А, привет, привет. Да, он как раз у меня. Адрес мой помнишь? А где ты мой телефон нашел? А, в справочнике… Ну отлично, ждем.
Он садится обратно к столу:
– Твой напарник звонил. Ему не терпится поговорить.
– Какой еще мой напарник?
– Да с которым вы ночью громили потайную пещеру.
– Саша? И ты его пригласил?
– Да, через полчаса он обещал уже быть тут.
Дожевывая хлеб с маслом, мы дожидаемся студента. Я сижу и вспоминаю, какую поддержку он мне оказал в тоннеле. Когда Маркони впускает Александра к себе в квартиру, я встаю, чтобы пожать ему руку:
– Привет! Угадай, где я сегодня ночевал?
– И где же?
Маркони с ехидной улыбочкой вставляет:
– После очередной вылазки в подземелье наш друг оказался за ржавой тюремной решеткой. И он, представь, всю ночь не смыкал глаз, отгоняя крыс и вурдалаков.
– Неужели?
Я машу рукой на архитектора:
– Не слушай его. Он просто завидует.
– Да уж, есть чему завидовать, ночевке в полиции!
Студент поднимает брови:
– Ого, за что это тебя угораздило?
– Помнишь, я рассказывал, что будут снова гонки, как бы финал?
– Ага.
– Ну вот, он и был. Лиана пришла первой…
– Прилетела, – вворачивает Маркони.
– Ну да, победила с помощью этой нашей штуковины. И тут нагрянули полицейские. Меня забрали в участок, но утром отпустили. Вот такие дела.
Студент морщит лоб:
– Погоди-ка, погоди. Что значит прилетела с помощью штуковины?
Маркони поворачивается ко мне:
– Он же все проспал, помнишь?
Я рассказываю изумленному студенту о наших с архитектором ночных опытах с летающей мебелью и о гондоле, поднявшейся из воды. И о Лиане, которая победила, а потом была похищена. Он говорит:
– Дайте посмотреть, как это работает!
– А вот это пока не получится. "Браслет" у Лианы, а второй прибор в гондоле, под лавкой. Даже, наверное, не у Лианы, ее же похитили, а артефакт у нее не нашли. Мне этот парень велел "принести обе вещи".
Студент минуту обдумывает услышанное, потом говорит:
– То есть, тебе сказали сегодня ночью все вернуть, а у нас ничего нет? И что ты будешь теперь делать?
Маркони вдруг спрашивает:
– Давид, а как эти люди вообще узнали, что ты тут замешан? Они же тебя не видели, ты говорил? Им что, твоя Лиана все про тебя рассказала?
В полном смятении чувств я перебираю в голове все возможные варианты того, откуда им стало известно про меня и про мои "подвиги". Не найдя сколько-нибудь удовлетворительного ответа, я спрашиваю друзей:
– Слушайте, мне кто-нибудь из вас может помочь сегодня? Я понимаю, что это еще одна авантюра…
Архитектор чешет в затылке:
– Говоришь, у него был пистолет… Может, все-таки через полицию?
– Да я сам думаю об этом. Правда, неизвестно, какие еще у них есть фокусы в запасе, уйдут сквозь стену, ищи их потом…
Студент кашлянул, потом говорит нам:
– Предлагаю сначала проверить в гондоле, может артефакты там по-прежнему лежат. Если так и есть, то просто обменяем их на Лиану, а потом сообщим в полицию. А?
Маркони отвечает:
– Логично. Надо бы в док съездить.
Вдруг он встает и быстро поднимается на второй этаж своей башенки по винтовой лестнице. Минут пять его нет, потом он, грохоча железными ступенями, довольный, возвращается обратно к нам, размахивая какой-то небольшой карточкой:
– Вот! Что бы вы без меня делали! А? Служебный пропуск! Еще с тех времен, когда я станции декорировал. Просрочен, конечно, но это ладно, как-нибудь… Какой номер гондолы, говоришь?
Вскоре Маркони уходит. Студент, постояв перед книжными полками, достает оттуда альбом "Архитектура Флоренции" и садится в кресло, которое еще полтора дня назад выделывало кульбиты в воздухе. Я возбужденно хожу по небольшой комнате, безумно переживая за Лиану и лихорадочно перебирая в уме способы, которыми можно ее освободить. Примерно через полчаса студенту надоедает альбом, он встает размять ноги, а я сажусь на его место и беру книгу. Листаю, и случайно открываю разворот, на котором крупным планом сфотографирована скульптура святой с собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Я вздрагиваю: со страницы как будто смотрит Лиана. Те же волнистые волосы, тонкие черты, большие глаза, которые задумчиво смотрят вниз, на землю… Что сейчас с ней? Где она и что чувствует, находясь у этих негодяев?
Мы со студентом проводим еще час или два в променадах по комнате и в изучении книжек архитектора. Наконец за дверью раздаются шаги, и в квартиру входит запыхавшийся и улыбающийся Маркони. Еще не закрыв за собой дверь, он поднимает руку с сумкой, той самой, что он давал мне для артефактов, и говорит:
– Достал! Оба принес! Правда, я молодец?
Глава 26. Галлюцинация
Мы кидаемся ему навстречу. Маркони вынимает из своей сумки, которую давал мне позавчера ночью, маленькую сумочку Лианы с "сушеным медвежьим хвостом". Открыв ее, достает "браслет". Потом извлекает цилиндрический таинственный артефакт и кладет все на стол. Я спрашиваю его:
– Ты не просто молодец, ты великий молодец! Так все в гондоле и нашел?
– Ага, под диванчиком. В доке как-то пустовато, у дверей полицейский. Я пропуск показал, не моргнув глазом, и иду спокойно в ангар. Там вообще никого. Быстро прошел к сто двенадцатой, пошарил под диванами и сразу нащупал. Сначала какую-то маленькую сумочку, а потом и вот эту мою, в целости и сохранности.
Студент просит:
– Слушайте, покажите скорей, как оно работает?
Маркони берет "браслет" и проделывает все то же, что и предыдущей ночью. Александр заворожено глядит на летающее из стороны в сторону кресло. Я подхожу к столу и беру в руки второй предмет, напоминающий снаряд для небольшой гаубицы:
– Ночью я на эту штуковину спиной упал. До сих пор чувствуется. Страшно интересно, для чего она нужна! И самое главное, как ее запустить?
Тускло-золотистый металл приятно холодит пальцы. Я кручу цилиндрик в руках. Его пересекает множество тонких швов, между ними – тонкая гравировка загадочных надписей, но выпуклых кнопок на корпусе не видно. Я пытаюсь надавить на круглую головку "снаряда" и чувствую, что она немного сдвигается от нажатия. И в этот момент происходит невероятное: в комнате становится темно, стены как-то раздвигаются, и мы оказываемся в ангаре, где "ночуют" гондолы и откуда только что приехал с добычей Маркони. Но мы видим именно ночной ангар, все гондолы стоят на своих местах у причалов. Я слышу шепот студента и крик архитектора:
– Эй, эй, это что такое, ты что там нажал?
Мебель в комнате еле видна, на столе, креслах, стенах, полу и потолке слегка вибрирует объемное изображение далеких стен и потолка ангара, вокруг нас чернеет вода Канала, а мы сами стоим на гондоле! В изумлении я вижу, что нас в комнате стало вдвое больше! Я вижу… себя, лежащего на полу гондолы, напротив – Макса с перекошенным от злости лицом и потерявшего свою шляпу. Немного в стороне – Лиану, которая скорчилась в густой тени у диванчика.
Темнота справа от меня, которая минуту назад была архитектором, тихо говорит мне:
– Давид, вас двое теперь…
Призрачно-прозрачный студент что-то неразборчиво шепчет, странно растопырив пальцы рук. Я догадываюсь, что он вцепился в спинку кресла, которое сейчас почти не видимо. Изображение Лианы вскрикивает:
– Ой, Давид, ты в порядке? Макс, ты, что, совсем с ума сошел из-за своих денег?
Я слышу дрожащий голос студента:
– Здравствуйте!
Мой двойник на полу шарит под собой руками по полу гондолы. Тут тишина в комнате взрывается звуком полицейской сирены. Я оборачиваюсь на звук и вижу полицейского на носу катера, который кричит в мегафон:
– Выходите, прятаться бесполезно! Вас хорошо видно! Быстро выходите из гондолы!
Мой двойник встает, рядом выпрямляется Макс. Меня охватывает жуткое чувство, когда я смотрю на самого себя.
Вдруг пространство вокруг нас начинает как-то мерцать, и через несколько секунд и мы с Максом, и полицейский, и гондолы с ангаром буквально растворяются в воздухе. Мы снова в башенке архитектора. Призраки исчезли так же быстро, как и появились. Студент восклицает:
– Вот это да!
Маркони вытирает пот со лба:
– Хоть и темно было, но я все-таки рассмотрел, что девушка у тебя красивая, Давид. А что это за тип, который тебя ударил?
– Это на его байках она гонялась.
– С первого взгляда видно, что бандит.
– Да уж, отношения с ним у меня сразу как-то не сложились.
– Покажи, что ты там нажал перед представлением.
Я снова надавливаю на верхушку цилиндра, и снова повторяется тот же самый сюжет без каких-нибудь изменений.
Когда мы с Максом снова растворяемся в свете субботнего утра, Маркони говорит:
– Ну, все понятно. Ты на него упал, что-то там в нем нажалось, и записался небольшой отрезок времени. А какое качество! Каждую мельчайшую детальку видно! Что же за батарейки там стоят, которые работают тысячи лет? С ума сойти… А теперь ты нашел кнопку, которая этот кусок записи воспроизводит. Дай-ка, я еще пощупаю, может получится назад отмотать, увидим что-то из прошлого…
Мой друг крутит "снаряд" в руках, прощупывает каждую выпуклость, но ничего не происходит. Наконец, он ставит его на стол и уходит заварить свой любимый зеленый чай "Те Гуань Инь". Студент осторожно берет артефакт и тоже пытается найти деталь, которая сдвинется под пальцами. Я без сил падаю в кресло.
Наконец, тоже бросив попытки "завести" древний прибор, студент говорит:
– Да, как видно, механизм все еще работает, а кнопки заржавели или заизвестковались внутри. Потрясающая штука, правда? Как думаешь, это галлюцинация или настоящая объемная картинка, вроде голографии?
– Не похоже на галлюцинацию. Ведь очертания предметов комнаты чуть-чуть видно было.
Маркони ставит чашки с чаем на стол:
– А мне больше всего понравилось, как художнику, момент, когда ты, Давид, темный такой, исчез, так славно мерцая, и прямо рядом, тоже мерцая, вот такой залитый светом, как сейчас, появился. Это было очень красиво!
Студент, прихлебнув чая, говорит:
– Слушайте, это ведь не игрушки. Это, наверное, единственные в мире дошедшие до нас в рабочем состоянии технологии древности! Это же такая ответственность на нас с вами!
Маркони внимательно смотрит на него:
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Рывок прогресса и все такое?
– Прогресса, да. А какого прогресса? Куда попадут эти вещи, стоит только нам их обнародовать? Как думаете?
Я чувствую, как мурашки бегут по моей коже:
– В военные лаборатории…
– Именно так и будет. Вообще, это же приборы из допотопного мира, наверняка просто. Вот вам и "допотопные технологии", в смысле – отсталые. Знали бы все, кто так говорит, о чем они говорят....
Студент подходит к окну:
– Не зря, не зря Господь похоронил все это под миллионами тонн ила, песка, глины, которые стали теперь камнем. Сейчас мир в каком-то относительном балансе военных технологий, а что будет, если одна из сторон получит колоссальное преимущество? Страшно представить даже.
Маркони берет печенье:
– Ну уж ладно, может так широко не размахиваться в прогнозах?
Студент резко поворачивается к нему:
– Если Господу Богу было так угодно, что эти предметы попали к нам в руки, надо распорядиться ими так, как правильно. Хотя, конечно, жалко с ними расставаться.
Я смотрю на чистое уверенное лицо студента:
– Что ты имеешь в виду, "как правильно"?
– А что с этими всеми механизмами стало тысячи лет назад? Их смело с лица Земли, и все.
Маркони берет еще одно печенье:
– Окажись эти штуки в хороших руках, столько пользы они принесли бы… И потом, ну даже если попадут они в руки военных, так самолеты уже давно летают…
– Летают, да не так. Тут скрыта какая-то колоссальная энергия. Маленький металлический бублик, а двигает огромный камень, и без звука.
Студент помолчал немного, и снова говорит:
– Сказано: Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Слушайте! Давайте, друзья, пойдем узким путем!
Я спрашиваю Александра:
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что не будем ни отдавать эти штуки, ни обнародовать. А закопаем где-нибудь поглубже. Как говорится, от греха подальше.
Мы помолчали. Все это время одна мысль не давала мне покоя. Я говорю студенту:
– Ну хорошо, допустим, но как же Лиана? Вот, погляди на записку еще раз, с этим-то как быть?
Все молчат. В душе я согласен с Александром. Как журналист, которому приходилось встречаться и разговаривать со многими людьми, я имею вполне сформированное мнение о военных в целом, и об ученых, которые всю жизнь работают на военную промышленность. Я вспоминаю слова Юнуса: "Половина моей жизни – непрекращающаяся детская игра". Вот и ученые играют под грифом "совершенно секретно" и под оправданием "безопасности своего государства". И большинство из них уверено в необходимости, а некоторые – в богоугодности этой работы. Я попробовал представить человечество много тысяч лет назад, до Всемирного Потопа, общество, в котором была преодолена гравитация, где технологии превосходили наши, современные. Но общество, развращенное, вероятно, настолько, что его пришлось наказать так, что "разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились". Ведь были и там такие же ученые, которые сначала просто играли своим талантом или даже гениальностью, работая над удивительными технологиями и приборами. Потом другие ученые создавали на основе их изобретений военные машины. А может быть и так, что только одно поколение этих выдающихся долгожителей (ведь жили допотопные люди по несколько сотен лет, судя по Библии) достигло таких непостижимых даже для современного человека высот, что могли бурить гладкие тоннели в граните, плавить камень, или преодолевать гравитацию тяжелых предметов так же просто, как и легких.
Тут я вспоминаю, как на объемной, записанной древним прибором сцене в ангаре, Лиана, мое самое дорогое на свете существо, лежит в тени высокого борта гондолы, скорчившись на полу. Я встаю:
– В общем так. Сначала вернем Лиану, а потом будем действовать по ситуации. Ну, если, конечно, кто-нибудь согласится мне помочь сегодня…
Тут и Маркони и семинарист одновременно уверяют меня, что помогут. Архитектор говорит нам:
– Слушайте, уже скоро вечер, а у нас еще нет никакого плана, что делать. Но у меня, пока я чай заваривал, возникла кое-какая идея. Может, бредовая, конечно…
Он берет листок бумаги из ящика своего рабочего стола и рисует какую-то схему:
– Давид, тебя где будет встречать тот парень? У завода? Ага, внутри, за забором? Так. А Лиану он вернет, когда получит оба предмета? Ага. А ход, через который вы выбрались, насколько узкий? Совсем узкий? Понятно. А он сразу наружу выводит? А, в подвал… Хорошо.
Маркони что-то бормочет, рисуя на своем листочке, потом продолжает:
– Нас трое, так? Я не могу сказать точно, конечно, но велика вероятность, что Лиану держат в пещерке за Головой. Согласны? Ведь где же еще? Только там. Они могут предполагать, что ты, Давид, приведешь все-таки полицию. Значит, они должны думать о путях отхода. Если их двое, то логично было бы одному встречать тебя сверху, а другому быть внизу, сторожить Лиану. Хотя, что ее сторожить, Голову-то она сама никак не отодвинет… Так вот, если полиция, как они могут рассуждать, начнет облаву сверху, тот парень, что внизу, отодвинет Голову и улетит на своем катере по тоннелю, даже если внизу сотня полицейских его поджидает. Просто протолкнет всех их Головой, как шомполом по тоннелю. Ужасно, конечно, но для него это выход. А если верхнего поймают, то что с него возьмешь? Только то, что он проник на территорию завода ночью. Подержат денек и отпустят. Правильно я думаю?