Виктор Борисов
Коробка Меркурия

Часть I. Дэв

Образец выращен специально для Сферы профессора Коробкина.

Суть эксперимента «Кавказ и Меркурий»: получить массив несуществующего земного ландшафта путем преломления через пустое сознание человека разрозненных фактов из общего информационного поля.

Цель первой фазы: в результате экспериментов найти способ генерации правдоподобного и жизнеспособного биома, пригодного для человека. Биом должен генерироваться во все стороны бесконечно долго. Во второй фазе – заселение тестовых человеческих матриц с опытом проживания в человеческом обществе в непривычную среду, чтобы пронаблюдать за реакцией на ландшафт правдоподобный, но никогда не существовавший и, скорее всего, неспособный сформироваться естественно.

В случае успеха, а именно при выявлении стабильности экосистемы, ландшафт будет заселен действительными людьми.

Так как сознание Меркурия настроено на конкретную узкую цель, отключенный от сферы, он не в состоянии выполнять жизненно необходимые действия, такие как: питание, вывод шлаков, выражение собственной воли. Подключенное же к аппарату сознание оживает, и начинается работа.

Комментарий профессора Коробкина

Только человек, которого никогда не существовало, может генерировать ландшафт непредвзято. Только так достигается нужный градус естественности – открытие, стоившее 15 лет безуспешных попыток. Открытие, на которое наткнулись мы во сне. Сходили с ума, пока не стали жертвами коллективного бреда, в котором явилось решение.

Меркурий выращен из генетического материала. Мозг его модифицирован бионическими чипами, необходимыми для подключения к Сфере.

Никогда мы его ничему не учили. Никогда не заставляли запомнить что-то. Напротив, мы стираем нежелательную память. Если существование человека – это накопление памяти, то Меркурий не жив. Он чист. Чище младенца. Но все же он исправно генерирует ландшафт. Да еще какой!

?

Меркурий проснулся. Он понимал, что не спал, но никак не мог объяснить себе чувство собственного отсутствия продолжительное время.

Кровать стояла рядом с окном. Первое, что он сделал, когда въехал в новую квартиру, сбежав из душной Москвы поближе к горам Кавказа, – передвинул кровать.

Он всегда хотел видеть звезды. Ему казалось, звезды говорили с ним. Но в Москве невозможно увидеть небо. Только чернота.

Здесь он видел небо и когда засыпал, и когда просыпался.

Меркурий приподнялся на кровати и посмотрел в окно. Город стоял у подножия горы. Солнце освещало снежные золотые вершины. Меркурий знал одну тропку, о которой рассказал ему местный мальчишка. Если идти по этой тропе вверх, придешь к дому Дэва.

Меркурий давно хотел посмотреть на Дэва, но каждый раз, когда он предпринимал попытки подняться в гору, некое чувство разворачивало его обратно. В голове начинал звучать незнакомый голос. Меркурий чувствовал, что голос существует в отдельности от его мыслей, что кто-то говорит с ним телепатически, и чем дальше он забирается, тем громче.

Голос не говорил ничего грубого или страшного. Он говорил много странного.

Однажды Меркурий забрался так далеко, что увидел зеленую черепицу на крыше дома. Тогда он понял, что вот он – дом Дэва, и что говорил с ним в голове именно он. Меркурию стало невыносимо страшно, он побежал обратно в город.

Но сегодня Меркурий чувствовал странное приободрение. Он собирался дойти до дома с зеленой черепицей, будто в этом был естественный смысл его жизни.

Утром в глиняном доме становилось холодно. Накопленное перед сном тепло печи развеивалось. У Меркурия озябли руки. У него были длинные пальцы, он размял их и встал. Ноги затекли.

Меркурий растопил печь, сделал чай на каменной плите. Со вчера оставались еще лепешки. Съел одну, остальные побросал прямо так в походный рюкзак.

Послышался топот легких ног. Тимофей. Тот самый парень 11 лет, что рассказал про Дэва. Он любил заходить без спросу, Меркурий не возражал.

– Ты сегодня идешь к Дэву, – Тимофей прыгнул на низкий диван рядом с книжным шкафом.

– Откуда знаешь? – Меркурий рассматривал едва засохшую ссадину на щеке Тимофея. – Опять подрался или упал?

– Во сне ударился. А знаю потому, что сегодня Дэв уходит. Последний шанс с ним повидаться.

– Как уходит? Почему?

– Вот так. Надоело ему тут, наверное.

– Так ты откуда знаешь?

– Приснилось.

– Приснилось. Мне тоже много чего снится, – на деле сны его похожи были на глубокий наркоз. Ни времени, ни ощущений. Только странный озноб по пробуждении и чувство упущенного.

– У меня сны чуткие. Мне как-то приснилось, что корова умерла, и она в этот же день об электропроволоку убилась. А потом еще снилось, что мыши мешок с мукой в кладовке прогрызли. И прогрызли. Мама у меня теперь все сны записывает. Уже от одного перелома спаслись. И вот староста городской мне медаль выдал, а так бы его уже давно убили на вокзале.

– Ну и что, – возразил Меркурий, ему было неприятно сознавать, что он как будто оказался загнан в тупик чужим предсказанием, когда уже и сам решил подниматься в гору.

– Ну и то. Если приснилось, что Дэв уйдет, значит, уйдет. Да и к тому же есть еще кое-что.

– Что?

– Мне Дэв во сне сказал, что это он за меня все сны смотрел, а мне посылал только самые важные. И как он уйдет, будут у меня самые обычные бессмысленные сны. Вот в чем беда.

– Почему беда?

– Да я уже наяву себя накручиваю, чтобы мне приснился дом побольше, бассейн, магазин с игрушками, да так, чтобы все мои. Ну и компьютер самый крутой, естественно.

– Ясно. Ладно, идти пора, а то затемно не доберусь.

– А можно с тобой?

– А тебе туда зачем?

– Ну, как это? Ты у него ни разу не был. Вот если бы был, такие глупые вопросы уже не задавал.

– Ясно.

– Темно.

Тимофей засмеялся и выбежал из дома. Меркурий дособирал необходимые вещи, закинул в рюкзак две бутылки с водой, зонт и вышел во двор.

Дом стоял на пригорке, а город в низине. За городом над бугристыми зелеными полями стелились малиновые туманы. Меркурий почти видел черные черточки людей, снующих в тумане. В руках у них были сачки с серебряными сетками.

Хоть они были и далеко, и город блестел в глазах крышами, людей в малиновых туманах всегда видно. Видно, словно через увеличительное стекло, помещенное прямо в мысли.

Меркурий стал вглядываться и увидел мать Тимофея Светлану. Она была молодой привлекательной женщиной, ей было всего 25. Разведена. Меркурий подумал, что если бы не его дурной характер, то он мог бы сблизиться с ней. Нехотя Меркурий отталкивал тех, кто ему нравился.

Меркурий продолжал вглядываться. Вот Светлана машет серебряным сачком над головой, просеивая воздух, и на сетке кристаллизуется мана. Она вытряхивает ману в деревянную кадку у своих ног. Кадка уже наполовину полная.

Вокруг Светланы стоят и другие люди, но их Меркурий не видит, только тени.

Если уж зашел в розовый туман, то ты для всех открыт, для всех, кто в тебе заинтересован. Меркурий знал это. Он часто смотрел по утрам в туманы. Он был со Светланой, хоть она ничего и не знала об этом. Он не чувствовал себя одиноко хотя бы час.

Тимофей так и нашел Меркурия: во сне увидел, что какой-то нехороший дядя на его мать пялится. Сказал, не будешь со мной дружить, все маме расскажу. Меркурий не соглашался, но обещал подумать. Вопрос остался незакрытым.

Меркурий вглядывался дальше в силуэт Светланы, ее приятную фигуру, добрый озорной взгляд. В голове у него закопошилось, зажужжало, чужие мысли пробились:

«Сначала ману граблями прорежаю, потом ситом процеживаю, потом в муку мелю, потом булки пеку. Кто булки ест, тот…»

«А вот сам попробуй каждый день к колодцу ходить, ведер не напасешься. Кто-то дырки делает там внизу. Поднимаешь ведро, а там пусто. Нет, ерунда. Придумаю что-нибудь интересней…»

«Опять он пошел к своему другу, ну, допустим. Фото он мне показывал, да и рассказал порядочно. Но он же взрослый! Взрослый же? 22 года ему. Мало ли что на уме…»

Он хотел бы познакомиться с ней, чтобы не подглядывать вот так за ее мыслями, но понимал, что ничего хорошего не выйдет, и подглядывать он все равно продолжит, но уже под другим предлогом и мотивом, и в конце концов станет ему противно за свое поведение. Лучше уж пусть будет о ком мечтать.

«Надо будет Грише рассказать, пусть проследит», – долетела еще одна тревожная мысль.

– Хватит глазеть!

Крик Тимофея отдернул взгляд Меркурия от мыслей Светланы, достал из розового облака и притянул обратно к глазным яблокам. Осталось у Меркурия только неприятное чувство в груди. Гриша.

– Разве не знаешь, что нельзя смотреть? – Тимофей наклонил немного приподнятую голову вбок и сощурился – Солнце попадало в глаза.

– Так все смотрят.

Меркурий прошел мимо Тимофея и направился вниз по холму в город, где блестели крыши.

Небо поутру было зеленым и медленно остывало, превращаясь в лазурь.

Впереди путь через город и подъем в гору. Всего несколько часов до домика Дэва. Меркурий чувствовал, что идти к нему нужно.

Изнутри Меркурия выедало чувство полной непринадлежности к миру. Чувство появлялось каждый раз, как он просыпался. И все было всегда хорошо в жизни. Детство Меркурий провел с родителями в полноценной семье, получил музыкальное образование и продолжал занятия в консерватории до переезда. Но неспокойное чувство глодало его и не давало жить, превращая жизнь в пластик. Однажды учитель дал Меркурию задание: выразить себя через музыку. Меркурий отложил в сторону саксофон и ответил: «Слушайте». После этого случая интерес к творчеству угас. Меркурий решил, что нужно что-нибудь поменять в жизни.

Иногда рыбаки доставали из воды рыбу. Рыба плескалась в воздухе, зацепившись ртом за крючок. Кто-нибудь особенно ловкий подлетал к скользкому морскому животному, чтобы освободить от подвешенного состояния и перекинуть в ведро. В ведре копошились другие рыбы.

Меркурий проходил мимо. Утром возле реки особенно прохладно. Плеск воды и гудение рыбаков дополняли друг друга и успокаивали.

Рыбаки сидели на берегу, глаза их были глубоко закрыты. Они тихо гудели, как пчелиные ульи, мягко и не угрожающе.

Тимофей дернул Меркурия за рукав футболки и сказал:

– Ты только их не отвлекай, проходи мимо. Вечно ты лезешь, а потом мне за тебя стыдно.

– Я и не собирался.

– Да ты никогда не собирался. Ты недавно переехал, лучше уж меня слушай. Делом люди заняты.

Один рыбак с густыми выцветшими ресницами открыл сонные глаза и посмотрел на Меркурия. Во взгляде блеснуло узнавание, надежда, и он сказал:

– Может, ты, – голос рыбака был сухим, но приятным, как шелест страниц.

– Ой, ну вот! – возмутился Тимофей. – Почему тебе надо обязательно все портить?

Тимофей отошел от Меркурия и сел рядом с рыбаками, понимая, что они тут задержатся. Рыбак заговорил:

– Мы тут сегодня сидим, пока не выловим самое важное, а потом пойдем в другие места. Мы тут застряли. Присаживайся, – рыбак указал на место возле себя, и его сосед в серой накидке и соломенной шляпе отсел, уступая.

Меркурий подошел и сел.

– А что есть самое важное? – спросил Меркурий.

Тимофей встрял:

– Да не говори ты с ними. Мешаешь же.

– Самое главное, – продолжал старый рыбак, – оно всегда разное. Возьми удочку.

Рыбак протянул свою удочку Меркурию, и тот аккуратно ее взял.

– Закидывай.

Меркурий взял одной рукой поплавок и крючок и закинул их в воду.

Поплавок коснулся поверхности и погрузился наполовину. Меркурий почувствовал, как открылась дверь. Он чувствовал и видел бесконечный поток воды. Вода текла куда-то, но приходило понимание, что движение ему только кажется. На самом деле река никуда не текла. Конечно, она впадала в море, испарялась, выпадала с каплями дождя, изливалась вниз из горного источника, но она всегда была рекой и не менялась. Менялось только то, что находилось в этой реке. Заблуждаясь, река думала, что она – все эти маленькие вещи.

Меркурий услышал голос рыбака откуда-то издалека:

– Сколько там всего. Что есть самое важное?

Меркурий задумался. Что ему важнее?

В реке кружились и метались предметы, рыбы, случайные мысли тех, кто смотрел в воду. Рыбак продолжал:

– Каждый раз мы смотрим в речную воду и получаем разный ответ. Хватаемся за него, считая, что вот он наконец. Но спустя время садимся смотреть в воду снова, и все повторяется.

По мыслям Меркурий узнал нескольких знакомых горожан. Тут были и мысли Тимофея. Они были мрачными, разрушительными, от них становилось тревожно. Тимофей будто пришел, чтобы всему положить конец.

Рыбак продолжал:

– Но, если мы не будем садиться, надеяться, искать, находить, разочаровываться, искать снова, – мы будем недвижимы, – рыбак вздохнул. – И недвижимость эта и есть – самое важное.

– Зачем же тогда вы повторяете все это? – спросил Меркурий, вынырнув мыслями из реки на секунду.

– Потому что неподвижность рождается только на фоне движения. Если некому будет изображать движение, то и спокойствие потеряет смысл.

Меркурий снова опустился на самое дно. Его внимание ходило вниз и вверх по леске, опустилось до поплавка, в глазах блеснул яркий свет, спустилось к крючку.

Меркурий дернул удочку и вытащил из воды кусок зеленой черепицы.

– Оно! – воскликнул рыбак.

Остальные рыбаки повскакивали с мест, стали улыбаться, смеяться, хлопать друг друга по плечам и плеваться от радости в реку.

Меркурий держал мокрую зеленую черепицу на ладони, холодная вода попадала под рукав. Крючок погрузился внутрь черепицы, будто ее лепили вокруг крючка.

Рыбак обрезал леску ножницами и забрал черепицу из рук Меркурия. Другие поднесли пухлый холщовый мешок. Судя по тому, как напрягались руки и лица рыбаков, мешок тяжелый. Из-под стенок мешка выпирали острые формы. Рыбак бросил черепицу в мешок. Все рыбаки засобирались и ушли.

Тимофей недовольно поводил головой из стороны в сторону и быстрым шагом пошел прочь. Меркурий хотел что-то еще спросить у рыбаков, но они не смотрели ему в глаза и отворачивались, если он подходил близко.

Меркурий догнал Тимофея. Они шли по окраинным улочкам города. Здесь было пыльно. Стояли двухэтажные старые домики, каждый с небольшим двориком, где выращивали цветы или разбивали крохотные грядки. Пыль поступала сюда из центра города. С ней постоянно возилась какая-нибудь старушка, вооруженная веником, но все зря. В центре города были кабинеты важных людей, они создавали пыль тем, что помногу заседали. А потом пыль перелетала к окраинам, потому что по указу мэра города центр всегда должен был оставаться чистым, чтобы быть привлекательным для туристов. С пылью боролись чистым горным воздухом, который специально привозили с вершин в баллонах. Пыль не выносила чистый воздух и старалась от него спрятаться.

– Ну вот зачем ты им помог? Ты же не знаешь, что они с этим хламом делают, – не выдержал тишины Тимофей.

– А ты знаешь? – Меркурий наступил в кучку пыли и наблюдал, как чистый воздух прибивает ее обратно.

– А вот знаю!

– Тоже во сне увидел?

– Нет. Сам проследил.

– И что же они делают?

– Они строят из этого машину мечты.

– Это еще что?

– Точно я не знаю, но как-то удалось разговорить одного из них с помощью спирта. Машина мечты для того, чтобы создавать миры. Новые миры. Когда людям будет уже невозможно жить в мире, который они испортили, эти рыбаки уйдут туда и возьмут с собой только достойных. Так они говорят.

– Было бы неплохо, – прикинул Меркурий.

– Действительно, было бы неплохо, если б они исчезли.

– Почему ты их так не любишь?

– Да известно почему. У меня как-то грузовичок пропал. Мне его на Новый год подарили. Пошел искать, смотрю, эти мудаки у воды сидят. Ну, я к ним. Развели меня сесть так же, как тебя. Умными словами заболтали. В итоге вытянул свой грузовик, а они его схватили и в мешок. Твари.

– Ясно. Не ругайся.

Бело пятно.

В городе оживленно. Улицы узкие, места разойтись едва хватает. Меркурий несколько раз терял Тимофея из виду, а когда мысленно прощался, тот вылезал то из очередной темной подворотни, то из-за угла дома на следующей улице, а в последний раз он вылез из окна на первом этаже дома. Во рту у него при этом был горячий пирожок. Меркурий почувствовал капустный аромат.

Широкое здание с кремовыми стенами. Над дверью на фасаде вывеска с черными чеканными буквами: «Книжный». К двери поднимались три белые ступеньки. Дверь на вид древняя, будто ее утащил строитель Вавилонской башни, а потом продал торговому каравану.

– Надо зайти, – Меркурий пошел вверх по ступенькам.

– Опоздать хочешь? – Тимофей шел следом.

– Надо книжку взять, – Меркурий потянул холодную черную ручку двери.

– Дэв ждать не будет.

– Успеем. Тебе-то чего переживать?

– Ой, знаю я, зачем ты туда идешь, – вздохнул Тимофей.

Меркурий вошел внутрь.

Свет едва проникал в книжный магазин. Помещение уходило вглубь, рядами стояли полки. На полках одинаковые копии. «Книга». Текст «Книги» этого года составили с помощью нового алгоритма. Меркурий еще не читал ее, не был заинтересован, но теперь интерес появился. Личный интерес.

Женщина сидела у входа на стуле за низким столом. Взгляд ее был умным и понимающим. Она скептически глянула на Меркурия через очки в золотой оправе. Меркурию показалось, что в какой-то момент она узнала так много, что ей открылся секрет бессмертия и она перестала стареть. Глаза ее были гораздо взрослее общего вида.

– Заходите-заходите, – она чувствовала, молодой человек не был большим охотником до литературы. Надо было проявить снисходительную вежливость, чтобы клиент не сорвался. Дозированное унижение, щепотка недооценки, но уважение к порыву делали ей в этом малочитающем городе кассу.

– Здравствуйте, – Меркурий предпочел больше не смотреть в глаза продавщице книг. Он оглядывал полки, пытаясь самостоятельно найти на них копию для себя.

– Впервые в книжном? – усмехнулась продавщица.

Меркурий вспомнил, что самостоятельно искать нужную книгу бессмысленно.

– Какого читателя будете? – продавщица поднялась со стула.

– Светлану Андреевну Вельмирову.

– Ну, так и знал, – откомментировал Тимофей.

– А, – узнала продавщица. – Ходит к нам такая. Манапуляторшей работает, так?

– Да.

– Не давайте ему, – Тимофей приложил ладонь к макушке головы. – Это моя мама. Вы чего?

Продавщица наклонилась к мальчику и схватилась двумя пальцами за его щечку.

– Так ты маме скажи, чтобы в следующий раз не читала, – трепала она его несильно за щеку, а Тимофей улыбался. – Книжный есть книжный.

Меркурий удивился, что Тимофей повеселел и успокоился.

– Пойдемте, – продавщица пошла мимо полок и стеллажей шатающейся походкой.

Продавщица достала из-под одежд широкий гроссбух, полистала резкими движениями, будто хлестала бумагу по щекам, пошла куда-то.

Меркурий медленно шел следом, продавщица не торопилась. Из глубины книжного дул холод. Меркурий слышал, что книжный связан с подземной пещерой, куда иногда ходят работники подсобки, чтобы рассказывать друг другу истории. Наверное, дуло оттуда. Истории их были прохладными. Они бунтовали против «Книги» своими небылицами.

– Вот она, – Продавщица сняла с полки «Книгу» и передала Меркурию в руки.

Толстый том в темно-зеленой обложке. Ровно 500 страниц плотной белой бумаги. Приятный вес. Золотистыми буквами отпечатано «Книга». Автор не указан, потому что его нет.

– Кто еще читал? – Меркурий поворачивал книгу кверху то передней, то задней стороной обложки. Ему хотелось открыть, но нужно было сначала понять, на что настраиваться.

– Сейчас проверю, – продавщица с пониманием опустила глаза в гроссбух, молодой человек оказался не так-то прост.

Меркурий не знал, как в точности работает «Книга». «Книга» впитывала в себя человека. Чем больше прочитано страниц, тем сильнее отпечатывался человек в «Книге», и потом к этому отпечатку могли прикоснуться другие. Что-то узнать, оставить след в литературе, пережить опыт слияния с другими читателями. Текст в каждой «Книге» одинаковый и таким же остается, пока не отправят «Книгу» в утиль и не переработают в новый текст.

Книготорговка заговорила:

– Сначала мельник. Да, он первый вскрыл том и прочитал ровно до половины. Решил, что ему дальше уже тяжело стало на самого себя смотреть. Потом читала его жена, известная сплетница. Тоже до половины. Наверное, интересно ей было, как ее муж следит по бумаге, и оказалось, либо он невинен, как хрусталик глаза ангела, либо хорошо скрывает мысли. Потом читал мэр города, бородатый этот, не помню, как зовут.

– Азамат, – подсказал Тимофей.

– Да-да, он самый. Читал он ее задом наперед. Ему так интересней. Поле него пришлось книгу отдать заведующему кафедрой филологии, чтобы он ее нормально прочитал, в порядок привел. Получилось, правда, не очень. Книга паханая-перепаханная. Интересный экземпляр. Сама бы даже взялась, но по долгу службы не положено.

– Зачем же она ее выбрала? – Меркурий негодовал. В лучшем случае его ожидал запутанный невнятный опыт чтения, похожий на купание в реке из битого стекла и колючей проволоки.

– А вот это самое интересное, – продавщица хитро улыбнулась. – Книгу эту доставкой заказали. Упаковали ее и отправили в горы. К Дэву. А через неделю она обратно вернулась в красивой парчовой коробочке. Коробочку себе оставила. Почему нет?

– Возьму, – сказал Меркурий.

Тимофей скривил лицо:

– Ты что, читать ее сейчас будешь?

Меркурий прошел на кассу и оплатил покупку.

– Я иду к Дэву. Он сегодня уезжает из города. Мелкий говорит – навсегда.

– Уезжает? Как же так, – продавщица засуетилась, она смотрела то в глаза Меркурию, то куда-то под стол.

– Мелкий так говорит. У него вещие сны.

– Точно. Слыхала. Слушай, возьми тогда, отнеси коробку его, – она полезла под стол и достала оттуда коробку, обитую парчой персикового цвета. У коробки был замочек с ручкой. – Думаю, так правильно будет.

Продавщица положила книгу внутрь коробки, там для книги было специальное отделение. Меркурий закинул коробку в рюкзак и расплатился. Покупка вышла на 1500 рублей.

Меркурий свернул в одну из подворотен. Во внутреннем дворике жилых домов была скамейка. Меркурий достал коробку, извлек книгу и, несмотря на возражения Тимофея, открыл первую страницу и принялся читать.

Директива. Вводные данные. Глава Первая

Упали кометы. Бомбы упали следом. Поверхность Земли срезали лазерным скальпелем и спрятали. Люди не могут управлять дарами. Так было решено.

 

Поставлена Задача. Найти тайник. Найти поверхность Земли. Вернуть Ландшафт.

Место хранилища тайника не может быть определено. Прочитайте комментарий проф. Коробкина. Алгоритм V2–09, составитель директивы, не обладает полномочиями интерпретировать данные.

Комментарий профессора Коробкина

Добрый день, читающие эти строки. Мне уже много лет, и я рад, что работа моя – дело всей моей жизни – близится к завершению. Мы как никогда близки к открытию великой тайны. Можно сказать, ящик Пандоры будет открыт нами, но вместо человеческих несчастий мы выпустим из него только надежду.

Мы не могли понять, куда спрятали от нас область объективной реальности. Кто мог сделать это и как. Мы никогда не узнаем кто. Научное мировоззрение запретит увидеть этого «кто», даже если мы посмотрим впритык ему в глаза. Везде только логика и здравый смысл. Таково его лицо для нас.

Впрочем, это научный комментарий, а я опять увлекся философской софистикой, за которую – я хорошо знаю и снисходительно по-доброму улыбаюсь – коллеги признают во мне эзотерика-казуиста.

Мы нашли способ декодировать реальность. Это главное. Если бы перемещение ландшафта Земли не состоялось, если бы мы не упали в бедственное положение, наука никогда не совершила бы подъем. Спираль XXI века в самом начале витка согнулась в колесо, по которому все мы бегали и страдали. Только великая катастрофа могла пробудить человечество от вражды, индивидуализма, пассивности, рабства удовлетворения потребностей. Я верю, мы встали на спираль снова. Подъем по спирали будет напоминать труд Сизифа, но я верю, камень не рухнет.

Исчезновение открыло окно, и мы подсмотрели. Казалось бы, остается достать обратно и конец. Но мы столкнулись с рядом проблем…

Меркурий бегал глазами по буквам. Текст казался непонятным и едва читабельным. Он чувствовал, что проваливается. В голову приходил сон, но воспринимался он, как гнущаяся и деформирующаяся вокруг реальность. Меркурий ждал, когда видение полностью его поглотит. Он сосредотачивался на тексте. Он знал, что нужно продолжать читать, не отвлекаться на меняющееся окружение. Всегда продолжать читать. Механически. Не думая. Не реагируя. Читать. И тогда…

Мешает ману в котле Светлана. Рядом в низком кресле с поручнями сидит филолог из университета с длинными тонкими усами и в темных очках, смотрит неодобрительно. Мэр города за деревянным столом на стуле ждет, когда испекутся в печи манабулки, почти засыпает. Ему невероятно скучно. Чтобы не уснуть, он начинает разговор:

– Для кого писались современные книги, господин Святослав? – спрашивает он филолога и не дает возможности ответить. – Для людей, имеющих только представление о том, как выглядит литература, и от людей, которые только представление о том, как ее писать имеют.

– Зачем же так усложнять, – филолог Святослав надменно, но не враждебно принял вызов. – Вы во всем ищете двойное дно, а если не находите, пробиваете его сами. Тенденция к этому не красит в первую очередь вас, выдавая мрачный ум.

– Это как же? – глаза мэра загораются, в них отражается теплое пламя печи.

– Вам хочется думать, будто у вас пытливый ум. Ни до чего дельного вы докопаться не способны в силу отсутствия знаний. Остается выдумать самому и разоблачить. А где болевая точка, куда направить удар интеллекта, вы знаете. Сами рисовали чертеж.

– И это я все усложняю? Ты сам повесил на меня свои предубеждения. Чего тебе здесь вообще надо?

– В отличие от вас, человека, которому нечем заняться на посту мэра, меня пригласили читать этот текст, чтобы восстановить его структуру после ваших извращений.

– Вот! – мэр поднял над головой указательный палец. – О том я и толкую. Для кого была литература? Для таких, как вы. У вас есть представление, и вы всем пытаетесь его навязать. Даже пришли причесывать текст алгоритма. А под закат литературного дела производили еще тексты для тех, кто получал кайф, когда книга ему доставляла максимальные неудобства. Каюсь, сам из таких. И то, что я с этой «Книгой» проделал, лишь от того моего увлечения. А ты… ты просто все портишь своим академическим вкусом.

– Мой вкус тут совершенно ни при чем…

Меркурий наблюдал за Светланой. След литературного спора раздражал, от него в голове чесалось.

Светлана перестала перемешивать ману, взяла прихватку и открыла печь. Потянула противень. Манабулки сияли мягким персиковым светом. Фигура Светланы исчезла, противень и прихватка остались висеть в воздухе. Меркурий догадался, что Светлана стала думать о чем-то другом и пропустила несколько страниц книги. Глаза продолжали бегать по буквам.

Меркурий заметил в плетеной корзине рядом с печью шевеление. Изнутри рука оттолкнула крышку корзины, показалось лицо жены мельника.

– Где этот идиот? Не видели? – проскрипела она.

– Да нам тут не до ваших… – мэр замялся. – Подскажи словцо, филолог.

– Адюльтер, допустим.

– Возможно, – согласился мэр.

– Хрен вам! Найду, яйца ему отрежу. Он от меня уже три недели мысли по книгам прячет. Читает, читает. Никогда столько не читал. Значит, есть что прятать.

– Да ты дура, – засмеялся мэр. – Пока ты по книгам его мысли вычитываешь, он по-любому с подружками развлекается. Ты ж занята!

– Вот же закладка облеванная! – выругалась жена мельника и исчезла.

Меркурий наблюдал. В комнате ничего не менялось. Мэр и филолог продолжали литературный спор. Интерес их не утихал, хотя было видно, что они оба давно устали и беседуют только потому, что никто больше не способен их выносить.

Дверь в комнату открылась. Внутрь ворвался яркий золотой свет. В дверном проеме проявилась высокая фигура. Дэв.

Рассмотрим подробнее проблему, которую я обозначил в начале своего комментария, и почему мое видение является революционным и провокационным даже в среде самых близких мне коллег.

Мы знаем, где находится ландшафт. Но как достать его обратно в неизменном виде?

Меркурий нервничал. Нужно было вернуться. Окружение плыло. Хотелось сосредоточиться, но нельзя. Читать. Читать. Читать.

Не повредился ли он до неузнаваемости при перемещении? Не повредится ли при перемещении обратно? Этого мы не знаем. Что случилось с людьми, которых засосало вместе с массивом террейна? С ним ли они или навсегда исчезли? Связь с ними была потеряна. Так считали все. Я же не прекращал попыток достучаться, и они увенчались успехом.

Теперь я знаю, что извлечение возможно. Нужно только поймать подходящий ландшафт. Калибрация, рабочий материал, опыты. Время. Работать приходится в условиях перманентного опоздания.

И вдруг я понял. Не обязательно нам стремиться к тому, что было. Рай на Земле. Вот к чему стоит стремиться.

Поднос с манабулками висел в воздухе. Одной булки в первом ряду из трех не хватало. 8 булок.

Свет исчез.

Литераторы продолжали спорить.

Меркурий перелистнул на 251-ю страницу, чтобы посмотреть, что творилось там.

– Вы чего так посмелели! – терпение филолога закончилось, он напоминал кота, потрепанного после драки. – Азамат! Вы же не такой человек. Умный, рассудительный. А тут? Склочник. Спорщик. Извините меня за мысли, но, по сути, тварь.

– Вот! – мэр Азамат снимал рваную рубашку, белую ткань будто недавно кромсали ножницами. – Наконец-то ты проявил нечто человеческое. Я уже начал думать, что ты робот. Мысли здесь текут свободно. Книги – прибежище мыслей. Но твои и тут как всегда скучны, вышколены. А теперь вижу, ты немного человек. Забавно было тебя спровоцировать.

– Так вы поэтому книгу читали?

– Отстань. К чему нам друг перед другом расшаркиваться? Мы ведь даже не настоящие люди, так, мысленный след. Перечитывать они вряд ли станут и ничего о себе не узнают, – Азамат сделал вид, что обиделся, но потом продолжил: – А по поводу спора. Тебе просто обидно, что эта логарифмическая бессмыслица на людей действует сильнее, чем вся твоя высокая литература. «Книга» буквально новый мир восприятия открывает. Ключ, код к сознанию, сокрытый в словах. И нашли его не люди, нет. Машины.

Светлана появилась возле висящего в воздухе подноса, поставила поднос на стол, сняла с руки прихватку.

– А где девятая булочка? – она осмотрела сидящих мужчин. – Я вас, конечно, не осуждаю, но кто ж берет без спросу чужую еду? Вы, господа, точно не бедняки…

– Утихомирься, – сказал мэр громко и хлопнул в ладоши так, что Светлана вздрогнула и захлопала ресницами. – Дэв съел. Не мы.

– Дэв…

Светлана глазами забегала по комнате. Она сняла белый фартук и швырнула на пол, осмотрела комнату еще раз, опрокинула поднос и стала топтать упавшие булки.