Виктор Блытов
Чёрное золото
Она весело смеялась, а Алексей чувствовал себя идиотом. Она была совершенством. Ее звонкий, как ручеёк, голосок долго потом звучал в его памяти.
Потом, анализируя своё поведение, свои действия, свои слова – он не мог понять себя самого. Синеглазая кореянка покорила его сердце. Ему хотелось с ней встретиться поговорить, но он не знал, что ей скажет. Весь его опыт общения с доступными женщинами пошёл насмарку.
– Саня, я погиб, я растаял, я полюбил! – говорил он потом Киму. – Мне теперь не нужен никто, кроме твоей Марины. Я готов часами стоять под ее окнами, чтобы ненадолго увидеть ее. Я готов ей подарить все цветы Владивостока. Потому, что только она их достойна. Она не женщина – она королева.
Ким смеялся над ним.
– Леха, не может быть, чтобы ты, главный повеса на корабле, пьяница, полюбил. И все бы ничего, если бы она не была моей сестрой, и я как старший брат обязан ее оберегать от таких как ты.
Обиженный Кузьмин стал уходил от разговоров о Марине и старался больше не делиться с Кимом своими мыслями.
Как-то от мамы Александра Аниты Туевны он по секрету узнал телефон Марины. Но позвонить ей боялся. Боялся, что она его не поймёт, боялся, что Александр расскажет дома о его похождениях во Владивостоке и это узнает Марина.
А флот тем временем медленно умирал. Офицеры и мичмана уходили с флота. Платить и кормить было нечем. Начиналась вторая чеченская война. И на этом кладбище кораблей появился маленький оазис, который должен помочь возродиться всему флоту.
Они ещё не знали, что в это время танкер «Надежда», принадлежавший компании «Русойл» олигарха Рустама Исмаиловича Гусейнова, с танками полными нефти, проходил Суэцкий канал и держал путь в Японию.
И никто тогда ещё не представлял, что его судьба, судьба его экипажа уже тесно связаны с судьбами сотен матросов, старшин, мичманов и офицеров из экипажа фрегата «Яростного».
Глава 4. Пираты
(район островов архипелага Кепалуан за Малаккским проливом)
Пираты – это морские (и речные) разбойники, грабящие корабли. В международном праве пиратство – это преступление международного характера, состоящее в незаконном захвате, ограблении или потоплении торговых или гражданских судов…
Солнце садится за горизонт, быстро падая в безбрежное спокойное море. Вот от него осталась лишь маленькая полоска, разливающаяся по поверхности моря солнечной ярко-рыжей дорожкой. Но буквально ещё секунда и все исчезло. Ещё не темно, но уже и не день. С каждой минутой становится все темнее и темнее. Ночь вступила в свои права.
Капитан Харитонов Михаил Маркович стоит на обходном мостике рядом с ходовой рубкой танкера «Надежда» и смотрит на пропадающую дорожку света. Это далеко не первая ночь, встречаемая им в море. И только Бог знает, сколько таких дорожек он проводил в своей жизни. Наверное, уже не одну тысячу.
Про таких говорят на берегу «старый морской волк». Старым он себя не считает, как и волком тоже. Есть капитаны и постарше его. Ещё недавно он выводил в море большие океанские лайнеры, катал туристов. Его слегка помятая фуражка и позеленевший от морской соли краб видели все моря и океаны земного шара. Но случилась беда и распался Советский Союз. Одесское пароходство приказало долго жить, распродав свои пароходы, лайнеры и корабли. Кто-то обогатился, а большинство экипажей и капитанов оказались выброшенными на улицу. Капитан Харитонов тоже, как и большинство его коллег, вдруг оказался, как говорят на флоте, за бортом. Только вот помочь ему и бросить спасательный круг оказалось некому. Многомесячные его мыканья по различным портам бывшего СССР оказались напрасными. Тысячи выброшенных за борт «капитанов дальнего плавания» обивали пороги кадровых агентств и бывших пароходств, обзванивали знакомых в Министерстве морского флота и даже в Министерстве рыбного хозяйства. Они искали себе работу и готовы были наниматься на любые суда, лишь бы не потерять квалификацию и зарабатывать деньги. Появились сотни агентств, нанимавших опытных капитанов, штурманов и механиков на полуразвалившиеся суда под заграничными флагами. Там им толком никто и ничего не платил, а при случае старались обмануть. Многие такие суда арестовывали в различных портах по всему миру, откуда выбраться даже было весьма проблематично. Все знания, навыки, предыдущий опыт Михаила Марковича оказались одномоментно никому не нужными. Среди ищущих работу капитанов дальнего плавания ходили слухи о различных случаях, когда такие же как они нанимались на суда потом попадали в различные сложные ситуации.
– Ты знаешь, Михаил Маркович, а Виталий Геннадьевич, ну помнишь, Самойлов? Мурманскую мореходку закончил и работал в Ленинградском пароходстве! – рассказывал с придыханием низенький и лысоватый капитан Веновский из Мурманского атомфлота.
– Помню! – соглашался на всякий случай капитан Харитонов, стремившийся не пропустить свою очередь за очередную заветную дверь.
– Так он сидит теперь в испанской тюрьме в Картахене. Задержали его сухогруз, да так сухогрузик, старенький, под флагом Белиза за провоз оружия и наркотиков. Пятнадцать лет дали аж, без права помилования. А капитан Воробьёв из дальневосточного пароходства сидит на арестованном танкере, как заложник, представляешь, в Камеруне. Владелец отказался выплачивать за топливо и продовольствие портовым властям. Теперь ждёт, когда государство о нем вспомнит и поможет хотя бы вернуться домой.
– Воробьёв Василий Павлович? – уточнил Харитонов.
– Нет, по-моему, Александр Станиславович. Он ДВИМУ закончил. А ты его знаешь?
– Тогда не тот. Этот мой знакомый тоже Воробьёв, но закончил калининградскую мореходку в 1976 году. Мы с ним лайнеры параллельно выводили в Одессе, – виновато улыбнулся Михаил Маркович. – Все равно жалко человека. За что страдает? За то, что кто-то угробил наше государство.
– Следующий капитан Веновский. Прошу пройти на собеседование! – прокричала секретарша, выйдя в коридор.
Капитан Веновский, виновато пригладив клок волос, закрывавший лысину, лезший с головы на лицо, оправив форменную тужурку, пошел вслед за секретаршей.
Кому-то везло, но большинству капитанов не везло. Хорошие вакансии слишком быстро заканчивались и расходились, как правило, по блату, кому-то не очень – можно было и в тюрьму где-нибудь в Африке угодить, а хвататься за плохие вакансии капитану не хотелось. Квалифицированных капитанов без работы оказалось слишком много в России и на пространствах СНГ, а хорошей работы слишком мало.
– На городской рынок пойду торговать шампунями к Хасану из Карабаха или к Михайлову Владу рыбой, раз работы нет, а жить-то нам надо, – говорил жене Михаил Маркович в запале. – Ну что ты в глаза мне смотришь? И так тошно!
Он и так подрабатывал по ночам, как мог, на «Жигулях», вывезенных в Калининград из Одессы, куда после распада СССР перебралась его семья. Там все же была квартира, доставшаяся жене от ее родителей после их смерти. Семья – это жена Наталья и тринадцатилетний сын Алёшка. Таксёрить по ночам тоже была не очень безопасная работа. Многих таксистов, подрабатывавших таким образом, убивали бандиты, а их машины продавали. И довольно часто находили их тела, а вот машины практически никогда не находили. Но деньги-то на жизнь были нужны.
Времена были такие аховые или можно назвать их смутными, непонятными, лихими. Можно было за один день заработать кучу денег и так же быстро их спустить, задолжав еще больше. Правил в стране не закон, а бандиты. Бандиты в форме, бандиты в спортивных костюмах, бандиты в модных заграничных пиджаках, бандиты – чиновники во властных кабинетах. Да мало ли их было? Каждый стремился как можно больше и быстрее обогатиться. Хотели все, получалось не у всех. После распада Союза в Калининград хлынули немецкие подержанные автомобили.
– Приходи, капитан, к нам машины из Мюнхена гонять. Доходное дело. Правда, иногда в Польше убивают. Ну так риск стоит денег, – предлагал Харитонову сосед по площадке остроносый и с длинным пуком волос Вадик Щелкалов, занимавшийся машинным бизнесом.
– Не, лучше ко мне иди, капитан. В ресторан швейцарцем. Наденешь парадную форму с позументами. Все уже есть. Ордена и медали, если есть. Ну чем не хороший швейцар? Такая форма пропадает зря, – предлагал на полном серьёзе Харитонову армянин Вазген Делибанян, беженец из Азербайджана, живший в соседнем подъезде, владелец крупного ресторана в центре города.
– Есть вакансия на датском траулере салаку ловить на Даггербанке. Экипаж так негры и малайцы, китайцы, но по-английски вроде понимают, – шёпотом, под большим секретом, рассказывал Харитонову один чин из управления рыбного флота, дышавшего на ладан, но активно распродавшего оставшиеся суда.
Пойти на рыболовный траулер после океанского лайнера «Александр Твардовский» было для Харитонова также, как для военного командира после командования ракетным крейсером все равно, что командовать самым запущенным портовым мусороуборщиком. Своё личное достоинство капитан Харитонов все же старался блюсти. Но все меньше и меньше у него оставалось аргументов для оправдания соблюдения своего достоинства капитана дальнего плавания.
«Пойду или к Вадику, или к Вазгену или рыбу салаку ловить на Даггербанку, если в течении недели не найду работу» – рассуждал он.
Но в течении недели на его улицу все же пришёл праздник, когда он в своей душе осваивал роль продавца рыбой на местном городском рынке. Вечером ему внезапно позвонил старый приятель из Министерства морского флота и под большим секретом сказал, что один «новый русский» набирает команды для танкеров, которые должны возить нефть из Кувейта и Объединённых арабских эмиратов в Японию. Надо уже завтра утром быть в Москве на приёме. Олигарх лично отбирает капитанов после беседы с ними.
Харитонов, как смог, занял у Вазгена деньги на самолёт и первым рейсом вылетел в Москву. Жена, прощаясь с ним, всплакнула и у дверей украдкой перекрестила на дорогу.
Беседа с олигархом оказалось совсем нетрудной и, учитывая большой опыт и прекрасные характеристики, капитан Харитонов был принят на работу капитаном танкера «Надежда».
Плавать под флагом своей страны было пределом мечты для каждого капитана, зная, что защищён в море всей мощью своей страны. Однако, насчёт мощи капитан Харитонов все же сомневался. Он сам видел затопленные боевые корабли в Балтийске, слышал об аукционах по продаже советского флота. Знал, что на ура расходятся бывшие боевые десантные корабли, способные перевозить грузы, ракетные корабли, подводные лодки, вспомогательные и аварийно-спасательные суда.
Ему было предложено срочно вылететь в Гданьск, где принимать только что построенный танкер «Надежда» в заводе. Экипаж уже находился там и ждали только капитана. На танкере был уже перед ним назначенный на эту должность капитан Вася Стомахов, но он вдруг резко слег на операцию по прободению язвы желудка и на освободившуюся вакансию срочно и был назначен капитан Харитонов.
И вот первый рейс. В белой, идеально выглаженной форме, стоял капитан Харитонов на обходном сигнальном мостике своего корабля, облокотившись на леера и задумчиво смотрел, как скрывалась за горизонтом полоска ярко-жёлтого солнца. Все эти воспоминания быстрой неприятной лентой проскочили в его памяти. Он повернулся и вошёл в ходовую рубку и увидел ожидавшего его начальника радиостанции Николаева.
Днём прошли Малаккский пролив. По левому борту остался Сингапур и теперь впереди была Япония, нефтяной порт Йоккайти, находившийся на острове Хонсю, на северо-западном побережье залива Исе.
– Ты моя Хоккайда, я тебя Хонсю, за твою Секоку я тебя Кюсю, – пропел знаменитую считалку для штурманов, плававших вблизи Японии, Харитонов и улыбнулся.
– Михаил Маркович! Вы что-то сказали? – спросил второй помощника капитана Малеев, стоявший на вахте.
– Ничего особенного, Виктор Иванович! Вспомнил штурманскую считалку «Ты моя Хоккайда, я тебя Хонсю».
Малеев рассмеялся.
– Нас в мореходке так учили запоминать японские острова с севера на юг.
– Точно. Так оно есть! – ответил Харитонов и, повернувшись в своём походном кресле, обратился к начальнику радиостанции, – запишите, Станислав Николаевич, радиограмму для Гуссейнова – прошёл Малаккский пролив, координаты, – он посмотрел в сторону Малеева.
Малеев надиктовал начальнику радиостанции с карты последние координаты.
– Утром, – продолжил Харитонов, – в четыре утра, – уточнил он по карте, – будем проходить на траверсе архипелаг Кепалуан. Ориентировочная дата прибытия в порт Йокайти 12 июня 1998 года. Идём по плану.
Николаев протянул Харитонову бланк записанной телеграммы на подпись. Харитонов расписался и, отвернувшись к иллюминатору, откинулся в своём кресле.
Вообще после внедрения на кораблях аппаратуры ГМБССБ – глобальной морской системы связи при бедствии, формально на большинстве судов, плававших под государственным флагом, должности начальников радиостанций и радиооператоров были сокращены. А частные компании избавились от радиооператоров еще раньше. Тогда это с гордостью называли оптимизацией и экономией. Но по личному указанию хозяина концерна «Русойл» Рустама Исмаиловича Гуссейнова на кораблях этого концерна должности начальников радиостанций были временно оставлены. Весь секрет невиданной щедрости олигарха заключался в том, что любимый племянник Гуссейнова, сын родной сестры Фатимы Исмаиловны, закончивший Новороссийскую мореходку с дипломом радиооператора, теперь исполнял должность начальника радиостанции на однотипном с «Надеждой» танкере «Вера». Не сокращать же любимого племянника и, можно сказать, и наследника огромнейшего состояния, проходившего даже в списках журнала Форбс. Отсутствие своего сына наследника было больной точкой олигарха и поэтому он так относился к сыну своей сестры, хотя и носившего другую фамилию.
– Ничего, придет время, и ты сменишь свою невзрачную фамилию Миловидов на нашу гордо звучащую Гуссейнов! – произносил олигарх с придыханием.
Фатима Исмаиловна была замужем за русским инженером и давно уже развелась, а фамилия, доставшаяся сыну, так и оставалось больным местом владельца «Русойла».
Когда начальник радиостанции вышел из ходовой рубки Харитонов тихо сказал второму помощнику:
– Виктор Иванович, я немного подремлю здесь сидя. Не буду спускаться в каюту. Если что не так – сразу будите, не стесняйтесь лишний раз потревожить. Придерживайтесь генеральной прокладки, выданной на фирме. В случае отклонений с курса, каких-то изменений погоды или обстановки и других непредвиденных ситуаций – сразу будите меня. Запомните, коллега, что лучше перебдеть в малом, чем недобдеть в большом! – он зевнул и закрыл глаза.
Сон не приходил. Куча нехороших мыслей лезла в голову. Вспоминались и кадровые агентства, и пароходства, и управления различных морских фирм, которые ему пришлось пройти, вернее, обивать стены в поиске работы. И вечная толкотня капитанов в коридорах, где каждый стремился получить работу, обогнать других менее удачливых. Конкуренция капитанов после развала СССР был гигантской. Слишком много было выброшено капитанов с работы одновременно. Но на продаже кораблей и судов делались очень большие деньги и наживались гигантские состояния. В стране семимильными шагами наступал рынок, соизмеримый только с самым неистовым капитализмом.
Он вспомнил Одессу, где обстановка была гораздо хуже. В России еще что-то удалось сохранить, а там буквально все, за первые пять лет после распада, сразу все распродали. Распродали параллельно пассажирский флот, торговый флот, рыболовецкий флот, корабли, обеспечивающие космическую отрасль. Тысячи выброшенных на берег моряков торговых, пассажирских, рыболовных судов метались по различным портам и странам в поисках работы и были готовы на самых невыгодных условиях получить ее.
Потихоньку мысли стали уплывать, и капитан медленно погрузился в сон.
Часа в четыре, когда уже начинало светать, капитан Харитонов проснулся от того, что его кто-то сильно теребит за плечо.
– Михаил Маркович! Проснитесь! Проснитесь! Четыре скоростных цели курсом от острова на корабль.
– Какие цели? Какой остров?
– На траверсе проходим острова архипелага Кепалуан.
– От черт! – вскочил капитан и взял лежавший на его столике бинокль, – где цели?
– Да вот же пока на локации, но скоро увидим по пеленгу 340 градусов.
– Поднимайте команду! Это могут быть пираты! Была информация, что здесь довольно часто происходят нападения.
– Пресловутая мадам Вонг? – улыбнулся помощник.
По танкеру прозвучал сигнал тревоги, и Малеев громко объявил по трансляции:
– Судовая тревога! Судовая тревога! Нападение пиратов. Приготовить пожарные шланги и противопожарный инвентарь!
– Что-то типа этого. Пусть вооружают пожарные шланги. Пусть вооружаются топориками, ломами и чем можно сражаться. Если пираты так себе, то имеем шанс отбиться, а если серьезно вооружены, то шансов нет, – угрюмо сказал капитан, – нам бы наши военные кораблики сюда. Раньше без всякого сопровождения никто не смел нападать. Теперь, когда у нас государства толком не стало, можно ждать всего что угодно.
Цели приближались, и Малеев с Харитоновым бросились на левый борт с биноклями, чтобы наблюдать их.
Белые точки, едва различимые на горизонте, быстро приближались и превращались из точек в скоростные катера, разрезавшие волны пополам своими форштевнями.
В бинокли стали видны люди, смотревшие на танкер, и крупнокалиберные пулеметы с лентами на высоких стойках.
– Хоть бы один пистолетик был бы, – сказал Малеев.
– Один пистолетик против пулеметов не поможет, – раздался голос боцмана сзади, – только, если очень захочется застрелиться самому. Тогда да. Здесь нужно минимум взвод морских пехотинцев на борту с автоматами и пулеметами, чтобы отбить эту атаку.
Черные узкие глаза боцмана сжались еще больше. Морщины на лбу проявились более рельефно, а ходившие желваки выделили и без того квадратные челюсти. Черная маечка, короткие потрепанные шорты и синие раздолбанные шлепанцы составляли всю его одежду.
Катера приблизились к танкеру и начали кружить вокруг: два в с одной стороны, два с другой. На катерах были видны люди, скорее малайцы или индонезийцы, судя по лицам, все вооруженные штурмовыми автоматами, пистолетами, ножами. Все в яркой одежде с повязанными красными платками на головах угрожающе смотрели на танкер и выкрикивали какие-то непонятные слова.
– Что будем делать, капитан? – спросил боцман.
– Начальника радиостанции наверх! – приказал Харитонов.
Встревоженный Николаев уже стоял за его спиной.
– Николаев, передать сигнал СОС в эфир по всем каналам! И передать, что в точке с координатами такими-то подверглись атаке пиратов. Нужна немедленная помощь!
Николаев все записал и убежал.
Капитан повернулся к боцману, с полминуты разглядывал его и с болью в голосе спросил:
– Артемий Филимонович! Мы что-нибудь можем противопоставить пиратам?
– Только если пожарные шланги и топорики, но против автоматов и пулеметов это не очень подойдет.
– Давай бегом к трапу и по обстановке!
– Понял, Михаил Маркович! Сделаю все, что могу! – прокричал боцман, уже сбегая вниз по трапу.
С одного из катеров раздалась команда на английском языке:
– Сталл зе муве! Хоул тим ин боат! Капитан хев зе документс он зе шип энд карго. Климп даун зе лоадер.
– Застопорить ход! Команде в шлюпки! Капитану иметь документы на корабль и груз. Спустить трап, – машинально перевел Харитонов
– Файф минитс энд старт файр!
– Пять минут и начинают стрелять! – опять перевел капитан.
С одного из катеров раздалась стрельба из пулемета. Пули с грохотом ударились в надстройку и вниз полетели разбитые изоляторы антенн.
– Лишают нас связи, – констатировал Харитонов и потом добавил, – может, чуть-чуть протянем, и кто-то услышит нас и поможет?
Они с Малеевым и боцманом зашли в рубку, где находился один рулевой.
– Файф минитс пайсид, ви оупен файр! Стоп моушен! Климп даун зе лоадер!
– Говорит пять минут прошло. Они открывают огонь. Требуют прекратить движение и спустить трап! – перевел Харитонов.
По ходовой рубке танкера и по палубе хлестнули пулеметные и автоматные очереди.
С грохотом разлетелись иллюминаторы. Видимо, пулей от рикошета сразу был поражен рулевой Горелов. Пуля попала ему прямо в лоб. Без звука он отлетел от рулевой стойки. Танкер резко покатился влево.
Все, находившиеся в рубке, инстинктивно упали на пол, прикрывая головы от летевших в разные стороны осколков стекла и железа.
– Малеев, остановите корабль! Боцман, спускайте трап!
Помощник подполз к машинным телеграфам и перевел их на «стоп». Боцман выскользнул за дверь и побежал по трапу вниз.
Харитонов посмотрел на лежавшего у переборки рулевого Горелова. Его голова была неестественно вывернута в сторону, и из-под тела текла темно-красная кровь.
Выстрелы прекратились и только громко раздавались гортанные выкрики пиратов, видимо, поднимающихся по трапу.
Начинало рассветать. Если раньше было слегка светло, то теперь за горизонтом показалось солнце, разливающее по синему морю свои лучи. Наступил новый день.
– Малеев, запишите в вахтенный журнал: подверглись нападению пиратов! Пиратами убит рулевой Горелов. Поставьте координаты и время!
Горелов не успел встать и выполнить приказание капитана. В ходовую рубку ворвалось человек пять пиратов.
Один автоматом сразу сбил Малеева с ног и забрал навигационный журнал, лежавший на прокладочном столе.
Второй, видимо начальник, невысокого роста, с черной копной волос и красной засаленной повязкой на голове схватил Харитонова за грудь, и закричал:
– Юу киллд хим! – показывал пальцем он на лежавшего у переборки Горелова, – вай нот стоп шип? Вай кантри зис шип? Вот из зис флэг? (Вы убили его. Почему не остановили танкер? Какой стране принадлежит танкер? Что это за флаг?).
– Ю килд хим, – спокойно ответил Харитонов, – ви стопт шип от ванс. Зис шип белонг Руссия. Зис флэг Руссия. Ю вил би риспонсебл фо зе мадер оф руссия Ситизен. (Его убили вы. Мы сразу остановили танкер. Этот корабль принадлежит России. Это флаг России. Вы будете отвечать за убийство граждан России).
Пират посмотрел на Харитонова, улыбнулся ему в лицо и раздельно сказал:
– Май нэйм из Ибрагим Хван Агунг. Ви тэйк ю шип энд карго. Ю анд ю мэнс вил би воркинг виз ас. Ви ар хоум анд вил би нот ансве ту аниван. Руссия из ноу э вери викконтри ту проджект ю. (Меня зовут Ибрагим Хван Агунг. Мы забираем ваш танкер и груз. Вы и ваша команда будете работать у нас. Мы у себя дома и отвечать ни перед кем не будем. Россия сейчас очень слабая страна, чтобы защитить вас).
Он еще что-то добавил на непонятном языке и два пирата с мрачными лицами, закинув автоматы за спину, взяли бывшего рулевого Горелова за руки и за ноги вытащили на мостик. Там, раскачав, бросили его за борт.
– Шаркс олсо вонт ту ит. Рашн евен тайстер озе. Из зе самсинг ю вонт то телл ми? (Акулы тоже хотят есть. Русские даже вкуснее других. Вы что-то хотите сказать мне?) – сказал Хван, улыбаясь в лицо Харитонову.
– Иф ю тайк танке, релейз би команд он боатс. Летс консайде зе опшион. (Если вы забираете танкер, отпускаете команду в шлюпках. Давайте рассмотрим варианты), – сказал Харитонов, глядя в глаза Ибрагиму Хвану.
Тот посмотрел на него, и, сняв автомат, ударил Харитонова в лицо. Кровь залила лицо капитана. Малеев попытался вскочить на ноги, но ударом автомата четвертого пирата он был сбит с ног.
– Зет ис май респонс ту ю опшионс. Вил сэй, вен ай эловд. (Это мой ответ на ваши варианты. Будете говорить, когда я вам разрешу).
Он что-то скомандовал и пираты, подняв на ноги Малеева, подталкивая обоих в спины прикладами автоматов, погнали их по трапу вниз.
На палубе стояла уже вся команда, загнанная в угол между надстройкой и бортом. Рядом стояли пираты и что-то, смеясь, громко обсуждали. Малеева и Харитонова присоединили ко всем.
На палубе лежали пять трупов моряков. Один принадлежал старшему помощнику Лигурнову, отпущенному сегодня капитаном на отдых, второй старшему механику Володаеву, третий радисту Николаеву и два матросам из палубной команды.
– Михаил Маркович, – встал рядом с капитаном третий помощник и дрожащим голосом доложил, – их убили ни за что. Просто взяли и убили, и сказали, что нас всех тоже убьют. Стармеха вытащили из строя и застрелили за то, что он им что-то сказал, старпома тоже.
Капитан оглядел свое войска и понял, что ни о каком сопротивлении разговора быть не может. Убийство пятерых членов экипажа, вернее, шестерых с Гореловым вместе, произвело на членов команды гнетущее впечатление. Люди замкнулись, боялись сказать хоть слово. Оба оставшихся механика стояли с опущенными головами и боялись их поднять.
– Кип хэндс он зе хеад ту би сеен (Руки держать на голове, чтобы были видны), – скомандовал один из пиратов, видимо, знавший английский язык.
Все по команде Харитонова подняли руки и скрестили их за головой.
– Еврибоди ин зе боат. Фест офицерс, зен афте май комманд гоу озе крев. Окей? (Все садимся в катер. Сначала офицеры, потом по моей команде экипаж. Понятно?) – выкрикнул спустившийся с ходового мостика Хван.
Харитонов перевел и ответил Хвану:
– Ес, андестенд еврисинг (Да, все поняли).
Матросы зашумели, видимо, не зная, почему их оставляют. Но поднятые автоматы заставили замолчать.
– Выполнять все, что скажут, если хотите жить! – прокричал Харитонов.
Матросы успокоились и стояли, опустив головы. Среди них выделялся разорванной тельняшкой боцман.
– Боцман, ты старший среди матросов! – прокричал Харитонов.
Подталкиваемые в спину прикладами помощники и механики стали спускаться вниз. Вместе с ним повели и буфетчицу Иванову Светлану Павловну в переднике, видимо, как и захватили, и с замотанной белым платком головой.
В катере Малеев оказался рядом с Харитоновым.
– Михаил Маркович, давайте держаться по возможности вместе.
– Давай, Витя! – ответил капитан и незаметно пожал Малееву руку.
– Прямо фильм какой-то, как пираты двадцатого века получается. Если бы это произошло не с нами ни за что не поверил бы! – сказал Харитонову второй механик Демидов.
– Наш ВМФ продали и теперь все мы пожинаем плоды этого. А дальше будет только хуже, раз к нам так стали относиться, – ответил, пожав плечами, Харитонов.
– Что делать будем, Михаил Маркович? – спросил третий помощник капитана, щупленький с большими залысинами Волков Иван Павлович.
– Пока ничего, – пожал плечами капитан, – что ты сделаешь? У них оружие, а у нас ничего нет.
Катер отвалил от борта. Уже отходя, увидели, как пираты выбрасывают за борт убитых. Тела с брызгами падали в воду и тут же закипали водовороты снующих рядом с бортом акул.
– У деда (стармеха) остались две дочки, – тихо сказал третий механик Петровский, назначенный на «Надежду» перед самым отходом вместо заболевшего воспалением легких Григоренко Семена Степановича.
– А у старпома взрослый сын остался, – тихо сказал доктор Врублевский и потом добавил, смущенно разводя руками, – и чего я в Израиль не уехал, когда все уезжали? Вот идиот. Думал, что там воюют, так избегу. Нет, надо было послушать жену. Дурак, идиот. Да если бы знать, где соломку постелить.
Яркие лучи солнца разливались по водной глади. Катер отошел от трапа, и, резко набирая ход, развернулся почти на месте и взял курс на ближайший остров. Корабль остался позади, постепенно удаляясь. С него раздалось несколько выстрелов. Все повернулись назад и увидели еще всплеск воды рядом с бортом.
Харитонов осмотрелся на катере. С ними было восемь пиратов. Один стоял у штурвала, второй на возвышении у переднего пулемета, один в кормовом отделении у пулемета, трое стояли сзади, направив на пленников свои автоматы и двое, видимо, механики, находились в машинном отделении. У всех за ремнями были широкие ножи. На головах у всех были ярко красные повязки, из-под которых рассыпались по плечам черные, запутавшиеся волосы. Шорты, сделанные из бывших джинсов, с отрезанными штанинами и разнообразные маечки еле прикрывали мускулистые темные тела. Слегка узковатые черные глаза выдавали в них то ли индонезийцев, то ли малайцев. О сопротивлении не могло быть и речи. Любое движение могло привести ни к кому не нужным жертвам.
– Товарищи офицеры! Прошу всех вести себя достойно и меньше болтать между собой, если, конечно, не хотите кормить акул, – тихо сказал Харитонов сбившимся вокруг него оставшимся живыми помощникам и механикам, – пираты ни с кем из нас церемониться не будут, и они это доказали. Им нужен танкер, и мы им не нужны.
Буфетчица Иванова, присев на какое-то сидение, тихо заплакала в снятый с головы белый платок.
Впереди виднелась группа островов, покрытых зеленью.
«Сюда в мирное время отдохнуть, – подумал капитан, – благословенная земля».
