Виктор Блытов
Чёрное золото
Штурман опять сел на своей койке, опять отложил гитару, вытер выступившие слезы рукой, тяжело вздохнул.
– Давай, любимый мой Кимушка, по чайку выпьем, единственное, что осталось нам. Травой можно заваривать и без сахара пить в задумку или вприглядку.
– Это как это в задумку? Расскажи.
– А чего рассказывать? Просто пьёшь горячую воду и представляешь в голове, что там есть сахар и во рту становиться слаще. Так делали в России в голодные годы.
– Да, это точно. Сахара у нас нет. И во рту ни от каких мыслей слаще не станет.
Ким помолчал немного и потом продолжил тихим голосом:
– Леха, хватит хандрить. Давай вставай, одевайся. Поедем деньги зарабатывать, на пропитание нашим матросам и себе немного для полного счастья и для твоей мамы, – он как-то виновато улыбнулся. – Решено, я тебя беру с собой!
– Это куда? – заинтересовался штурман. – Где у нас в стране деньги лежат, что можно просто прийти и взять?
Не обращая внимания на вопросы штурмана, Ким продолжил, почесав голову левой рукой:
– Наши с тобой матросы, Саша, голодными сидят на корабле, коробке или как ее ещё можно назвать. На острове Русском вообще матросики от голода стали помирать в учебке. По телеку показывали, хуже, чем узники в Бухенвальде. А мне рассказали в прокуратуре знакомые, что на «Блестящем» годки (старослужащие) молодых матросов на Светлановскую работать по вызову посылали. Мужской проституцией заниматься, и хоть какие деньги зарабатывать им на выпивку. Представляешь, что раскрыли особисты. Стыдоба. И это флот?
Штурман опять сел, положил аккуратно на койку гитару.
– Что ты предлагаешь, друг мой юный? Где зарабатывать? На Светлановскую выходить с гитарой? Или раком там становиться? Что ты конкретно предлагаешь? Рассказывай!
– Я хочу поехать сегодня и заняться нашим корейским бизнесом. Мне тоже не меньше, чем тебе нужны деньги. Там можно сегодня заработать и неплохо. И планирую тебя взять с собой. Лишние руки не помешают. Хватит в каюте гнить и песенки грустные и похабные петь.
– А что у нас за дело там? – оживился штурман. – Где заработать можно?
Саша немного замялся, а потом сказал:
– Я тебе сказать пока не могу. Не моя тайна. Но возможность заработать есть. Наши корейцы зарабатывают и живут неплохо. Только надо держать язык за зубами, – он потянулся. – Иначе можно не заработать, а погибнуть. Ты согласен или нет?
– Какой вопрос? – усмехнулся штурман. – Это, наверное, все же лучше, чем проституток «Мамонта» вечером развозить. Куда и когда едем? Гитару брать? Девочки будут?
– Гитару не брать. Девочек не будет. Сейчас, если ты согласен, едем, вернее пешком идём домой ко мне. Мама нас накормит, а то ты совсем плохой стал, – улыбнулся Ким и потом добавил, – когда стемнеет поедем, – он хотел сказать куда, но потом передумал и сказал неопределённо, – в общем поедем. Тебе не все ли равно куда? Я везу, – и Ким улыбнулся.
– Ты, старший лейтенант Ким, какими-то загадками говоришь. Но я согласен. А что делать?
– О-о-о-о, какое достижение! Он согласен. Сначала был у тебя Кремом, потом моим юным корейским другом, потом просто Кимом и сейчас ты меня назвал старшим лейтенантом Кимом. Продвижение большое вперёд, – усмехнулся связист.
Он внезапно схватил с верхней койки подушку и ударил по голове штурмана, тот схватил свою подушку, и завязалась драка подушками, как между десятилетними мальчишками в каком-то пионерском лагере.
Внезапно в дверь каюты раздался стук. Драка подушками сразу прекратилась. Разгорячённые офицеры кое-как привели себя в порядок, причесались пальцами, одёрнули форму и повернулись к двери.
– Войдите! – крикнул Александр.
Дверь открылась и робко вошёл молодой матросик с боевым номером БЧ-1 на синей, слегка мятой робе.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? – спросил он у штурмана.
– Обращайся, Архипенко. Только скорее, видишь, мы со связистом собираемся на сход! – Алексей встал, открыл шкаф, достал оттуда хорошо выглаженную, чистую, жёлтую рубашку с погонами старшего лейтенанта.
– Тут такое дело. Я местный, из-под Уссурийска. Местечко там есть, Келлеровка называется. В честь какого-то Келлера названа.
– Не какого-то, а исследователя Приморья, – усмехнулся всезнающий Кузьмин. – И не просто Келлера, а барона Августа, Иоганна, Марии фон Келлера.
– Понял. Запомню, но сложно их всех запомнить сразу, – почесал затылок Архипенко. – Мы с матерью и сестрой ещё дальше в тайге живём. Километров десять от Келлеровки. Дом у нас там. Прадед ещё поставил, когда их с Украины переселили. Мать руку топором на днях поранила, а мне местные корейцы сегодня сообщили. Надо в тайгу идти женьшень собирать, и делать настойку. Лечить надо.
– Ты из-под Келлеровки? – удивился Ким. – А Пака знаешь?
– Кто у нас Пака Костю не знает? – усмехнулся матрос. – Знатный браконьер. Тигра, медведя бьёт для китайцев. А вы его тоже знаете?
– Нет, лично не знаю, но рассказывали, – замялся Ким. – Родственник он мой дальний, – сказал, усмехнувшись. – Мы все корейцы родственники в какой-то степени. Мало нас осталось.
– Понятно, – протянул матросик. – К нему за заказами из Китая приходят. Лапы там, печень ценится.
– Жить-то надо, – сказал, застегнув сзади галстук, штурман, и, посмотрев на себя в зеркало шкафа, немного поморщился. – Что от меня хочешь, Архипенко? Не тяни Муму за причинные места, извини, хотел сказать за хвост, но сказал, как получилось. Говори быстро, чётко и по сути. Мы спешим. Что я должен тебе сделать? Посочувствовать? Утешить? К груди допустить левой или правой? Дать поплакать в жилетку? Что?
– У меня есть женьшеневая заимка в тайге, – сказал тихо матрос Архипенко. – Мне надо идти туда, собирать женьшень, делать настойку и лечить мать. Для этого мне надо две недели отпуска. Все-равно службы нет здесь никакой. Спим целыми днями в кубриках или вентиляторных. Вам обязательно принесу настойки, товарищу старшему лейтенанту Киму тоже и можно продать будет немного на рынке. Какие ни есть все же деньги. И на питание матросов их пустить. А то таким кормят, что не дай Господь.
Алексей задумался. Потом осторожно сказал, почесав лоб:
– Архипенко, и как я дам тебе отпуск две недели? За какие заслуги? Положено по уставу, обрати внимание, в качестве поощрения, но не более десяти суток, плюс дорога. И то только в случае, если ты отличишься где-т о и в ч е м – то. Что другие матросы скажут? Годки к примеру? Им бы тоже хотелось домой. А ты же ведь недавно прибыл на корабль? А что я командиру скажу? Как я ему аргументирую?
Ким поморщился и сказал:
– Лёша, скажи командиру, как есть. У него мать топором руку разрубила. Надо срочно лечить. Больницы нет. Фельдшер в лучшем случае. В тайге всегда так лечат женьшеневой настойкой. Классная вещь. Мне в детстве мать всегда мазала, когда с царапинами и ранами домой приходил. Заживает моментом.
– А я водку женьшеневую пил. И что? – усмехнулся штурман. – У ваших, кстати, корейцев купил. Чуть Богу душу не отдал. Так голова болела целую неделю. А там, знаешь, какой-то корень. Сказали, что женьшень. А я думаю, что это не женьшень, а что-то вредное для здоровья.
– Знаю! – усмехнулся Ким. – Деньги не корейцы, а китайцы так зарабатывают. А вы верите, что там женьшень? Наивные. Там в лучшем случае корень люпина для балдежа. Это слабый наркотик, но весьма вредный для здоровья. И после него голова болит.
Кузьмин потёр голову, как будто она у него болела.
– И чего раньше молчал, Ким?
Ким усмехнулся.
– А ты спрашивал меня, когда покупал? Вот то-то. В следующий раз спрашивай и не будет проблем. Тебе повезло, ты с местным корейцем в одной каюте живёшь и не пользуешься этим. А зря.
Ким встал и посмотрел на Архипенко и снова сел на диван, положив ногу на ногу.
– Так вот, штурман, по семейным обстоятельствам ты вполне можешь отпуск оформить матросу. А там Архипенко телеграммку на корабль отобьёт, что мол, так и так – заболел, простудился и просит продлить ещё на недельку. Ты ж без него не умрёшь? – улыбнувшись, сказал Ким. – Чего проще?
Архипенко засмущался.
– В вашей Келлеровке фельдшер есть? – спросил он у Архипенко.
– Есть, конечно. Не фельдшер, а фельдшерица есть, Светланка, гарная дивчина.
– Один хрен, что фельдшер, что фельдшерица, я вижу, что для тебя главное, что гарная дивчина. Но кашу маслом не испортишь, главное, чтобы печать была убедительная на твоей бумаге. И ей здесь поверили. Хотя, командир поверит любой печати. Нам повезло, что наш «профессор» (так называли командира корабля на «Яростном») не заморачивается в таких мелочах. Ведь так? А печать в сельсовете или какая у вас там власть – ткнёшь посильнее и все. Главное у нас не человек, а печать теперь! – Ким встал, снял с вешалки и надел на голову фуражку. Проверил, правильно ли ее надел, в зеркало.
– Леха, иди к кэпу, проси отпуск Архипенко по-семейному и з а о д н о с к а ж и, ч т о м ы с т о б о й с х о д и м и будем на коробке послезавтра, к подъёму флага.
– Почему послезавтра, а не завтра?
– Потому что работать будем не покладая рук. А командир поймёт. В море нам все равно не идти, значит, штурмания им не нужна. Ни сегодня, ни завтра. На заправку кораблей идёт на этой неделе «Уверенный», связи тоже не надо, вся техника у меня в заводе уже год. Наверное, продали паразиты кому-нибудь по спекулятивной цене, ну да это их дело. Правда я слышал, что сам завод связи приказал нам всем долго жить. Но на все есть бумаги. Денег нам с тобой не платят, и даже не кормят, – он усмехнулся. – Значит, мы сами должны подумать о наших матросиках и себя не забыть немного, раз Родина о нас совсем забыла, а командиры не хотят заботиться. И потом, у тебя же мать и сестра.
Штурман ещё раз поправил галстук на груди, посмотрелся в зеркало, и, достав чистый лист бумаги, положил на стол вместе с шариковой ручкой.
– Архипенко! Пиши рапорт на отпуск, по семейным. Подпишу сейчас у командира, а заодно и нам добро на сход возьму для себя и связиста.
– Не, Леха, ты, наверное, опять с Федорчуком выпивши.
– Не только маленько, – Кузьмин показал между указательным и большим пальцами сколько он выпил.
– Хоть и немного, но выпивши. Я лучше сам к кэпу схожу с рапортом, заодно к связистам своим заскочу и дам ценные указания на период моего отсутствия. Твоя задача одеться и быть готовым, как юный пионер, следовать по указанному мной маршруту.
Архипенко сел за стол и под диктовку сразу двух офицеров, ожесточённо споривших между собой насчёт формулировок, с третьего раза написал рапорт.
– Всю чистую бумагу перевёл! – проворчал штурман, и подписал рапорт.
Ким взял рапорт, убедился, что все правильно составлено, что стоит дата, подпись и есть разрешение командира БЧ, выскочил из каюты. На выходе он обернулся, улыбнулся и сказал:
– Ждите, я сейчас!
Командир фрегата «Яростного» капитан 2-го ранга Матвеев был интеллектуалом по складу своего характера. Чувствуя, что он ничего не сможет сделать и изменить в нынешней службе, особенно не держал на службе офицеров, а потихоньку отпускал зарабатывать деньги своим семьям. Из всех кораблей Тихоокеанского флота, пожалуй, «Яростный» обладал ещё какой-то боеготовностью и мог ещё выйти в море в случае необходимости. И это было только благодаря авторитету и стараниям командира корабля, который пользовался уважением экипажа и офицеров и никогда не опускал руки даже в самых сложных ситуациях. Правда, его командование эскадры и флота недолюбливало. Не стесняясь, называли «профессором», а он не обижался. В эти трудные годы он активно изучал историю России и флота, писал статьи в «Морской сборник» и «Зарубежное военное обозрение», полемизировал активно с другими авторами и что вообще было странным писал кандидатскую диссертацию и планировал ее защитить в военно-морской академии, откуда ему приходили регулярные предложения перевестись в Питер. А ещё у него было хобби – он играл в шахматы по переписке, в том числе и с заграницей с мастерами и кандидатами в мастера спорта по шахматам. Весь корабль знал об этом увлечении командира и матросы, и офицеры, с удивлением разглядывали заграничные конверты и марки, приходившие в адрес командира.
– Что вы хотите, Александр Юонгович? – оторвался от своей работы командир.
– Товарищ командир! У матроса Архипенко мать разрубила руку топором и ему надо туда срочно выехать лечить её.
– Давай рапорт! – командир не глядя быстро подписал его. – Что ещё?
– Мы сойдём на берег со штурманом до послезавтра?
Командир задумался, вздохнул, посмотрел в иллюминатор и потом сказал:
– На вахту не заступаете?
Он внимательно посмотрел на связиста.
Тот отрицательно покачал головой.
– Вам добро со штурманом! – сказал командир, надвинул очки на глаза и почувствовав, что связист не ушёл, поднял глаза и удивлённо посмотрел на него. – Ещё вопросы есть?
– Никак нет, товарищ командир!
– Тогда идите, мне надо работать! – и командир опять склонился над своими бумагами.
Ким осторожно прикрыл дверь в каюту командира, и заскользил по трапу вниз, практически не касаясь ступенек ногами, держась за поручни одними руками.
Так делают только на флоте. По трапам надо идти как можно быстрее и этой несложной наукой овладевают все моряки. Проходы узкие, а по тревогам любая заминка приводит к пробкам.
«В узкостях не стоять. Бегом, бегом!» – кричали старые кондукторы и боцмана ещё императорского флота и щелкали цепочкой боцманских дудок по тугим задам, задерживающихся на трапах и в коридорах матросов.
Скользя по трапу вниз, Александр вспомнил этот флотский обычай и усмехнулся.
«Надо зайти ещё к своим и проинструктировать» – думал он, скользя в кубрик по трапу.
Минут через десять, после ухода, он вернулся в каюту. Там его ждали Архипенко и Кузьмин.
– Все, подписал профессор? Даже не спросил? А нам разрешил?
– А куда он денется? Архипенко, тебе добро на две недели и не надо делать бумаги от фельдшерицы. Я смотрю, ты расстроился, что не надо идти к фельдшерице?
Матрос виновато улыбнулся.
– Ну сходи к ней, конечно. А сейчас забирай подписанный рапорт и дуй в строевую часть оформлять отпуск по семейным обстоятельства м. И н е з а б у д ь, ч т о с т е б я н а с т о й к а! – он усмехнулся. Когда дверь за матросом закрылась. – Нам тоже добро, Лёша, с тобой. Пошли?
– Саня, а что мы будем сегодня делать? Какая форма одежды? Что брать?
– Форма одежды – штаны, приспущенные вниз до колен, – пошутил Ким. – Сначала едем ко мне, обедаем, ужинаем, переодеваемся, а потом… едем куда я тебя повезу. Все вопросы потом. Больше сказать не могу.
– Гитару брать?
– Гитару не брать. Водку надо взять бутылки две. Спирта же у тебя нет?
Лёша усмехнулся.
– Откуда у бедного еврея деньги и тем более спирт? Третий год не дают вовремя. Водкой компасы заправлены, вместо поддерживающей жидкости. Картушки лупятся. Не тот градус оказался.
– Сливай бутылку, – почесав голову, скомандовал Ким. – Вон из-под шампанского, стоит под столом. Денег заработаем, снова зальём.
– Раз надо, Саня, значит – надо! Жертвую на благое дело самое дорогое, что есть у штурмана – магнитные компасы.
– Для нашего дела надо.
Штурман почесал голову, схватил пару пустых бутылок из-под вина, понюхал их, удовлетворено хмыкнул и побежал сливать так называемую поддерживающую жидкость из компасов.
Мало кто из непосвящённых во флотские дела людей знает, что картушка корабельных магнитных компасов плавает в так называемой поддерживающей жидкости, состоящей из определённой концентрации спирта. Иногда на кораблях этот спирт пьют, в период особого состояния штурманов. Так сказать, в критические дни. Можно сказать, это был, видимо, крайний случай. Без поддерживающей жидкости компасы не работают. И ни один штурман, знающий, что предстоит выход в море, не решится на это.
«Видимо, наступил такой крайний случай» – оправдывал себя штурман, взлетая наверх по корабельным трапам к ходовой рубке.
В голове вертелась дурацкая песня, написанная видимо кем-то из штурманов:
Выпью все компасы я,
Если повод верный?
Просят души зелья,
Если нет таверны.
Через минут двадцать он вернулся в каюту с наполненными бутылками.
– Тогда все нормально. Идём пока ко мне домой, поедим, а потом дальше, – Ким почесал затылок, – мать нас накормит, а под вечер поедем по плану.
– Чем накормит? Собачатиной? – пошутил штурман.
– Зачем собачатиной? Это в Корее корейцы иногда собак едят. А мы здесь обрусели изрядно уже. Собак не едим и кошек тоже. Многие у нас даже православные и имеют русские имена. Как у меня. Может, где в тайге и едят некоторые собак, когда есть необходимость. Но я об этом не знаю, – усмехнулся Ким.
Они вышли из каюты и направились по коридору к кормовому трапу.
Когда вышли из надстройки яркое летнее солнце резануло глаза. Офицеры надвинули сразу козырьки фуражек на глаза.
Корабль стоял у 33 причала Владивостока. Рядом стояли такие же «Уверенный» и «Блестящий». Чуть дальше стояли эскадренные миноносцы «Свирепый» и «Строгий», чуть дальше виднелся корпус лежащего на борту «Стойкого». А ближе к гражданским судам стояли гидрографы «Байкал» и «Балхаш» с приваренными к бортам понтонами, видимо, чтобы не утонули. Буксиры через бухту волокли в Дальзавод бывший большой противолодочный корабль «Хабаровск».
У трапа стоял дежурный по кораблю командир группы управления ракетным оружием лейтенант Кромченко и вахтенный матрос, отмечающий карандашом прибывающих и сходящих на специальном пластиковом столике, и они смотрели в сторону причальных кустов. На соседних кораблях уже не было даже вахтенных матросов.
Ким и Кузьмин посмотрели в ту сторону, куда смотрел Кромченко. Там на причале у самых зелёных кустов на скамейке какой-то матрос взасос целовал девицу, залезая рукой даже под коротенькую юбку. И вахтенный матрос, и лейтенант Кромченко, открыв рты, с удовольствием разглядывали эту сцену.
– Трахнет или не трахнет? Давайте пари, господа офицеры! – предложил Кромченко Киму и Кузьмину.
– Как пошло вы говорите и думаете, господин лейтенант! – дурачась, ответил ему Ким.
– И так понятно, что трахнет. Иначе, зачем она пришла? Я бы трахнул, но здесь все зависит от того, что у матроса на уме, – сказал, не задумываясь, Кузьмин. – Запиши, что мы с Кимом на пару дней на сход. Будем послезавтра. За меня мичман Егунов. Передай ему, Сеня, пожалуйста, чтобы он на сход ни-ни. Пока я не вернусь. А послезавтра я его отпущу в город тоже на пару дней.
– А за меня старшина 2 статьи Ушаков, – сказал Ким. – Он все знает, я его предупредил! – и, отдав честь Андреевскому флагу, сбежал быстро вниз по трапу на причал.
– По трапу бегом! – сбежал вниз и штурман, отдавая честь флагу и одной рукой придерживая фуражку.
С борта корабля на уходивших старший лейтенантов с завистью посмотрел Кромченко. Немного постояв, он с сожалением посмотрел на пару, где матросик кроме залезания под юбку дальше пока не пошёл.
– Не трахнет. Тяму не хватит! – сказал он вахтенному матросу и направился в рубку дежурного записывать сошедших в журнал схода.
С сигнального мостика рассматривали в визиры целующихся сигнальщики, отталкивая друг друга.
«Какое ни есть, а все же зрелище» – подумал лейтенант, позавидовав сошедшим на берег командирам БЧ-1 и БЧ-4.
Глава 2. Браконьерство или рыбалка?
(Тайга. Недалеко от посёлка Тихоокеанского)
Браконьерство – охота (а также промышленное рыболовство, любительская рыбная ловля, вырубка леса, сбор растений и т. д.), нарушающая законодательство об охране окружающей среды. Рыбалка – занятие выуживанием рыбы из водоёма с целью прокорма или просто для развлечения.
Дома мать Александра, Анита Туевна, накормила их прекрасным борщом, заправленным вкусно пахнущей зеленью. Такого борща Алексей давно не ел. А на второе был прекрасный ромштекс с варённой и приправленной зеленью картошкой. В качестве гарнира были свежие огурчики и помидорчики.
– Кушайте, мальчики. Какие же вы голодные, – и она рукой погладила светлые волосы Алексея.
– Ма, представляешь, Алексей решил, что мы его собачатиной накормим, – наяривая ложкой, с полным ртом сказал Александр.
– Алексей, в нашем доме ни собак, ни кошек не едят, – улыбнувшись, сказала Анита Туевна.
– Да я пошутил, – начал оправдываться Алексей.
– Не надо так больше шутить. А то обидно все же, – сказал вошедший в комнату отец Александра, почти весь седой Юонг Куанович, работник Дальзавода, находящийся в неоплачиваемом долгосрочном отпуске.
– Пап, чем занимаешься? – спросил Александр.
– Так зеленью на базаре немного торгую, сынок. Брат прислал из Партизанска. У него там теплицы. А ты собираешься съездить помочь дедушке Ану?
– Да, конечно. С Алексеем поедем вместе. У нас на корабле матросы голодные, надо немного заработать.
Отец нахмурил брови. Потом что-то сказал Александру по-корейски. Тот ответил.
Отец улыбнулся, и вежливо сказал:
– Если ты так считаешь, то делай. Дедушке Ану мой привет передай и скажи, что я просил его вам помочь.
– Дедушка Ан – твой дедушка? – спросил Кузьмин Кима.
– Нет, – засмеялся Ким. – Это двоюродный брат моего дедушки. Так, по-моему, по-вашему.
Кузьмин удовлетворённо зажмурил глаза от свежей домашней пищи. Ему даже захотелось замурлыкать и уснуть. Не каждый день он так питался.
– Папа, а мотоцикл твой можно взять?
– Конечно, для дела бери, сынок. Все равно стоит. Мы же все от этого зависим. Ты помнишь куда ехать?
Ранним летом в Приморье темнеет поздно. Почти по пустынной дороге на Находку несся мотоцикл с коляской. За рулем сидел Александр, а сзади, к нему прижавшись, сидел Алексей, старясь не смотреть в вперед. Так как ветер сильно бил в лицо, Александр надел на глаза широкие очки в кожаном обрамлении, почти полностью закрывшие лицо. Они были одеты в камуфляжную форму, высокие сапоги. В коляске мотоцикла лежали теплые куртки, а на ухабах изредка стучали в зеленом рюкзаке бутылки с «поддерживающей настроение жидкостью», как выразился сам Алексей. Александр одел так Алексея в камуфляж и сапоги в гараже, где отец хранил мотоцикл. А форму они оставили в гараже и аккуратно повесили на вешалку.
Дорога поднималась вверх, и впереди на горизонте краснело заходящее солнце. Промелькнули домики Находки, Александр вышел на объездную дорогу. Затем дорога пошла куда-то вниз под гору. Начинало темнеть. В районе начинавшегося у дороги леса Александр свернул на какую-то грунтовую дорогу, промелькнули огоньки какого-то села, а потом он вообще съехал с дороги на тропинку, по которой вроде понеслись ещё быстрее. Так казалось Алексею. Иногда Александр ловко поднимал коляску, мотоцикл наклонялся, и коляска приподнималось над пролетавшими под ее колесом кустарниками.
– Саня, угробишь нас! – застучал по его спине Алексей. – Тише езжай. Зачем ты так несёшься?
Но Александр его как бы и не слышал, и нёсся вперёд. Луч фары мотоцикла вырывал из темноты кустарники и деревья и Алексею казалось, что тропинки нет совсем, а что они давно несутся по кустарникам, непонятно каким образом не падая. Он давно потерял направление куда они едут.
Наконец показалась какая-то полянка. За ней светился уверенным свет. Александр остановил мотоцикл, слез с него, снял очки и шлем и сказал Алексею:
– Жди меня, я сейчас приду.
– Я с тобой.
– Не надо! Могут застрелить! Ты все же чужой человек. Не кореец. Жди меня, я скоро, – тихо сказал он, и направился в сторону света, освещавшего издалека верхушки деревьев.
Где-то рядом противно закричала какая-то птица, а вслед за этим раздался чей-то далёкий крик.
Было жутко и очень хотелось, чтобы Александр как можно скорее пришёл. Захотелось почему-то в туалет. Алексей слез с мотоцикла и подошёл к ближайшим кустам и вдруг увидел в кустах светящиеся глаза, наблюдавшие за ним. В ужасе он побежал к мотоциклу, который был его единственной защитой.
Александр тем временем вышел на полянку. На полянке полным ходом шла работа. Шесть мотоциклов освещали небольшой ручей, у которого находились несколько человек, которые вытаскивали сеть, набитую рыбой, и волокли ее на полянку. Там несколько человек разделывали рыбу, потроша ее икру в коляски мотоциклов, проложенные целлофаном. А выпотрошенную рыбу сбрасывали в вырытые заранее ямы.
Увидев Александра, в его сторону сразу направились несколько стволов автоматов Калашникова. Работа сразу остановилась.
Александр крикнул издалека по-корейски:
– Это я, Александр Ким, не стреляйте!
К нему направился старик с белой бородой и в кожаном плаще. Голову его прикрывал капюшон, под которым виднелась вязанная шапочка. Его сопровождали двое физически сильных корейцев с автоматами.
– А, это ты, Александр! – сказал по-корейски подошедший к нем дедушка Ан и уже вблизи разглядевший его лицо. – Здравствуй, уважаемый, что так поздно?
– Отец просил вам, дедушка Ан, и всей вашей бригаде передать добрые пожелания в вашей работе! – поклонился Александр.
– Спасибо и твоему отцу. Что хочешь мне ещё сказать?
– Я приехал не один. Со мной русский, мой друг, он офицер флота. Если вы скажите нет, то мы уедем. Он ждёт меня в двухстах метрах отсюда и ничего не видел.
Дедушка Ан задумался.
– То, что не видел – это хорошо, но может догадаться. Или он совсем глупый?
– Нет, не глупый. Он свой человек, даже если догадается, никому и ничего не скажет. Я за него ручаюсь, и мой отец тоже.
– Саша, это наш корейский бизнес, и русские здесь ни при чем. Нам не нужны лишние глаза!
– Дедушка Ан, ты меня прости, если бы не эти времена, я бы никогда не осмелился сделать то, что сегодня сделал и даже попросить вас за него. Вы знаете, что творится. Но на флоте нам не платят зарплату, матросов не кормят. Вы знаете, что на острове Русском были даже случаи смерти матросов от голода. Нам надо с Алексеем заработать деньги и накормить своих матросов. Он мой самый близкий друг.
– Хорошо, Александр, что ты все мне сказал. Я понял. Предупреди своего друга, что он ничего не видел и ничего никому не должен рассказывать. У тебя есть мешки для рыбы?
– Есть, дедушка Ан. Я взял два мешка.
– Наберёте в них рыбу. И пусть твой друг не бездельничает, а работает, и заработает питание себе и кораблю. Я разрешу вам это сделать. А заодно поможете нам. Лишними рабочие руки никогда не бывают. Кстати, твоя двоюродная сестрёнка Марина тоже здесь.
– Маринка здесь? Сто лет ее не видел. Когда только выросла?
Дедушка Ан повернулся и пошёл назад на полянку, где сразу возобновилась прерванная появлением Александра работа. А Александр направился к Алексею.
Алексея он застал, прячущимся за мотоциклом.
– Ты что? Что случилось?
– Там, – показал Алексей, – глаза светятся. Они наблюдают за мной.
– Не бойся, Алексей, у всех лесных животных в темноте светятся глаза. Особенно когда свет светит откуда-то.
– Но там кто-то есть!
– Конечно, есть. В лесу, особенно в нашей тайге, животных очень много. Есть и тигры – хорани, есть медведи – ком, есть лисы – ёу, есть волки – ныкте. Даже в темноте глаза светятся у енота – ногури, у ежа – косымточхи, у многих лесных животных. Вспомни, даже у кошек – кояни тоже светятся глаза в темноте. Такие зеленые большие. Не надо бояться. Здесь рядом много людей, мотоциклы и они все обойдут стороной. Животные не такие глупые, как люди. Они любопытные, но не глупые.
– Но этот не уходит. Смотрит на меня.
– Тебе любопытный попался. Вспомни, как матросы смотрели на парочку, сидевшую у причалов. Все разглядывали, и если бы можно было, советы давали. Тоже любопытные. Теперь, прежде чем мы пойдём туда, мне надо поговорить с тобой. Если мои усло в и я т е б я н е у с т р о я т, м ы у е д е м н а з а д, н о т о, ч т о я с к а ж у тебе должно остаться между нами.
– Хорошо, я заранее согласен, даже если это что-то противозаконное.
– Законное что-то сейчас найти очень сложно в нашей стране. Даже наш Президент и Правительство делают много противозаконного, не говоря о простых людях, которым надо выживать. У нас корейцев есть свой бизнес. С незапамятных времён наши предки занимались ловлей рыбы. Вы называете это браконьерством. А мы так живём и выживаем. Здесь находится бригада корейцев по ловле рыбы. Мы ее ловим и забираем икру. Икра – это то, что сейчас очень дорого стоит и за неё можно получить хорошие деньги. На эти деньги можно хорошо жить и кормить семьи, женщин и детей. Ничему не удивляйся, веди себя вежливо со всеми. От того, как ты будешь себя вести и работать, будет зависеть возьмут ли тебя на эту работу снова. И меня тоже. Я поручился за тебя и если я ошибся, то меня ждёт наказание. И никому не делай никаких замечаний и ничего не спрашивай, не шути и вообще молчи. Корейцы работают молча.
– Хорошо, я обещаю!
– Что обещаешь?
– Обещаю три Н и одну Р.
– Не понял?
– Н – это никому, ничего и никогда и Р – работать столько, сколько вы скажете, – улыбнулся Алексей.
– Всё, меня это устраивает. Икра, которую мы будем потрошить в коляску, вся будет наша. Для этого я взял два мешка. Для рыбы, которую возьмём на корабль, дедушка Ан даёт два мешка.
Александр завёл мотоцикл, сел на него, сзади сел Алексей и посмотрел в сторону, где только что были чьи-то глаза. Там уже ничего не было. Мотоцикл тронулся и через пару минут они выехали на небольшую поляну, где кипела работа.
Александр поставил мотоцикл на свободное место, вытащил все из коляски и подал Алексею тёплую зелёную куртку с меховым воротником.
– Надевай, здесь прохладно.
Алексей и сам чувствовал, что стало прохладно.
Александр достал целлофан, развернул его, и стал прокладывать дно коляски. Рядом с мотоциклом положил зелёные мешки.
– Рыбу будем складывать сюда, а икру в коляску.
– Как ты будешь обрабатывать икру?
Саша улыбнулся.
– Корейцы все умеют обрабатывать, но мы все сдаём дедушке Ану. Он наш бригадир, наш президент. А что он дальше сделает, нас не интересует. Даст несколько банок икры для себя и деньги. Тебе тоже будет трёхлитровая банка. Будут и деньги.
В это время корейцы вытащили сеть полную рыбы и все работники стопились вокруг. Они стали разбирать выловленную рыбу в свете включённых фар мотоциклов. Оставшуюся рыбу они выбросили из сети на траву и пошли снова сетью перегораживать маленькую речушку, где оказалось очень много рыбы.
Саша посмотрел на речку и увидел, что вода кишит рыбой от берега и до берега.
– Это горбуша идёт на нерест, – пояснил Александр. – Возьми перчатки резиновые и нож, – он протянул Алексею нож.
– Сколько же рыбы! – сказал Алексей. – Это надо же.
– Когда рыба идёт на нерест, то на берег рек выходят и медведи, и тигры. Они в это время человеку не опасны, но лучше к ним не подходить и не дёргать за хвосты.
Вдвоём они быстро наполняли коляску икрой, а мешки рыбой.
Они не заметили, как к ним подошёл дедушка Ан, поднял рюкзак и заглянул в него.
– Там в бутылках водка, – пояснил Саша.
