Виктор Александрович Ганпанцура
Повести про жизнь
Сереженька единогласно признан хорошеньким ребеночком, бабушка с дедушкой не чаявших в нем души взяли внука на полное свое попечение.
Молодая мать нашла нужным воспользоваться предоставившийся свободой – осуществить заветную мечту быть врачом. И после годичного перерыва усердно взялась за учебники, подготавливаясь к предстоящему конкурсу в медицинский институт.
А отец, полный энергии зрелого мужчины, с присущей семьянину сознанием важности долга, возложенной на него обязанности в создании материального благополучия семьи, еще с большим рвением стал отличатся в труде.
Шли годы…
Календарь равнодушно указывает прожитое. Жизнь принимает новые формы. Люди, замечая свои изменения, чаще всматриваются в глубь себя, стремясь проанализировать прожитое. Плохое, как правило, вызывает в сердце едкую боль сожаления неудовлетворенностью прожитым. Хорошее пощекотав сердце волнующим чувством приятного, как и плохое вызывает одно жгучее желание – впредь быть лучшим. А жизнь, между тем, бездушной, поступью шагая идет себе… ошибок не прощая.
«Раз… два… три…» – очетливо, в сопровождении мелодии вальса ритмично звучит из радиопродуктора.
– «Глубже вздох… не задерживать дыхания», – напоминает тот же голос.
Как неловко?! Тело ломается крупными складками, выпирает буграми. Брюки пижамы то и дело надоедливо сползают вниз по выпуклости живота, мешая и так непослушному телосложению производить движения гимнастического упражнения.
«Папа, – послышалось умоляюще с другой комнаты, – ты когда прыгаешь, опускайся, пожалуйста, на носки.»
Мужчина прекратил свое занятие, со сконфуженным выражением на лице, взял со стула полотенце, и стал обтирать вспотевшее тело. Подошел к трюмо, оглядел себя.
«Опять седина…» – с досадой проговорил он.
Вырвал седину, скатал комочек, брезгливо отбросил от себя. Взгляд механически последовал за комочком; волос легко упал, и как живой шевелясь, вытянулся струной.
Мужчина нахмурился.
Взгляд упал под ноги.
«Что это?!» – раздраженно воскликнул он. Клок кожи, болезненно сморщившись, уродливо свисал на носке одного из комнатных туфель. В окружении лакированных складок кожи раковина создавала впечатление иронически улыбающегося рта, язвительно высунувшего язык. Другой, по прежнему здравствующий, придавал изувеченному неприглядный вид, как будто он обогатился потерянной красотой собрата, почему и выглядит гораздо лучшим.
«Оба были хороши, а теперь…» – тяжелый вздох глубокой горячи сопровождал слова.
Ох, эти белые незабываемые времена?!
Когда-то орел-парень, для всех просто Андрей – красивый, молодой, сильный, своей привлекательной наружностью воспламенял многие взоры огнем обожания. Бывать с Ириной, как тогда говорилось «в народе», где нет-нет, да ухо уловит «хороши», «пара хоть куда» или «великолепны» захлестывало сердце гордостью и счастьем. Самый ревностный поклонник телевиденья. И, пожалуй, трудно сыскать второго мужчину из супружеской четы, кто бы так стремился к домоседству, как Андрей Иванович.
Легкая поступь шагов, шелест штор за спиной вернул мужчину из области воспоминаний к яви жизни. В зеркале трюмо возникло, изображение, женщины, облеченной в пижаму расцветки ярких узоров. Глаза мужчины, пугливой, тенью пробежала по лицу, скулы сковались, как в судороге, весь подался, взглядом впиваясь в отражение.
Шелковая ткань пижамы плотно облегала фигуру женщины, переливаясь на изгибах мягкими тонами, выразительно выявлял всю полноту красоты форм стана.
Гордо поднятая голова, высокая упругая грудь, на которою свисали большие темные, на концах расплетенные косы, ясный взгляд больших голубых глаз в веере длинных ресниц на красивом, лице придавали женщине сходство со сказочной красавицей.
«Андрюша, завтракать…» – ласково прозвучал грудной голос.
Отражение тепло улыбнулось, мужчина кивнул головой.
Женщина ушла. Мужчина мутным взором посмотрел на свое отражение. Взгляд уперся в бледное упитанное лицо. Вот он заискрился живостью мысли, веки прищурились, придавая глазам мстительное, злорадное выражение. Взгляд медленно пополз вниз, как-то странно подергиваясь, будто он щипал, покусывал, жалил заплывшее жировыми складками внушительного объема туловище. Ледяная улыбка медленно выползая, раздвинула тонкие, плотно сжатые губы.
Не каждому удается сохранить трезвость ума, равновесие души, когда душу и мозг разъедают сомнения, и вместо продуманных, разумных действий, совершаются вздорные, грубые, гадкие поступки, которые порождают именно те горькие события, которых опасались.
Ревность – говорят скептически – явно выраженная глупость. Собственно, не так уж важно знать, что это чувство нередко влечет за собой чреватые последствия…