Вероника Лесневская
Двойня для босса. Стерильные чувства

Но, к сожалению, порой обстоятельства оказываются сильнее даже самого сурового характера.

Подозреваю, что Стас прибыл в клинику сегодня как раз для того, чтобы пересдать анализ. Такие, как он, не отступают с «поля боя», а борются до последнего вздоха. Однако уточнять не решаюсь. Я и без того засыпала его «неудобными» вопросами. Не понимаю, почему меня так тянет узнать о незнакомце как можно больше…

– А ты, А-Лиса, – Стас как-то по-особенному произносит мое имя, отчего кожа покрывается мурашками. – Почему ты здесь?

– ЭКО, – стараюсь говорить так же ровно, как и он, но голос предательски срывается. – В третий раз. Естественный цикл, короткий протокол и вот, наконец, длинный протокол, – загибаю пальцы, при этом ругаю себя за излишнюю откровенность. – Я все уровни прошла, – усмехаюсь горько. – Это мой последний шанс, больше нет вариантов. Ах да, и… причина во мне, – добавляю с дрожью в голосе.

– Все будет хорошо, – скупо выжимает из себя банальную фразу, в которую мы оба не верим.

– Прости, – качаю головой. – Зря я начала этот разговор. Не понимаю, почему вообще рассказываю все тебе.

– Эффект случайного попутчика, – выдает Стас, мастерски входя в поворот.

– М-м-м? – мычу недоуменно.

– Мы с тобой как пассажиры в поезде, – приподнимает один уголок губ. – Встретились, пообщались, после чего расстанемся и больше никогда не увидимся. Ты подсознательно понимаешь это, поэтому и открываешься. Незнакомому человеку порой излить душу легче, чем самому, казалось бы, близкому.

– Наверное, ты прав, – соглашаюсь я и отключаю внутренний стоп-кран. – Твоя жена хочет детей?

– Кхм, что? – Стас явно удивлен столь дерзкому вопросу.

– Мне показалось, что она… ну… – лепечу растерянно, – не совсем готова к такой ответственности.

– Ничего, подготовится, – отчетливо слышу стальные нотки.

– Тебе не кажется жестоким заставлять ее? – хмурюсь я, вспоминая его легкомысленную жену: о каких детях может идти речь? – Думаю, на такой серьезный шаг оба должны идти сознательно.

Стас не отвечает. Слышу только его сбивчивое дыхание.

– Приехали, – бросает небрежно, паркуясь возле издательства.

– Спасибо, – шепчу виновато.

Стас пожимает плечами, заменяя равнодушным жестом привычное «пожалуйста». При этом старается не смотреть на меня.

Все-таки наговорила лишнего, когда следовало держать язык за зубами. Впрочем, какая разница? Сейчас я открою дверь, выйду из машины – и мы со Стасом больше не увидимся. Разве что пересечемся в коридоре клиники и сделаем вид, что не знаем друг друга.

Полная решимости, толкаю дверь и выставляю ногу на мокрый асфальт.

– Уверена, что нормально себя чувствуешь, чтобы идти на работу? – интересуется Стас внезапно, и в его вопросе звучит забота. – Может, домой подвезти?

– Нет, я в порядке, – уверяю я, хотя у самой опять кружится голова.

Однако рабочий день и роковую планерку, которая может стать для меня последней, пропустить я не имею права. Покидаю машину, ежась от пронизывающего холода, царящего на улице. Собираюсь уйти, но что-то заставляет меня оглянуться.

– Удачи тебе, Стас, – искренне желаю я.

– И тебе, А-Лиса, – тянет он задумчиво.

Стоит мне захлопнуть дверь и сделать пару шагов, как джип тут же срывается с места. Зачем-то оборачиваюсь и смотрю ему вслед, пока он не скроется за поворотом.

«Эффект случайного попутчика», – вспоминаю фразу Стаса. А ведь мне действительно стало немного легче.

Глава 5

Сутки спустя

Алиса

Мысленно считаю до десяти… Двадцати… Сбиваюсь, прикрываю глаза и задерживаю дыхание. Отдаюсь во власть внезапно накатившей апатии, иначе просто сойду с ума. Делаю все по инерции: киваю Андрееву, даже не вникая в его скупые фразы и непонятные хмыкания, встаю с кресла, привожу себя в порядок, покидаю узи-кабинет – и машинально следую за стол, где терпеливо ждет Глеб.

Сегодня он рядом: сам вызвался подвезти. Правда, его присутствие ни капли не успокаивает.

Муж берет меня за руку и на протяжении всего времени, что говорит врач, водит большим пальцем по моей ладони. Немного нервно, но ласково. С подозрением покосившись на наши сплетенные руки, ловлю взгляд Глеба. Он улыбается мне тепло и подмигивает ободряюще. А после… целует в щеку при всех.

Его внезапный приступ нежности только настораживает меня сильнее. Жизнь с Глебом незаметно для нас обоих превратилась в механику и рутину. Я надеялась, что появление малыша изменит что-то, но… Не судьба.

И сейчас, когда муж продолжает сминать мою ладонь, я думаю лишь об одном: он провинился где-то или что-то задумал.

Другой вариант – Глеб жалеет меня. Ведь примерно так обычно поддерживают безнадежного больного.

Сердце резко подскакивает в груди, с размаха ударяется в ребра – и тут же затихает, ведь доктор готов озвучить итог приема.

– Все отлично, – одаривает меня скупой улыбкой. – Завтра жду вас в восемь утра на пункцию. С мужем, конечно же. Валентина напишет вам, что необходимо для процедуры, – кивает медсестре и тихо уточняет: – В очередной раз…

Вновь напоминает о том, что я – «постоянный клиент» клиники, будто убедить меня хочет в собственной несостоятельности. Сломать. Но сложно сломать того, кто и так уже разлетелся на части.

Реплику Андреева принимаю молча, хотя внутри все сворачивается. Словно почувствовав мое настроение, Глеб крепче сжимает руку, потом вдруг поднимает ее и тянет к губам, оставляя легкий поцелуй на тыльной стороне моей ладони. Каждым своим действием хочет сказать мне: «Я с тобой. Я тебя не брошу». Будто одолжение делает. Или жалеет.

– Соблюдайте диету, все предписания, – продолжает вещать Андреев. – Третий протокол. Большой риск гиперстимуляции, поэтому особенно тщательно будем наблюдать за вами, – поправляет очки на переносице. – Но не беспокойтесь, все хорошо будет.

Страшно ли мне? В прошлый раз было страшнее. А сейчас… Внутри будто замерзло все, а я сама обратилась в ледяную скульптуру.

Покорно позволяю Глебу вывести меня из кабинета. Я не прощаюсь. Разве есть в этом смысл, если завтра опять возвращаться сюда? И послезавтра. И неизвестно, сколько еще это продлится…

Оказавшись в коридоре, Глеб отводит меня в сторону, к стене, у которой пациенты обычно ждут своей очереди. Кажется, именно здесь я вчера потеряла сознание, а потом очнулась в руках Стаса.

Качаю головой, отгоняя от себя образ черноглазого демона, который внезапно всплыл в памяти. С трудом заставляю себя обратить внимание на мужа и вслушаться в его слова.

Глеб раздраженно сбрасывает с плеча свой рюкзак. Прямо на пол. Но уже через секунду меняется в лице, становясь мягче и добрее.

– Алисонька, милая моя, ну, чего ты? – заглядывает мне в глаза и проводит рукой по щеке. – Волнуешься? На этот раз все получится, я тебе обещаю.

Говорит так убедительно, словно исход завтрашней процедуры полностью в его руках. Однако уверенности это мне не придает.

– Если бы все было так просто… – вздыхаю я.

Глеб приближается вплотную, игнорируя других клиентов клиники, что снуют вокруг, и вдруг… целует меня. Жадно, страстно и… искренне. Почти как раньше.

Параллель с «безнадежным больным» никак не хочет меня отпускать.

Не спешу разжимать губы и отвечать на ласки мужа. Или не хочу.

Совсем замерзаю, когда он запускает руку в мои волосы, сжимает небрежно, отчего неприятно тянет в области затылка.

– М-м-м, – мычу ему в рот и отстраняюсь. – Ай, аккуратнее.

– Прости, любимая, соскучился за эти полгода, – произносит с нарочитой нежностью и легко проводит носом по моему. – У нас все будет хорошо, – чуть ли не по слогам говорит он. – Веришь мне?

«Нет!» – вопит разум в истерике.

– Да, – отвечаю сипло.

Не понимаю, что происходит между нами сейчас. Глеб будто пытается склеить разбитую им же самим вазу. Причем осколки он от меня тщательно прячет. Если бы я не была настолько занята бесконечными протоколами, то наверняка догадалась бы, в чем дело.

Но сейчас… Я делаю глубокий вдох, заставляю себя улыбнуться – и осторожно обнимаю мужа. Не могу довериться ему, как раньше. Целиком, без остатка, душой и телом. Больше не могу. Разогнать бы всех «тараканов», что в последнее время поселились в моей голове и мешают быть нормальной женой, насколько это возможно в нашей ситуации.

– Я люблю тебя, моя Алисонька, – шепчет Глеб.

Вроде бы верю, но почему-то отодвигаюсь и выбираюсь из его рук. Осознаю, что должна ответить, однако «дежурная» фраза застревает в горле.

Когда-нибудь кризис в наших отношениях пройдет, и все наладится.

Пока убеждаю себя в этом, муж вдруг спохватывается, оглядывается на кабинет Андреева и срывается с места, оставляя меня в растрепанных чувствах.

– Я на минутку, забыл кое-что, – бросает на бегу.

Успевает втиснуться впереди пары, что была за нами в очереди, нахально залетает к врачу и плотно закрывает за собой дверь.

Пожимаю плечами недоуменно, сажусь на свободный стул. Как раз рядом с рюкзаком Глеба, впопыхах оставленным им в коридоре. Тепло усмехаюсь: растяпа. Зато меня упрекнуть не упускает удобного случая!

Сползаю на край стула и откидываюсь на спинку. В такой позе мне сидеть удобнее. Иначе ноет низ живота. В последние дни меня не покидает чувство тяжести и наполненности внутри. Что там Андреев говорил про «гиперстимуляцию»? Надо будет в интернете почитать, что за зверь такой и чем мне грозит.

Только занимаю оптимальную позицию, как слышу мелодию, доносящуюся из рюкзака Глеба. Ритмичную и тяжелую. Если сначала она играет тихо, то с каждой секундой звук нарастает, привлекая внимание других клиентов клиники.

Но я не спешу доставать мобильный. Потрезвонит – и перестанет. Просто сообщу Глебу об этом потом.

Вопреки моим ожиданиям, вслед за первым звонком тут же раздается второй.

Шумно выдыхаю и тянусь к боковому карману рюкзака. Расстегнув молнию, выуживаю оттуда мобильный. Собираюсь отключить его, но вместо этого нехотя смотрю на дисплей.

«Александр Николаевич. Сборы. Важно», – гласит имя контакта.

Хмурюсь и закусываю губу. Как не вовремя Глеб телефон забыл!

Впрочем, если «важно», то перезвонит его Александр Николаевич. Ведь так?

Дисплей потухает наконец-то, и я собираюсь вернуть мобильный на место. Мне на секунду неловко становится. Я не из тех жен, кто проверяет каждый контакт мужа, читает все сообщения и мониторит друзей в соцсетях. Я считаю, отношения должны строиться на взаимном доверии. Так что в телефоне его никогда не копалась, не хочу и начинать, пусть даже вынужденно.

Стоит мне наклониться к рюкзаку, как мобильный вновь заводит свою пластинку, настойчиво вибрируя. От неожиданности чуть не выпускаю его из рук, но ловлю буквально в последний момент, прижимая к животу.

*

Какие настырные «сборы»! Весь коридор на уши поставят. Где же Глеб? О чем так долго с доктором говорить можно!

Противная мелодия продолжает орать на всю клинику, а я не знаю, как поступить. Сбросить и отключить звонок? Однако пометка «важно» не позволяет мне этого сделать: абонент на том конце может припомнить Глебу подобное неуважение. Не хочу, чтобы у мужа были проблемы на работе.

Закусив губу, смотрю на дверь в кабинет врача: к Андрееву тоже врываться неудобно.

А если ответить на входящий и сообщить, что Глеб занят и обязательно перезвонит позже? В этом ведь нет ничего страшного? Наоборот…

Палец тянется к дисплею и зависает над кнопкой включения. Замираю и я, принимая окончательное решение…

– Кхм-кхм, – недовольно покашливает кто-то из очереди.

И я понимаю этого человека. Мелодия чересчур противная и невыносимая. Особенно если слушать ее третий раз подряд, ведь Александр Николаевич не сдается: звонит упорно. Наверное, действительно что-то срочное. Поэтому и музыка такая… требовательная. Глеб намеренно поставил ее. Громкий, резкий сигнал не позволит пропустить важный звонок.

Надеюсь, ничего не испорчу, если отвечу. Встряхиваю волосами и усмехаюсь: веду себя, как восточная женщина, не смеющая пойти против воли мужа. Откуда вообще эти внутренние стопоры?

Касаюсь подушечкой пальца зеленой иконки на дисплее и подношу телефон к уху. Приоткрываю рот, чтобы мило и обезоруживающе, как я умею, попросить «сборы» перезвонить позже, но не успеваю сказать ни слова. Меня опережают…

– Глебушка?

Чужой женский писк бьет в ухо, едва не разрывая барабанную перепонку. Ультразвуком проникает в голову, прорывает все преграды, чтобы плавно и мучительно уничтожить меня изнутри. Задерживаю дыхание, прислушиваясь.

Я не настолько глупа, чтобы не понять с первой секунды, что это за «важные сборы», но хочу узнать больше. Наверное, это особая разновидность мазохизма: испытать полный спектр унижений.

– Только не ругай меня! Я знаю, что не должна звонить тебе сама, но тут такое дело, – продолжают визжать «сборы» на том конце провода.

Ощущение, будто водят пенопластом по стеклу. Морщусь, как от ноющей зубной боли. Не мог Глеб кого-нибудь с более приятным голосом себе выбрать? Впрочем, вряд ли ее функция – светские беседы с ним вести…

– Зай, я вчера сережку у тебя в машине обронила. Зацепилась, наверное…

«Вчера», – бьет набатом. В то время как я теряла сознание в коридоре клиники. Ради нас, нашей семьи и общего будущего. Они там… сережки по салону авто искали.

– Скорее всего, под сидением… водительским, – хихикает многозначительно.

Картинки того, что могло происходить между ними, сами всплывают в моей голове. Какой все-таки Глеб неприхотливый оказался. Прямо в машине. Причем в моей красной «Киа», потому что его «Рено» уже несколько дней на профилактике в автосервисе. Значит, не о моей безопасности заботился, когда забрал ее…

Передергиваю плечами с отвращением, собираюсь убрать трубку от уха и прервать звонок, но «важные сборы» даже не думают затыкаться.

– Найди и спрячь, а то твоя найдет… Глебушка? – недоуменный писк стреляет на поражение.

Не ранена, а убита.

Погружаюсь в вакуум, отстраняясь от шума и суеты вокруг. Могу думать лишь о том, как моя жизнь раскалывается на части. Медленно умираю, заранее зная, что нынешняя Алиса, наивная, доверчивая и когда-то влюбленная в своего единственного мужчину, больше не воскреснет.

– Я обязательно ему передам, – говорю ровным тоном, с легкой насмешкой, хотя это стоит мне невероятных усилий. – Вместе вашу сережку поищем, не беспокойтесь.

– Ой! – раздается испуганный визг.

И этот звук становится последней каплей. Взрывает меня изнутри, проносится ударной волной по всему телу и испепеляет остатки чувств. Отключаю телефон, потому что еще одного «ультразвука» точно не выдержу. Обреченно прикрываю глаза, которые щиплет от слез.

В этот момент кто-то из прохожих случайно толкает меня в плечо, словно напоминая, где я нахожусь. Оглядываюсь растерянно, ощущая себя брошенным на дороге котенком. Никому не нужным, потерянным…

Что дальше?

Через пару минут из кабинета врача выйдет Глеб. Как ни в чем не бывало. Довольный и «любящий» (теперь ясно, что так подняло его настроение, точнее, кто). Он невозмутимо посмотрит мне в глаза, нагло и смело. И продолжит врать, играя роль идеального мужа.

Как поступить мне? Закатить истерику? Выяснять отношения?

Вот только есть ли смысл? Супруги ругаются, когда неравнодушны друг к другу, хотят достучаться до своей половинки, исправить что-то, объяснить. Когда стремятся склеить трещину в отношениях, залечить раны – и продолжить строить семью.

А у меня… ничего не осталось внутри. Пустота. И инкубатор… с яйцеклетками, которые никому не нужны. Даже мне, потому что не хочу иметь детей от предателя.

Дрожащими руками сжимаю телефон, приседаю возле рюкзака Глеба и едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться на рыдания.

– Вам плохо? – незнакомый голос одного из пациентов клиники мигом приводит меня в чувства.

Отрицательно качаю головой, но сказать в ответ ничего не могу. Потому что расплачусь. Делаю вдох, небрежно пихаю мобильный Глеба в боковой карман его рюкзака, а из другого достаю ключи от «Киа». И выпрямляюсь. Не придумываю ничего лучше, чем развернуться спиной к проклятому кабинету Андреева и двинуться по коридору к лестнице. Быстро и не оглядываясь.

Позорно сбегаю. От Глеба, от проблем, от иллюзии семейной жизни, которая рухнула как раз там, где должна была укрепиться.

С ненавистью толкаю дверь клиники и выскакиваю на улицу, где на меня обрушивается сильный ливень. Лихорадочно хватаю ртом воздух, часто моргаю и обхватываю плечи руками.

Слезы смешиваются с каплями дождя, текут по щекам, безжалостно размазывая макияж. Волосы путаются, мокрыми прядями липнут к лицу, спускаются на плечи. Тонкое короткое пальто из облегченного кашемира мгновенно промокает до нитки. По джинсам расходятся темные пятна, в туфлях-лодочках неприятно хлюпает.

Вместо того чтобы спрятаться от ливня, я замираю на крыльце и подставляю лицо под его мощные струи. Они нещадно бьют по коже, заставляют крепко зажмуриться, не позволяют сделать вдох. Зато остужают эмоции. Паника уходит, оставляя после себя пустоту. Огромную дыру в душе, в которой гуляют сквозняки.

Наверное, я бы могла стоять так вечно. Но скоро Глеб заметит мое отсутствие, выйдет следом, а я… не могу его видеть. И не хочу, чтобы он застал меня такой: мокрой, с потеками туши, несчастной, сломленной им самим.

Встречусь с мужем чуть позже. Когда успокоюсь, покроюсь броней. Или хотя бы научусь делать вид, что мне все равно.

Встречусь, чтобы расстаться навсегда…

*

Я ведь хотела, чтобы мой ад закончился. Будь осторожнее со своими желаниями. Исполнено!

Больше никаких ЭКО, никаких мучений и… никаких мужчин. Только я и одиночество, ведь детей мне иметь тоже не суждено. Наверное, поэтому Глеб и предал меня, поставив крест. Устал от бесконечных попыток. И все его сегодняшние слова поддержки – не более чем жалость. Ко мне, бракованной и убогой.

«Все будет хорошо».

«На этот раз все получится».

Чушь! Вранье!

Яростно тру руками щеки, поправляю слипшиеся локоны и бегом слетаю с крыльца. Взглядом нахожу машину, которая благодаря яркому красному цвету заметна даже сквозь плотную стену дождя. Пикаю брелоком, снимая сигнализацию. И морщусь: что же так громко-то!

Не желая больше испытывать судьбу и терять время, рывком распахиваю дверцу и плюхаюсь на водительское место. Снимаю туфли, чтобы вытрясти из них воду, насколько это возможно. И чувствую, как мою ступню что-то мерзко царапает, разрывая тоненький капрон носков.

Не хочу опускать взгляд на пол, заранее зная, что там увижу. Закрываю глаза и поскуливаю, как избитая собака.

Обуваюсь наощупь, продолжая реветь, и только потом ногой выметаю из салона безвкусную сережку с крупным камнем. Лишь мельком рассматриваю ее в полете, зато чувствую удовлетворение, когда она звякает металлом об асфальт.

Поспешно закрываю дверь, завожу двигатель и резко срываюсь с места. В боковом зеркале вижу, как из клиники выбегает Глеб. Осматривается по сторонам и цепляется взглядом за «Киа».

Вжимаю педаль газа в пол, даже не глядя на спидометр. Думаю лишь о том, чтобы оторваться от мужа.

Выезжаю на трассу, преодолеваю достаточно длинный участок пути, но не сбавляю скорость. Будто Глеб сможет пешком меня догнать. Что за глупость? Но эмоции сильнее.

Вдох и рваный выдох. Куда теперь?

Мои родители живут далеко отсюда. В маленьком городке, из которого я с детства мечтала выбраться. Поэтому и приехала поступать в столицу. В город больших возможностей и ненужных друг другу маленьких людей.

Все складывалось идеально: учеба в университете, знакомство с Глебом, переезд в его дом, работа по специальности, свадьба и медовый месяц за границей. Мама не могла нарадоваться за меня. Повторяла, что я удачно устроилась – не каждой это дано. Слишком хорошо, чтобы быть реальностью…

И вот теперь все разрушилось, а мне даже некуда податься. Почти…

В столице из подруг есть только Лиля, но она сама снимает небольшую квартирку на окраине. Не хочется стеснять ее, однако выбора нет. Единственное, следует позвонить ей предварительно. Мало ли…

Пытаюсь сморгнуть слезы, но они не прекращают литься, затуманивая зрение. А я все так же гоню на полной, хотя меня никто не преследует. Одной рукой держу руль, другой – тянусь к сумочке, брошенной на пассажирское сидение рядом. Судорожно перебираю ее содержимое, психую, вытряхиваю все, но так и не нахожу того, что мне нужно.

Заставляю себя вспомнить, куда положила мобильный. Однако я сейчас не в том состоянии, чтобы мыслить здраво. Еще и постоянно сигналящие автомобили невероятно раздражают.

Буквально на секунду опускаю взгляд, чтобы внимательнее рассмотреть бардак из моей сумочки, но дурацкие слезы жутко мешают. Шмыгаю носом, на нервах сметаю все «дамские мелочи» на пол и судорожно всхлипываю.

Не понимаю, в какой момент и как, но рука, лежащая на руле, дергается, проворачивая его влево. На долю секунды. Мгновение. Пшик. Однако на большой скорости хватает и этого, чтобы машину занесло на встречную полосу.

Дальше все происходит стремительно.

Истошные сигналы со всех сторон, визг тормозов и… удар. Мне кажется или я действительно слышу скрежет металла?

Пытаюсь удержать руль, вернуть управление, остановиться, но…

Автомобиль прокручивает на скользкой от дождя дороге так, что чувствую себя в центрифуге. Меня трясет и подбрасывает, словно тряпичную куклу в стиральной машине. Спасает лишь моя привычка всегда пристегиваться. На автомате это делаю.

И все же. Мне страшно. Очень.

Человек – странное существо. Лишившись всего, потеряв надежду, до последнего цепляется за жизнь. Такую никчемную и никому не нужную.

Кажется, ударяюсь головой и лицом обо что-то. Но от шока не чувствую боли.

Когда «Киа» прекращает свою дикую «пляску» и все же тормозит, я ощущаю тошноту. Голова кружится, перед глазами все плывет.

Сквозь шум в ушах слышу едва различимый стук по стеклу, что кажется мне смутно знакомым. Его сменяет грохот открывающейся двери.

В салон влетает поток свежего воздуха, а вместе с ним пропитанный яростью голос.

– Чертова суицидница! Опять ты? – ревет прямо над ухом.

И я узнаю этот суровый тон. Злость в нем смешивается с беспокойством.

Вместо ответа и жалких попыток оправдать себя я обреченно всхлипываю. Обессиленно роняю голову на руль и содрогаюсь в рыданиях.

Тяжелая ладонь опускается на мое плечо, сжимает крепко.

– На меня посмотри, – звучит повелительно. Совсем рядом со мной, а не откуда-то сверху.

Не дожидаясь, пока я выполню приказ, сильные руки разворачивают меня полубоком. Холодные пальцы обхватывают подбородок, заставляя приподнять голову и встретится лицом к лицу со своим страхом. Погрузиться в поглощающую тьму знакомых, но крайне злых глаз.

– Прости, Стас, я… – выдавливаю из себя в перерывах между громкими всхлипами.

– Торопилась? – перебивает меня недовольно. – Кажется, я это уже слышал.

Стас приседает напротив меня, не отпуская подбородка. Скользит по мне внимательным, напряженным взглядом.

Я делаю судорожный вдох, невольно впуская в себя уже знакомый волнующий запах, в котором сегодня превалируют нотки табака. Особенно четко и резко. Все-таки даже такой идеальный мужчина, как Стас, не застрахован от вредных привычек.

Тем временем дождь заряжает с новой силой. Крупные капли падают на его черные, как смоль, волосы, стекают на спину и плечи, собираясь в большие разводы и впитываясь в ткань пиджака. Но Стас никак не реагирует на неудобства, а продолжает изучать меня.

От пережитого страха я дрожу и шмыгаю носом – наверняка красным, как и глаза. Выгляжу сейчас, будто облезлая рыжая кошка. Зареванная и мокрая.

– Чем ударилась? Где болит? – тон Стаса вдруг становится чуть мягче.

Его вопросы и ситуация в целом – все это напоминает нашу первую встречу. Опять я стала причиной аварии, только на этот раз столкновения избежать не удалось.

Мне становится дико стыдно за свою глупость. Что бы ни случилось у меня с Глебом, я не имела права мчаться в ливень по загруженной трассе. Реветь за рулем, жалеть себя. Я поступила опрометчиво и эгоистично! Из-за меня ведь мог кто-нибудь пострадать.

Понимаю негодование Стаса и от отчаяния прикрываю глаза. Ничего не могу ответить ему, потому что ком в горле становится все больше. Душит меня, убивает.

Стас откашливается нервно, протягивает руку к моему лицу, убирая прилипшие влажные пряди. Подушечками пальцев проводит по коже, задерживается на уровне виска.

– Бровь рассекла, – легко касается раны, а я морщусь от дискомфорта. – Нестрашно, – выносит вердикт, – до свадьбы заживет. Хотя ты уже… – добавляет тихо, как бы между прочим.

Его простая фраза поднимает во мне бурю эмоций. Вонзается острым клинком в сердце. Раздирает кровоточащие раны. На лохмотья.

Зажмуриваю глаза до белых мушек, стискиваю губы, но это не помогает мне прийти в нормальное состояние. Забываю, что нахожусь с посторонним человеком, и поддаюсь эмоциям. Успеваю лишь прикрыть лицо ладонями, прежде чем сорваться на плач. Не могу подавить истеричные стоны, вырывающиеся из груди.

– Черт, – шепчет Стас еле слышно и немного растерянно. – Пьяная?

Отрицательно машу головой, не прекращая плакать.

– Случилось что? – произносит с такой интонацией, будто к ребенку обращается.

Замираю, неуклюже вытираю нос ладонью – и, подняв заплаканный взгляд на Стаса, слабо киваю. А слезы так и стекают по щекам нескончаемыми ручейками. Мужчина сводит брови, словно размышляя, что со мной делать дальше.

Приняв решение, собирается озвучить его мне. Или, судя по его воинственному виду и ожесточившемуся взгляду, отдать очередной приказ. Я сейчас не в том состоянии, чтобы адекватно разбираться с проблемами, которые сама же и создала. Поэтому готова слушаться.

Но нас прерывают…

– Так, ну что, гаишников вызываю? – доносится противный бас, чужой и не обещающий ничего хорошего. – Смотрю, я здесь не единственный пострадавший.

Через секунду из-за плеча Стаса показывается мужская физиономия. Незнакомец нахально заглядывает в салон и обводит меня масляным взглядом, после которого хочется помыться.

– О, баба за рулем, – криво ухмыляется. – Знаешь, сколько ремонт моей тачки обойдется? Чем расплачиваться будешь? – противно цокает языком.

Сжимаюсь под бесцветным взглядом и растерянно округляю глаза. Сама виновата – пришло время отвечать. Закусываю губу, подбираю слова, чтобы договориться с мерзким типом. Но Стас опережает меня. Резко поднимается и разворачивается лицом к мужику, таким образом заслоняя меня собой. Делает это случайно, неосознанно, но я чувствую облегчение и защищенность.

– Во-первых, извинись, – говорит спокойно и холодно, но при этом хочется под землю провалиться от его голоса. И он действует так не только на меня.

– Да я пошутил же, что вы, – мужик примирительно поднимает руки вверх. – Кхм. Извините, был не прав, – тянет до тошноты любезно, обращаясь ко мне, при этом чуть наклоняет голову.

Молча перевожу взгляд на Стаса, потому что мне так спокойнее, и складываю руки на коленях.

– Во-вторых… Машина твоя? – кивает Стас куда-то вдаль, а сам отходит от «Киа» и чуть прикрывает дверь, словно пряча меня или обороняя.

Вздохнув, оглядываюсь. Смотрю в том направлении, куда указал Стас, и слабо постанываю. Что я натворила?

На обочине, врезавшись боком в столб и смяв крыло, стоит серый «мерседес». Видимо, от моей «дикой пляски» уворачивался, объехать хотел, но неудачно. Автомобиль не последней и далеко не самой элитной модели, но даже его ремонт мне не по карману. Мысленно складываю все «потери»: разбитая «Киа» с невыплаченным кредитом, наверняка задетый джип Стаса и теперь еще этот «мерс». «Поплакала», называется. Теперь в долги придется влезть. И права заберут, заслужила.

Пока оцениваю ущерб и приблизительную сумму, Стас о чем-то договаривается с пострадавшим. Замечаю, как он достает портмоне из кармана и через секунду протягивает ему деньги.

– Думаю, этого хватит на ремонт, – чеканит сурово и, подумав, отсчитывает еще пару купюр. – Хм, а это – компенсация за моральный ущерб. И обойдемся без гаишников, – поднимает черные глаза на мужика.

– Да-да, конечно! – лихорадочно качает головой тот.

– Теперь катись отсюда, – неожиданно грубо выплевывает Стас, словно сорвавшись.

Пострадавший не перечит ему, а, наоборот, спешит исчезнуть. Я бы тоже хотела это сделать, но бежать некуда.

Наблюдаю, как Стас медленно возвращается ко мне. Он не привык суетиться. И даже холодный ливень не в силах изменить этого.

– Спасибо, я верну все, правда, – лепечу с благодарностью и… трепетом.

Стас хмурится, укоризненно качает головой и подходит ближе. Наклоняется ко мне и подается вглубь салона. Одну ладонь укладывает на мой подголовник, опираясь о него, а второй тянется к приборной панели. Оказываюсь зажатой в кольце его рук. Слишком близко. Впечатываюсь в кресло и задерживаю дыхание.

Стас действует невозмутимо и уверенно. Зажимает кнопку аварийки, о которой я напрочь забыла на нервах, проверяет ключи, оставляя их в замке зажигания. Дергает ручник, чтобы машина не откатилась.

Не глядя на меня, отстраняется.

– Права при тебе? – вдруг спохватывается он.

Машинально достаю ламинированную карточку из бардачка и протягиваю Стасу. В знак того, что я не совсем безнадежна. Мужчина выхватывает права из моих рук и прячет во внутренний карман пиджака.

– Тебе они больше не понадобятся, – рычит зло, пока я отхожу от шока. – Сумку бери, – кивает на хаос, царящий на пассажирском сиденье.

Быстро сгребаю все свои мелочи, кошелек, лихорадочно запихиваю в сумку – и только потом вопросительно смотрю на Стаса. Тем временем он набирает какой-то номер, бросает пару отрывистых фраз, которые теряются в шуме дождя. А после – жестом приказывает мне выйти из машины. Покоряюсь беспрекословно.

– Адрес? – рявкает громко, чтобы перекричать ливень.

– Какой? – быстро моргаю и стираю с щек настырные дождевые капли.

– Адрес, куда доставить твою безвременно почившую «Киа», – раздражается Стас.

Машинально называю адрес Глеба. Представляю его лицо, когда он увидит разбитую «Киа». И дело не в том, что муж обо мне беспокоиться будет. В последнее время я вообще сомневаюсь, чувствует ли он хоть что-то ко мне. Причиной его недовольства станет, скорее, невыплаченный кредит, который оформлен на него.

Ощущаю болезненный укол вины, но меня отвлекает крепкая, но аккуратная хватка на локте. Не обронив ни слова, Стас тянет меня за собой.

*

– Мы просто так оставим машину на дороге? С ключами? – кричу, едва успевая за широкими шагами.

– Я вызвал эвакуатор, – поясняет он. – Он доставит ее по адресу.

– Но если ее украдут до приезда эвакуатора? – фыркаю я.

– Кто? Сборщики металлолома? – усмехается он. – Ты глянь, что от нее осталось.

Оборачиваюсь и жалобно хныкаю. Некогда новую «Киа» действительно серьезно потрепало. Больше всего досталось передней фаре и капоту. Видимо, с джипом именно этим местом столкнулась. К слову, «железный конь» Стаса выглядит вполне нормально. Отделался парой царапин. Танк, а не машина. Как и его хозяин.