Вероника Касс
(Не)военная тайна, или Выжить в тайге и не забеременеть
Глава 14
Все тайное рано или поздно становится явным
Как же мне было страшно. Я была готова вцепиться в Калинина словно клещами, лишь бы он никуда не делся. Не скинул мою руку со своей, не отвернулся, не ушел. Как в тот раз…
Роман едва ощутимо вздрогнул, стоило мне прикоснуться к нему, я сама не поняла, как смогла уловить это. А потом потянулись длинные и казавшиеся мне бесконечными секунды ожидания, я бы, наверное, и до пяти сосчитать не успела, но сердце стучало как сумасшедшее, а воздух почему-то не доходил до легких. Мне было страшно. Очень.
И вот Рома вывернул свою ладонь и взял меня за руку, крепко ее сжав. У меня в тот момент закружилась голова и все поплыло перед глазами от накатившего облегчения. Я лишь прикусила губу и в ответ сжала его руку, тогда Калинин погладил меня подушечкой большого пальца. И все стало так просто и понятно, что хотелась закричать от нахлынувшей на меня безумной всепоглощающей радости.
– Насть, свяжись с парнями, скажи, что мы едем на Сосновый с Любой, а они пусть возвращаются на заставу.
Я кивнула и тут же ощутила, как в груди заныло, ведь придется отпустить Романа. Через силу, вынуждая себя, я высвободила из его захвата руку и потянулась к рации.
После того как связалась с подчиненными, не успела еще положить рацию, как Роман сам поймал мою руку. Я не стала сдерживать улыбку, радость переполняла меня настолько, что, не были бы обстоятельства такими печальными, хохотала бы в голос. Оглянулась посмотреть на Любу – та спала.
– Как ты думаешь, это плохо, что она уснула?
– Это закономерно: она согрелась и уснула. Плохо было бы, если бы она вырубилась в лесу.
Все оставшуюся дорогу мы молчали, на внешних воротах Соснового нас встречали – местный начальник, на лице которого было написано явное недовольство происходящим.
– Не сейчас, Максим. Приедем на заставу – поговорим.
И мужчины правда, стоило только машинам заехать на территорию, скрылись в здании заставы. Я пересела на заднее сиденье и легонько потрясла Любу за плечо. Она вздрогнула и распахнула заплаканные глаза. Женщина была ненакрашенной, и я впервые заметила, какая она хорошенькая без тонны косметики. Даже распухший красный нос и такие же малиновые щеки шли ей больше, чем широкие угольные брови и толстые ресницы.
– Как ты?
– Не знаю, пальцы на ногах как будто распухли и покалывает.
– Не немеют? Я слышала, это первые признаки серьезного обморожения.
Люба выпучила на меня в испуге глаза.
– А есть еще не серьезное?
– Так же как и ожогов, есть разные степени, Люба, я не врач, знаю лишь, что первая степень практически неопасная и проходит сама собой. Пойдем лучше в здание, – я мотнула головой, – в приежку, я не знаю, и посмотрим, что там с твоими ногами.
– Пойдем только в Досы.
– Тебе есть к кому?
За три месяца я была на этой заставе в четвертый раз и не успела ни с кем познакомиться. Знала лишь начальника заставы, его зама, старшину и штатного водителя.
– Да-да. К Чебрицову, он напротив старшины на первом этаже живет.
Я удивилась, но быстро взяла себя в руки. Чебрицов Владимир, первый зам, старший лейтенант, насколько я знаю, неженатый и живущий в Досе один. А значит, Люба явно не к знакомой подружке в поисках приюта пошла.
– Идти можешь? – тихо поинтересовалась я, когда мы вышли из машины.
– Да-да, Анастасия, спасибо вам, – всхлипнула Люба и, развернувшись, быстро зашагала к дому офицерского состава. Ну вот, а мы за нее переживали. Вполне себе нормально ходит.
Чебрицов открыл дверь не сразу, по мятому виду мужчины было понятно, что он уже спал. Но стоило ему увидеть заплаканную женщину, как он сразу же очухался.
– Что? – ошарашенно произнес он, отходя от дверного проема и пропуская нас вглубь квартиры.
Люба ступила за порог и, тут же развернувшись, перекрыла мне дорогу.
– Спасибо вам, Анастасия Анатольевна, но дальше мы сами. – Женщина хлюпнула носом и, проведя рукой по лицу, запахнула перед моим носом дверь.
Вот это номер. Хотелось бы мне себя сейчас видеть со стороны. Наверное, более ошарашенного происшедшими событиями человека трудно найти.
Я тряхнула головой и пошла искать Калинина – возможно, он внесет ясность в мою трещащую по швам картину этого мира.
Мужчины были в кабинете начальника и препирались на повышенных тонах.
– Простите. – Я стукнула костяшками пальцев по дверному косяку.
– Люба все еще спит? – повернулся ко мне Калинин. Выглядел он, мягко говоря, устрашающе. Хорошо хоть, весь негатив, который исходил от него волнами, был направлен не ко мне.
– Нет. – Я запнулась, прокашлялась и, сделав шаг в кабинет, все же продолжила: – Любочка в Досах у Чебрицова и сказала, что они сами во всем разберутся.
Начальник Соснового Бора громко и нецензурно выругался, а Рома хлопнул в ладони и засмеялся.
– Ну вот и папочка нашелся, так что разбирайся теперь ты, Максим, с этим каламбуром. А мы поедем обратно. Да, Настя?
Я кивнула и подошла к Калинину еще ближе, он тут же потянул меня к себе и приобнял за плечи. Стало сразу так спокойно и хорошо. Тихо и уютно, а еще сладко… Как же сладко он пах.
– Поделись лучше бензином, Максим.
– А женой своей мне с тобой не поделиться? Не? – выкрикнул мужчина и встал из-за стола так поспешно, что стул, на котором он сидел, отъехал и стукнулся о стену.
– Псих, – буркнул Роман, а затем, подтолкнув меня вперед, крикнул в спину удаляющемуся Максиму: – У меня своя скоро будет. Вон какая красавица. Зачем мне чужая?
И хрипло рассмеялся. А я – я… Если бы он не продолжал меня обнимать и направлять, наверное, остановилась бы и осталась стоять на том самом месте как вкопанная. Соляной столб, не иначе. Понятно, конечно, что Калинин шутил, но все же это было чересчур неожиданно. Я отвыкла от его шуток, от его харизматичной улыбки и ироничного голоса. Три месяца я слышала от него лишь приказы, поставленные строгим холодным тоном.
Мы вышли на улицу и наблюдали за тем, как начальник соседней заставы тащит в нашу сторону канистру с бензином и сам заправляет наш транспорт.
– Тебе не стыдно? – шепнула я Роману.
– Не-а, он кое-что мне должен, теперь вот должок возвращает в таком виде.
– Опять бартер? – хмыкнула я.
– Почти, принцесса! Все, иди уже в машину. Я сейчас. – Роман открыл мне дверь и, когда я с удобством устроилась на сиденье, захлопнул её.
Я скинула угги и, подобрав под себя ноги, наблюдала за тем, как мужчины опять что-то выясняют. Интересные у них отношения. Через пару минут Максим что-то недовольно буркнул и ушел.
– Сейчас поедем уже, – сев в машину, произнес Калинин, – Макс усядется в свой драндулет, чтобы за нами ворота закрыть.
– Почему Люба пошла к заму?
Этот вопрос по-прежнему не давал мне покоя. Сколько ни обдумывала, постоянно приходил в голову один-единственный вариант, но не могло же это быть правдой.
– Наверное, потому, что он отец её будущего ребенка, – хмуро ответил Калинин. Прежний веселый настрой пропал, не оставив и следа. – Потому Андрей так и поступил. Я ни в коем разе не оправдываю его, но у всего есть свое объяснение. Или ты думала, что он просто набухался и оставил жену в лесу замерзать?
– Я ничего не думала. Не до того было. Но зато теперь понятно, почему она пошла пешком в сторону Соснового, а не обратно.
– Ага, – усмехнулся Роман и завел машину, – интересно, как она собиралась лезть через систему с пузом? Вряд ли бы у нее получилось связаться с заставой с ворот.
– Если бы она вообще дошла, – хмуро добавила я, и мы оба замолчали.
Ведь только стоило представить, что могло бы быть, если бы Маруська не начала рожать. На душе сразу становилось до отвратительного тошно. Никто бы и не хватился женщины. И одному богу известно, чего это могло стоить ей и её будущему ребенку.
Я молча смотрела на заснеженные ели и высокие сугробы в освещении луны, пытаясь не уснуть. Красивый, но спокойный пейзаж нагонял тоску. Усталость накатила на меня в один момент, мощной, сметающей все на своем пути волной. Я не сдержала зевка, лишь прикрыла рот ладонью. К этому моменту мы выехали за внешние ворота и уже минут через пятнадцать должны были быть у того злосчастного моста через Кутаманду. Его построили заново лишь в сентябре, тогда как мы весь август безвылазно сидели на заставе.
Машина резко затормозила, я не успела и голову повернуть в сторону Романа, когда он практически схватил меня за щеки и потянул на себя. Я почувствовала себя настоящей книжной героиней, на чьи губы с требовательным, порабощающим поцелуем обрушился завоеватель. Да, Роман целовал меня так, будто это было в последний раз. Утверждая права, словно ему приходилось их отстаивать с боем. Только вот не было никакого боя. Я сдалась на волю победителя ещё три месяца назад. И все эти месяцы жутко скучала и так же жутко корила себя. Нет, не за глупый всплеск ревности. А за то, что не смогла пересилить себя и подойти к нему извиниться.
С меня слетела шапка, и Калинин зарылся одной рукой мне в волосы, второй по-прежнему держа за лицо. Он слегка отстранился, посмотрел на меня как-то растерянно и в то же время по-сумасшедшему и опять приник к моим губам.
Я обняла его за шею и в первобытном, диком желании стать к нему ближе попыталась выбраться из своего сиденья. Но Рома тут же меня остановил, отстранился, сделал большой глоток воздуха и начал осыпать легкими поцелуями мои скулы и шею.
– Нет, нет, принцесса, даже не думай совращать меня в таком месте. Не здесь, Настенька. – Роман шумно дышал, терся о меня носом и продолжал легонько касаться своими теплыми губами моей кожи. А мне хотелось заныть от досады. Ну мы же оба уже не дети, в самом-то деле.
Калинин мою немую просьбу не расслышал и все же отстранился.
– Нам для начала надо обо всем поговорить, принцесса, – как-то преувеличенно бодро произнес мужчина и завел автомобиль.
Я почти расстроилась, что Роман так далеко от меня, когда он протянул руку и переплел наши пальцы.
Хорошо. Надежно. Теперь никакой разговор мне был не страшен.
– И? – спросила я еще спустя четверть часа тишины. Мы проезжали по широкому деревянному мосту, это показалось мне символичным. Ведь именно на этом самом мосту я увидела Калинина впервые. Ну, мост, конечно же, другой, прежний уплыл, но не это же было главное. Главным сейчас были наши переплетенные пальцы. И недавний поцелуй, и вообще то, что Роман наконец-то со мной по-человечески разговаривал.
– Блин, – усмехнулся Рома, – ты и разговаривать хочешь тоже здесь?
– Ты тянешь, да? – улыбнулась я, разгадав его поведение.
– Я просто… – Калинин выдохнул. – Дай мне собраться и настроиться.
– На разговор? – Я приподняла брови и попыталась поймать взгляд Ромы, но все было бесполезно. Он смотрел только на дорогу, но широкая улыбка выдавала его веселый настрой.
– На разговор, Настенька. Кстати, зачем ты подстриглась?
Неудачно Калинин сменил тему. Я облизала губы и неосознанно схватилась за кончики волос, еле достающих до плеч. Вот и как ему сказать? Отодвинув сожаление, довольно улыбнулась и произнесла любимую Викину фразу с особенной интонацией:
– Ну-у-у, – протянула и вздохнула, сокрушаясь. – Так получилось. – В довершение всего пожала плечами.
Сработало. Калинин понимающе кивнул и перевел взгляд обратно на дорогу – он, оказывается, за мной наблюдал. На самом деле волосы пришлось постричь после неудачного самостоятельного снятия наращенных прядей.
Я тянула до последнего. Весь август был невыездной, а в сентябре мне не подписали ни одного рапорта, ведь ближайший специалист по наращиванию волос был за восемьсот километров, в административном центре. Само собой, меня туда не отпустили.
К концу сентября пряди съехали настолько, что капсулы с кератином было видно. Потом они начали отваливаться при расчесывании или просто аккуратно съезжать. И все бы ничего, но, когда это произошло на глазах у Праздникова, мне стало стыдно. А я всего-то пальцами провела по волосам – и вот две толстые пряди упали на пол.
Александр после этого чуть не стал заикой. Он еще долго вспоминал какой-то фильм ужасов, где у главной героини такими же клоками выпадали волосы, только там еще прилагались ошметки плоти. Я передернулась, стоило только в очередной раз представить эту картину. Тем же вечером, перекрестившись, я попробовала снять волосы щипцами для выпрямления. И вот тогда стала точно походить на героиню фильма ужасов, а-ля девочка-Звонок.
У моего парикмахера получалось все легко и просто. Она растапливала плойкой капсулу с кератином и снимала прядь. По крайней мере, это выглядело именно так. У меня же все пошло наперекосяк, кератин растопился и тут же засох, склеивая мои родные волосы между собой. Несколько таких неудачных попыток, и я швырнула плойку о стену.
С тех пор я жила без своего любимого утюжка. Потом мы помирились с Викой и она подсказала, что слышала про ацетон. Так как у нее его было навалом, потому что (о боги, мне хоть в чем-то повезло) рыжая занималась ногтями и ресницами, Куркова выделила мне целую литровую бутыль жидкости для снятия лака без запаха и тонну спонжиков.
К тому моменту немногочисленные пряди, которые держались крепче остальных, переплелись между собой и на затылке у меня образовался непрочесываемый комок волос.
Выбора не было. Я практически утопила свои волосы в ацетоне.
– Дура! Что же ты творишь? – верещала Вика, когда увидела, как я пытаюсь отмочить волосы в тазике, дно которого заполнено ацетоном.
Соседка тут же подбежала и вытащила мои ставшие паклей волосы из тазика. Этот кошмар я все же успела увидеть.
– Боже, ты чего такая дура? Ворон!
– А-а-а-а-а, – заверещала я как сумасшедшая, капли ацетона стекли по лбу и попали мне в глаза.
Было больно. Жутко больно. Будто меня пытали раскаленным железом, тыкая его в глаза.
Вика все сразу поняла и потащила меня в ванную. Она умывала меня, как заботливая мамочка, словно я была нашкодившим и испачкавшимся отпрыском Курковых…
– Ну как ты?
Мы сидели на боковушке ванны, я приоткрыла глаза и расслабленно выдохнула, глаза по-прежнему щипало, но я все видела.
– Силы есть на второй заход?
– К-какой еще заход? – Я испуганно подавилась воздухом.
– Волосы вымыть ты не желаешь? – недовольно спросила Вика, а я расслабилась: она не про ацетон.
После того как я высушила волосы феном, то подвела итог… который меня не особо радовал.
Эффекта не было, кроме красных вампирских глаз и того, что волосы стали отвратительными на ощупь. Вот так просто от одного погружения в жидкость для снятия лака они превратились в сожженную мочалку.
В тот день я была близка к срыву и была готова спасовать – позвонить отцу, – но решение пришло неожиданно.
– Смотри, как они легко крошатся! – взвизгнула Вика, расколупав одну из капсул у отвалившейся пряди. – Надо что-то острое. – Девушка сбегала домой за швейным набором. – Давай свою непутевую башку сюда. – Неужели не могла коррекцию перед отлетом сделать? Все было бы проще.
Я обессиленно опустилась на кровать рядом с Курковой и стала недоверчиво наблюдать за тем, что она творила с моими волосами. Вика протыкала каждую капсулу иголкой, нарушая её целостность, и, раскрошив достаточно для того, чтобы та отвалилась, стягивала её. Мы просидели так пять часов. Итогом были сто сорок снятых прядей. И приобретенная дружба на века.
Еще двадцать прядей снять нам так и не удалось, а примерно пятьдесят отвалились до этого. Это был успех. Самый настоящий успех, после которого мне все же пришлось подстричь волосы до плеч. В роли парикмахера опять выступала Вика, и я почти не разозлилась на нее за кривую стрижку, ведь девушка спасла мои ресницы и ногти, а это дорогого стоило.
– Ты не подумай, – произнес Роман, отрывая меня от воспоминаний, которые, возможно, когда-нибудь покажутся мне смешными, но пока… пока они были болезненными. – Тебе и так хорошо, просто коса у тебя была очень красивой.
– Да, Рома, была, – печально протянула я и зевнула: день сегодня выдался чересчур тяжелый. Интересно, Маруська уже окотилась или еще в процессе?
– Бедная, – опять не смогла сдержать зевок, – Вика.
– Что? А, да, она…
Но ответа я уже не услышала. Видимо, организм сказал мне «стоп» и нажал на кнопку «выкл».
Проснулась я в кровати Романа. Неторопливо потянулась и сладко зевнула. Была бы кошкой, заурчала бы. Как же вкусно пахли простыня и наволочка. Шоколадным гелем для душа. Ммм… Прекрасное утро. Еще был бы рядом Роман, но…
Ромы рядом не было, конечно же, он на службе и меня не разбудил. Я прикрыла руками лицо, пытаясь сдержать глупую улыбку. «Заботливый мой, а потом как возьмет, как влепит выговор», – захихикала я сама над собой и, все же поднявшись с кровати, пошла варить кофе. Если он, конечно же, не кончился за три месяца. Уже сидя за столом и подставляя лицо зимнему солнышку, лучи которого пробивались через стекло, я рассматривала пятна на своей пижаме. Как он меня еще и в кровать свою пустил? Да даже трубочист бы побрезговал, а у Калинина в квартире царил идеальный порядок.
Быстро допив кофе, я пошла домой. Дверь в мою квартиру была не заперта. Как выскочила вчера за Любой, так и все.
Я быстро умылась дома, переоделась в форму и пошла на заставу. Уже выходя из подъезда, вспомнила про кошку.
Развернулась и пошла к Вике, пара минут ничего не решит – я и так уже опоздала.
Дверь не открывали долго, я постучала три раза, и в конце концов на пороге появилась уставшая и лохматая Вика. С синяками под безумными глазами.
– Эй, – я махнула ладонью перед её лицом, – что с тобой?
Куркова выглядела чересчур неадекватно.
– Я… – Девушка часто заморгала и тут же кинулась мне на шею, обнимая. – Мы стали бабушками, милая.
О боже! Виктория начала всхлипывать… Я растерянно погладила её по спине. Наверное, это стресс так сказался. Я бы тоже сошла с ума, если бы мне пришлось присутствовать при кошачьих родах или, что похуже, принимать непосредственное участие.
– Сколько котят?
– Два, – тихо шепнула Вика.
– Как-то мало.
– Ну так и Маруська у меня глиста худая.
– Да, она у тебя модель, вся в тебя. Ладно, я после обеда зайду, посмотрю на наше потомство, хорошо?
– Да, да. – Куркова отстранилась и вытерла влагу под глазами – она и правда плакала.
– Просто я и так уже опоздала.
– Да, да. Все хорошо. – Рыжая улыбнулась и подтолкнула меня в спину.
На улице по-прежнему светило солнышко, припекая мой нос, и шел снег крупными мягкими хлопьями. Я покружилась вокруг себя, расставив руки и ловя снежинки, пока никого не было рядом. Хорошо. Как же хорошо было на душе. Хотелось петь, танцевать и постоянно улыбаться. Даже предстоящий разговор, который мне вчера обещал Калинин, не пугал. Совсем наоборот, я ждала его с замиранием сердца.
По пути я зашла в дежурку и глянула в журнал с распорядком. Хмм, теперь понятно, почему мне дали выспаться, я сегодня ответственная в ночь, а Ливанов с девяти утра уехал в дозор на восьмисотый километр. Я положила аккуратно журнал на стол дежурного – которого, кстати, не было на месте – и, довольно потерев руки, направилась в канцелярию, ведь Роман должен был быть там один.
Я вышла из дежурки и шагнула в коридор, когда за спиной послышался надрывный писк аппаратуры. Это были бесперебойники, так случалось во время перехода, когда дизеля раз в сутки в шесть утра отключали и запускали заново. Сейчас их, наверное, просто забыли заправить. Я мотнула головой и не успела даже дойти до канцелярии, как из-за угла с противоположной стороны коридора выбежал Аяс.
– Пожар! – крикнул мужчина, увидев меня, – Дизеля горят!
Глава 15
Дерево с огнем не дружит
Я впала в ступор, наверное, на добрые десять секунд, сначала подумала, что это шутка. Но когда Аяс пробежал мимо меня, забрал огнетушитель из дежурки, там же кинул свой автомат – просто так – и отправился обратно, в сторону кочегарки и дизельной, тогда мне стало уже не по себе. Аппаратура по-прежнему издавала жуткий писк, а из канцелярии выглянул Роман. Он повернул голову в мою сторону, кивнул мне с легкой улыбкой и быстрым шагом пошел за Аясом, скрывшимся за поворотом.
Я не выдержала и побежала следом.
– Твою ж! – выкрикнул Калинин, когда дошел до поворота. – Ворон, пошла отсюда.
Я же, не слушая своего начальника, добежала до этого самого поворота и дико испугалась. В длинный коридор валил дым из дизельной, и старшего сержанта Колчака не было нигде видно.
Не прошло и секунды, как, приложив руку к лицу, в этой дымище скрылся Калинин.
Я сделала неуверенный шаг следом за ними, второй шаг был более легким, но потом я остановилась и вспомнила инструкции. В эту минуту я должна быть не женщиной, переживающей за своего мужчину, а офицером.
В первую очередь нужно связаться с Кастрюлино.
С криками: “Пожар!” – я побежала по коридору, стуча при этом во все жилые комнаты. Когда я оказалась в дежурке, до меня дошла вся абсурдность ситуации: связи не было. Телефоны работали от электричества, а электричество от дизеля, который сейчас горел. Я схватила журнал и быстро прошлась по личному составу, кто в каком наряде сейчас стоял.
Аяс был часовым, Праздников дежурным – где его только носит? Новенький прапорщик – рабочий заставы, а старшина выходной. Курков отсыпной, Студент в столовой, а Багир вместе с Ливановым и водителем уехали в наряд. Твою ж!
– Настя! Дура! Я сказал: вон отсюда, – закричал на меня появившийся рядом Роман, от него уже воняло дымом. Или это в помещении так воняло? – Найди лучше студента и Праздникова. Где его только носит? Аяс! Ты где?
– Я здесь, – обнимая сумку с ноутбуком, появился сержант, – отнесете в Досы, хорошо, товарищ лейтенант? – обратился ко мне Колчак, и я, лишь беспомощно кивнув, забрала сумку.
– Быстро, Настя, – рявкнул капитан, и я сорвалась с места. А Калинин на ходу продолжал сыпать указаниями: – Надо с улицы пожарными шлангами тушить. Твою ж! Куда все делись? Вымерли, что ли?
Я выскочила на улицу и налетела на Александра.
– Анастасия Анатольевна, вы меня чуть…
– Где ты шаришься? У нас пожар! Ищи студента и новенького. Я будить старшину и Куркова, – четко и быстро проговорила и понеслась в Досы.
А потом начался какой-то сущий беспорядок и дурдом. Если Курковых я подняла быстро, то до старшины, который заперся изнутри, мы с Викой долго не могли достучаться, пока один из мужчин попросту не выломал нам дверь. Старшина сразу же пришел в чувство, стоило ему услышать, что горят дизеля. Конечно. Он же материально обязанный. Если что не так – все повесят сразу же на него и начальника.
Андрей, как был – голый по пояс, в армейских штанах, – обул берцы и выбежал на улицу. Протерев лицо снегом, он помчался к заднему входу заставы.
– Машины все выгнали?
– Все! – заорал Калинин. – Настя!
– Да?
– Водить умеешь?
– Да, да…
– Бери Вику, телефоны и езжайте на Сосновый связываться с начальством. Быстро!
– Но…
– Что но? – опять закричал Рома. – Мне мужчины и здесь нужны.
– А что огнетушители? – осторожно спросила я, подойдя к нему и взяв за край кителя. Он был холодным и мокрым. – Господи, почему ты мокрый?
– Потому что пожарный шланг порванный. А от огнетушителя никакого толка, он просроченный.
Я оглянулась и заметила то, чему не придала значения в первый момент. Напор из шланга, который направляли в дверь дизельной, заполненной черным непроглядным дымом, был слабым, а в нескольких метрах от входа стояли Курков и Саша и пытались зажимать дыру. Из маленького оконца, разбившегося от жары, повалило дикое пламя.
– На ключи. Быстро, принцесса! Быстро.
Я выхватила ключи и побежала в сторону машины, слыша, как за спиной продолжает командовать Калинин.
– Антон, Александр, Дмитрий – на заставу выносите все как по инструкции. Саныч – ты с Аясом и Лопатиным здесь, еще…
Голос Калинина утонул в шумных звуках чего-то то ли треснувшего, то ли взорвавшегося. Я обернулась: пожар перешел на крышу. Не зря говорят, что дерево с огнем не дружит. Крыша-то на заставе была деревянной.
– Так, все! Здесь стоп. Это бесполезно. Бегом крышу столовой тушить, – махал руками Калинин. – Аяс, давай лестницу, и лезьте на столовую отдалбливать доски. Я не понял: Курков, Праздников, Дудин – какого черта вы еще здесь? Быстро, оружие из оружейки, технику и сейфы.
Мужчины побежали к центральному входу, а я вернулась назад, пытаясь понять, что же хочет делать Калинин на крыше.
– Ворон, почему вы не исполняете приказ? Ты совсем уже? – заметив меня, спокойно, но так грубо произнес Калинин, а я наконец-то поняла, зачем он погнал людей на крышу. Молча кивнула мужчине и побежала к машине. Дорогу до соседней заставы за эти три месяца я выучила прекрасно, да и была она всего лишь одной-единственной. Я торопилась как могла, правда, на ухабистой дороге не особо-то и прибавишь газу. Я ехала на машине Саныча и стучала пальцами по рулю, пытаясь хоть как-то взять себя в руки и успокоиться. Выходило не очень-то.
Какой же Калинин все-таки молодец. Центральное здание заставы было выше, чем примыкающее к нему, со столовой, спортзалом, баней, дизельной и кочегаркой. Лишь боксы были выше, но им ничего уже не поможет. А вот хотя бы крышу самой заставы можно было спасти, если успеть отдолбить деревянные доски – не дать огню перекинуться.
Дорога казалась мне бесконечной, беспокойство меня снедало с головой. А в голову приходили мысли одна страшнее другой. А вдруг кто-то надышится дымом и задохнется? Ведь Рома побежал вслед за парнями, на заставу, помогать им вытаскивать все самое важное. Я видела в боковом зеркале машины, когда выезжала из заставы. И еле себя остановила, чтобы не затормозить, не выбежать и не схватить Калинина за руку, чтобы удержать и не пустить его туда. Туда, где так страшно и опасно. А что, если огонь перекинется на Досы по деревьям? Это глупо, но всякое же в жизни бывает. Вот кто мог подумать, что дизель загорится? А что огнетушители окажутся неисправными? Или шланг порванным? А ведь совсем скоро и глубинка замерзнет. И не будет воды. Без дизеля на заставе не будет ничего: ни света, ни тепла, ни связи, ни воды. Один лес кругом и тридцатиградусный мороз. Сегодня нам повезло, сегодня здесь было тепло.
А как же хорошо начинался день.
Добравшись до внешних ворот Соснового Бора, я еле справилась с тапиком, висящим на них, и подняла панику. Когда я заехала на саму территорию, уже там все бегали как ошалелые.
– С дежурными связались?
– Да, – ответил мне сержант.
– А с командиром?
– Я не знаю.
Я кивнула и пошла в канцелярию к местному начальнику.
– С командиром?
– Пять минут назад, там уже ищут пожарную бригаду. Он сказал, чтобы вы сразу же позвонили и доложили…
– Давай, – рявкнула я, перейдя на ты, забыв обо всех нормах приличия и субординации.
Доклад командиру о том, что случилось, получился у меня никаким. Я почти ничего не знала – почему, из-за чего и что там сейчас. Насколько велик ущерб и прочее. Я ни черта из этого не знала.
Повесила трубку, прикрыла глаза и, отстранившись от всего минуты на две, потерла лицо и поднялась с места.
– Я обратно. Нам нужна ваша помощь.
– Да, конечно, – слишком уж вежливо ответил Максим, что совершенно не вязалось с его вчерашней манерой общения.
Когда я вернулась обратно, на заставе творился дурдом. Пожар, естественно, не прекратился, но Калинину все же удалось сберечь половину крыши. На улице в снегу лежали грудой автоматы, техника, телефоны, факс, принтер, компьютеры. Поодаль стояли два сейфа. И еще куча бумаг так же, как и все остальное, валялась, утопая в снегу.
Еще дальше были личные вещи военнослужащих, живших на заставе. Даже огромная плазма Праздникова валялась вниз экраном на обочине, рядом со всем остальным.
Все бегали в разные стороны друг за другом, и если в один момент складывалось ощущение, что вся застава столпилась в одном месте, то в другой момент казалось, что все вымерли.
Но вот Калинина я нигде не видела. Вышла из машины и начала его искать, спрашивала у всех, кто попадался мне на пути, и каждый говорил: “Да вот же, он только что был здесь!”
Я как полоумная обошла заставу три раза, сходила в Досы. Даже успела заглянуть к себе в квартиру и погладить Босюсика, но Калинина так нигде и не нашла.
Ощущение, что мы ходили по кругу друг за другом.
– Вот ты где!
Стоило мне только выйти из квартиры, как в подъезде появился Роман. Он впихнул меня обратно, прижал к стене в коридоре и, взяв за лицо, поцеловал. Грубо, ненасытно и в то же время до приторного нежно.
– Я переживал, что тебя долго не было, – на миг оторвавшись от моих губ, произнес Роман. – А потом ищу, ищу, а тебя нигде нет. Не пугай меня больше так, принцесса, – гулко дыша, зашептал он, когда закончил поцелуй вновь.
– Что… что… – сбивчиво попыталась задать ему вопрос.
– Дизеля сгорели, рабочий и нет, соляра вся прогорела, и пожар, в общем-то, закончился, сейчас догорает крыша боксов и столовой.
– Командир скоро приедет с пожарными.
– Ну да, очень скоро, – невесело хмыкнул Роман. – Было бы здание полностью из дерева, к чертям бы все погорело… пока их помощь подоспела бы. Ладно, – он застонал в голос и опять набросился на мои губы в быстром, обжигающем поцелуе, – я ушел, мне надо идти. – Еще один короткий поцелуй. – Надо, Настенька. Собирай пока вещи первой необходимости и приглядывай за котом, чтобы тот не делся никуда.
И, резко отойдя от меня, он пошел в подъезд, а затем и вовсе скрылся из вида.
Что? Какие еще вещи? О чем он?
– Рома! – крикнула ему вслед, но он не вернулся, тогда я быстро-быстро закрыла дверь на ключ и побежала за ним.
Когда я все же нагнала Калинина, он уже был не один. Рядом с ним стоял начальник соседней заставы, и они что-то бурно обсуждали. Интересно, они всегда так общаются? Что вчера, что сегодня. Как кошка с собакой. Надо будет обязательно спросить у Романа, почему так.
– Вот она. Ты где? – выкрикнула Вика, схватив меня за рукав. – Ты же тоже поедешь?
– Куда?
– На Калинду. Рома сказал, что всех женщин увезут.
– Я не гражданская, Вика, ты забыла?
– Но не оставаться же здесь? – обессиленно махнула руками девушка.
И я, оглядевшись, поняла, что она права. Черный дым заполонил практически всю территорию заставы, на земле возле столовой валялись пустые бутыли и тазики. Видимо, когда огонь на крыше подошел слишком близко, они тушили его даже своими питьевыми запасами. Это значит, что глубинка все же замерзла.
Спустя полтора часа приехал командир на патриоте и со спутниковым телефоном. По которому он тридцать минут отчитывался перед генералом. Еще спустя час приехала пожарная машина. Когда и тушить-то особо нечего было. Изумительная скорость, если учесть, что дизель загорелся около двенадцати дня, а спасать нас приехали в начале шестого. Вот она – глубинка нашей родины. Когда потушили догорающую дизельную, дыма стало еще больше. Видимость была лишь на расстоянии вытянутой руки.
