Вера Лондоковская
Железнодорожница
Глава 3
Вскоре мы подъезжали к воротам с гавкающей надписью наверху «ГлавДальСтрой». Однако, я не растеряла оптимизма. Подумаешь, надпись! В учреждении занимаются тяжелым и опасным физическим трудом – такие люди, по идее, должны отличаться добротой и отзывчивостью.
Только теперь до меня начало доходить, почему их называют «дикарями», и почему Вадим настаивал, чтоб я ехала на автобусе. В радиусе пяти километров не было абсолютно ничего – ни домов, ни магазинов, ни остановок.
– Как ты отсюда добираться будешь? – спросил Вадим, нервируя меня громким голосом. – Далеко, небось, до твоей подружки? А я уже не смогу подвезти, рабочий день начался.
Как раз в этот момент к воротам подъехали несколько дежурных автобусов, из которых выходили сотрудники, преимущественно мужчины.
– Слушай, – жалобно посмотрела я на него, – я со вчерашнего дня ничего не ела. У вас тут есть какая-нибудь столовая?
– Какая столовая? – в глаза он по-прежнему старался не смотреть, видимо, стыдясь за вчерашнее.
Тем временем мы уже въехали на огромную территорию, заставленную грузовыми машинами разных моделей. Вадим с грохотом заглушил мотор и выпрыгнул из кабины. При этом он продолжал ругаться такими словами, которые приличным людям лучше не слышать.
– Одни проблемы с тобой! – единственная фраза, которая была цензурной. – Пойдем, там у нас закуска осталась.
Я засеменила следом, радуясь, что расчет мой оказался верным. Как бы ни был человек зол, но голодному в помощи вряд ли откажет.
Вскоре мы оказались в небольшой прокуренной комнатке с грязным, ни разу не мытым, окошком. Здесь стояло жесткое старое кресло, несколько стульев и табуреток. У другой стены – заваленный хламом стол, а в углу примостился диванчик и небольшой холодильник.
– В холодильнике посмотри, – сказал Вадим, – а мне бежать надо, машиной заниматься.
– Спасибо, дорогой, – пролепетала я. Вадим, явно не привыкший к такому обращению, вздрогнул и впервые посмотрел мне в глаза – ошарашенным взглядом, затем стремительно вышел.
Я с сомнением подошла к холодильнику. Представляю, что там осталось после вчерашней пьянки! Вдруг дверь скрипнула, и в помещение кто-то вошел.
Я повернулась и увидела невысокую женщину средних лет. Лицо смуглое, одета в вязаную кофту с юбкой, на голове повязана полупрозрачная голубая косынка.
– Здравствуйте, – сказала я как можно вежливей.
– Здравствуйте, – разглядывала меня женщина.
– Я жена вашего шофера, Альбина. Проголодалась вот, а муж сказал, здесь закуска кое-какая осталась.
– Понятно, а я диспетчер, Клавдия Васильевна. Да какая там закуска? Подожди, сейчас бутербродов тебе принесу.
Добрая женщина принесла мне пару бутербродов с молочной колбасой и чай в термосе.
– До чего колбаса вкусная! – удивилась я.
– Да обычная, из гастронома, – теперь уже она удивлялась. – А кто твой муж-то?
– Новосельцев.
– Э-эх, – брови Клавдии Васильевны сочувственно и одновременно осуждающе сошлись на переносице.
– Ну, мужья разные бывают, – я виновато развела руками.
Я заметила, что она смотрит на меня как-то странно – как будто очень хочет сказать что-то важное, но не знает, стоит ли говорить. Я в ответ посмотрела заинтересованно и доброжелательно.
«Ну давай же, говори!» – нетерпеливо посылала я ей невербальные сигналы.
И женщина не удержалась, заговорила.
– Ты знаешь, хороший человек твой Вадька, добрый, простой, улыбается всегда, – начала она.
Я чуть не поперхнулась бутербродом. Значит, с посторонними он добрый, простой и всегда улыбается? А на домашних выпускает пар?
– Вчера получка была, так мужики скинулись, водки набрали, – продолжала между тем Клавдия Васильевна. – А твой пьяный – дурно-ой! Напился и вырубился. И валяется на диванчике. Мужикам домой надо, а Вадька лежит, как мешок с дерьмом. Ты уж извини, но я люблю все по правде говорить. А Фролов им и говорит, мол, так и так, мужики, вы расходитесь, а я Новосельцева сам до дома дотащу.
– А Фролов тоже шофер? – я уже доела бутерброд и внимательно слушала.
– Да, он тоже из нашего отряда, только такой, знаешь ли, себе на уме. На «Жигули» копит. Деньги не пропивает, в кубышку откладывает. Мужики над ним смеются, хвостовиком обзывают – ну потому, что он на свои не пьет, а им «на хвоста падает». И еще его называют «Фролов – золотые пятки».
– «Золотые пятки»?
– Ну да, он же со всеми не скидывается, поэтому его обычно за водкой в магазин посылают. Бегает быстро, вот и «золотые пятки».
– Да уж, весело у вас тут, – с сарказмом заметила я. – Только как он Вадима до дома тащил, если тот сам на машине приехал?
– А получилось вот как. Когда мужики разошлись, я сюда зашла проверить, все ли в порядке. И вижу: подходит Фролов к твоему и пытается разбудить. Еле как растолкал. А как Вадька проснулся, Фролов ему и говорит: «Можешь мне денег дать? А то водка закончилась, надо сбегать». Ну, Новосельцев в карман залез, пачку денег оттуда вытащил и Фролову отдал. И опять уснул.
У меня мороз пошел по коже от этого рассказа. Конечно, что-то подобное я ожидала услышать. Но такое?
– Да как же так? – я еле усидела на стуле от волнения. – Получается, мой муж всю зарплату отдал этому… этой крысе?
– Ты что, думаешь, я не пыталась ему помешать? – горячо заговорила Клавдия Васильевна. – Я Фролову говорю: «Ты зачем у него все деньги забрал? Ты же ни за какой водкой не пойдешь, пьянка давно закончилась!». А он мне: «Я у него занял, ясно? Потом отдам! Ты, главное, не говори никому». А я на него смотрю и ничего понять не могу. Как это занял? Получка – это же приличная сумма. Как он потом отдавать будет такие деньги?
– Он и не собирается ничего отдавать! – с уверенностью сказала я. – Не для того брал. Ну хочешь ты занять, ну не хватает на что-то – так подойди к человеку, когда он трезвый, расписку напиши. А так, еще и обманом…
Клавдия Васильевна грустно покачала головой:
– Я тоже так думаю. И знаешь, мне кажется, Фролов уже не первый раз так делает. Очень уж ловко все провернул.
У меня зла не хватало! Это же грабеж среди бела дня! Девчонке отказали заниматься в музыкальной школе из-за вот этих денег! Вадим месяц пахал на нервной, тяжелой и опасной работе – чтобы что? Чтобы кто-то поскорей на личный автомобиль себе накопил?
По-видимому, все эти мысли отразились у меня на лице, потому что Клавдия Васильевна вдруг испуганно отшатнулась.
– Ты только не говори никому, а то еще Фролов, чего доброго, меня за углом пристукнет!
«Я его самого пристукну!» – скрипнула я зубами, а вслух сказала:
– Спасибо, что накормили, Клавдия Васильевна! Пойду я, до свидания.
Я вышла на крыльцо и закашлялась, вдохнув едкий белый дым от множества дизельных машин. Царила утренняя суета. Кто-то заводил машину и прогревал, кто-то носился с воплями, изобилующими матами. На всех бамперах красовались те самые три полоски – отличительный знак «дикарей».
Я нашла глазами трехэтажное здание из белого кирпича. Думаю, это и есть их управление, или, как они его называют, контора.
В вестибюле сидела девушка с журналом, должно быть, вахтерша.
– Вы к кому? – спросила она.
– К директору.
– Паспорт!
– Да я не взяла, – растерялась я, – села утром с мужем в машину и поехала.
Меня прошиб пот. Вот же я дура! Побежала с утра и даже сумку с собой не взяла. И как теперь домой добираться, ведь даже проезд на троллейбусе оплатить нечем?
– Вы жена кого-то из шоферов? – спросила тем временем девушка.
– Да, я жена Новосельцева.
– Ладно, проходите, – она что-то записала в журнал. – Приемная на втором этаже.
– Спасибо большое, – я приложила руку к груди в знак благодарности и помчалась на второй этаж.
Я оказалась в длинном узком коридоре с вереницей дверей, на которых были надписи: «Бухгалтерия», «Отдел кадров», «Архив» и другие. На несколько минут я замешкалась: очень уж заинтересовали плакаты и стенды на стенах. Были тут и стенгазеты, и доски с портретами сотрудников, и стенд с черно-белыми фотографиями из колхоза с названием «Шефская помощь».
Одна из дверей хлопнула, и в коридор вышла женщина в синем костюме и белой блузке с жабо. В руках у нее был поднос с чашками.
– Товарищ, вы к кому? – не прошла она мимо.
Я посмотрела на нее как можно приветливее.
– Мне надо в приемную, к товарищу директору.
– Я его секретарь, Вера Ивановна, – с достоинством представилась женщина.
– Очень приятно. Меня зовут Альбина, я жена шофера Новосельцева, и у меня очень важный разговор к директору.
– Хорошо, – кивнула Вера Ивановна, – проходите в приемную, я скоро подойду. Василий Иванович у себя.
Я открыла дверь с надписью «Приемная» и оказалась внутри просторного светлого кабинета. На столе у секретаря лежал перекидной календарь, стояла печатная машинка. По обе стороны от стола стояли шкафы с папками.
Не успела я примостить свою тяжелую мадам Сижу на диванчик для посетителей, как дверь директора отворилась. И оттуда выглянул мужчина средних лет в темно-синем костюме с бордовым галстуком. По кабинету распространился приятный запах одеколона. Мужчина был гладко выбрит, темные волосы аккуратно причесаны.
У меня сердце ухнуло куда-то вниз. Директор! И не какой-нибудь, а такого крупного транспортного предприятия!
– Вера Ивановна вышла? – спросил он. – А вы ко мне?
– Да. Здравствуйте, Василий Иванович.
– Заходите!
Ковровое покрытие скрывало стук каблуков, и, слыша лишь стук своего собственного сердца где-то у горла, я прошла за директором в его кабинет.
– Слушаю вас, – Василий Иванович уселся за свой черный блестящий стол, предложив мне устроиться в одном из кресел.
– Меня зовут Альбина, я жена вашего шофера Новосельцева, – начала я.
– Есть такой в третьем отряде, – директор нахмурился.
– Я с него вины не снимаю, – продолжала я, – он вчера напился в гараже, а значит, уже виноват.
Василий Иванович понурился:
– Да, есть у нас такая беда, – согласился он с тяжелым вздохом, – как получка – так пьянка! Что ты с ними будешь делать! Шофера! Элита рабочего класса! А пьют, как…
– Так вот, вчера была зарплата, а муж пришел домой без копейки денег, – я начала успокаиваться, и сердце уже не колотилось так бешено. – Сначала я подумала, что он попросту пропил их. Но что-то тут не сходится. Как возможно пропить столько денег? Вот даже если посчитать. Какая примерно у человека зарплата? Ну, скажем, рублей сто двадцать…
Директор с иронией рассмеялся:
– У нас шофера меньше четырех сотен не получают. Ну, может, самый молодой, который только пришел и полмесяца машину ремонтировал, тот получит рублей триста шестьдесят. А у тех, кто имеет хотя бы третий класс, зарплата четыреста рублей. Насколько я знаю, ваш муж – водитель первого класса. У него зарплата минимум четыреста пятьдесят, а то и пятьсот – если на ремонте не стоял.
– Странно, а я слышала, что зарплата, – я чуть не сболтнула «в Советском Союзе была», но вовремя спохватилась, – сто двадцать рублей.
– Сто двадцать рублей – это у инженера в каком-нибудь НИИ, – опять рассмеялся Василий Иванович, – они там весь день чаи гоняют да кроссворды разгадывают. Вот у них и может быть сто двадцать рублей. А мы прибыль везем государству! Вы знаете, какие километры эти машины наматывают, какой груз перевозят?
Он вдруг посерьезнел.
– Мне странно другое. Почему вы, законная жена, не знаете, сколько ваш супруг зарабатывает?
У меня внутри возник неприятный холодок. Все, вляпалась! Блин, блин, и как же выкрутиться? Но тут сам директор мне невольно помог.
– Я так понимаю, он ни разу полностью зарплату вам не приносил, – тихо произнес Василий Иванович.
– Да, так и есть. Так вот, я поняла, что пропить так много просто нереально. Ну, и решила приехать сюда на разведку.
Я передала наш разговор с Клавдией Васильевной.
– Только вы не говорите Фролову, кто его сдал. А то она боится, – закончила я.
Надо было видеть, как поменялось лицо Василия Ивановича от услышанного. Он весь побагровел, желваки заходили. Он неловко повел головой, как будто старался избавиться от тесного воротника с завязанным галстуком. Нажав на какую-то кнопку, он решительно выговорил:
– Вера Ивановна! Казарикина ко мне, срочно!
Через минуту в кабинет вошел тщедушный паренек в робе. Наверно, механик или слесарь. Шофера – те работали не в робе, а в обычной одежде.
– Что скажешь о Фролове? – обратился к нему директор.
– Рвачушка, – развел руками Казарикин, – из-за рубля сто метров в говне проплывет. Никому не помогает, не занимает. Наоборот, старается себе лишнюю копейку урвать.
– Было такое, что он у Новосельцева занимал и не отдавал? – директор вперил в паренька грозный взгляд.
– Было, – подтвердил тот, – было, что у пьяного выпрашивал и не отдавал. Новосельцев все равно потом не вспомнит.
Василий Иванович глухо простонал и ударил себя ладонью по лбу.
– Я думал, у нас хорошие ребята работают!
– Так и есть, почти все хорошие, – успокоил его Казарикин, – но ведь в семье не без урода.
Я, кажется, поняла: этот Казарикин – информатор директора!
Василий Иванович жестом отпустил Казарикина и опять нажал на кнопку:
– Вера Ивановна, Фролова ко мне, срочно! Пока он не уехал!
Вскоре в дверь деликатно постучали и на пороге возник молодой парень – низкорослый, со светлыми, торчащими, как у ежика, волосенками.
– Вызывали, Василий Иванович?
– Проходи, Фролов, и дверь за собой закрой! – вид директора не предвещал ничего хорошего для вошедшего паренька. – Итак, Фролов, поступила информация, что ты неоднократно выхаривал деньги у пьяного Новосельцева. Не отпирайся, свидетели есть.
Блеклые маленькие глазенки Фролова при этих словах расширились до состояния пятикопеечных монет, губы задрожали. И он едва не сполз по стенке на пол. Дрожащими руками он нащупал ближайший стул и хотел на нем примоститься.
– Тебе не разрешали садиться! – прорычал директор, вставая из-за стола.
– Да я же, Василий Иванович… я бы отдал… потом…
– А мне дочку сейчас кормить надо, – взвилась я, – потом – суп с котом!
Полумертвый взгляд рвачушки переместился на меня.
– Вы что, жена его? Так ваш муж все равно бы пропил…
– Не твое дело! – грохнул кулаком по столу Василий Иванович. – Он заработал, он и пропил! Значит, так, Фролов, сейчас с моим водителем поедешь к себе домой, возьмешь деньги, которые отнял у Новосельцева. А потом на моих глазах, с извинениями, отдашь их его супруге! Одна нога здесь, другая там!
Директор открыл дверь и вышел в приемную.
– Вера Ивановна, вызывайте Иванова, пусть на моей «Волге» отвезет Фролова до дома и привезет обратно!
– Слушаю, Василий Иванович, – донесся до меня услужливый голос секретарши.
Запинаясь на ровном ковровом покрытии, Фролов бросил на меня ошарашенный взгляд и вышел.
«А как ты думал? – ответила я ему мысленно. – Это Новосельцев с Альбиной люди простые – уж они бы никогда не додумались пойти с такой проблемой к самому директору. А я среди начальства столько крутилась, что меня голыми руками не возьмешь!».
Василий Иванович вернулся в кабинет и тяжело вздохнул:
– И ведь не пришьешь ему ничего. Воровства вроде нет – Новосельцев сам ему деньги отдал. Грабежа – тоже.
– Мошенничество, – пожала я плечами.
– Опять же, не хочется в милицию звонить, свою автобазу позорить, – задумчиво размышлял Василий Иванович. – Если только на партсобрании его разобрать. Но тогда и вашего мужа по головке не погладят. Он, хоть и в нерабочее время напился, но все же…
– Знаете, – сказала я, – моему мужу это будет очень даже полезно. И, если вы примете такое решение, я вам только спасибо скажу. Пусть понесет заслуженное наказание, может, хоть чему-то научится.
Через полчаса Фролов вошел в кабинет с пачкой денег, аккуратно завернутой в тряпицу.
Пачка, которую он мне протянул, оказалась довольно внушительной. Я пересчитала. Тут были и темно-фиолетовые банкноты по двадцать пять рублей, и красные десятирублевки, и другие купюры.
– Восемьсот тридцать два рубля, – выговорила я, не узнавая собственный голос.
– Так ведь я и в прошлом месяце у него занимал, – пояснил Фролов, -поэтому такая сумма. Вы это… простите меня.
– Ладно, я прощаю, – от радости я решила проявить великодушие, – только ты запомни и никогда больше так не делай.
– Не сделает! – прогремел директор. – Слово даю!
– Спасибо вам огромное, Василий Иванович, – с чувством сказала я, поднимаясь со стула.
– Пожалуйста, – кивнул начальник. Мы обменялись добрыми взглядами, и я вышла из кабинета.
Теперь мне хотелось подпрыгнуть к самому потолку узкого коридора и завизжать от счастья. Такие деньжищи у меня в руках! Я даже к Вадиму почувствовала невольное уважение и благодарность. Надо же, как много он способен заработать – мужик, силища!
Однако, как теперь идти с такой пачкой денег? У меня ни сумки, ни карманов. И вокруг автобазы никакой цивилизации. А ну как отберет кто-нибудь? Я нашла женский туалет, закрылась в кабинке и спрятала деньги в объемистый бюстгальтер. Немного подумала и предусмотрительно оставила в зажатой ладони несколько купюр. Мне ведь нужны будут деньги на проезд, а может, и в магазин какой-нибудь захочется зайти.
Хотя нет, в магазин, пожалуй, не надо. Профессор Терентьева с нашей кафедры всегда говорила, что полученные деньги должны переночевать дома, для лучшей сохранности. Примета такая есть. Я ее неукоснительно соблюдала, и в деньгах у меня недостатка не было.
Глава 4
На улице стоял грохот – грузовики один за другим выезжали за ворота. Неожиданно возле меня остановился один, с зеленовато-коричневой кабиной и прицепом-самосвалом. И, хоть я в марках грузовиков не особо разбираюсь, этот узнала сразу – КАМАЗ. Конечно же, – знаменитый КАМАЗ.
Стекло кабины медленно опустилось, и я увидела лицо незнакомого мужчины.
– Ты жена Новосельцева? – уточнил он. – Садись, подвезу до перекрестка, я на Шамору еду. А от перекрестка пешком до дома дойдешь.
Я залезла в кабину. Да, здесь было поприличнее, чем в кабине у Вадима. Даже лежанка была, завешенная шторками.
– Да мы, бывает, на дальняк по двое ездим, – объяснил мужчина, перехватив мой взгляд, – один спит, другой рулит.
– Понятно.
Но на КАМАЗЕ тоже трясло нещадно. А мужик, похоже, нормальный, непьющий.
– Ты Вадюху не ругай сильно, – улыбнулся он, – не самостоятельный он у тебя, это есть! Его надо за ухо везде водить. А сам по себе он хороший, добрый, простой. Улыбается всегда. К нему подход надо найти, в руки взять. Вечером ужин ему приготовь с небольшим графинчиком вина, он и не побежит где-то пьянствовать. Будет знать, что дома всегда нальют.
«Найти подход» – словосочетание для меня неприятное. Однажды поступила к нам студентка на платной основе. Лобик низкий, глазенки злобные, тупые. Ни текст выучить, ни задачу решить не могла. «У меня же мозгов, как у рыбы», – оправдывалась она в ответ на наши замечания. И, главное, не старалась нисколько, пары прогуливала. А ее мама звонила в деканат и возмущенно орала: «Вам надо найти к ней подход!». И я так удивлялась. Нам надо? А почему это нам надо? Мы что, за нее учиться должны? Или мы по окончании учебы работать вместо нее пойдем?
А уж искать подход ко взрослому мужику – и вовсе увольте! Графинчики перед ним ставить, скакать вокруг него? Стол сервировать по всем правилам? Обойдется! Пока он не поймет, что это ему самому надо – быть адекватным человеком, – никто ему не поможет! С другой стороны, с ним действительно надо что-то делать. Ну ладно, в этот раз обошлось, директор помог вернуть две зарплаты. А дальше? Не буду же я каждый раз ходить к начальству, в самом-то деле!
– А еще лучше, – продолжал раздавать советы водитель, – устроиться вместе с ним на одну работу и самой все контролировать.
– По-моему, это комично будет выглядеть: здоровый лоб приходит на работу в сопровождении, – ответила я, – вы же сами всем гаражом смеяться будете, мол, опять жена за ручку привела.
– А тебе не все ли равно? Пусть смеются. Зато деньги целы, и муж трезвый, – весело заметил мой собеседник, держась двумя руками за огромную баранку.
Я покосилась на него с недоверием. Нянчить здорового мужика? За ручку его водить? По-моему, это нонсенс. Я сама вкалываю на железнодорожной станции, и мне тоже требуется забота и внимание.
Наконец, КАМАЗ остановился.
– Ну все, отсюда добежишь, – сказал мужик, – бывай!
Я поблагодарила и спрыгнула на залитый майским солнцем асфальт остановки. Людей было немного. Время близилось к обеду, понятно, что все давно на своих предприятиях.
– Вы не подскажете, как отсюда дойти до Енисейской? – обратилась я к пожилому мужчине, который курил в ожидании своего троллейбуса. И опять я поразилась: как же просто в те времена было с курением. Попробуй в мое время закурить на остановке, рядом с остальными людьми!
– В ту сторону дорогу переходите, – загалдели в ответ все, кто был неподалеку, – видите пятиэтажки? Вот мимо них идете прямо-прямо… Потом опять будет дорога, и от нее направо…
– Да нет, так она заблудится! – громче всех заявила неравнодушная женщина в вязаной серой кофте. – Проще сесть на двадцать третий и доехать до Енисейской.
– Так это же на другую остановку надо идти, – возражали ей.
– А что тут идти? Видите, автобус остановился? – женщина показывала налево. Действительно, совсем недалеко, не больше трех метров. – Вот туда идите и ждите двадцать третий!
Поблагодарив отзывчивых людей, я направилась в сторону той остановки. По пути мне попалась интересная башня с вращающимися часами наверху. Между остановками, вдоль тротуара, раскинулись огромные газоны с цветами – красными, белыми, голубенькими. И кстати, между двумя полосами дороги тоже был узкий газон с такими же цветами. Благодать!
Перейдя по зебре, я увидела ряд домов, стоящих торцами к дороге, и на каждом торце сверкали огромными стеклянными витринами магазины. Одна из вывесок гласила: «Галантерея». О, надо зайти! Может, там найдется что-нибудь нужное для улучшения внешности Альбины. Я взглянула на несколько пятирублевых бумажек, зажатых в ладони. Интересно, много ли удастся купить?
В первом отделе продавались всякие мелочи. У меня аж глаза разбежались. Чего тут только не было! Нитки, иголки, тесемки, ленты, невидимки с украшениями, просто невидимки, заколки, разноцветные автоматики, бусики, брошки, клипсы. Но какие автоматики и заколки для коротких жидких волос – усмехнулась я. Купить клипсы? Ну уж нет, я на себя надену только золотые сережки.
Я взглянула на молодую продавщицу. У нее тоже были короткие волосы, красиво завязанные шелковой лентой. Может, и мне так попробовать? Все же интереснее будет смотреться.
– А можно купить ленту для волос, как у вас? – обратилась я к продавщице.
– Вам какого цвета? И какой длины?
– Ну, длину можно как у вас примерно, а вот цвет, – я задумалась. Мой любимый красный цвет к бледному лицу не подойдет. А блеклый потеряется. – Давайте несколько разных.
– Вы можете примерить и выбрать, – предложила девушка.
– Нет, пусть сразу будут разные. Дома примерю.
Может, бусы купить? Их тут невероятное количество, самых разных расцветок. Если надеть лучшее Альбинино платье – серое с люрексом, какие бусы к нему подойдут?
Продавщица, заметив мой интерес к бусам, сняла с подставки и положила на стеклянный прилавок длинные синие бусы. Настолько длинные, что их можно несколько раз обернуть вокруг шеи.
– Ой, то, что надо! – восхитилась я.
– Вам завернуть?
– Конечно. А пакета у вас нет?
– Что вы, – покраснела продавщица, аккуратно заворачивая мои покупки в тонкую коричневую бумагу, – пакеты же дефицит.
– А сумки?
– Есть несколько, – она показала на одну из витрин, – только такого цвета остались.
Сумки были более-менее, небольшие, кожаные – не то, что страшная Альбинина торба. Но они все коричневого цвета. А мне надо синюю. Хотя…
– А у вас есть еще коричневые бусы?
– Есть только с белыми и коричневыми бусинами.
– Давайте.
Будет целых два лука на первое время – зеленое платье с коричневыми аксессуарами и серое платье с синими. Останется только синюю сумку найти. Ой, а эти калоши? Я расстроенно посмотрела на ноги. Решительно придется искать нормальную обувь.
Я сложила свертки в новую сумку и прошла в следующий отдел.
Пахнуло приятными ароматами. Отдел косметики и парфюмерии! И народу почти нет, всего две женщины толкутся у прилавка. Наконец-то у меня будет человеческое лицо!
– Девушка, а жидкая подводка есть?
– Я занята, – грубо отрезала девица за прилавком. Она выписывала на листочке бумаги какие-то цифры.
Не повезло с продавцом на этот раз. Ладно, пока посмотрю, что здесь есть. Так, пудра имеется как рассыпчатая, так и компактная – уже хорошо. Тональный крем «Балет» – его я тоже возьму. Помада есть, но цвета не те – в основном, ярко-оранжевого цвета в пластмассовых тюбиках. Тушь «Ленинградская» со щеточкой в черной картонной коробочке. Тени в прозрачной коробочке, в основном, голубые и сиреневые.
Ой, духи! «Красный мак» – типа, запах как наркотик? «Золушка» – а на коробочке совсем не Золушка нарисована. «Лесной ландыш», «Сигнатюр», «Подарочные». Невелик выбор, но все же.
Девица, наконец, оторвалась от своих цифр и таким же грубым голосом сказала:
– Слушаю!
– Подводка жидкая есть?
– Нет.
– А хотя бы карандаш для глаз?
– Нет, – в глазах девицы скользила издевательская насмешка.
Еще бы, толстая тридцатилетняя тетка интересуется косметикой! Как же смешно! Ничего, я скоро похудею, и тогда посмотрим! Лишь бы у моего нынешнего тела не оказалось гормональных нарушений. Представлю, что у меня нет зубов, как у деда, и через месяц приведу фигуру в порядок.
– А тушь-брасматик? – продолжила я пытать продавщицу.
– Тушь только такая, – она показала на «Ленинградскую».
– Хорошо, давайте такую. И еще мне надо компактную пудру, тональный крем и помаду. А помада только такая?
– Какая такая? – огрызнулась девица.
– Оранжевая. Других цветов вообще нет?
– Все перед вами.
– Моя любимая, «морковка», – мечтательно сказала какая-то женщина из числа покупателей, – я всегда ей пользуюсь.
– Все же хотелось бы потемнее, – сомневалась я и вдруг увидела круглую коробочку с надписью «Румяна», а цвет – бордовый с кирпичным отливом – такой меня вполне устраивал. – Во, давайте румяна, буду их вместо помады использовать.
– Все? – так же грубо спросила продавщица, укладывая мои покупки на оберточную бумагу.
– Нет, не все. Карандаша для губ нет?
– Нет, – было ответом. Ну, кто бы сомневался!
– А духи можно выбрать?
– Ой, женщина, возьмите «Красный мак», не ошибетесь, – опять влезла в разговор покупательница.
– А вдруг он мне не подойдет? Я хочу все понюхать.
В итоге я выбрала все же «Красный мак», рассчиталась за покупки и пошла к выходу.
На улице ко мне подлетела цыганка – самая настоящая, размалеванная, в широких цветастых юбках.
– Помаду хочешь, перламутровую?
Я не подала вида, что испугалась. Главное, в глаза ей не смотреть.
– Извините, я не крашусь, – и ускоренным шагом я прошла к следующему магазину.
О, «Книги» – то, что надо! Наверняка, там и канцтовары есть. Куплю хотя бы карандаши для рисования – может, подойдут вместо косметических.
Домой я попала в районе трех часов дня. Нашла на кухне кастрюлю с супом. Суп был бесцветный, с картошкой, лапшой и куриными шейками. Самое то для похудения.
– Тебе мой суп понравился? – удивился дед, входя на кухню. – Ешь-ешь, я его с душой варил. А хлеб что не берешь? Я свежий купил.
– Я без хлеба, – решительно сказала я. Худеть так худеть! – А к чаю что?
– В смысле? – удивился дед.
– Ну с чем у нас чай сегодня?
– С чем он может быть? – пожал он плечами. – С таком.
Я рассмеялась. С таком! Просто так, значит. Похоже, дед питается весьма скромно. Ну, и я такую же моду возьму. Для диеты самое то!
В семь часов вечера я уже спускалась по лестнице к железнодорожной кассе на станции Спутник. Сверху отлично проглядывалось все поселение. Деревянные домики, окруженные неказистыми заборами, стояли близко друг от друга. Между двумя рядами домов – что-то типа дороги, но это даже не грунтовка. А асфальта и в помине не было. Да – "деревня, глушь, Саратов".
За жилым массивом шел огромный пустырь, заросший кустарниками и травой. И совсем на отшибе, возле лестницы – "избушка на курьих ножках", называемая кассой. Неужели мне всю ночь сидеть в этом деревянном курятнике вдалеке от людей? Надо поинтересоваться у Светки, есть ли хотя бы тревожная кнопка или что-то в этом духе.
Кстати, Светка уже открыла дверь кассы и стояла на крыльце, улыбаясь. Наверно, издалека увидела мою величественную фигуру.
– Привет, – помахала я, подходя к крыльцу.
– Привет! Что-то ты рано сегодня, обычно опаздываешь, – откликнулась Светка.
Мы вместе прошли в сырое полутемное помещение кассы.
– Как смена прошла? – поинтересовалась я.
– Да все хорошо, только отчет еще не сделала.
Вот и отлично. Я хоть успею тут освоиться, да заодно подсмотреть, как делать этот самый отчет.
– Слушай, Свет, – решилась я, – а у нас ничего нового не появилось для безопасности?
– Какой безопасности? – удивленно захлопала она ресницами.
– Какой – нашей! Вот я одна всю ночь тут буду сидеть…
– И что? В первый раз, что ли?
– А ты сама не боишься?
– А чего тут бояться? – рассмеялась Светка. – Коммутатор вон стоит. Если что, набрала Океанскую, и они милицию вызовут.
Да, представляю. Пока я буду набирать эту Океанскую, пока они позвонят в милицию, да пока та милиция приедет. За это время деревянную избушку спалят, и выскочить не успеешь.
Я поежилась. А ведь в самом деле, долго ли? Бензином побрызгать, спичку кинуть, и адью. Мало ли придурков? Я для себя решила, что зал ожидания никому открывать не буду. И в самое ближайшее время узнаю, нет ли вакансий на других станциях. Я ведь по пути видела другие кассы. Все они каменные, вокруг много людей, много сотрудников железной дороги. А тут…
Странно как-то. Сидит женщина-кассир одна – с деньгами, без телефона, без тревожной кнопки, без «куклы», и никому дела нет до ее безопасности.
– Слушай, Свет, – решила я выяснить другой немаловажный для себя вопрос, – а где лучше покупать порядочную косметику и одежду?
Светка вздрогнула, повернулась и уставилась на меня с недоумением. Да, не ожидала она такого вопроса от Альбины.
– А тебе зачем?
Докатилась же Альбина – такие вопросы ей задают!
– Ну как зачем? – удивилась я в ответ. – У меня же дочь растет. Какой пример для нее, если мать ходит, как лохудра?
Светка для приличия отвернулась, чтобы не показать мне, как ей это смешно.
– Ну так где? – проявила я настойчивость.
Светка тяжело вздохнула. Сама-то она выглядела вполне прилично, и с проблемой – где что достать, – явно знакома не понаслышке.
– Если нужна импортная косметика и одежда, а она самая приличная, то надо ехать на барахолку на Геологическую, – сказала она. – Но там ужасно дорого. Я вот прошлым летом туфли там себе отхватила, так они стоили сто двадцать рублей, а это почти половина моей зарплаты.