Синий взгляд смерти. Полночь – Вера Камша

Отзыв на всю сериюВ это доме все время гостит кто-нибудь –

Не стесняйтесь, коль вам довелось!

Знать, беседа длинна – я налью вам вина:

Добрый вечер, мой пленник и гость!Канцлер Ги (Романс Ротгера Вальдеса)

Если книжные запои существуют, то у меня он был. Пьянящий, затягивающий водоворот страниц, событий судеб.

Излом. Излом чувств и отношений, дружбы и верности, судеб и Рока.« не проиграть,– когда победить невозможно»

Главный недостаток этой серии отражает мой вопль, переходящий в полуобреченное нытье: «где последняя книгааа?!»

Что касается остальных недостатков, то о них я скажу словами героини книги читаемой мною сейчас: « я подумаю об этом завтра» :)

Я читал эту сагу везде: дома и в лифте, в тепле и на холоде, согревая дыханием, замерзающие пальцы я жадно листал, листал такие бесконечные и такие обреченно конечные страницы…

Отличные батальные сцены, вполне прописанные герои, интриги, отблески романтики на клинках и в глазах, желание быть там, противление необходимости закрывать книгу и еще, еще..А еще, так хочется узнать, что будет там, за Изломом, в рассвете. Там, где Скалы осветит Молния и новый Ветер поднимет Волну перемен…P.s. Да, еще одно: Рокэ крут. За такими идут не глядя, о них слагают баллады.

P.p.s. Заметил тенденцию однако, в последнее время мое мнение об отечественной фэнтези подверглось мощным бортовым залпам проходящих мимо «линеалов»: Олди, Камша… Кто следующий?

Именно этот том эпопеи «Отблески Этерны» нужно читать прямо сейчас. Ведь Вера Камша устроила зомби-апокалипсис с безжалостным трэш-размахом. А зараза, напавшая на людей и заставившая их уничтожать собственный мир, сопряжена в первую очередь с духовно-нравственным недомоганием. По талигойской версии, безумие поражает людей, у которых внутри гниль уже есть. Более праведные – спасутся. И это моделирование любой эпидемии, когда жертвы множатся не только физическими болезнями, но и человеческой подлостью.В любой ситуации персонажи Веры Камши сохраняют какой-то особенный заносчивый тон. Есть в нем непреходящий сарказм, циничность, которую могут позволить себя только самые масштабные личности. В «Полночи» автор в несколько движений сметает с доски некоторые не самых важные для игры, но чрезвычайно симпатичные фигуры. Но нетрудно заметить, что остаются наиболее близкие по духу и образу мыслей. С литературной точки зрения это приводит к некому однообразию, за каждым ключевым персонажем начинает сквозить один творец. Конечно, это может быть и частью замысла, ведь впереди еще минимум пять книг. Если сейчас политическая карта мира подвергается пересмотру эпидемиями, правительственными переворотами и войнами, то кто же выжившие в самой страшной мясорубке и сохранившие чувство юмора и едкую мудрость?Трудно не заметить, что авантюрно-мистический сюжет планетарного размаха во многом размывается и рассредоточивается по обширным дискуссиям, которые герои ведут между собой и внутри себя. Не успеет Арлетта Савиньяк сделать очередное криптоисторическое открытие, как начинается какая-нибудь батальная заварушка. А после уже и не вспомнить, кто какой квестовой мелочью поделился, чтобы открылась та или иная дверь в прошлое рукотворного творения Кэртианы.В приложениях к тому читатели получают возможность убедиться, что речь идет не о фэнтези, воссозданном в параллельной литературной вселенной, а во вполне себе жизнеспособной звездной системе. Тут где-то в отдалении начинают хитро подмигивать Стругацкие со своих координат. В условиях «нетвердой» научной фантастики все события становятся еще реалистичными. Насколько реалистичными могут быть эти куртуазные мужчины и женщины. Вера Камша ставит множество философских и нравственно-этических задач в условиях государственного управления, войны, религии. Игривость и барочная извилистость сюжетных интриг выглядят как подложка для всегда актуального разговора, что есть вера, подлость, благородство, любовь и всё такое прочее.И это удачно совмещает с тем, что оптика каждого персонажа всё больше напоминает ролевую игру. Герои отыгрывают выбранную линию поведения, но не могут догадаться о маршрутах своего окружения. Автор-модератор сверху регулярно вносит коррективы, убивая того или иного персонажа или вводя новые данные. Трогательно наблюдать, как военачальники оценивают незавидное положение, а мирские интриганы даже в лучших побуждениях наталкиваются на новые препятствия, приводящие к титаническому умственному напряжению. Выдержать характер и быть естественным в этой игре кажется наиболее удачной стратегией. А потому и вдова Арамона кокетничает сама с собой (правда, стала меньше ругаться), а ее дочь Селина бросается на каждое приключение, сохраняя белоснежную невинность. Несчастная гоганская девушка, десять раз сменившая имя, созерцает чужие любови и подвиги, пытаясь примирить расколотое мироздание в своей истерзанной душе. Валме тайно поет любовные баллады Рокэ, а на людях продолжает пижонствовать. И ближе к центру подвигает Лионель Савиньяк – лошадка не то чтобы темная, но весьма загадочная.

"И Тереса убедилась, что книга – мертвый предмет, сделанный из бумаги и краски, – обретает жизнь, когда кто-нибудь начинает перелистывать ее страницы и читать ее строки, проецируя на них собственную жизнь, свои пристрастия и вкусы, добродетели или пороки" ( «Королева Юга»)

исходя из этого и буду болтать, благо есть о чем, но не по причине особо выдающихся литературных достоинств, а…

Второй Излом

…по причине вопиющего художественного и логического разрыва между тремя первыми и последующими томами. Неприятное ощущение, требующее разъяснить его хотя бы самой себе. Крайняя граница разрыва для меня пролегла после переворота Катарины – Инголса. Дальше – густой мрак полуночный и пушистые северные звери.

"Что видишь, то и пиши, а чего не видишь, писать не следует" ( Булгаков)

Уже в «Лике Победы» Веру Викторовну можно было упрекнуть за излишне старательное следование совету классика. Что поделать, Михаил Афанасьевич не приписал мелким шрифтом «не всё, что видишь, следует описывать». Но было еще возможно воспринимать поток избыточно подробных эпизодов как прямой репортаж. Есть, мол, у автора канал связи с Кэртианой и информация, сквозь него поступающая, фиксируется один в один, без всяких этих нарративных штучек «рассказывая историю – выстраиваю ее смысл».

Плюсы :

Поведение персонажей можно истолковывать десятками разных способов и это неисчерпаемая тема поговорить. Один только поступок Алвы в Фабианов день можно разложить на спектр от «Пьян был, сглупил» до «А слабо собственного убийцу воспитать?» с промежуточными «Эпатаж – наше всё» и «Глубокий стратегический замысел по спасению Повелителя Скал ради сохранения комплектности».

Репортажная яркость эпизодов. Один из последних впечатливших меня: истерика Робера, когда его арестовывать пришли. Весеннее солнце, тени от голых еще ветвей и человек со шпагой в руке, не в силах ни применить оружие, ни сдать его, смеется навзрыд, запрокинув голову к небу.

Один из последних – потому что, после «Зимнего излома» повествование выглядит пародией на само себя и читать его возможно только как дайджест-справочник сомнительной достоверности.

Нет, политэкономию Талига анализировать не буду. Очень это отдельное специфическое развлечение – анализировать экономику вымышленных миров.

Нет, не буду пенять на патриотизм имперской разновидности, пронизывающий «Отблески Этерны». Понятие патриотизма так часто и разнообразно было скомпрометировано в двадцатом столетии, что шарахаться от слов о государстве, которое превыше всего, это уже рефлекс. Шарахаться на рефлексе – глупо, а подумать – еще одна очень отдельная тема. Мы ёё тут не будем, как сказал бы Черномырдин, не та тема, которую можно быстро языком.

И, разумеется, я не в состоянии упрекать автора за то, что ей нравится любоваться красивыми умными неженатыми мужчинами в шляпах с перьями и в маршальских перевязях. Мне тоже приятно, незачем кривить душой.

И я даже знаю, о чем была бы эта история (начавшаяся как история Первого Маршала и его оруженосца) лично для меня, если бы продержалась на уровне хотя бы «Зимнего излома» до конца, не свалившись в полночные тартарары.

"Какие же они все спокойные, талигойские чудовища: ни слез, ни жалоб, сдвинул брови – и идешь дальше" (Арлетта)

Да, это история о страшных людях. В страшном мироустройстве, которое сложилось задолго до них, в страшное время, которое они в разной степени сами себе обеспечивают.

Посмотрите на Рокэ, например, в Варасте и в Октавианскую ночь,; посмотрите на Лионеля практически всегда, поскольку ему не свойственны даже мелкие человеческие слабости, которые у Рокэ всё же есть; посмотрите на Катарину, меняющую маски, когда вынужденно, когда выгоды ради, а то и просто по привычке; посмотрите на Марселя, у которого за обаятельной болтовней и улыбочками прячется очень жесткий взгляд на жизнь.

"а ведь этот ещё из лучших! "(Атос) Это ведь те, кто является положительными героями! Оправданий их жестокости и жесткости немного, но существенные: они это в первую очередь не для себя лично, а для страны, и руководствуются при этом преимущественно разумом, а не бездумными порывами или идиотскими соображениями.

За порывами и глупостями – это к Ричарду, который выступает дурачком из народной сказки, радостным на похоронах и рыдающим на празднике. Юноша пребывает в постоянной противофазе: верит кому не следует и пропускает мимо ушей правду; нарушает присягу и упорно служит кому не надо бы; принимает манипуляцию за дружбу, а мистический разгул стихии – за естественное природное явление.

Это была бы жесткая, но достаточно стройная история, только в последних томах с кэртианской эпопеей случилось нечто … «С ним это сделалось»(Наташа Ростова об умирающем князе Андрее) … выморочное.

Кэртианская мистика сыграла неблаговидную роль в уничтожении логики происходящего и поведения героев. Рокэ, до последнего следующий долгу и присяге, превратился в человека, который плевал бы на всё, если бы не страх навлечь на Кэнналлоа гигантское мистическое цунами. « А потом как примется жертвовать собой»(Марсель) и упорно не вылезать из заточения, как бы чего не вышло. Это Рокэ «Против ветра» Алва? Ну-ну.

Лионель стараниями мистической составляющей превратился в окончательного монстра, организующего массовые зачистки.

Валентин ни с того ни с сего принялся одной левой управляться с выходцами.

Материалистические воззрения были преданы остракизму даже на самом бытовом уровне. Как заикнется кто-нибудь о чем-то естественнонаучном, так это явный признак, что перед нами дурак и подлец. Вот ежели бы Ричард не забивал себе голову описаниями естественных атмосферных явлений, то при виде пылающих мечей в небе вовремя сообразил бы, кто есть кто, и , глядишь, избежал бы многих бед.

В последних томах опускается значимое и мусолится ненужное. Мне неинтересно, кто из близнецов Савиньяков на самом деле Лионель, родители в своем праве решать, кто будет старшим наследником, я не вижу в этом ни тайны, ни проблемы, ни преступления. Но мне хотелось бы знать, каким образом Алва так успешно курсировал по ночам между посольством и особняком на улице Мимоз. Что там за сабвэй и кто его прорыл?

Мне противно наблюдать, как все – буквально каждый встречный – персонажи, повинуясь автору, выдают обязательный спич на тему «подлец Ричард Окделл». Это что, партсобрание всея Кэртианы?

Мне смешно и грустно видеть, как персонажи скороговоркой излагают объяснения ранее случившегося, старательно выворачивая прежние объяснения наизнанку для пущего эффекта.

Увы, я им уже не верю. Мне кажется, тот канал связи, по которому шли репортажи, закрылся где-то к моменту регентства Катарины. Остались только помехи, «белый шум». Дальнейшие репортажи – фейк и никому неизвестно, что там было дальше, после Зимнего Излома.

Возможно, все живы ( ну, кроме некоторых). Возможно, Лионель учредил для Ричарда персональную исправительно-трудовую колонию. Возможно, Робер уединился в Эпинэ и пишет книги по прикладной психотерапии и самосовершенствованию. Возможно, Рокэ притащил из Лабиринта парочку Закатных Тварей и в часы досуга гуляет с ними по набережной Данара как Сальвадор Дали с муравьедом. Или нет: одну из Тварей он подарил Марселю.

Никогда не узнаем. Vale, Талиг! ( это по-древнегальтарски).