По моей просьбе духи открыли путь в мою комнату.
Несколько мгновений мы стояли неподвижно, прислушиваясь к происходящему за дверью, потом Дор невозмутимо сообщил:
– Они разбрелись по дому и двору. Изучают новое жилище. Все первокурсники с этого начинают. Идем?
– Идем, – кивнул я, отлично понимая, откуда ему известно, чем заняты ученики.
Духи разведали и это несомненно очень удобно. Нужно и мне меньше скромничать и почаще пользоваться их возможностями… если, конечно они не будут против.
На втором этаже и на лестнице никого нет, но со стороны буфета и кухни слышатся негромкие голоса. Ну, да, вспоминаю я, пора готовить ужин. Но, хотя мне хочется посмотреть, как дежурные справляются с работой, решительно прохожу мимо. А Дор любознательно заглядывает, и тотчас, прикрыв дверь, шагает дальше.
Ларик предсказуемо обнаружился в буфетной и Тал рядом с ним. Торта на столе уже нет, как и всего остального, только перед новеньким учеником стоит тарелка с остатками еды и он, пресыщенно в ней копаясь, что-то тихо объясняет брату.
– Ну и кто тут мой пациент? – решительно шагнул в буфетную сын, – идём со мной, я ваш целитель, Доральд. Можно звать просто Дор. Где у вас лазарет?
Этот вопрос адресован мне, но у меня нет ответа. Хотя…
– По правую сторону от лестницы все комнаты пока свободны, можешь выбирать.
– Умывальня там есть?
– Да.
– Тогда около неё. И лучше придать ее лазарету, – Разворачивается в ту сторону Дорик.
– Конечно, завтра же вызову мастера. – немедля соглашаюсь я.
Глупо спорить с логичным требованием после того, как сам всего час назад мыл израненное тело спасенного.
В комнате, выбранной Дором, почти пусто. Только диван, шкаф и стол со стульями. Это я сам, не зная заранее, для чего понадобятся свободные помещения, велел не ставить тут много мебели.
Но Дорика пока и это устраивает. Отправив Тала погулять, он накрыл диван найденной в шкафу простыней, и велел Ларику ложиться.
– Да рубаху сначала сними… Стой! – резко меняет первоначальные планы юный целитель, рассмотрев, как страдальчески поморщился от боли потянувшийся к одежде ученик, – почему не сказал, что болит?
– А ты сам не знаешь? – с легким ехидством огрызнулся мальчишка, – как будто это что-то изменит.
– Не что-то, а все, – строго осадил пациента Дор, ловко расстегивая пуговицы на его форменной рубашке. А закончив, осторожно спустил ткань с плеч парня и удрученно присвистнул, – действительно… гадина. Я одного не пойму, как она смогла увести тебя с отбора?
– Так она не сама… – виновато покосился на меня Ларик, – парень один подошел, говорит, – «Мне для тебя срочную весточку передали. Читай, я прикрою», и сунул пакетик. И пока я читал, он держал меня за пояс и собой загораживал. А потом раздался треск… сначала я не понял… потом было поздно. Это он портальный стержень сломал.
– И где вы оказались? – интересовало меня.
В том, что Ларика увели порталом, я не сомневался. Иного пути оттуда нет. Поэтому портальные капсулы были у всех. Но только на выход. Войти, кроме претендентов и меня, могли только маги и очи, входящие в комиссию. И всех их я собираюсь проверить, но позднее.
– Дома… то есть в поместье Тала. В башне. Там ждала гадина и ее охранники. Они набросились на меня, сорвали одежду и амулеты и связали… а она схватила хлыст и начала бить. И меня и того посыльного. Орала что он идиот, привел не того, меня вообще можно бросить в болото, больше ни на что не нужен… Ну он вырвался и убежал, а я… Пришел в себя ночью, кучер поил водой и плакал. Прости, говорит, Ларик, но больше ничего не могу… гадина заперла женщин и детей в подвале и грозит наказывать их… если мы ослушаемся.
– Надо идти, – сделал вывод Дор, сосредоточенно водивший ладонями над израненной кожей пациента.
– Да, – снова согласился с ним я, завороженно следя за затягивающимися ранами от плетки. – а синяки?
– Боль и опухоль я снял, а кожа к утру посветлеет, – объяснил он, и добавил буднично, – прямо отсюда?
– Зайдем домой, это ненадолго. – я еще говорил, а зеленый путь уже нес нас, крепко сжав в пахнущих свежестью объятьях.
На этот раз духи привели нас на кухню. Зия сидела у стола, лепила какие-то плюшки и вполголоса беседовала с кухаркой. Но стоило нам появиться, насторожилась, медленно оглянулась, и, бросив недоделанную витушку, вскочила со стула.
– Что случилось?
Ну и интуиция. Даже страшно иногда становится.
– Ничего матушка, – бодро успокаивает ее сын, – мы просто пришли выпить чаю. Нигде нет таких вкусных пирогов, как дома.
– Нам нужно сходить в одно место… ненадолго, – объясняю любимой, ругая себя за недогадливость.
Нужно было еще пару дней назад унести в школу часть оружия и амулетов, чтоб не бегать сюда и не тревожить зря жену.
– Я распоряжусь… – Ортензия почти бегом возвращается на кухню, откуда мы уже успели ее увести и мне остается лишь смириться.
Теперь нас никуда не отпустят, пока не съедим хоть по паре пирогов.
– Пойду, переоденусь пока и личину подберу, – направляясь в свой кабинет бросаю Дорику, – не хочу, чтобы заранее кто-то узнал, что вмешалось королевское око.
– Мне такая опасность не грозит, маги очами не бывают, – с наигранной беспечностью усмехнулся он, а в меня словно дротик всадили, столько откровенной горечи прозвучало в его коротком смешке.
И в душе вмиг полыхнула летним костром тлеющая много лет надежда, даже жарко стало от неожиданности. Но сразу показывать ее никак нельзя… сначала нужно проверить, не ошибаюсь ли я, принимая желаемое за истинное.
– Просто не хотят, – говорю с огорченным вздохам, не желая случайно спугнуть или оттолкнуть несмелое признание.
– Но ведь есть правило… – Дор моментально догнал меня, ухватил за плечо, развернул к себе и тотчас убрал руку, – отец, ты что… плачешь?
– Соринка в глаз попала, – солгал я, – а правила писались много лет назад. И обстановка в королевстве тогда была другая, магов боялись, ковену не верили… нужна была служба, которую примет народ. Станет считать своей, будет обращаться за помощью и защитой. И ковен придумал очей… но без помощи и пригляда не оставил, у каждого ока был в наставниках маг. Ну ты и сам прекрасно знаешь. А теперь маги постепенно заработали доверие, и почтовыми пирамидками и портальными башнями и лазаретами и школами… старые правила больше не незыблемы. Но молодые маги боятся… им кажется скучной и грязной наша работа.
– Я не боюсь, – отказался Дор, и вслед за мной решительно вошел в кабинет, куда входить никому не позволялось. – но нужно же учиться?
– Чему? – изумился я, – ты знаешь все, чему учат очей, у тебя правильные принципы и взгляды, натренирована выдержка и бдительность. Я сам тебя этому учил… принял такое решение, когда ты еще только начал ходить. И чтобы ты не сомневался в этих словах, написал тебе письмо.
– И где оно? – подумав, Дорик задал тот вопрос, какой задал бы и я сам.
– Ждет в надежном месте. Вон, видишь, на стене твой детский портрет? Это потайной сейф, он уже настроен на тебя, просто прижми ладонь.
Сын, не медля и секунды, прикладывает руку, а в моем сердце триумфально поют трубы и звенят литавры.
– Это твои памятные детские вещички, – объясняю ему, с улыбкой наблюдая как Доральд крутит в пальцах крохотные башмачки, – возьми внизу синюю папку. Там под рисунками конверт.
– Никогда бы не поверил, что ты такой… романтичный, – Забрав из конверта листок бумаги, Дор смолкает и несколько минут сосредоточенно читает мое письмо.
Хотя там всего несколько строк, я очень старался, чтобы взрослый сын не счел меня занудой.
– Я, Доральд Монтаеззи Диррейт – звучит под сводами старого замка клятва королевских очей, – находясь в здравом уме и памяти по собственной воле поступаю на королевскую службу в качестве королевского ока. Наставником выбираю высшее королевское око Грега Диррейта Монтаеззи.
– Носи с честью! – Вешаю ему на шею символ королевских очей, золотую каплю в светлом овале. – Пусть древни спрячут его под кожу, а печать на ладони и сам сможешь сделать.
– Я и овал сам могу спрятать, – довольно сообщил он и резко обернулся, заслышав горестный вздох, – Матушка!
– Дождался все-таки своего… – ворчит она беззлобно, – затянул ребенка на эту каторгу. Ни праздников, ни балов, ни гостей он теперь не увидит… и на девушек тоже времени не будет.
– У отца же хватило чтобы тебя отыскать? – ничуть не унывает Дор, – вот и я найду, не переживай! Лучше давай твои пироги, бежать пора, там дети в подвале заперты.
Упоминание страдающих детей как всегда действует безотказно и вскоре зеленый туман мчит нас своими тайными путями.
– Самое близкое место где я был. Отсюда до имения Горьез всего двадцать лиг, но древни еще никогда не прокладывали туда путь. – удрученно объяснил Дорик, когда духи поставили нас в молодую травку, пробивающуюся из-под плиток садовой дорожки. – Это дом моего друга, мы тут жили в прошлом году, когда проходили практику в приюте.
– Что это за места? – оглядываю смутно знакомые очертания вставших на горизонте гор, облитых закатным золотом.
– Низовья Гавры, – ответил Дор, – дальше поедем верхом, духи уже нашли лошадей.
А он молодец, не теряется и не ждет. Сразу находит выход. но у меня есть способ получше.
– Погоди минутку, – прошу напарника, торопливо черкая короткую записку, – может, удастся добраться быстрее…
– Объяснишь?
– Конечно. Я всегда ношу с собой пирамидку и капсулы переноса, если попадаю в глушь, шлю вестника на ближайшую почтовую башню. Если они ответят – то ухожу туда порталом и ищу ближайшую башню к цели похода. А Горьез богатое имение, у них должна быть портальная башня или хотя бы пирамидка.
– Я уже понял… – огорчился он, – так привык что меня носят духи, что забыл про порталы. Ты прав, так будет быстрее.
– Не огорчайся, – успокаиваю его, получив вызов башни, – помни, мы просто люди, и даже если умеем очень многое, можем что-то забыть, не учесть, не угадать. А на ошибках стараемся учиться и тогда даже они приносят пользу.
Через пять минут мы стояли у вычурной медной решётки перил, защищающих верхнюю площадку портальной башни поместья Горьез.
А где-то очень близко, почти рядом, ругались мужчина и женщина. И голоса у них были злые и какие-то пыхтящие, словно после долгого бега.
– Бросай, дура, – ругался мужчина, – на кой леший тебе эти безделушки! Все равно ведь продать нельзя!
– Все можно… – задыхаясь, упрямо спорила женщина, – я же тебя не прошу тащить.
– Зато я твои сундуки тащу… – зло огрызнулся мускулистый мужчина, вваливаясь на площадку с лестницы, – чего ты, интересно, туда насовала, прежде они легче были…
И тут до него наконец-то дошло.
– Флюра! – взревел носильщик, швыряя багаж на пол, – ты снова за своё!
– И чего так орать, – опуская на пол висевшие у нее на шее связанные из скатертей узлы, пренебрежительно хмыкнула худенькая молодая женщина. – пришли уже.
Определять точно ее возраст я бы не взялся. Ей можно было дать и тридцать лет и двадцать пять, а при желании она вполне могла изображать и юную девчонку. Такие особо ценятся в труппах бродячих лицедеев.
– А сейчас пойдете назад, – сообщил я, показывая вытащенный из портального амулета накопитель.
– Это еще кто такие, дядя? – охнула девица, и мгновенно надула губы, как маленькая, – прогони их, это воры.
– Боюсь… – внимательно рассматривая нас, с усмешкой буркнул подельник вдовы, – больше я тебе не дядя. Теперь каждый сам за себя.
Хрустнула сломанная им капсула, и моя рука вмиг привычно выхватила дротик. Одно из главных правил очей – преступник не должен уйти. Но в этот раз я каким-то чудом сумел удержаться, не швырнуть в негодяя смертоносное оружие. Остановили меня две детали, еще не доказанная вина подельника и опасение ненароком задеть ринувшуюся к «дяде» девицу.
И как выяснилось, это было очень верным выбором, все равно никуда уйти негодяй не смог. Остановили его вцепившиеся в ноги гибкие корни, стремительно выскочившие из всех балок и плах. Лишь ближайший к нему сундук взвился в небо на пару секунд, но тут же рухнул назад, свалившись точно на голову «не дяди». Не успев и охнуть, невезучий беглец рухнул срубленным деревом.
– Что вы с ним… – испуганно проблеяла «племянница» и, резко отпрыгнув, бросилась к лестнице.
Чтобы тотчас, заверещав от ужаса, взлететь над ней в крепком захвате ловких корней.
– Вот вы и сознались в своих преступлениях, – сообщаю ей с насмешкой, глядя, как ловко Дор опутывает «племянницу» крепкими побегами, – побег от правосудия – лучшее доказательство вины.
– Пусть тут полежат, пока духи доберутся, – предложил сын, – а мы пока посмотрим, есть ли раненые.
– А не сбегут? – направляясь к лестнице, осведомился я на всякий случай.
– Усыплю, – решил он, и вскоре, обогнав меня, вихрем промчался мимо.
В доме слуг не было, мы нашли их во дворе. Хмурых, тихих, торопливо грузивших какие-то пожитки на телеги, где уже сидели испуганные, замурзанные детишки.
– И куда вы собрались как раз в тот момент, когда мы вычистили поместье от преступной шайки? – Спросил я строго, понимая, что иначе нельзя.
Начни охать и сочувствовать, и они не поверят, что тебе под силу справиться с негодяями.
– Найдем, куда, – мрачно буркнул немолодой слуга, – все лучше, чем здесь.
– Ну езжайте, если детей не жаль. Зря я лекаря потревожил, тут его помощь никому не нужна. Только одно скажите, где найти матушку Ларика, хотели ее успокоить, с ним уже все в порядке.
– А где она еще может быть… – вздохнула одна из женщин, до самых глаз замотанная в старенький ситцевый платочек, – какая мать далеко уйдет от детей, если над ними повисла беда?
– Так это вы матушка Митея? – осведомился я и предложил, – хотите проведать своих парней?
– А где они?
– В школе королевских очей. Оба. Хороших вы детей вырастили.
– Конечно, – ринулась она ко мне, и тотчас оглянулась на упрямого слугу, – веди всех назад, Жак, – он не лжет. Всеслышащий даст, выживем.
– Вы будете надежно защищены, – твердо пообещал Дор, подхватывая с телеги сразу двоих малышей, – показывайте, где здесь купальня?
В ответ на мою просьбу отнести поближе к Ларику, древни почему-то поставили нас возле ограждающей школу стены. В густом сумраке позднего вечера, скупо разбавленного светом стоящих вдоль дорожек фонарей, я не сразу рассмотрел, что тут происходит.
Зато расслышал треск ломающихся веток, выкрики, шлепанье, сопение и весьма соленые словечки. Похоже, тут драка, и судя по тому, как ринулась в кусты матушка Митея, ее сыновья тоже здесь. И я прекрасно знаю, чем это может закончиться. Либо женщина попадет кому-нибудь под горячую руку, или кто-то оскорбит ее крепким словцом и мелкая подростковая стычка станет причиной разбирательства дознавателей и в итоге – больших неприятностей.
От вердикта которых будет зависеть судьба моей школы, и главное, четырнадцати подростков, которым я успел наобещать светлое будущее.
– Духи, – само пришло простое решение, – свяжите их всех и несите нас в дом.
На этот раз древни выбрали просторный зал рядом со столовой, где я намеревался устраивать праздники и испытания. Тут почти пусто, стоят вдоль стен различные скамьи и диванчики, да таинственно прячется за тяжелым занавесом маленькая сцена. У нее и на самом деле есть секрет, полагающийся всем сценам выход в закулисье. Помещение, где до времени скрываются артисты, музыканты и всякие гримеры.
Но до этих времен нам еще очень далеко, сейчас передо мной, озираясь, стоит шестеро опутанных туманом парней и одна ошеломленная женщина в сильно поношенном платье служанки.
– Развяжите их, – мысленно прошу духов, усаживаясь на обитую кожей скамью, и добавляю вслух, – кто мне поведает, за что сражались?
– Не сражались мы, – дерзко шлепнувшись рядом, отказывается ученик и по голосу я узнаю Лин.
Только волосы у нее теперь еще короче, едва касаются плеч. Да растрёпаны, как у Шета. А вот и он, косится обиженно и упорно молчит.
– А выглядело именно дракой, – вздохнул я устало, – Вот и матушка Митея так же поняла, кинулась разнимать…
– Эти два дуралея спасать их пошли, – ничуть не смущаясь присутствия гостьи, сообщила Лин, – а мы пытались остановить. Ведь заранее понятно, что никому они не помогут, если там банда действует. Только наоборот, руки развяжут. Хотя банда какая-то странная… давно можно было полпоместья распродать и смыться… а они все живут там и открыто пакостят.
– Скоро все узнаем, мы их поймали. А теперь про Тала с Лариком, зря вы им мешали. Никуда они не уйдут, защита не пустит. Я вам сразу это сказал, а вы не поверили. Поэтому завтра все будете пробовать защиту на крепость.
– Я не буду, – отказался Клен, – я поверил. И им говорил, не ходите. Но Шет сказал, просто поговорим, объясним…
– Хорошо, отставим этот разговор на завтра. Сейчас у меня еще остались дела. А вы тоже идите отдыхать, отбой в десять вечера. Подъем в восемь. Завтрак – как доберетесь до столовой. Матушка Митея, пора возвращаться.
– Иду, – обняв обоих сыновей разом, женщина что-то шепнула им напоследок и шагнула ко мне.
Но в тот же миг ее перехватил зеленый смерч и утащил в свои тайные проходы. Нам с ней не по пути, я иду совсем в другую сторону.
– Грег, – задумчиво справилась Лин, – а в столовую обязательно нужно будет добираться?
Все-таки придется говорить Сарду спасибо за ученицу. Ее недоверчивость и бдительность лучшие качества для ока, если идут в придачу к справедливости и состраданию.
– Утром узнаете, – подмигнул насторожившимся ученикам, и ушел.
На этот раз домой, в замок.
Дорик нашелся в столовой, удобно полулежал на диване, заваленный детскими игрушками и облепленный древнями. Все ясно, играл перед сном с малышами, уверенно повторявшими его опыт общения с духами. Близнецы пока не проявили способностей к магии, зато признали древней чем-то средним между питомцами и собратьями, и любили не менее нежно, но не столь безоглядно, как наследник. Возможно, благодаря тому, что уже имели любящих братьев, выяснять я не собирался. Мне хватало и уверенности, что духи всегда будут опекать и оберегать младших ничуть не менее, чем Дорика. Ценить доброе отношение цветок жизни умел.
– Ну, как там в школе? – бодро осведомился напарник, едва я опустился в кресло.
– А древни разве не доложили?
– Я давно запретил им шпионить за тобой, – буднично сообщил Дор, – и кому-либо рассказывать о том, где ты и чем занят.
– Давно… это когда? – что-то невольно царапнуло меня в этом признании.
– Примерно лет шесть назад. Духи говорят – семь, – сообщил сын, и с довольной усмешкой пояснил, – мы были у Хенрика и кто-то из гостей спросил, куда пошел отец и о чем говорил. И мне почему-то очень не понравилось его любопытство, вот и ответил, что не знаю. А он недовольно буркнул, что тогда придется спрашивать зеленых жуликов и ушел.
– И это тебе не понравилось еще больше, – заключил я, только теперь начиная понимать, почему в последние годы напарница упорно зовет меня параноиком.
Как ни печально, Клара, но судя по открывающейся мне картине, это оказалось вовсе не лишней мерой предосторожности. Хотя и знаю я пока очень мало и понимаю еще меньше, но интуиция воет пожарной сиреной, что вступать в такую каку мне еще не приходилось.
– Так что у нас в школе? – вернул меня к теме Дорик.
– Тал с Лариком решили, что без них мы детей не спасем, и попытались уйти. Порталом не получилось, так они полезли на стену, – начал рассказывать я, – а самые сообразительные собратья попытались их остановить… Когда пришли мы с Митеей, там была потасовка.
– Никто не пострадал?
– Нет… они не дрались, просто пытались удержать и уговорить. Да и Тал с Лариком особо руками не махали… как я думаю, не хотели задеть девушку.
– Там и девушки были? – нахмурился Дор, – и кто?
– Только одна… Лин, но меня это не удивило. Девчонка из тех, кто никогда не стоит в сторонке. Если честно, с ней мне просто необычайно повезло, нужно не забыть, поблагодарить Сарда.
– Это он ее притащил? – как-то скептически скривился сын.
– Да, когда отбор уже закончился. Попросил взять под его ответственность… и теперь я радуюсь, что не отказал. Она прирожденное око, внимательная, чуткая, отзывчивая… и одновременно сильная и упорная.
– Ты так ее хвалишь, словно сватаешь… – мрачно усмехнулся Дор, мгновенно гася во мне всякое желание говорить об учениках.
– Извини, – поднявшись, холодно произнес я, – это от усталости. Спокойной ночи.
– Постой, – ринулся он следом, но остановить меня могла только лавина.
И она появилась. Обрушилась на голову призрачным облаком, завертела веретеном и опустила на что-то очень мягкое, принявшее мое уставшее тело как пуховая перина.
– Прости отец. – В разгорающемся сиянии сотен распускающихся во мху цветов, фигура стоящего напротив Дорика с каждым мигом становилась видна все отчетливее. – Я сказал глупость… на самом деле так не думаю. Да если хочешь знать правду… я, кажется, люблю эту вредину.
И вроде, обозвал девчонку, но столько тепла прозвучало в негромком признании, столько затаенного света полыхнуло в смущенном взоре, что мне сразу стало ясно, вот оно.
То, о чем Ортензия говорит в шутку, но чего в действительности боится больше грома. Появления незнакомки, которая станет для Дорика дороже всех нас и будет вертеть им как веером. И все мои попытки доказать жене, что он сумеет найти не такую, успеха пока не имели.
– Дор, если ты расскажешь… хоть вкратце, из-за чего вы рассорились… возможно, я сумею помочь?
– А откуда ты знаешь… что мы поссорились? – подозрительно уставился на меня новый напарник.
– Ты же око? Значит, и сам можешь сообразить, какие факты подтолкнули меня к такому выводу.
– Какие? – надолго задумался он, и мне пришлось подсказать.
– Когда двое в хороших отношениях, они не делают, случайно встречаясь, таких каменных лиц, будто незнакомы. Так поступают только повздорившие влюбленные. Сегодня я был занят другими… и ничего не понял, но обычно вижу сразу.
– Духи… – не оглядываясь справился сын, – разве по моему лицу можно было что-то узнать, пока она… ну, до того вечера?
– Да, – честно сообщил возникший на его плече древень, – у тебя оно было такое…
– Все ясно, спасибо, – удрученно выдавил Дорик, и отпустил духа, не забыв погладить. – Тогда слушай… расскажу все по порядку… сам хочу понять, что пошло не так. Раз в три дня после обеда я хожу к Сарду, он меня учит… и однажды… месяца два назад, пришел раньше обычного. Он был занят, и я отправился к водопаду, наловить рыбы. Она там падает с высоты и не сразу начинает понимать, куда плыть. Но место было занято, какой-то парнишка уже бродил между валунов, бросая рыбин в садок. Пришлось ждать, вдвоем там тесно. А он все ловил и ловил.
– У тебя садок порвется от тяжести, – пошутил я, но он сделал вид, будто не заметил. А когда вылез, на самом деле едва вытащил сеть. Мне очень не хотелось ему помогать, не люблю жадных, ведь ясно, что не на ужин ловил. А он торопливо натянул старенькие сапожки, разложил рыбу в два мешка, и достал тягу… ну ты знаешь, это такая тележка на маленьких колесиках. И таскать ее по песку очень непросто… а там песок.
– Я был на водопадах, – сообщаю негромко, больше всего опасаясь спугнуть редкий момент откровения.
– Забываю… но это хорошо, что не нужно объяснять. Он потащил свою тягу, а я повернулся к водопадам, времени оставалось мало. Но уже входя в воду, глянул вслед мальчишке. Тот согнулся чуть ли не вдвое, волоча свою добычу, а по его спине медленно разматывалась выбившаяся из-под шапки пышная коса. Меня как кипятком ошпарило, так стыдно стало… и сначала я ринулся к ней, помочь… но тут девчонка остановилась, косу убрать, и услыхала мои шаги. Вмиг отскочила, выхватила кинжал и уставилась на меня с ненавистью, как на змею. Я не сразу понял… а потом обозлился… и рявкнул:
– Да нужна ты мне, крыса облезлая…
Сам до сих пор не пойму, почему так ее обозвал, но уже ничего не изменишь.
– Тогда чего сюда бежишь? – глядя с откровенным презрением, ядовито прошипела она.
Сильнее всего в тот миг мне хотелось уйти… и больше никогда туда не возвращаться. Останавливало лишь понимание, что стоит оставить грубиянку одну, как она снова потащит свою тягу.
А этого допустить я не мог… не так воспитан. Пришлось придумывать способ помочь и сначала мне пришло в голову вырастить ее тяге деревянные колеса, как у телеги, но тут вспомнились разные тележки, стоявшие в кладовой нашего садовника. Он последние годы ничего на них не возит… но выбросить не может. – Подожди минуту, – велел я злючке и в тот же миг духи унесли меня в ту кладовую. Чтобы через минуту вернуть назад, вместе с выбранной тележкой.
– Где ты это украл? – уставилась она на тележку, – тут какие-то гербы! Я это не возьму.
– Возьмешь, – перекладывая ее мешки, от обиды я рычал как дикий зверь, – а если кто-то спросит, скажешь, Дор дал. Все, иди.
– А тяга?
– Уже дома, – дав духам задание, рявкнул я и ушел домой.
Все равно Сард отменил бы урок, увидав моё настроение. Да я и сам не стал бы браться за острое оружие дрожащими от возмущения и обиды руками. Редко кто мог так меня разозлить. Особенно девушки. И особенно гоблинки. Мне припомнилось ее лицо, не имеющее ни одной черты, характерной для гоблинов, и понял, что она человек.
– Да, – подтвердил я, – чистокровный. Гоблинку я бы не взял в ученики. Они очень ценны для Гольдора как основательницы новых семей. А я, как правитель маленькой страны, не могу обворовывать сам себя. Но это сейчас неважно… значит, ты заинтересовался, как она попала в Гольдор?
– Да… – вздохнул сын, и наконец сел в моховое кресло, – но не сразу. Задумался дня через два, но еще три дня не ходил к Сарду… да и дела были. А когда пришел, ее в городке не было. Духи проверили… однако нашли только мою тележку во дворе одного маленького домика. Я провел расследование и выяснил, что там живет мать девчонки… с гоблином, к которому ушла от первого мужа. А Лин живет с отцом, но часто приходит проведать мать и маленьких сестренок. И помогает им… ловит впрок рыбу, стирает, копает огород… это я позже узнал, когда она пришла снова. Духи мне сразу сообщили… и я отправился к Сарду… хотя в этот день урока не было… глупо, правда?
– Ничуть, – возмутился я, – ты имеешь право приходить туда, когда захочешь.
– Теперь не захочу, – помрачнел Дор, и мою душу овеял холодок недоброго предчувствия.
Похоже я что-то пропустил, закрутившись с этой школой. Но сыну отвечаю с бодрой беспечностью.
– Не зарекайся. Знаешь, сколько раз я клялся себе, что не буду больше разговаривать с Кларой? Так что было дальше? Ты пошел за тележкой?
– Конечно нет. Мне такое и в голову бы не пришло. Прийти к людям и сказать, добрый вечер, отдавайте мою тележку, так?
– Не так. Добрый вечер, я пришел узнать, как живет у новых хозяев знакомая мне тележка? У прежних она в чулане совсем затосковала без дела.
– Раньше не мог научить? – с шутливым укором спросил Дор и вздохнул, – Нет… мне никуда идти не пришлось, пока Сард чай наливал, она сама примчалась.
– Тележка? – сострил я.
– Лин. С тележкой. А в тележке – туесок с какими-то пряниками. Сард двери открыл, но она не вошла, с крыльца сказала, чтобы передал мне тележку, а в благодарность за помощь – эти самые пряники. Как это меня разозлило… представить не можешь. Даже в глазах на миг потемнело. Я кое-как взял себя в руки, успокоился и велел духам посадить девчонку в тележку, дать в руки эти пряники и отправить домой. И закрыть для тележки выезд из двора, чтобы снова не притащила. А потом вернулся Сард, посидел, помолчал и сказал, – «Грегу пока ничего не скажу, чтоб не волновать, а ты, как поостынешь, пойдешь и попросишь прощения. У нас, в Гольдоре, с девушками так не поступают».
– У них в Гольдоре, – сердито фыркнул я, надо же, как заговорили! Хотя в одном Сардат прав, девчонка не заслужила такой пощечины. И если бы я не был еще знаком с Лин, то несомненно решил бы, что от оскорбления она утонула в слезах. Но теперь мне такое и в голову не пришло.
– И что она сделала?
– Ты хотел спросить, что сделал я. Поставил чашку и ушел.
– Но ведь вернулся?
– Через три дня. Все это время я пытался понять, насколько виноват в действительности. Чтобы проверить, задавал вопросы всем, кто попадался, духам, друзьям, однокурсницам… Разумеется не впрямую, а так, к слову, и не о себе. И постепенно осознал, что был неправ. Это понимание далось мне очень нелегко, но отправиться просить прощения оказалось еще труднее.
– Ненавижу каяться, – с кислой усмешкой признался я сыну, – особенно принародно. Лучше как-нибудь избегать таких ситуаций.
– С каждой минутой все яснее понимаю, насколько мы похожи, – вдруг задумчиво сообщил Дорик, – даже обидно становится, почему я не видел этого прежде?
Вот на этот вопрос ответа я не знал, поэтому просто пожал плечами.
– А потом Сард прислал сообщение, – продолжил рассказ сын, – такое… сухое, если я хочу продолжать обучение, то должен прийти к пяти часам. Намек я понял, прощение просить придется, и решил идти. Но сначала, на всякий случай, принял меры предосторожности. Договорился с духами, чтобы сразу, как только я начну злиться, уносили домой. Зеленый путь оставил меня посреди двора наместника ровно в пять часов, и я, не глядя по сторонам, направился к дому, но со стороны сада раздался крик. «Дор, погоди», звал меня знакомый голос. Пришла получать извинения, неприятно кольнула догадка, сменившаяся ехидным вопросом, а просто слов ей будет достаточно или лучше добавить что-нибудь весомое из того набора безделушек, которые так любят все девчонки. Но, к счастью, вслух ничего этого я сказать не успел. – «Извини, пожалуйста», – крикнула она, еще не дойдя нескольких шагов и меня снова облило жаром стыда. Простая бедная девчонка оказалась смелее и честнее, чем я, потомок старинного рода и почти готовый мастер природной магии.
– Не хочу перебивать, – снова не выдержал я, – но в Гольдоре нет бедняков. Это какая-то ошибка.
– Да… и теперь я это знаю, – усмехнулся сын, – но тогда еще не подозревал… точнее, никогда об этом не задумывался. Просто стоял и ждал своей очереди каяться, даже не пытаясь ее перебить. А она говорила и говорила… и о том, что раньше меня тут не видела, потому и испугалась, гоблинов она не боится, никто из них женщину и пальцем не тронет, ни своей расы, ни нашей. А потом не поняла, почему молодые гоблинки, с которыми она дружила, так огорчались, узнав, что тележку ей подарил Дор. Все разъяснила Ками, когда Лин пришла к Сарду на урок, она учится бою на кинжалах и саблях. Жена наместника сказала, что Дор считается у гоблинок самым завидным женихом, потому что сын правителя. А Лин не знала, что у гоблинов есть еще один правитель… но лично ей жених не нужен, вот и решила вернуть тележку, не сообразив, что обидит этим человека. Мне хотелось сказать ей, чтобы не волновалась, принесу я этим сорокам по тележке, но пришел Сард и велел идти на площадку. Пришлось идти и два часа бросать дротики в разные чурбаки. Я не сомневался, что девчонка сразу же уйдет, хотя втайне пожалел, что не попросил подождать. Но вскоре забыл и про нее и про гоблинок, думал только как попасть в прыгающую мишень. Но Лин не ушла… сидела на кухне, лепила пирожки и внимательно слушала стоящую у плиты Ками.