Вера Александровна Петрук
Дэйра. Книга 2. Искупление
Глава 2. Больница
Очнулась Дэйра, лежа на кушетке и даже не связанная. Кабинет с тяжелыми дубовыми панелями на стенах, массивными шкафами и высокими окнами с плотно задернутыми гардинами напоминал рабочую комнату ее отца, и девушку захлестнули болезненные воспоминания. Отец остался далеко, в прошлом, и возможно, его неприятности были куда серьезнее, чем ее, ведь он отправился в тыл к чагарам договариваться с ханом Айбаком о перемирии, в которое никто не верил. Сколько его уже не было? Месяц? Два?
Голова была легкой и слегка кружилась. Она поднесла руку к лицу и долго разглядывала свои мелко дрожащие пальцы. Такая же дрожь была у Ирэн после долгого курения журависа. Сколько ее везли в карете под дурманом? Неделю? Неудивительно, если Дэйра последует примеру своей покойной подруги, она уже чувствовала острое желание снова ощутить приятный аромат, сладко-тягостный, с легкой горчинкой.
Блуждающий бездумный взгляд упал на покрытую лаком дверцу шкафа напротив. Поверхность ярко блестела в свете большой настольной лампы на письменном столе и охотно отражала девушку, лежащую на кушетке. Дэйра не была красавицей, но так дурно она еще никогда не выглядела. Переведя взгляд с отражения снова на руки, она проследила глазами линию до локтя, затем до плеча, посмотрела себе на живот и ноги. Руки и ноги уменьшились в объеме едва ли не наполовину. Плечи торчали из рукавов незнакомого серого платья, словно булавки, воткнутые в подушечку для шитья. На ногах каким-то чудом держались грубые башмаки, не по ее размеру. Они наверняка слетят с первого шага. Взгляд вернулся в отражение на шкафу. Впалые щеки, темные круги под глазами, огромные потухшие глаза – лицо казалось чужим. Зато шрамы были на месте, значит, это все-таки была она. Красные вспухшие линии беспрепятственно вились по голове, спускались на виски и лоб. На гладком, лысом черепе играли блики от лампы. Было похоже, будто ее не только обрили, но и наполировали голову масляной тряпочкой. Лысое, худое создание в мешковатом сером платье глядело на мир загнанно и злобно. Если Дэйра сейчас находилась в той самой клинике для душевнобольных, куда вез ее Феликс, то, похоже, здесь ей было самое место.
Дверь за ее спиной скрипнула, впустив в комнату приглушенные голоса, незнакомые запахи и отдаленный гул, который ничего не напоминал, но вызывал тревогу.
– Лапуля, ты очнулась? – перед глазами появилось любопытное лицо моложавого на вид мужчины с черными усиками на незакрывающейся верхней губе. – Я доктор Йорвик, ваш лечащий врач.
– Как ты, дорогая? – руки Феликса ласково погладили Дэйру по плечам и, приподняв, поместили пока еще чужое ей тело в сидячее положение. – Она сильно исхудала в дороге, отказывалась есть, я с трудом вливал в нее воду.
– Ничего, ничего, – бодро произнес доктор. – У нас все кушают. А после операции вопрос аппетита вообще не встает. Там другая проблема – люди сильно поправляются.
– Всегда любил полных женщин, – проникновенно сказал Феликс. – У меня глаза болят смотреть на этот скелет.
– Все поправим, – решительно произнес доктор Йорвик. – Лапуля, вы меня слышите? Как мне вас называть – Дэйрой или лучше Ирэн?
Дэйра перевела взгляд со своих рук на правое ухо слишком близко склонившегося над ней мужчины. Доктор резко выпрямился, увеличив дистанцию. Правильно, подумала Дэйра, ухо тебе еще пригодится.
– Она проявляла агрессию?
– Если считать агрессией постоянное избиение служанок, домашних собак, котов, то да, – печально склонил голову Феликс. – Что и говорить, она и на меня руку поднимала. Какая-то неземная злоба течет в ее жилах. Вам, наверное, удивительно это слышать, но я все равно люблю ее.
Доктор скептически посмотрел на Дэйру, лысую, с красными шрамами, сползающими на глаза, и страшно худую, потом взглянул на Феликса, что-то для себя решил и, сев за письменный стол, принялся строчить в бумагах.
– Что ж, вы молодец, что доставили ее к нам так вовремя. Еще немного, и ничего бы не помогло. Операцию откладывать не будем, на Новый Год я уеду к родным, но завтра у меня полный рабочий день.
– То есть, завтра мою жену можно будет прооперировать? – с надеждой спросил Феликс.
– Не вижу для этого препятствий, – кивнул Йорвик. – Санитары ее уже подготовили, она переночует в палате, а завтра с утра приступим. Насчет волос не волнуйтесь, они отрастут быстро. Меня немного смущают ее шрамы, вы уверены, что она сама их себе нанесла?
– Все абсолютно так, доктор! – с горечью в голосе ответил Феликс. – Пять лет назад, незадолго после помолвки. До того хотела быть похожа на эту Дэйру, что разорвала себе голову кошачьей лапой. Отрезала ее у кошки, представляете? Такая жуть…
Йорвик зыркнул глазами на Дэйру, будто ожидая, что она скажет в свою защиту, но девушка молчала. Она еще узнала недостаточно, чтобы выбираться из своего кокона и снова общаться с миром. Правда, один вопрос ее все-таки волновал.
– Что за операцию вы планируете, доктор? – спросила она, стараясь звучать вежливо. Глупо злить врага на его территории. – Не будете ли так любезны, рассказать, какой результат ожидаете?
Слова забрали слишком много сил, и Дэйра задохнулась, чувствуя, с каким трудом воздух попадает в грудь. Поистине, журавис – опасная штука. Хотя, если начистоту, сейчас она не отказалась бы ни от журависа, ни от табака, ни от донзарской водки.
– О! – доктор Йорвик казался удивленным, а Феликс встревоженным.
– Будьте осторожны, – прошептал маркиз доктору. – Она всегда так ведет себя перед кризисом. А потом нападает. Может, позвать санитаров? Не нужно было ее развязывать.
– Да, пожалуй, вы правы, – Йорвик взял колокольчик со стола и встряхнул его несколько раз, издав мелодичный, но громкий звук.
– Что касается вашего вопроса, лапуля, – сказал он, обращаясь к Дэйре, – вам не о чем беспокоиться.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и доктор с Феликсом приободрились.
– Вам сделают укол, – ответил, наконец, Йорвик на ее вопрос. – В вену на виске. Затем я введу вам через глазницу инструмент и произведу некоторые манипуляция внутри вашей головы. Раньше мы вскрывали черепную коробку, но наука не стоит не месте. Это новейшее исследование врачей из Агоды. У нас оно пока не получило широкой практики, однако за ним будущее. После операции вы сможете вернуться к вашему мужу нормальным человеком. Уйдут злоба, тревоги, обиды, ненависть, агрессия, желание убивать, а также приписывать себе другую личность. Возможно, вы немного поправитесь в весе, но я уверен, ваш муж будет любить вас с прежней, а то и с большей силой.
– Да, да! – поспешно вставил Феликс. – А это не больно? Протыкать глазницу?
– Совсем чуть-чуть, да вы не волнуйтесь, эту операцию даже детям делают, – пояснил доктор.
Теперь Дэйра не сомневалась, что попала в больницу с психами. Правда, душевнобольными здесь были не только пациенты, но и врачи тоже. Впрочем, если самое меньшее, что ей грозит после операции – это ожирение, то она не против. Хуже выглядеть вряд ли получится, а вот перспектива избавиться от злости, которая после новой встречи с Феликсом потекла в ее венах вместо крови, была заманчива.
***
Феликс прощался с ней так нежно и трогательно, что она едва ли не поверила, будто они любящие друг друга супруги, и что у ее мужа разрывается сердце от того, что придется оставить жену в больнице одну накануне праздника. И хотя доктор отказывался, маркиз Бардуажский настоял, что он должен присутствовать при операции. Еще бы, Феликс хотел лично убедиться, что с ведьмой покончено навсегда.
В том, что с ней будет покончено, Дэйра перестала сомневаться после того, как санитар, который провожал ее в палату, показал людей, перенесших оперативное лечение доктора Йорвика. Больные, действительно, выглядели счастливыми, не злобными и вполне спокойными личностями. Санитар подвел ее к окну галереи и позволил разглядеть пациентов, гуляющих по вечернему саду.
Недавно выпал снег. Ветер еще не успел отряхнуть с веток пушистые наносы, сгладившие резкость древесных линий и превратившие сад в сказочную аллею, отливавшую в закатных лучах золотыми, синими, зелеными и красными красками. Цветов добавляли фонарики, которыми была украшена территория больницы накануне праздника. Люди медленно бродили по очищенным дорожкам, внимательно глядя себе под ноги. Некоторых заботливо поддерживали санитары. Одна женщина сошла с тропы и, дойдя до ближайшего дерева, уперлась в замшелый ствол, не зная, как его обойти. Ей помогли, и упорядоченное движение пациентов в саду восстановилось. Солнце почти село, фонарики заблестели ярче.
А ведь скоро новый год, подумала Дэйра, чувствуя, как санитар опустил руку на ее задницу и деловито ощупал поверх больничного платья.
– Ты знаешь, кем я себя считаю, по версии доктора Йорвика? – спросила она негромко. Мужчина хмыкнул, но руку не убрал.
– Дэйрой Безумной, дочерью герцога Зорта из Эйдерледжа. Меня еще иногда называют ведьмой. И совсем редко – Белой Госпожой. Знаешь, что случилось с Феликсом, типом, который меня привез, когда он попытался потрогать меня, как ты сейчас? У него загорелись ноги. Представляешь?
Санитар дернул ее за руку и, оттащив от окна, снова повел по коридору.
– Мне спешить ни к чему, – осклабился он. – Ты, конечно, страшная, но у меня слабость на новеньких. Завтра после операции тебе будет все равно, детка.
– Хорошо, – согласилась Дэйра. После операции ей точно будет все равно.
– Ты кажешься умным, – сказала она, когда они подошли к камере, которую доктор Йорвик назвал больничной палатой. – Не многовато ли охраны для дурдома? В саду, в коридорах, едва ли не у каждой палаты. Если операции доктора Йорвика так хороши, зачем вам столько вооруженных людей в стенах больницы? Боитесь побегов? Или это нужно, чтобы отбиваться от родственников, которые желают забрать больных обратно? Дурдом так богат, что может содержать маленькую армию?
Стражу она приметила еще на выходе из кабинета Йорвика. Молчаливые люди с лицами и повадками наемников были знакомы ей по Эйдерледжу, куда вольные солдаты приходили наниматься к отцу на службу в пограничные войска. Соседство с воинственными чагарами требовало постоянной боевой готовности таких окраинных земель, как Эйсиль.
– Ишь, глазастая, – хмыкнул санитар, запирая за ней решетку. Но, видимо, лести в своей жизни он слышал мало, потому что, подумав, ответил:
– Это не наши люди. Больница занимает только часть здания, остальные помещения сдаются то ли купцам, то ли перекупщикам. Нербуд – портовый город, детка. Здесь каждый второй норовит уйти в торговлю, и склад где-нибудь подешевле найти. И чем дальше от города, тем дешевле. У нас подвал большой, чем не склад? Эх, говорила мне мама, иди в коммерцию, а я, дурак, медицину учил. С моей зарплатой только и остается, что таких страшных девок, как ты, лапать. Тебе точно лечиться надо. Обычно перед операцией люди спрашивают: будет ли больно, что они будут чувствовать до и после, а тебе охрана интересует. Если о побеге думаешь, то брось это дело. Гляди, какие толстые стены! Между камерами метр каменной кладки, а внешняя стена вообще чудовище! Ее и за год киркой не пробьешь, а у тебя даже ложки нет. Решетки на окнах можешь и не трогать, их до тебя и верзилы ломать пытались, да без толку. Ладно, бывай. Завтра тебя переведут в комнату с нормальной постелью, там и увидимся. Я, знаешь ли, удобства люблю.
И санитар ушел, забрав с собой масляную лампу и свет.
В коридоре остался чадящий факел, дым от которого уходил в решетку над ним, такую же крепкую, основательную и мрачную, как и все в больнице доктора Йорвика.
В тусклом свете коридорного огня стены камеры едва виднелись. Дэйра разглядела сочащуюся влагой каменную кладку, тюфяк с соломой, вонючее ведро и небольшое окно, в которое, наверное, мог пролезть человек, если бы не толстые прутья толщиной с мужскую руку.
С потолка у решетки на нее смотрел таракан. Здоровой, усатый, величиной с ладонь, он молча таращился на новую соседку, решая, насколько она опасна.
Дэйра подошла к решетке и, особо не надеясь, подергала прутья. Один из них слабо зашатался. Следующий час она провела в попытках выдернуть прут, который, видимо, все-таки расшатался под весом верзил, о которых рассказывал санитар. Но тщетно. Металлическая палка шаталась, дергалась, гремела, но оставалась на месте. Повиснув на ней всем телом, Дэйра провела в таком положении еще около часа – пока не заныли руки. Краешек луны, который виднелся в окно, когда ее привели, давно уполз за пределы видимости. От ее дыхания в воздух взвивались облачка пара, и до Дэйры дошло, что в камере должно было быть холодно.
– Я ведьма, я Белая Госпожа, я не чувствую ни зноя, ни холода, – с чувством прошептала она в темноту. – Я могу сделать так, чтобы эта решетка сломалась. Лопнула, разлетелась в пыль. Давай. Исчезни с моих глаз.
Темно-серое небо оставалось в полоску. Черную, как злость в ее сердце.
Вспомнив, что покойный Уил Рокер, помощник графа Эстрела, верил в то, что за Дэйрой по пятам следовали древние, которые и были истиной причиной тех случаев волшебства в ее жизни, девушка прислонила лицо к решетке и прокричала в ночь:
– Эй, там, Белые Господа! Древние! Я здесь! Помогите!
На миг Дэйре показалось, что ей ответили. Слабые, искаженные ночью и стенами больницы голоса раздавались со всех сторон. Только теперь она поняла, что эти голоса звучали все время, пока она пыталась сломать решетку, но они не были похожи на те, чье пение ей слышалось с детства.
– Помогите! Умираю! Вытащите меня! – кричали голоса тех, кто, как и она, ждал в камерах операции и еще находился в своем уме.
Навалилось. Дэйра сползла по стене и, спрятав лицо в коленях, обхватила себя руками. Лица верной Марго, капитана Белиорского, стражников, Томаса расплывались в тумане, она никак не могла их вспомнить.
Подняв глаза к потолку, Дэйра встретилась с тараканьим взглядом. Насекомое зависло прямо над ее головой, шевеля усищами и не двигаясь с места.
– Может, ты древний? – спросила она его. – Кто знает, какая у вас личина? Хочешь заключим сделку? Я добуду тебе еды, а ты поможешь мне сбежать?
Искать острые предметы было бесполезно, поэтому Дэйра разорвала зубами кожу на ладони и от души размазала кровь по стене.
– Говорят, вы все едите, не побрезгуй и этим, – сказала она, чувствуя, что каменные стены больницы способны искалечить любой рассудок.
Таракан покосился на кровавый отпечаток ее ладони, и в его глазах вспыхнуло осуждение. В камере и так было полно грязи.
Дэйра махнула на него рукой и заставила себя подняться на ноги. Многодневное голодание давало о себе знать. Двигаться становилось труднее, но она еще не осмотрела решетку, которая служила входной дверью. Ни один шанс не должен был быть упущен.
Зрение ослабло, но темнота коридора по-прежнему не была помехой. Так же, как и мрак соседней через коридор камеры. Внимательно изучив толстые прутья своей решетки, Дэйра перевела взгляд на дверь напротив.
В камере стоял человек. Такой же лысый и худой, как и она, в бесформенной больничной робе. На этом сходство заканчивалось. Лицо соседа по несчастью было искажено гаммой эмоций. Злость, страх, радость, ярость сменялись с бешеной скоростью. На месте он не простоял и секунды. Подняв руки над головой и скрючив пальцы наподобие когтей зверя, узник медленно пошел на Дэйру, пока не уперся в прутья решетки. Просунув руки в коридор, он принялся хватать воздух, рассекая его пальцами, словно когтями. Из его горла вырывались хрипы, перемешанные с рычанием, человеческие слова он, видимо, забыл.
Он стоял у решетки, сколько мог, но штанина на раненой ноге уже вовсю кровоточила, поэтому узнику пришлось опуститься на четвереньки.
– Как нога? – спросила Дэйра графа, ведь ее соседом был никто иной как Георг Эстрел, друг светлого князя и его верный помощник в темных делишках королевской династии. Она оставила его много дней назад в Вырьем Лесу. Одного. Ночью. Раненого. Шансы на выживание в обычном лесу были мизерные даже у бывалого охотника, а нежный граф, да еще в ведьмовских угодьях, должен был сдохнуть за секунды. Но Эстрел не только чудом выжил, но и снова пересек дорогу Дэйры.
Когда она видела его в последний раз, у него была повреждена только нога. Сейчас же у графа появились куда более серьезные проблемы со здоровьем.
Задумавшись, успел ли Эстрел побывать на хирургическом столе Йорвика, Дэйра внимательно его оглядела. Когда-то один из красивейших людей страны стоял на коленях и слизывал со стен разбегающихся в стороны тараканов. До этого он отчаянно царапал ногтями каменную кладку, пытаясь достать из-под нее насекомых, отчего вывернул себе несколько ногтей и даже не заметил этого. Нет, голова графа Эстрела сломалась сама, без чьей-либо помощи.
Почувствовав на затылке укоризненный взгляд, Дэйра обернулась и посмотрела на своего таракана, который сидел на стене и задумчиво пробовал ее угощение. Упрек был безмолвным, но она его поняла. К поломке графской головы Дэйра имела самое прямое отношение, однако чувство жалости с некоторых пор ей было недоступно. Да и кем она была, чтобы судить, что лучше: холодная смерть в лесу или гниение заживо в больничной палате.
***
Дэйре казалось, что она задремала ненадолго, хотя вообще спать не собиралась. Так, прикрыла глаза, чтобы не видеть безумный взгляд Георга Эстрела, устремленный на нее через коридор и двойную решетку. Ее пробирал озноб, хотя она слышала треск огня в камине и свечей где-то поблизости. Руки и ноги не ощущались, голова отяжелела и не поднималась, нужно было открыть глаза, но было страшно.
– Почему она до сих пор не пришла в себя? – спрашивал недовольный голос Феликса. – Я не собирался ее убивать. То есть, вы не так поняли, ее смерть будет на ваших руках! Вы заверили, что операция безопасна!
– Я вас совершенно правильно понял, маркиз, – сухо отвечал доктор. – Ваша супруга жива и проживет столько, сколько небесами отведено. Все показатели в норме, она скоро очнется.
– А почему она так кричала? Вы говорили, что пациенты не чувствуют боли.
– Есть исключения, – отрезал доктор. Его голос приблизился, и Дэйра почувствовала, что ей оттянули веко. Впрочем, поднять руку, чтобы оттолкнуть эскулапа не получилось. Либо настолько не было сил, либо она была связана.
– Ну вот, а вы переживали! – протянул Йорвик. – Ирэн, вы меня слышите? Как себя чувствуете? Сколько пальцев?
Перед глазами расплылось розовое пятно, которое, очевидно, было лицом доктора. Впрочем, зрение восстанавливалось быстро, и скоро Дэйра смогла разглядеть три толстых пальца у себя перед глазами.
Очевидное было невероятным. Она лежала на столе, накрытая простынями со следами крови. Темные брызги покрывали фартук доктора Йорвика, руки он, похоже, вымыл, но переодеться не успел. Задумка Феликса удалась. Сам маркиз Бардуажский стоял рядом, с тревогой заглядывая ей в лицо. Понятно, Феликса волновало одно: сохранила ли Дэйра разум. Она бы тоже не отказалась узнать ответ.
Поморгав, Дэйра попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть кабинет, но доктор осторожно придержал ее, не позволяя шевелиться.
– Не так быстро, лапуля. У тебя дыра в голове, осторожнее. Ты вообще меня слышишь?
Дэйра прикрыла глаза, покопалась в мыслях, пытаясь обнаружить пропажу чего-либо, но содержимое было на месте: злость, ярость и жгучее желание мести. Ей срочно требовалось остыть, иначе яд грозил выплеснуться наружу раньше времени. Она улыбнулась.
– Видите, – заулыбался в ответ доктор. – А вы волновались. Все с вашей супругой хорошо. Итак, лапуля, повтори, как тебя зовут.
– Как тебя зовут, – повторила Дэйра. Теперь заулыбался и Феликс, хмурое выражение с его лица исчезло, а губы маркиза растянулись в искренней улыбке. У маркиза на душа явно похорошело.
Зато доктор Йорвик засуетился.
– Ничего-ничего, – забормотал он, – после операции такое бывает. Путанность сознания может сохраняться несколько недель, но…
– Спасибо вам, доктор! – перебил его Феликс. – Вы сделали, что могли. Теперь душа и разум этой несчастной женщины в руках Господа. Я буду молиться. Скажите, вы можете присмотреть за ней до лета? Меня отправляют в Агоду по службе, но сердце мое будет здесь, в Нербуде, с моей ненаглядной.
– До лета? – удивленно переспросил Йорвик. – Если так пожелаете, то, конечно. Однако практика показывает, что гораздо быстрее к пациентам возвращается разум дома, в привычной обстановке.
– Да, я так желаю, – отрезал Феликс. – О расходах не беспокойтесь, все будет оплачено должным образом.
Сухие губы маркиза коснулись щеки Дэйры.
– Прощай, дорогая, – он снова улыбнулся. – С новым годом и… с новой жизнью.
Последние слова Феликс прошептал, но Йорвик его все равно бы не услышал. Доктор удивленно смотрел на людей, ввалившихся в кабинет.
– Кто вы такие? Сюда нельзя посторонним! – запротестовал он.
Дэйра тоже посмотрела бы на вошедших, но, во-первых, господин Йорвик рекомендовал ей не двигаться, а во-вторых, ее куда больше интересовал таракан, сидящий на потолке прямо над операционным столом. Таракан казался смутно знакомым. У него были синие глаза и огромные черные усы, которыми он умудрился погладить ее по второй щеке – там, где не было следов предательского поцелуя Феликса.
– Мне пора, – послышался обеспокоенный голос маркиза, но тут заговорила незнакомая женщина, и все примолкли. Она явно знала вкус власти и умела пользоваться ее преимуществами.
– Маркус, – сказала она, обращаясь к кому-то в палате. – Это та девушка, о которой ты говорил?
В поле зрения Дэйры попал санитар, который обещал ей свою любовь после операции. Очевидно, что и в его планах что-то пошло не так.
– Да, она самая, только, кажется, мы опоздали. Ее прооперировали. Но, клянусь, операция была назначена на утро! Я думал, еще есть время.
– Доктор Йорвик, это правда? – спросила женщина возмущенного доктора. Йорвика Дэйра видела – он стоял у ее ног, в отличие от незнакомки, которая находилась где-то у двери, за головой.
– По настоянию мужа пациентки операция была проведена ночью, – от гнева доктор заикался. – А теперь объясните, кто вы, черт возьми, такая?
– Нетэра, – просто представилась дама. – Мы с вами еще не встречались, но вы обо мне наверняка слышали.
По выражению лица доктора имя женщины ему что-то говорило. И говорило так, что доктор затрясся снова, но уже от страха.
– Премного обязан… ваше присутствие… большая честь, – Йорвик запутался окончательно и замолк, глядя на женщину округлившимися глазами.
– Меня все это не касается, до свидания, – деловито произнес Феликс, но звуки борьбы за головой Дэйры подсказали, что уйти ему не дали.
– Вы прооперировали девушку? – спросила Нетэра Йорвика. – Успешно?
– Да… Успешно, – пролепетал доктор. – Это супруга маркиза Феликса Бардуажского, ее зовут Ирэн, хотя она…
– Я прекрасно знаю, кто эта девушка, – перебила его незнакомка. – А вот вы, Йорвик, даже не представляете, во что влипли. Ваша медицинская лицензия будет аннулирована, вас же…
– Пожалуйста, я ничего не знал! Госпожа Нетэра, помилуйте, мне показали документы, девушка была явно больна.
– И вы ничего странного в ней не заметили? Я говорю не про шрамы.
В кабинете воцарилось молчание, прерываемое сопение Феликса и стуком зубов доктора.
– Нннет, – выдавил из себя Йорвик. – Разве что, не удалось провести операцию через глазницу. Не получилось ее проткнуть, это впервые в моей практике, возможно, у девушки какой-то дефект черепа. Пришлось делать трепанацию.
– Иными словами, вы проделали дыру в черепе у нашей надежды, а потом поковырялись в ее мозгах, – вздохнула Нетэра, и Дэйра услышала приближающиеся шаги.
Таракана, все так же сидящего на потолке заслонило лицо. Дэйре оно не понравилось. Она была в таком состоянии, что могла позволить себе судить о людях в черно-белых красках. Нравится или не нравится, никаких компромиссов. Дама была исключительно неприятна. Узкое лицо, пронзительные черные глаза, сухая, выжатая временем кожа. От нее даже пахло старостью – травами и лекарствами. На голове у нее был намотан черный платок наподобие тюрбана, его скрепляла брошь, изображающая жука с раскрытыми крыльями. Обилие бриллиантов на украшении бросалось в глаза. Слишком смелая темно-красная помада резко контрастировала с белой кожей, правда, ее почти не было видно, так как госпожа Нетэра постоянно поджимала губы. От того, как она это делала, Дэйре стало смешно. А так как ни границ, ни рамок поведения у нее не осталось, то сдерживать улыбку, а потом смех она не стала. Лежала и хихикала, разглядывая то даму, то таракана на потолке. Лицо у Феликса тоже было забавным. Ему только что сообщили, что он влип в неприятности.
– Дэйра, ты меня понимаешь? – спросила Нетэра, склоняясь над девушкой. Дэйру накрыло облаком удушающих травяных запахов, а лицо дамы оказалось покрыто сетью мелких морщин, густо замазанных кремом и пудрой. Вблизи смотрелось ужасно.
«Да!», – хотела сказать Дэйра, но изо рта вырвалось карканье.
– Кар! – повторила она, удивляясь себе больше, чем таракану, который, поджав лапки, спикировал с потолка на тюрбан Нетэры. Оттуда он наставительно произнес:
– Надо поспать! Завтра много дел!
Дэйра не стала с ним спорить, тем более, что в сон ее клонило давно. Поискав глазами Феликса, она перехватила его взгляд. Потом кивнула. Так прощаются с малознакомыми людьми, которые, тем не менее, успели натоптать в твоей жизни. Засыпала она спокойно. Маркиз Бардуажский был прав. Скоро новый год. Скоро начало новой жизни.
