Василий Ворон
Семь шагов
– То есть… Нас развели как лохов? То есть как дураков?
Мухамед улыбнулся и пожал плечами:
– Ну, если вы сами не догадались, почему дух прогневался на вас…
– Я оступился! – немного громче, нежели требовалось, сказал Бурый, но осекся: – Простите, Мухамед. Просто мне… нам стало не по себе там, – и он кивнул головой куда-то в сторону, словно зловещий мост «Семь шагов» был сразу за соседней стеной.
– Вот для таких горячих джигитов и сделали люди на камне перед мостом надпись. И чуть позднее поставили скамью, – сказал Мухамед. Бурый и Дэн слушали. И Мухамед стал рассказывать.
Когда именно появился камень, никто уже не скажет. И легенда когда появилась – тоже. Во времена, когда Кавказ стал частью России, где-то в середине девятнадцатого века внизу, у дороги, был русский блокпост, как сказали бы сейчас. Горный аул, куда вел каменный мост, был им известен. Тогда же местные и познакомили их с легендой о Старом Чабане. Люди аула жили на своей земле хорошо, им не нужно было ходить в долину. Здесь были пастбища, вода и покой, что особенно ценили пастухи и их семьи. А вот русские солдаты наведывались в уединенный аул: за молоком, яйцами, свежим барашком. Не грабили, конечно, платили за все. Но на мосту действительно гибли: особенно молодые и неопытные мальчишки. Потому что жизнь в горах была им неизвестна, а в горах и ходить надо умеючи, не то, что воевать. Камень и скамья находятся именно с той стороны моста, куда приходит тропа из долины. Со стороны аула этого нет. Не только потому, что жители аула горные жители и умеют ходить по своей земле.
Мухамед сделал паузу и насладился блеском глаз своих собеседников.
– И что же? – выдохнул Бурый. Мухамед кивнул и отпил из пиалы чаю.
– Когда вы шли вверх по пещере, что было у вас под ногами? – спросил он. Парни напряглись.
– Stones?3 Н-нет…
– Ручей?
– Да, ручей. Все в горах знают, что любая обувь скользит на мокром булыжнике. И мокрая подошва тоже скользит даже на сухом камне. Попытка пройти в сырой обуви по каменному и очень узкому мосту неминуемо закончится трагедией. Поэтому умные люди с помощью страха перед суровым духом заставляли людей немного подождать перед тем, как ступить на мост. Ветер никогда не прекращает там дуть и обувь путника обсыхает.
– Jesus Christ… I'm stupid idiot!4 – схватился за голову Дэн.
– Блин… – протянул в тон с ним Бурый. – Ведь можно было догадаться…
– Это русские солдаты сделали надпись на камне и скамью поставили тоже они, – сказал Мухамед. – И бараний колокол повесили. А мы это не трогаем – вот уже много лет. Нас бережет на нашей земле Аллах. А если наших гостей защищает еще и дух Старого Чабана – разве Аллах станет гневаться? Ведь так вы стали моими гостями!
– А человек из гостиницы снизу боялся нас сюда пускать, – сказал Дэн. – Неужели он не знает, что́ на самом деле значит вся эта «мистика»?
– А, это Хамзат. Конечно, он про все знает. Похоже, вы действительно поверили, что он боялся вас отпускать.
– Но если бы мы действительно погибли? – удивился Бурый. – Я ведь на самом деле поскользнулся! Он просто мог все объяснить…
Мухамед вздохнул:
– Хамзат дурак – хоть и негоже говорить так о соплеменнике. Ему нравится разыгрывать людей, следить, как они реагируют. Но на моей памяти трагических случаев, – слава Аллаху! – еще не случалось.
Помолчали.
– Скажите, Мухамед, – спросил Бурый. – Как правило люди из таких аулов как ваш – и даже менее изолированных – очень плохо говорят по-русски…
– А, это, – снова улыбнулся Мухамед. – Дело в том, что я не всегда тут жил. Родился я в долине, а учиться уехал в Ленинград. Давно это было… Когда в России капитализм начался, имел свой бизнес. В галстуке ходил, костюмы носил, на машине ездил. В кризис разорился. Но еще до этого устал я от той жизни. Ненастоящей она показалась мне. Несколько лет назад вернулся на родину. Но и там сейчас жизнь беспокойная, суматоха городов и туда дошла. Вот и осел я здесь вместе с женой. Живем на земле, работаем, птица у нас, овцы, козы.
