Василий Львович Попов
Нелюди, противостояние III. Остров
– А что? – Возмущенно протестуя, щелкнул дыроколом Соловьев, – Что ты конкретно предлагаешь? Сам то помнишь, как здесь шныряли «рысаки» из конторы, подтирая всё за… сержанта чуть не застрелили, когда он пытался помочь(!) – лист показаний портового докера отнести в архив, случайно выпавший из папки…
– Ага, – согласился Абакин, – и где теперь сержант? В Минске улицы патрулирует… А докер знаешь где?
– А с ним-то что? – Не выдержала Ксения информативной перепалки коллег, задвигая ящик стола и глядя с удивлением на одного из товарищей подошедшего к карте, словно желающего показать точку на карте, где и находится в данный момент докер.
Она помнила по протоколам дела, что докер вместо своего трудового дня в порту вышел с рыбаками в море, обнаружившими баркас. И не мог вразумительно объяснить причин невыхода на работу. Ксения увидела в этом лишь факт разгильдяйства. Что разглядели в этом «конторские рысаки» можно только предполагать.
– А я лишь потом… по своей же глупости, – не отрываясь от карты проговорил Абакин, – в обычной беседе хотел узнать у участкового района, в котором жил докер со своей сожительницей, о его судьбе… Так мне, – он повернулся к присутствующим и обвел всех взглядом, – быстро прищемили мой любопытный нос, намекая на саботаж в деле Певцова двухгодовалой давности. Я уже даже представил вагон столыпинский и «добродушные» лица коллег из спец-конвоя. До сих пор жутко, когда вспоминаю лошадиные морды конторских.
– Да-а-а… – протянула Ксения, – этим делом заниматься, все равно что вилами воду из пробитой лодки вычерпывать….
Все как по команде усмехнулись неудачной аналогии и все с грустью на лицах.
Остаток рабочего дня провели в собственных размышлениях и безуспешных поисках недоделок в своих делах, но больше, конечно, в ожиданиях возвращения Кочубея. Появился наконец и он. Не на щите, но и без него. Унылая середина.
– Увы… порадовать вас нечем, – глаз майора дергался в непрерывном нервном тике – верный знак пережитого им нервоза, – новости в основном плохие. Начну с хороших… с одной – нас не разгоняют. Не знаю… – плохая: работаем в усиленном режиме над этим делом, – Кочубей кивнул головой в сторону Епифанцевой,– не взирая на влияние других ведомств, всеми правдами и нет. Как на фронте, оно глядел напрягшихся мужчин, как в бою – работаем на износ, не на жизнь, а насмерть… ну и…
Его прервал стук в дверь.
– Товарищ Майор! – младший лейтенант с конвертом в руке, – вам. Срочный.
Кочубей, как и полагается, незамедлительно вскрыл конверт. Он нахмурился, пробежав глазами первую строчку. Его глаз дёрнулся один раз, и тик пропал. Затем лицо просветлело, и он, встав, направился к двери. Но словно вспомнив о своих подчинённых, остановился и сказал:
– Не расходиться! Всем ждать меня.
Через полчаса он вернулся, ворвавшись в кабинет словно вихрь – уверенный и воодушевлённый. Такие люди поднимают бойцов в атаку.
– Епифанцева! – майор смотрел на Ксению сияющими глазами. – Остров! Точнее, один из группы – с «начинкой». – Он потряс бумагами, скрученными в трубку. – Островок, когда-то в прошлом и, возможно, не только, населённый. – Он улыбнулся, растягивая шрам на лице. – И… – торжественно оглядев всех, – собирайтесь! Едем…
– Как?
– На чём?
– Едем, летим, плывём… – Кочубей в суете, стоя у раскрытого сейфа, сжимал и разжимал кулаки, держа их перед собой, словно разминая для каких-то физических действий. – Это приказ! От вышестоящего начальства.
Все засуетились, поддаваясь настроению и воодушевлению начальника.
-Здесь нас только раздавят, как тараканов… – добавил вдруг невесело майор, задумавшись.
Подчинённые переглянулись между собой.
– Отставить! – Кочубей, опомнившись, улыбнулся, как всегда, некрасиво. – Все незаконченные дела в отдел Бестужева! Само собой, кроме твоего, – он бросил взгляд на Ксению и хлопнул по поверхности стола ладонью. – И тихо там! – Короткий кивок головы на дверь. – Куда, зачем, почему никому! Личное распоряжение Хорина. И всё! Вы бы его видели…
– Снова шашкой махал? – позволил себе пошутить Малинин.
– Да уж… – отвлекся Кочубей от беглого просмотра бумаг из сейфа, посмотрев в окно, словно там вновь увидел Хорина. – И дыбился под ним конь ретивый… – продекламировал майор, словно актёр со сцены.
Все дружно рассмеялись, на мгновение отрываясь от сборов.
– Ну как отставить! – Майор нахмурился – любая мимика из-за шрама уродовала его лицо, и только выразительные глаза не обманывали собеседника, сейчас в них плясал лукавый огонёк. – Порочить имя командира за его спиной. Знаю, вам волю дай, и до меня доберётесь. Или… уже? – Он бросил взгляд на Ксению, весело подмигнув. – А, Малинин?
– Как можно, товарищ майор? – тот спрятал взгляд в открытой папке, опуская голову. – Героя Советского Союза легендарного…
– Ага, пой, пой, соловей…
Все снова приглушённо рассмеялись, оглядываясь на Соловьева. Настроение начальника снова быстро передалось подчиненным. Как и полагается в сплочённых коллективах. Особенно в силовых структурах, полувоенных организациях коммунистического общества. Нет места разложению! Приказ – в бой. Приказ в дальнюю командировку на неизвестный остров. Значит, в море! С шуткой, с песней. Как на праздник…
Да и все устали от внутреннего напряжения. Внутри человеческого и того, что внутри организации. Хотя никто и не подавал вида. После смерти вождя и ареста его приемника чистки возобновлялись. Новая метла, как всегда, метет по-новому, но методы и принципы работы те же. Поэтому такая командировка как отдушина. Снятие нервного, эмоционального напряжения.
*
На них выбежала стая кабанов – мощным потоком раздвинув кустарник, заросший густой травой. И, увидев препятствие из живых существ – сгруппировавшихся людей, животные начали издавать звуки недовольно агрессивные: хрип, хрюканье, испуганные поросята – повизгивание. Тем же быстрым потоком обогнули островок напряженных человеческих тел, касаясь людских ног, и скрылись в лесу. За спинами оцепеневших от неожиданности. Так же и дальше создавая звуки стремительного движения в лесу. Замершие люди одновременно выдохнули – угроза миновала. Шум стада кабанов удалялся. Но наступившая тишина не разряжала обстановку. Скорее усилила напряжение.
– От кого-то же… – Сглотнул шумно слюну байдарочник, опустив ниже топор, поднятый инстинктивно выше во избежание контакта со зверьми, – они бежали….
– Может, просто? – спросил Кондрат шёпотом.
– Ты их морды видел? – заметил, шмыгнув носом Егор. – Да и куда «просто»? Вечерняя семейная прогулка?
– Что там? – «Ожил» за спинами учитель.
– Прикрывайте тыл! – буркнул недовольно Егор, вглядываясь во мрак леса в направлении, откуда вышли кабаны. – Установки не меняются…
Его голос утонул в напряженной, всё поглощающей тишине. В вакууме. Страх, неосознанный, но словно ощутимый, коснулся группы людей. Обвил ледяными объятиями. Сковал и объединил группу из четырёх человеческих существ. Никто из них не обращал внимания на пот, текущий по телам. Каждый внутри был готов поддаться панике и броситься вслед стаду диких зверей. Несмотря на свой возраст, статус состоявшихся личностей и воинов в конце концов. Вряд ли кто из них мог сейчас внятно объяснить собственное состояние. Но ужас, охвативший их, объединял.
Внезапно вылетевшая из кустов стая ворон заставила вздрогнуть и без того напряжённые тела. Учитель издал непонятный звук удивлённого восклицания. Валера, избегая контакта с птицами, ударился головой о висок Петрова. Вороны ведь часто при виде живых существ издают звуки – карканье. Здесь птицы летели в тишине. И скрылись в том же направлении, где и кабаны.
То, что увидели секундами позже трое из группы одновременно в глубине леса, поразило их не меньше, чем стремительный побег животных и птиц. – Их медсестра, своей заботой и уходом спасшая большую часть после кораблекрушения, мелькнула между стволов деревьев. «Зажглась» своим всем знакомым светлым плащом и распущенными белыми длинными волосами.
– К.. как? – Смог сдавленно «выдавить» из себя байдарочник. – Да нее-е-е т…
– Катенька, – подтвердил Кондрат, «отлипая» от тела Егора.
– Значит, не показалось, – процедил сквозь зубы и Егор, разминая затекшую от напряжения руку в районе кисти. – Катя, Катенька, Катюша. Кроткая наша сестричка…
– Что там? – вновь напомнил о себе учитель.
-Тыл! – буквально взревел Петров.
– Если бы показалось, то одному, – Кондрат, хрустнув суставами кулаков, резонно поправил его, не обращая внимания на недовольный «бубнеж» их «тыловика». – Ты чего, Егор? Это же не групповой спиритический сеанс…
– Словечки-то какие знаешь? – Не сводя глаз с места нового вероятного появления силуэта медсестры, удивился Петров, при этом ощущая, как затекли его ноги.
– Это так… – «Нашел время и место» для смущений его товарищ, – ходил к одной…
– Я тоже, кстати… – Вставил Валера, слегка качнув топором, словно проверяя, что орудие защиты всё ещё находится в руках.
– Ты? – Развернулся своим мощным торсом Кондрат к «сопернику», едва не отодвигая в сторону рукой Егора. – Когда? В мае пятьдесят первого? !
Байдарочник поднял топор, указывая во мрак леса:
– Сейчас… уже и не вспомнить, но вот только что Катенька…
– Да тихо вы! – Петров тоже увидел новое появление знакомой фигуры, расстояние до которого показалось ему тоннелем, темным, ведущим к свету, листья, стволы деревьев, кустарник – всё слилось в одну мрачную массу, а светочем в нём мелькает силуэт медсестры. – Видел я ее …больше месяца назад. Вот и подумал, что показалось…
– Почему не сказал? – Вопрос Кондрата, размноженный эхом, «прилетел» к Егору издалека.
– Сказал одной… не поверила. – Слова Егора растянулись и «ушли в неизвестное», ему даже захотелось повторить из-за неуверенности в том, что он произнес их.
– Францевна, что ли? – Голос Кондрата шёпотом пришел со стороны учителя из-за спины, заставляя Егора ёжиться.
– Францевна сейчас сказала бы: «Четыре здоровенных мужика топчутся на месте вместо того, чтобы искать товарища, и по поповской идеологии верят в призраков и бесов…» – Учитель стоял перед ними, и все трое сфокусировали взгляд на нём, загородившем «проклятую» просеку с видениями медсестры.
– Не, ну Ленин в октябре, мля… – ткнул пальцем в грудь учителя Кондрат, сначала неуверенно, словно не веря, что тот не призрак. Повторил сильнее. Затем ещё…
– А вот вождя… – Учитель, шатаясь от тычков, с трудом удерживался на ногах, – вождя, прошу, не трогать.
– Понятно! Вы… – Почему-то по-военному, словно перед старшим по званию, оправил одежду Егор. – Вы, Матвей…
– Сергеевич, – со страстью актера-трагика выдохнул учитель.
– Сергеевич, – Егор вдруг звучно икнул, – от положения вождя сейчас не так далеки, – он сделал шаг, раздвигая кусты по направлению к предполагаемому тоннелю, ведущему к медсестре, – я о физическом состоянии тела, не о его положении в социалистическом обществе…
Говоря, Петров сделал еще шаг… и еще, и уже вступил в лес, смело почти так же, как когда-то давно толкаемый патриотическим долгом в ряды Красной Армии. Что-то манило его, та же сила, что когда-то раньше – на фронте уводила с тех мест, где через минуты, а порой мгновенья всё беспощадно выкашивала смерть. Теперь эта же сила манила туда, где еще секундами ранее он видел мелькающую «тень» пропавшей медсестры. Он справился с комом в горле, мешающим говорить, и продолжил:
– …вас взяли с собой как неопределившегося, но теперь ясно, в какую сторону Вы тяготеете…
Он, не оборачиваясь и не слыша ничего в ответ, ступал в мягкий мох. Ветки и листва мелких кустарников смешанного леса обнимали его ноги, словно встречали как родного, нехотя отпуская. Егор услышал шум передвижения сзади вступивших в лес вслед за ним товарищей.
– …а ведь вы можете и не вернуться из этого «похода». Причин и оправданий для этого может найтись масса….
– Во-во… – донеслось до лидера группы веселое подтверждение Кондрата.
– А что я? – роптал Лужин, словно потерявший свою опору-основу реальный вождь среди недовольной, разгневанной толпы. – Я же нейтралитет, ярко выраженный…
– Вот-вот, – Валерино подключение к диалогу почему-то успокоило Петрова, – из-за таких, как вы, и все проблемы. Ни туда ни сюда, как бабы… – говорящий ударился обо что-то и выругался, – будь мужиком – взял в руки весло, греби!
– Верно, Валера, верно… – проговорил Егор, останавливаясь, замирая и тормозя всю четверку на месте. Ему показалось, что он услышал приглушенный разговор на немецком языке – прошедший войну и период её (до контузии) в рядах разведчиков, он ошибиться не мог, он потянулся за армейским ножом, но поймал пустоту ввиду его отсутствия, – только вперед, ни шагу на месте…
Впереди снова мелькнула «тень». Силуэт медсестры. Егор вслушался в звуки леса – шорох листвы, шум ветра. Отсутствие немецкой речи. Он оглянулся назад – «светящиеся» во мраке и свете взошедшей луны лица и глаза спутников. Раздался шум впереди. Быстрый взгляд Петрова успел «выхватить» вдалеке вновь мелькнувший силуэт медсестры.
– За мной! – Егор отдал приказ вполголоса.
Группа, беспрекословно ускоряясь и выстраиваясь в короткую цепь, двинулась за ним. Даже Матвей Сергеевич, но тот, скорее всего, из-за страха остаться одному.
«Стадо кабанов передвигалось тише» – Егор мысленно критиковал их общее движение. Сушняк хрустел под ногами идущих. Ветки били по лицам чертыхающихся вполголоса людей. Матерясь порой, но двигались они относительно быстро.
– Не знал… – вырвалось из Егора с матом, уже на бегу, – что она еще и спортсменка…
– Ага… – согласился откуда-то сзади и справа тяжело дышащий Кондрат. – Хорошо идет…
– Это мы тащимся как черепахи! – проявил недовольство «байдарочник».
– Не до рекордов сейчас, Валера, – Выкрикнул, сбивая дыхание, Петров. – Шагом! – Он потерял ее – пропал «маяком сигналящий» силуэт медсестры. – Напрягаем зрение, спортсмены. Оторвалась она, кажется…
Растянулись более длинной цепью, вглядываясь на ходу в сумерки леса. Внутренне радуясь ярким проявлениям однообразного убранства леса в свете редкого выхода луны из-за туч. Окрашивающей доступные ей буро-зеленые тона леса в мистическую палитру ночной сказки. Местами дополняемую по́лосами тумана на уровне человеческого роста.
Дальше шли молча, вслушиваясь в каждый звук. После знака Петрова остановились. Замерли как вкопанные: шум ветерка, шелест листвы, стрекот насекомых, где-то далеко куковала кукушка.
– Кукушка, кукушка…
– Да подожди ты, Валера! – Петров махнул рукой в сторону байдарочника. – Так и дня с тобой не проживешь…
Кроме природных звуков был слышен неопределенный шум. Монотонный. Гул. Можно было охарактеризовать, как и механический.
– Дамба… – хмыкнув, шепотом определил учитель. – Или водопад…
Все, оглянувшись, критически взглянули на него. Внезапно байдарочник вскинул руку вправо по диагонали, и все увидели знакомый силуэт преследуемой. Но теперь он был не один – еще какая-то ссутуленная фигура двигалась рядом с ней.
– Вот сука… – процедил сквозь зубы Кондрат.
Все по знаку Петрова двинулись в заданном им направлении.
– Согласен… Кто это с ней?
– Не, не Дегтярев, точно, тот длинный как мотыга. – Озвучил очевидное байдарочник.
– Ну. – Откуда-то сбоку подтвердил Кондрат.
Дальше шли молча, подчиняясь приказным жестам Петрова. Перебежки, остановки. И снова перебежки и остановки. Учитель не отставал. Дело уже шло к полночи. Луна в помощь сопровождала преследующих. Гул от вероятной дамбы становился громче. Странным было то, что жертвы преследования бежали, не оглядываясь, словно уверенные в том, что они одни в лесу. И Катенька, кроткая медсестра, знала этот лес как свою медицинскую сумку – она была ведущей, а сгорбленная старческая, но проворная фигура двигалась за ней вторым номером.
«Не слышат их преследования из-за шума, – делал ментальные выводы Петров, – а идут к источнику – шум-то усиливается…»
– К дамбе двигаются. – Бросил, перекрикивая шум, учитель, остановившись возле Петрова.
«Смотри как уверен, что дамба…На слух определил? Откуда здесь дамба? – Егор внимательно оглядел учителя, стирающего пот со лба, – кто ты, Матвей Сергеевич, математик, ориентирующийся на местности, практик с идеальным слухом, различающий звуки в различных диапазонах?»
Вот парочка снова «вынырнула» впереди, словно птицы из укрытия. Не дожидаясь сигнала Егора, группа быстро двинулась в их направлении. Еще несколько коротких перебежек с остановками и взглядами друг на друга. Гул водного потока идеален для преследования – не слышно ни шума движения, ни хруста веток под ногами, ни крика испуганных птиц.
Лес внезапно поредел. Чертыхаясь, «беззвучно» натыкаясь на валуны, заросшие мхом, спотыкаясь о них, преследователи выбежали на «залитое» бледно-синим лунным светом пространство. Замерли.
– Чудо света… – так охарактеризовал открывшуюся панораму Матвей Сергеевич, но его никто не услышал.
И учитель оказался прав. Преследователи, застыв от удивления, не могли отвести глаз от этого чуда природы. Свет луны, которая не был видна стоящим отражался от зеркальных поверхностей камня.
Гладкая поверхность скал словно бы размножала этот свет, играя бликами. Края скал отражали его под другим углом, эффектно подчеркивая контур камня. Лунный свет проникал в расщелину между скал, создавая полусферу «недостроенного замка».
В ровном проёме расщелины бурный водный поток падал вниз, в неосвещённую пустоту. Оттуда доносилось эхо водопада. В темноте, где исчезал светящийся синий поток, тоже играли блики – яркие синие точки вспыхивали и гасли в черном. Брызги водопада переливались всеми оттенками синего, белого и серебристого.
– «Дамба» … – громко передразнил Лужина Валера.
– Там! – вдруг крикнул учитель, заглушая шум водного потока.
Опустив руку, Матвей Сергеевич указывал в темноту. Придя в себя, Петров и остальные подбежали к учителю, стоящему ближе всех к обрыву и водному потоку. Отсюда открывался дополнительный вид на это «чудо света» – был виден стремительный поток, уже идущий вниз из озера, окружённого скалами, в которое и падает вода. Всё в том же лунном свете, в многогранном его отражении, огибая камни, вода неслась вниз по извилистому руслу. Как свет проникал туда вниз, оставалось загадкой.
Рядом с потоком мелькнули знакомые силуэты «жертв» преследования, то появляясь из темноты, то снова в ней исчезая.
– Быстрые как звери! – крикнул учитель, и все мысленно согласились с ним.
– Туда! – на этот раз закричал Валера, указав рукой на подъём в нескольких метрах от них.
Байдарочник, не понаслышке знакомый с водной стихией, быстрее всех отказался от созерцания «чудес света» и сориентировался на местности. Он понял, где «жертвы» могли перейти стремительный поток, чтобы оказаться именно в той точке, и сам же повел всех за собой.
– Молодец Валера… – всматриваясь в темноту тропы, заметил Егор, понимая, что никто не слышал его похвалы. Как и матерных выражений Кондрата. И шороха камней под ногами всех идущих.
Поднялись. Отдышались. Застыли снова. Мост, словно что-то эфемерное, светился над водным потоком и стелящимся над водой паром. Казалось, что мост и его опоры просто висят в воздухе.
– Творение рук человеческих… – не удержался в громком восклицании Матвей Сергеевич.
Водопад и его эхо не так глушили наверху, словно тот шум был составляющей частью «чуда», и она осталась там. Но и здесь деревянный мост, держащийся на вертикально стоящих камнях, словно специально созданных для него матерью природой, завораживал своим видом. Оживил всех Кондрат.
– Идем! – Он первый вступил на не скрипнувший под его весом деревянный настил. – А то кто мне приложит к мозолям примочки? Уйдет ведь Катенька…
Перешли. Скрипнул только деревянный поручень моста под рукой Егора, «предупреждая» идущих о своей ветхости. Такая же темная тропа, только ведущая вниз в лабиринте скал, местами подсвеченная голубым светом луны и его отражением от идеально гладкой поверхности породы. Такой же шорох камней, уже слышимый и даже отдающийся эхом.
– Как странно все устроено здесь, – заметил запыхавшийся учитель, идя следом за Петровым, – шум водного потока, который глушил нас в каких-то десятках метров, здесь словно гул какого-то огромного механизма, работающего за этими или под этими скалами… – он «ойкнул», натыкаясь в движении на камень, – свет луны отражаясь подсвечивает тропу отрезками настолько, насколько это необходимо путнику, не больше, не меньше…
– Что хотите сказать? – Крикнул ему через плечо Егор.
– Загадка… – донеслось до него с эхом, – сотворенная рукой матери природы на благо человека в таком отдаленном… от цивилизации месте, просто… – он крякнул, проскальзывая на камнях, – просто поражает своей уникальностью…
– Не могу не согласиться… – процедил сквозь зубы Петров, больно ударившись коленом о заросшую до низу мхом скалу.
Выругался. Заметил на паузе, как оторвались байдарочник с Кондратом. Спускаться было, разумеется, легче. Но ведь сказывалась и усталость.
– Что за порода такая гладкая, как зеркало? – Бросил он догнавшему его учителю.
– Очередная загадка природы…
Продолжили спуск. Вскоре шум снова ворвался в уши. Слева от них водный стремительный поток несся вниз. Вдоль него чуть впереди пара «лидеров» огибала прибрежные камни. Неясно было, насколько открытая местность вокруг здесь, возле реки – скалы то вырастали на пути, обросшие редким кустарником, то пропадали снова. А лунный свет и его отражение от скал не везде проникали, оставляя «темные пустоты» в противоположной стороне от реки.
Донесся победный крик Кондрата. Из чего Егор сделал вывод, что они сократили расстояние между ними и жертвами.
– Устают, не двужильные тоже… – Весело злорадствуя, буркнул Петров, прибавляя хода.
Вскоре он догнал вставших лидеров.
– Чё застыли? – запыхавшийся Егор вытер пот с лица, опираясь другой рукой на прохладный обрубок каменной стелы.
– Дай вздохнуть, командир… – Кондрат, тяжело дыша, сплюнул. – Да и они замедлились…
– Их ни в коем случае… – Егор оглянулся на подоспевшего к ним учителя, – нельзя упустить…
– Трехлинейку хотя бы… – снова сплюнул Кондрат, – я бы не упустил…
– А как же примочки от мозолей? – Усмехнулся, отдышавшись, Петров. – Мертвые не самые лучшие медики, как… мне кажется.
– Смерть врага лучше любого бальзама…
– Ну ты, Кондрат, не горячись! Катенька еще нам не враг, – он взглянул на вспыхивающие, словно яркие синие фонарики, силуэты бегущих впереди, – Валера, вперед!
– Ну и не друг уже точно… – Где-то сзади буркнул Кондрат. – Оружие все равно не помешало бы… Ты крюки видел, на которых туши развешивали, думаешь, они зверьё из хулиганской рогатки били, тут осторожнее надо быть…
– Мой дед на медведя… – донеслось учительское в прерывающемся шуме воды, – с острогой ходил…
– Единицы! – выкрикнул с авангарда Валера. – В войну и ломом с кувалдой под откос поезда пускали, если уж на, то пошло….
– Как это?.. – откуда-то спереди, обогнув Петрова и матюгнувшись себе под нос, спросил Кондрат.
– Логику включи! – Недоумевал Егор, по какой траектории его обогнал товарищ.
– А-а-а – снова споткнулся Кондрат, падая, выругался, – да какая на хрен логика, от голода и бешеной гонки рефлексы отказывают…
– Тихо ты. – Егор на ощупь нашел его.
– Во истину… – пыхтел сзади Матвей Ильич, – поспешишь людей насмешишь…
– Молчать! – Хрипом остановил вероятную перебранку Петров. – Бегом!
Горный ландшафт местности подразумевал не равномерное движение. Подъем. Спуск. Снова подъем и затяжной облегчающий спуск. Подъем. Спуск. Скольжение на мелком камне. Все сопровождалось тяжелым дыханием, сопением, руганью.
– Ушли! – Петров ткнул пальцем в две задержавшиеся, словно дразнящие преследователей фигуры на скале уже на бесполезном для погони расстоянии, – вот тебе и задержка наша откликнулась потерей необходимого темпа.
– Да ну невозможно так, Егор, – Сплюнул Кондрат, тяжело дыша,– мы прервались… на пять минут…
– Может они более короткий маршрут знают? – Валера принес во фляге воды, набранной из реки.
– Ну ты-то Валера чего?! – выдохнул Егор, отпив воды, – какой короткий? Почти на прямом отрезке, без изгибов, без поворотов? Да и мы видели их постоянно.
– А сколько неосвещённых участков было по ходу движения? – поддержал Кондрат предположение байдарочника. Там вполне могло быть ответвление.
-Это верно. Но ответвление – это уход в сторону и возвращение, и если бы твой мозг не был ослеплён погоней, то ты бы понял, что это дополнительное время.
Тем не менее, две фигуры вдалеке на освещенном участке, словно осознав, что уже не преследуемы и демонстрируя своё превосходство, задержались в поле зрения и спокойно «утонули» в темноте.
Подоспел тяжело дышащий Матвей Сергеевич. Шумно допив воду, он отправился набирать флягу.
– Вот тебе и дамба… – Неожиданно рассмеялся Кондрат, глядя вслед учителю. – Это, скорее, амба!
– Смотрите! – перекрикивая смех и Петрова, считающего, что всплеск положительных эмоций необходим в любой ситуации, Валера указывал на открывающуюся в свете луны новую для них панораму, от которой в очередной раз раскрылись рты от удивления.
В метрах сорока от них в бледно-синем свете проявился выступивший из леса комплекс деревянных построек. Погрузился в темноту вновь – рваная туча закрыла луну. И открылся снова.
– Вот и не верь после этого в чудеса… – Проговорил подошедший Матвей Сергеевич. – И в бога…
– И в бесов? Ну вы не перегибайте, – сделал шаг вперед Петров, сглатывая от напряжения слюну. – Чему вы там будущих пионеров и комсомольцев учите в школе, с верой в чудеса да прочее… Тем более здесь на лицо рука человека, а не бога вашего…
Группа медленно поднялась в горку к постройкам из сруба. Теперь различимы были и ведра, бочки на земле. Отсюда уже были видна и тропа, расположенная чуть в стороне от их подъёма и ведущая к реке, а также заходящие в воду деревянные мостки. Омываемые потоком воды, ответвлённым от основного.
– Да и плевать на Катеньку, – Кондрат пнул ногой ведро, что «охнуло» с гулким звуком, подцепил рукой вилы, брошенные на землю, потряс ими, словно примериваясь. Здесь, может, что поинтереснее найдется…
– Это связано с каким-то производством, явно… – Заметил Лужин, с интересом разглядывая творения деревянного зодчества.
– Явно… – Передразнил снова учителя байдарочник, помахивая топором.
– Так или иначе, ночевать придётся здесь, и Петров первым сделал шаг к основному зданию деревянного комплекса. Посмотрим, что за гостеприимный тут народ живёт.
Раздавшийся внезапный шорох заставил вздрогнуть всех четверых, сжать кулаки и свои допотопные орудия защиты в руках. Переглянулись – взгляды у всех, на удивление, полны решимости.
*
До отправной точки – северного порта – добирались на бортах разных самолетов. Даже лётчики-транспортники ввиду срочности задания пассажиров из МВД сняли часть груза и приняли их на свой борт. По дороге, в момент пересадки, Кочубей вводил подчиненных в курс дела:
– …отправили туда команду специалистов, разработчиков приисков, перед самой войной. Так как странным образом стало появляться неучтенное золотишко в северных регионах нашей необъятной страны, а старые прииски по документам давно иссякли. Народ на острове том жил преимущественно высланный, и местная администрация северных земель хотела организовать там какие-то артели по бою морских котиков еще в конце тридцатых. Но всё заглохло по неясным причинам. А золото, как сами понимаете, это уже серьезно. Когда группа разработчиков не вернулась и пропала с ней связь, послали туда поисковиков, наполовину специалистов по профилю, наполовину из НКВД-шников. И эта группа пропала. Разминая шею ухмыльнулся Кочубей. Ну а потом грянул 41-й год, не до этого всего было…
– А после войны? Шмыгнул носом Абакин.
– А вот тут самое интересное и начинается, – Кочубей поскрипел кожаной папкой, видимо, в ней и находилось то «самое интересное». В 48-ом, после отправки очередной экспедиции, появились первые самородки, но как-то все затихло при помощи местного то ли наркомата, то ли секретаря партии… И главное – семьи членов экспедиции, что интересно, уже долгое время не бьют тревогу о задержке с возвращением уехавших в командировку близких. Налицо – давление. Вот так вот у нас добыча драгметаллов идёт. Кочубей взглянул в окно, через которое видно было, как из ангара в «пузо» огромного транспортного самолета механики заталкивали тележки с ящиками. – Это вторая задача. Хорин попросил проработать эти моменты, уж очень не по-граждански, не по-советски себя ведут некоторые товарищи. Дачи строят на Черном море, не чета дворцам капиталистических богатеев…
– Но, – прокашлялась Ксения в кулак, – наша первостепенная задача?
– Первостепенная задача – остров, – похлопал папкой Кочубей, притягивая взгляды всей группы к ней. – Подготовку вы все прошли военную, так что в «поле» работать можете. Разве что вы… Ксения Павловна?
– Курсы… ускоренные курсы офицеров особого отдела при N-ском военном, награжденном орденами Красного Знамени и Ленина училище.
– Ну вот и отлично, – майор улыбнулся и тут же следом нахмурился, и то, и другое делало его лицо одинаково неприятным. – Задача нам по зубам. Да и с нами экипаж военного катера, в котором тоже, судя по всему, не новички в военном деле, а значит…
Он поднялся, реагируя на появление в дверях лейтенанта – служащего аэродрома. Кивнул тому едва заметно.
– Ну вот… Это за нами, – Кочубей поправил на себе куртку пилота, делающую его похожим на летчика-аса. – Рекомендую поспать в самолете, пять-шесть часов сна впрок не будут лишними никому…
Ксении приснилась дочь. Впервые после клиники. Они вместе танцевали и пели. А затем, весело смеясь, бегали друг за другом по новогоднему украшенному залу, усыпанному мишурой. С елкой в центре. Но во сне символ и неотъемлемый участник новогодних торжеств был украшен свисающими ломтями мяса, полосками срезанной плоти… А мишура оказалась застывшими каплями крови. Машенька искала что-то под елкой, видимо, подарок. Туда – под мохнатые лапы ужасно наряженной ели затянули ребенка руки в красивых кожаных перчатках. Ксения кричала во сне, но скованная ужасом не могла двинуться, чтобы хоть как-то помочь дочери… Она проснулась в поту.
– Дурной сон? – не открывая глаз спросил рядом сидящий с ней Кочубей.
Остальные коллеги, покачиваясь, мирно спали, Абакин с Малининым склонив головы друг к другу.
– Ужасный…
– Часто? – Майор только на секунду приоткрыл глаза – «проверил обстановку» и закрыл снова.
– Не очень… – Ксения кошкой потянулась затекшим во сне телом.
Самолет гудел, подрагивая. Скрипели ремни и упаковка грузов.
– Пройдет… – не открывая глаз поддержал её Кочубей и снова затих.
Она же покосилась на его руки. Они были без перчаток. Но Ксения знала – во сне видела именно его руки. Это же сон. А она неоднократно ловила себя на том, что руки начальника нравятся ей. Странно так… Как что-то отдельное, самостоятельное, не как часть его тела. И в веде́ниях и снах эти руки делали пугающие, страшные вещи.
