Василий Лазерко
Подкаблучник-рецидивист
Обратившись к медсестре, он предложил:
– Представьтесь, пожалуйста.
– Медсестра Яценко Марина Васильевна, – чуть слышно промямлила та.
И при этом растерянно посмотрела на своего врача.
– А также…, – Долгопалов обратился уже к доктору.
Помолчав несколько секунд, хозяин кабинета кашлянул в кулак, как бы прочищая горло, и глуховатым голосом представился:
– Мухов Николай Валерьевич.
– А по должности Вы…? – Продолжал опер.
– Участковый врач – терапевт, – все тем же глуховатым голосом ответил наш герой.
– Скажите, этот кабинет – Ваше рабочее место?
– Да.
– Я повторяю свой вопрос: имеется ли в кабинете, и конкретно, в Вашем столе, пачка купюр на сумму сто тысяч рублей?
Николай Валерьевич опустил голову и молчал.
– Вы отказываетесь сотрудничать со следствием?
– Следствием? – Встрепенулся Николай Валерьевич. – А, что уже возбуждено уголовное дело?
Долгопалов усмехнулся:
– Нет, пока. Но Вы же прекрасно знаете порядок в такой ситуации. Ведь, насколько я знаю, Вы уже не в первый раз находитесь в таком положении. Но вернемся к нашим делам. Вы будете отвечать?
– У меня в кошельке есть деньги. Но я не могу сказать сколько именно.
– Нас не интересует Ваш кошелек. Кроме кошелька, в кабинете хранятся деньги на указанную мною сумму?
– Нет, у меня такой суммы нет, – казалось, что Николай Валерьевич через силу выдавил из себя эти слова.
Он сидел на своем таком знакомом стуле, ни жив, ни мертв.
Конечно же, Николай Валерьевич уже догадался, что они знают про деньги. Догадался и откуда, точнее, от кого они это знают. Но он не мог сказать про них. Просто не мог этого сделать сам. Пусть их лучше найдут эти милиционеры.
– Тогда мы проверим содержимое верхнего ящика Вашего стола.
«Знают, менты поганые, даже где лежат эти самые деньги. А спрашивают еще зачем – то», – пронеслось в голове Мухова.
Тем временем оперуполномоченный шагнул вперед, приблизившись вплотную к столу врача, и, осторожно почти наполовину выдвинул верхний ящик.
Серебряков направил объектив камеры на этот ящик.
В ящике лежали деньги.
– Понятые, подойдите поближе.
Те приблизились к столу доктора.
– Вы видите, что сверху документов в ящике стола лежит пачка купюр белорусских рублей, – сказал Долгопалов.
При этом лицо его засияло. Он даже слегка улыбнулся.
– Видим, – за обоих ответил Моисеев.
Проценко согласно с ним промолчала.
– Это Ваши деньги?
Вопрос явно относился к хозяину кабинета.
Он зачем – то, сам не осознавая зачем, заглянул в ящик.
– Нет, конечно.
– Тогда объясните, каким образом они оказались в ящике Вашего стола.
Наш герой ответил не сразу. Мысленно он лихорадочно размышлял:
«Сознаться или отпираться до последнего? Что делать? Что делать? И подсказать некому. Сознаюсь, сразу в КПЗ потянут. Как пить дать, потянут. Не сознаюсь, то же загребут туда. И все – таки буду пока отпираться. Сознаться всегда успею».
– Не знаю, – наконец из его уст прозвучало даже как – то гордо, что ли. – Я их вижу в первый раз. И не знаю, как они здесь оказались. Может, подкинул кто – то, – сразу же предположил он.
Подумал и добавил более уверенно:
– Я уже несколько дней не открывал этот ящик. Вот кто-то и подкинул эти деньги сюда. Я даже не знаю когда и зачем. Хотя, нет. Знаю зачем. Чтобы меня оболгать.
Долгопалов некоторое время внимательно слушал эту тираду доктора. Затем достал из кармана пиджака резиновые перчатки, натянул их на руки.
После этого осторожно, как что – то хрупкое, а не бумажные купюры денег, достал из ящика стола все лежавшие там деньги. Положил на стол прямо перед Муховым. И уже там, на глазах у всех присутствующих стал медленно пересчитывать их.
Николай Валерьевич с безучастным видом смотрел на разыгрывавшийся перед ним спектакль.
Действительно денег оказалось ровно сто тысяч.
Поковырявшись в пачке, оперуполномоченный вытащил из нее одну, потом вторую и третью купюры.
Обращаясь к присутствующим, указывая на отложенные деньги, он сказал:
– Обратите внимание, что на указанных трех купюрах цветным карандашом написано: «Взятка». Кроме этого, сейчас я буду составлять протокол осмотра места происшествия с указанием номеров купюр. И уверен, что эти номера сойдутся с теми, что указаны в протоколе выдачи их человеку, который вручил деньги именно гражданину Мухову.
Слово «гражданину» резануло слух нашего героя.
«Уже гражданин! А как же презумпция невиновности?».
Такое определение он слышал, когда смотрел по телевизору детективы. Хотя и плохо, но осознавал, что это может означать.
Николай Валерьевич осознавал, что нужно попробовать чем – то отвлечь внимание всех присутствующих в кабинете.
Поэтому резко произнес:
– Пожалуйста, произносите мою фамилию правильно.
– Это как же?– удивился Долгопалов. – Вы, что же не Мухов?
– Ударение в моей фамилии делается на первом слоге, а не на втором.
Оперативник посмотрел на говорившего и твердым голосом сказал:
– Хорошо. Если это Вас так задевает, и для Вас в данный момент именно это так важно, то буду делать ударение на первом слоге. Все с этим?
– Да.
– Тогда приступим к составлению протокола.
После оформления протокола с четким перечислением номеров купюр, Долгопалов запечатал деньги в конверт и дал подписать его и протокол всем присутствующим.
Не сразу, но и Николай Валерьевич подписал и конверт и протокол.
Затем этого Долгопалов обратился к понятым:
– Вы свободны, товарищи. Если будет нужно следователю, то он вызовет Вас и допросит. Но, думаю, что до этого дело не дойдет. И так все понятно.
Когда они удалились из кабинета, он повернулся к нашему доктору:
– Ну, а Вам придется проехать с нами. У нас будет долгий разговор.
Николай Валерьевич молча встал, снял с себя халат и кинул его на стул.
Взял из шкафа свою курточку, которая явно не смотрелась на фоне курток оперативников.
И сказал:
– Я готов.
– Погодите, Николай Валерьевич. Вы забыли свой саквояж.
И опер кивнул на саквояж типа «дипломат», который примостился между столом Мухова и стеной кабинета.
– Думаю мне он в милиции не понадобиться.
– Нет, нет, ну, что Вы. Это же Ваш саквояж?
– Да. Но я повторяю, что мне он сейчас не нужен.
– И все – таки я настаиваю, чтобы Вы взяли его с собой. Всякое может случиться. Вдруг он понадобиться Вам.
Он сделал небольшую остановку и продолжил:
– Или для нас.
– Хорошо, – нехотя через силу согласился Николай Валерьевич.
– Вот теперь поехали в наши пенаты. Посмотрите, в каких условиях мы работаем. Сравните с Вашими.
Задержанный в сопровождении оперативников на глазах у всех находящихся в коридоре пошел к лестнице, ведущей со второго на первый этаж. И далее из поликлиники.
Николай Валерьевич ни на кого старался не смотреть. Опустив глаза вниз, смотрел себе под ноги. Ему казалось, что все знают, что случилось с ним. И осуждают его.
А некоторые, вероятно, радуются такому повороту событий. Ведь у врача, как и у любого работника, связанного с обслуживанием разных людей, всегда найдутся те, кто только порадуется, если тому будет плохо.
«Хорошо еще, что наручники не надели. Вот было бы позора! Хотя и так позор!». – Размышлял доктор.
Находясь в служебной автомашине милиционеров, наш герой обдумывал, что делать дальше и что можно говорить, а что нельзя.
В итоге решил:
«Буду просить вызвать Суворову. Она поможет. Хотя справедливо говорят, что спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Но без нее будет трудно это сделать».
Уже в кабинете ОБЭП в здании РУВД Мухов попросил:
– А можно я позвоню жене. Сообщу где я и что произошло. Она будет волноваться, если я не приду вовремя домой. А ей волноваться нельзя.
И тут же придумал:
– Сердце, знаете ли, слабое.
Долгопалов не удивился такой просьбе.
– Звоните. Заодно пусть решает вопрос с защитником. Сейчас я отберу у Вас объяснение. Поэтому защитник не нужен. А при допросе нужен будет, я так думаю. Я возбужу уголовное дело по признакам части второй статьи четыреста тридцатой Уголовного кодекса. Завтра, а может даже уже и сегодня, как решит начальство, все материалы будут переданы следователям. Дело в том, что дела такой подследственности расследуются следователями. Тогда – то Вам и понадобиться защитник.
Николай Валерьевич достал из кармана пиджака телефон и подрагивающей рукой набрал номер телефона жены.
Он не успел ничего сказать, как на него обрушился вал возмущенных слов супруги:
– Ну, наконец-то. Я жду его, жду. А он гуляет где-то. Обед стынет.
Это Ольга Федоровна начала с ходу по привычке бранить, как ей казалось, подзагулявшего муженька.
– Оленька, – перебил ее Мухов. – Ты только не бери близко к сердцу. Меня задержали. Я сейчас в милиции.
Он старался говорить уверенно. Но голос предательски подрагивал.
Несколько секунд, которые ему показались вечностью, в трубке молчали.
– В милиции?! Что ты опять сотворил, скотина безмозглая?
– Понимаешь, они думают, что я взял взятку. Но это не так.
– Э, нет! Мы так не договаривались, – прервал их душещипательную беседу Долгопалов.
Отбирая у задержанного телефон, он продолжил:
– Все, разговор прекращается.
– Оленька! Мне сказали, чтобы я ….
Он не успел договорить, как не успел и услышать:
– Так, ты скажи…
В этот момент Долгопалов выхватил из руки доктора телефон и отключил его.
– Вот и чудненько, – обрадовался чему – то милиционер. – Приступим к объяснению. Расскажите, как все произошло. Начните с того, как вы выписали бюллетень совершенно здоровому человеку.
– Здоровому? – Машинально переспросил Мухов.
И тут же прикинулся овечкой.
– А кого Вы имеете в виду?
– Рашевскому.
– Нет, что Вы! Я установил у него все признаки острого респираторного заболевания. Поэтому и выписал листок нетрудоспособности. Ничего незаконного в этом нет. Это входит в мои служебные обязанности.
– Конечно, конечно. Я Вам верю. Только Вы не знаете, что предварительно прежде, чем направить Рашевского к Вам, мы два часа назад провели с помощью врачей нашей районной больницы, заметьте, не Вашей поликлиники, а больницы, обследование состояния его здоровья. И никакого ОРЗ или другого острого заболевания, служащего причиной для выдачи бюллетеня, у него медики не обнаружили. Поэтому в этом Вы не правы. Кстати, не раскрою большой секрет: обо всем этом составлен соответствующий документ, который подписало два врача – терапевта.
– Возможно, я ошибочно поставил диагноз. При той нагрузке, что у нас, у терапевтов, это возможно. Просто ошибся. Хотя нет, – сам себя остановил Николай Валерьевич, – я и сейчас уверен, что он болен.
– Так, хорошо. Не хотите говорить правду, это Ваше дело. Сейчас я запишу Ваше объяснение. Как расскажите, так и запишу. Потом передам все материалы следователю. И уже тот будет решать, что с Вами делать дальше. Итак, расскажите, что происходило после того, как к Вам в кабинет вошел человек, которому Вы выписали бюллетень. То есть Рашевский. И отдельно поясните, каким образом деньги, изъятые из ящика Вашего стола, оказались там.
Не стану нагружать Вас большой информацией о ходе разговора оперуполномоченного Долгопалова и Мухова.
В итоге, милиционер записал со слов Николая Валерьевича, что когда к нему обратился мужчина, он обследовал его и установил у него ОРЗ. Поэтому выписал листок нетрудоспособности. Никаких денег он от него не получал. Откуда сто тысяч оказались в его столе понятия не имеет. В ящик стола не заглядывал уже несколько дней. Не было необходимости в этом.
После этого Долгопалов позвонил Серебрякову и попросил того обеспечить его двумя понятыми. Что тот и сделал незамедлительно. Как будто эти двое понятых сидели в его кабинете и ожидали, когда их пригласят поучаствовать в следственном действии.
Оперуполномоченный в присутствии понятых проверил содержимое саквояжа – дипломата Мухова, с которым последний приехал из поликлиники. И, естественно, обнаружил незаполненные бланки рецептов с печатью и подписью Николая Валерьевича, а также печатью поликлиники. Там же находилась и личная печать Николая Валерьевича, как врача-терапевта.
Наш герой пояснил об этом так:
– Мне почти каждый день приходится совершать обслуживание граждан на своем терапевтическом участке. Возникает необходимость в срочной выписке рецептов. Не бежать же для этого в поликлинику. Поэтому эти бланки и ношу он с собой постоянно, когда выхожу на участок.
– Ну, что ж. Проверим, соответствуют ли Ваши действия нормативным документам по оформлению рецептов. Если Вы действуете с нарушениями, то Вы себе сами приготовили вторую статью уголовного кодекса.
– Проверяйте, – каким – то совсем упавшим голосом произнес наш герой.
Он – то понимал, что его действия в этом плане незаконны. Но ничего поделать уже не мог. Не есть же эти бланки на глазах у милиционеров и понятых. Да, и много их.
После того, как Долгопалов оформил процессуальное изъятие указанных незаполненных бланков рецептов, он быстренько набрал на компьютере и распечатал постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Мухова Николая Валерьевича по статье четыреста тридцать Уголовного кодекса.
А затем составил протокол задержания Мухова в порядке статьи сто восьмой Уголовно – процессуального кодекса Республики Беларусь и постановление о его задержании.
Все это время Николай Валерьевич с поникшей головой сидел рядом и размышлял:
«Сможешь ли ты, моя любимая и единственная Олечка, что – ни будь сделать, чтобы помочь мне, непутевому. Без тебя я как без рук. Ты должна мне помочь. Ведь я все это сделал для тебя. Помоги мне, я прошу тебя! Умоляю!».
Вручив копии указанных процессуальных документов, оперативник задал до боли знакомые и понятные Комару вопросы:
– Снова вернемся к нашим баранам. Защитник у Вас есть? Или мне приглашать дежурного?
Последний не раздумывая, ответил:
– Есть. Но я могу связаться с ней только через жену.
Долгопалов некоторое время смотрел на задержанного, как будто раздумывал, давать тому возможность переговорить еще раз с женой или отказать.
– Хорошо. Звоните, – он протянул задержанному его же телефон. – Но, разговаривайте только по существу приглашения защитника, а не по вопросу задержания. Вы и так уже много рассказали ей лишнего.
Николай Валерьевич вновь набрал номер телефона жены.
– Ну, наконец – то сообразил позвонить! – Возмутилась та.
Но супруг перебил ее:
– У меня мало времени. Нужно, чтобы ты связалась с хорошим адвокатом. Может, поговори с Суворовой Татьяной Александровной. Помнишь, она помогала нам в деле с домом. Вроде толковая женщина. Уговори ее защищать меня. Очень тебя прошу!
При этом он взглянул на опера.
Тот в ответ на немой вопрос задержанного ответил кивком головы.
Поэтому он продолжил:
– Позвони в консультацию, пожалуйста. А еще лучше попробуй встретиться с ней лично. И поговори. Уговори её помочь мне.
– Сейчас же позвоню. Скажи кто у тебя следователь?
– А он не следователь. Это работник ОБЭП Долгопалов. Он возбудил дело против меня. Поэтому обращаться нужно к нему.
– Все поняла. Горе ты мое луковое! Не сидится тебе все, не работается, как всем нормальным людям.
– Спасибо, родная, – прервал причитания жены Мухов.
Когда он отключил телефон, оперуполномоченный, забирая у него телефон, спросил:
– Ну? Определились?
– Сейчас жена свяжется с адвокатом. Надеюсь, она не откажется защищать меня.
– Хорошо. Тогда мы сейчас спустимся в ИВС. Я сдам Вас дежурному по изолятору. Уголовное дело передам в следствие. А, когда приедет адвокат, то следователь, которому передадут дело, придет с ним и допросит Вас.
– Делайте, как надо, – смиренно сказал Мухов и понуро опустил голову вниз.
Ему было теперь все равно. Он поставил на себе большой жирный крест. Точнее не на себя, а на всю свою дальнейшую жизнь.
ГЛАВА
ПЯТАЯ.
В ДЕЛО ВСТУПАЕТ АДВОКАТ СУВОРОВА
В это самое время его любимая и ненаглядная жена места себе не находила.
После разговора с мужем Ольга Федоровна направилась на второй этаж дома, где располагалась их с Николаем спальня. Там, в уголке у кровати стояла неприметная тумбочка со всеми документами, ее записными книжками и телефонными справочниками.
Действительно в свое время Суворова помогала им с Муховым при рассмотрении гражданского дела, связанного со спорными вопросами по их земельному участку. Конечно, не полностью, но тогда Суворова помогла им избежать краха, который мог бы наступить, если бы они вчистую проиграли дело. Ей тогда понравилось, как адвокат вела себя в суде. Уверенно. Даже нагловато. Но результативно.
А «вышла» она на Суворову через ее муженька. Тот в то время еще работал в местной прокуратуре.
Чтобы влезть в эту семейку, Ольга придумала, что ее мать была двоюродной сестрой его отца.
Тот действительно несколько раз бывал в их родительском доме.
Но никакими родственниками они, конечно же, не были.
Тем не менее, этот обман помог напроситься в «родственники» к младшему Лазовому. А заодно, чего она и добивалась, и в клиенты Суворовой.
***
Она почему – то сейчас явственно вспомнила первую встречу с Лазовым – младшим. Это было несколько лет назад.
Тогда возникли серьезные споры с соседкой из – за земельного участка. Она обращалась в юридическую консультацию. Но необходимой помощи не получила.
Но от секретаря узнала, что заведует консультацией Суворова Татьяна Александровна. А та в свою очеред была замужем за Лазовым Федором Васильевичем.
Так вот. Эта Суворова, со слов секретарши, очень хороший адвокат по гражданским делам. Она редко их проигрывает в судах.
Ни с ней самой, ни с ее мужем Ольга Федоровна знакома не была.
Но при этом она вспомнила, что в свое время к ним в родительский дом в деревне приезжал в гости Лазовой Василий Федорович.
С его слов она знала, что у него есть старший сын Федор. В то время он работал в милиции. Но потом перешел в прокуратуру.
Поэтому она решила заполучить домашнего адвоката с помощью этого Лазового.
По справочнику прокуратуры Ольга наша номер служебного телефона Лазового.
Набрала его и стала ожидать.
Абонент не заставил себя долго ждать.
– Слушаю Вас!
– Добрый день! Мне нужен Лазовой Федор Васильевич.
– Если нужен, то вы его нашли. А с кем я говорю?
– Федор! Я твоя сестра по линии отца. Березовская Ольга Федоровна. Нам надо встретиться.
В ответ наступила тишина.
Скорее всего, говоривший мужчина опешил от такой неожиданной новости и предложения Березовской.
И только через некоторое время в трубке прозвучало:
– Но у меня нет такой сестры.
– Да. Действительно, раньше я не обращалась к тебе. И мы не общались. Но теперь возникла одна проблема. Ее разрешить я могу только с твоей помощью. Поэтому нам нужно встретиться.
– Ну, хорошо. Приезжайте ко мне. Вы знаете, где я работаю?
– Знаю. Сейчас еду. Какой номер кабинета?
– А Вам его подскажет женщина на входе.
Отключив телефон, Ольга стала собираться в дорогу.
Действительно одиноко сидящая за столом почти у входа в прокуратуру женщина, записав в журнал ее данные, подсказала, как она сможет найти нужный кабинет.
И вот она уже около кабинета помощника прокуратура Борисовглебского района Лазового Федора Васильевича.
На ее стук в дверь изнутри раздалось:
– Входите.
Осторожно войдя в кабинет, она направилась к столу, за которым восседал Лазовой.
Это был именно он. Березовская узнала его, так как несколько раз видела на расстоянии.
– Здрасте! Еще раз.
– Присаживайтесь.
Хозяин кабинета кивнул в сторону стоявшего у стола стула.
Федор Васильевич с интересом рассматривал Березовскую. Раньше он с ней не встречался. Это точно! У него была хорошая память на лица. Тем более родственников.
Ольга Федоровна села на предложенный стул и, повернувшись к Федору Васильевичу, сразу взяла быка за рога, то есть начала с главного.
– Мы раньше не встречались. Но твой отец…, – она остановилась.
Он же без всяких эмоций на лице спокойно молча смотрел на неожиданную гостью.
Надо сказать, что никаких особых чувств, кроме удивления, естественно, она у него не вызывала. Женщина, как женщина. В этом кабинете их перебывало много.
Поэтому она продолжила еще более уверенно:
– Я могу обращаться на «Ты»?
Лазовой пожал плечами.
– Не вижу никаких препятствий. Так проще будет разговаривать.
– Так вот. Моя мама была двоюродной сестрой твоего папы. Это она попросила его устроить меня на тот самый завод, на котором Василий Федорович был заместителем начальника охраны. И мы несколько лет работали вместе. Но потом здоровье его пошатнулось. И Василий Федорович уволился. С того времени мы не встречались. Позже я узнала, что он умер. Сочувствую тебе.
– Да, умер. И мама, спустя два месяца ушла за ним.
– Сочувствую твоему горю. Так Вы остались с сестрой одни?
– А ты и сестру мою знаешь?
– Нет, не знаю. Но, Василий Федорович несколько раз показывал мне ее фото. Она, если не ошибаюсь, живет в Витебске?
– Действительно жила там. Потом по семейным обстоятельствам перебралась в Борисовглебск.
– Отец твой рассказывал мне о ней, о тебе.
– Но мне все – таки интересно, почему он никогда ничего не говорил ни мне, ни маме, ни сестре о тебе?
– Не знаю. Почему он так сделал, даже не догадываюсь. Это было его решение. Хотя, если быть откровенной, то я и не напрашивалась к нему в гости. Мы хоть и родственники. Но не так уж и близки были. Тем более что он был моим непосредственным начальником.
– Да. Теперь у него уже ничего не спросишь. Умер он.
– И моя мама тоже уже умерла. Поэтому она не может подтвердить мои слова. А ты, что не веришь мне? С чего бы мне врать тебе?
– Не знаю. Но, впрочем, ничего плохого в нашем знакомстве я не вижу. В конце концов, отец действительно по какой – то там причине не познакомил нас. Ничего страшного в этом нет. Давай дружить семьями. Если хочешь, я познакомлю тебя с моей женой.
– Отлично. Познакомь. А я тебя познакомлю с моим мужем и двум дочками. Будем встречаться.
Вот так и познакомились «братик» с «сестричкой».
А после к ним присоединились Татьяна Александровна и Николай Валерьевич.
Суворова тогда действительно помогла им в суде.
Встречались иногда. В основном по случаю дня рождения у кого – либо из них или их детей.
***
«Теперь опять потребуется твоя, Татьяна Александровна, помощь. Уже по уголовному делу», – думая о своем, решила Ольга.
Она нашла в своих записях номер мобильного телефона Суворовой. И набрала его. Но в ответ в трубке звучали только длинные гудки. Это свидетельствовало о том, что адвокат просто не отвечала ей.
– Занята, наверное, чем – то. Придется позже звонить. А время – то не терпит. Что же делать?
Машинально уже в третий раз, протирая стол в столовой, чтобы хоть чем – то заняться, она в то же время размышляла, даже не заметив, что свои мысли озвучила вслух:
– Что делать? Что делать? Ума не приложу! С кем посоветоваться? Кто поможет? Кому дать? И сколько? Одни вопросы. А ответов нет. Пока нет. Сейчас нужно определиться, кому дать конкретно. Но кому именно? И чтобы толк был.
Последний вопрос был не риторический. Она не представляла для себя иную возможность спасти муженька, кроме той, что нужно сунуть кому – ни будь взятку. По ее глубокому убеждению в данном случае иного пути решения вопроса не было.
Женщина не заметила даже, что рядом в кухне – столовой (это было одно помещение без всяких там перегородок на первом этаже дома) стоит и удивленно взирает на нее старшая дочь Светлана. Она как раз в этот момент заглянула к маме за очередной порцией «спонсорской помощи», если не деньгами, то хотя бы продуктами. Но, видимо, попала не в то время.
***
В свои уже тридцать шесть доченька была не очень – то развита. Умственно, конечно.
Нет, она окончила школу с не плохим средним баллом. Даже лучше, чем мамка в свое время. Потом было ПТУ, где училась, скажем, помягче, средне.
Но вот с работой ей не везло. Нигде особо долго не задерживалась. Скорее все из–за своего развития и слишком уж высокого мнения о себе.
Да, и в личной жизни не очень-то преуспела. Был муж. В целом неплохой мужик. В свое время служил в МЧС.
Но не устраивал он маменьку. И извела та его. Ушел муженек к другой женщине, оставив бывшей жене двоих детишек. Правда, не маленьких уже. Но все же.
Напоследок сказал, что жить с такой дурой, как она, и к тому же мириться с деспотом – тещей, он больше не может. Не хочет. И не будет
Через некоторое время Светочка стала жаловаться маменьке, что дети просят вернуть в семью папу. Но тот не желает возвращаться. Вот беда!
Но мама – теща была непреклонна:
– Ушел, значит, ушел. Нечего слезы лить по такому балбесу. Ничего, найдешь еще хорошего мужика, который и любить тебя будет и нам всем помогать.
Здесь следует пояснить не много. Действительно между тещей и зятем не сложились отношения почти с самого начала. Ну, не любил он пахать в доме и на участке родственников жены. Хотя в своей квартире, которую получил от МЧС, все делал сам. Да еще двоих детей помогал жене растить.
Но, по мнению тещи, этого было мало.
Чтобы уж закончить с житием Светланки могу сказать, что через несколько лет она, опять же с помощью мамки (а как же без нее!), встретилась с мужчиной. Он был несколько младше ее. Но не на много. Зато у него был дядя – Зуёнков Георгий Николаевич, бывший следователь областной прокуратуры.
Следователем он был посредственным. Зато умел подмазаться к начальству. За такое его поведение это самое начальство помогало ему не только в работе, но и просто в жизненных вопросах.
Родом Зуёнков он был из Борисовглебска. Тут и теперь живет его родная сестра, мама нового зятя Березовской. Правда дочка с ним живёт не расписанной. Как модно сейчас говорить – в гражданском браке.
Вначале своей карьеры Георгий Николаевич успел «повоевать» в Афганистане. Нет стрелять в моджахедов или другими словами душманов, которых поддерживали страны НАТО, и в первую очередь США, ему не пришлось. Да, он и не стремился к этому. Зачем лишний раз рисковать? Отсиживался на военном аэродроме.
Пару раз слетал на вертолете в составе группы советских воинов за сбитыми советскими летчиками. Обошлось без боестолкновения. И все.
Зато потом всем хвалился, что у него руки по локоть в крови этих противных и страшных моджахедов. Надо же! Вот хвалько!
Уже давно замечено, что человек по своей природе слаб. А потому нельзя верить тем, кто бравирует своим геройством – это все показное. Тот, кто много говорит о героизме и патриотизме, тотчас забывает обо всем этом при первых залпах противника. И напротив, часто именно слабые люди в экстремальных условиях проявляют геройские и лидерские качества.
Больше всего хвалятся своими «подвигами» на войне и в службе те, кто их практически не совершал.
И этот случай не исключение.
Затем этот «деятель» окончил заочно юридический факультет БГУ. Поступить туда помогло участие в афганской войне. Получив диплом, стал юристом в одной воинской части в Гродненской области.
Женился. От воинской части получил двухкомнатную квартиру в военном городке. Через некоторое время построил, опять же, как афганец на семью из трех человек трехкомнатную квартиру в одном из ЖСПК уже в Борисовглебске. Но к тому времени жена с ребенком ушла от него. Поэтому в квартире жил он один.
Используя связи среди афганцев, влез в прокуратуру Борисовглебского района на должность старшего следователя.
За «особые» заслуги перед начальством был переведен в областную прокуратуру опять же старшим следователем. Получил от прокуратуры однокомнатную квартиру в Минске. И действительно, не ездить же ему каждый день на работу из столицы и обратно.
Оттуда и пошел Зуёнков на «заслуженный» отдых.
Я выделил определение «заслуженный» не просто так. Так получалось, что фактически, когда он работал в Борисовглебске, ни одно уголовное дело, подчеркиваю, ни одно, из тех, которые он направлял в суд, не обходилось без перепредъявления обвинения там уже помощниками прокурора.
Не хватало ему, видимо, мозгов правильно составить постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого. А судьи по такому «обвинению» не могли вынести обоснованные и законные приговоры. Вот и приходилось поправлять этого деятеля от юриспруденции другим работникам прокуратуры. Это говорило о его способностях следователя.
Но начальство, которому он «лизал» … сами догадываетесь что, покрывало его. Так и трудился этот «специалист» широкого профиля сам на себя.
После перевода в Минск практически ничего не изменилось. Только там его поправляли уже другие работники областной прокуратуры.
О его прохиндействе говорят такие факты.
От прокуратуры получил квартиру в столице. Правда, однокомнатную. Но, новую. И это при том, что одну квартиру, полученную от государства в военном городке оставил жене и дочери. В другой в составе ЖСПК в Борисовглебске проживал сам. А третью в Минске, предварительно исхитрившись успешно приватизировать, после ухода в отставку этот деятель от юриспруденции отдал дочери, которая к тому времени поступила на учебу в БГУ.
Зуёнков так и не женился. Называл себя однолюбом.
Выйдя не пенсию, он не представлял свою жизнь без работы (не разнорабочего, конечно же). А что еще ему одинокому было делать. Поэтому тут же устроился на одно из крупных предприятий города руководителем службы безопасности.
Кстати, на этом предприятии «устроились» несколько бывших правоохранителей. Один из них, а именно экс – начальник Борисовглебского РУВД позже оказался «замазанным» в уголовном деле, которое было своевременно и законно возбуждено следственным отделом Комитета государственной безопасности. Дело пока еще в стадии предварительного расследования. Надеемся, что он получит по «заслугам». А их у него много!
Зуёнков неоднократно бывал в гостях у хлебосольных Березовской и Мухова. И там тоже старался выхвалять себя и рассказывать разные байки. Чем очень понравился Ольге Федоровне.
Так вот, он частенько ради «рисовки» и поднятия своего авторитета, хвастался работникам этого предприятия, что в свое время пересажал кучу ментов. Так он их ненавидел. Интересно, за что?
Как сказал бы в такой ситуации мой знакомый из Бобруйска: смех ў зале!
Хотя фактически, если разобраться, ничего смешного в этом не было. Скорее было грустно.
Правда, к настоящему времени этот дядя – следователь уже скончался. Сердечко не выдержало. Надорвался на работе. Или кровь на его руках повлияла. Кто его знает!
И вот племянник этого самого нерадивого следователя стал сожительствовать со Светланой. Нашли себя два одиночества.
Хотя пусть им будет хорошо и легко в этой непростой жизни. Ведь ее дети уже выросли. Сынок даже успел отслужить. И не просто в какой – то там воинской части, которых в Борисовглебске много. А в роте почетного караула. Даже интересно, как он смог туда попасть?
Хотя, по – правде говоря, парень с детства занимался спортом – гонками на байдарках. И личико у него смазливое. Уж точно, не как у мамы или бабушки.
