Василий Гурковский
Куда кого посеяла жизнь. Том XI. Избранное
Бобовый компромат
Повесть
Повесть о родных и близких автору людях. О их судьбах в период коллективизации, в конце двадцатых – начале тридцатых годов прошлого века. О том, что им пришлось пережить, в то сложное время. О людской Порядочности, Чести и Достоинстве в любой ситуации. А также – о корысти, зависти, предательстве и обмане, как правило всегда сопутствующих великим делам, во все времена, в том числе и советские.
Автор на живых примерах, старается показать, как любое полезное дело, можно по незнанию, неопытности или просто умышленно, превратить в Зло, сделать из него историческое «Пугало», а потом – десятилетиями выставлять его, а скорее – отдельные его негативные элементы, неизбежные в любом новом деле, как умышленные действия правящей в то время, власти, именно – как раз в те, сложные годы.
И – напоминает, что в наших бедах, очень часто – Виноваты- не только «Жизнь – такая, а еще и Люди – такие».
Книга рассчитана на внимание любого читателя, старше 18 лет….
Посадишь Зло – Добро не вырастет….
Глава первая
В воскресение занятий не было. Филипп решил сходить на рынок, не столько для того, чтобы что-то купить, а больше – в надежде увидеть кого-нибудь из земляков, узнать какие-то новости о жизни родного села, вообще, и в первую очередь, о своей семье. Особого беспокойства о жене и дочке, у него не было. Мария (жена) жила с дочкой – у своих- отца с матерью, места у них в доме хватает, живут единой дружной семьей, детей других в семье нет, поэтому дедушка с бабушкой, души не чают в маленькой внучке….
Филипп учился на агрономических курсах, в группе будущих землемеров и старался хотя бы раз-два в месяц, бывать дома. Чаще не получалось. Вроде бы и недалеко от дома, всего сто километров, но, в течение дня, необходимо было вернуться обратно, а сам проезд в оба конца, занимал больше половины дня. Ехать домой на час-два – только раздражать жену и дочку, но он старался бывать дома, так как очень любил их обоих и постоянно скучал.
Поэтому, иногда, по воскресениям, – выходил на Новый рынок, где традиционно, тем более по выходным, торговали его земляки, просто увидеть знакомых, пообщаться и что-то узнать.
Как правило, каждый раз встречал разных людей, мужчин и женщин, хотя были и такие, которые посещали этот рынок, почти каждый выходной. Как правило – земляки привозили на рынок – овощи, фрукты, какие-то соления, подсолнечное масло, сало, ряженку, другие продукты, поделки и даже – вино.
В этот раз Филиппу не очень повезло на встречи. Он прошел уже два или три торговых ряда, но никого из знакомых, не попадалось. Хотел зайти в рыбный отдел, взять кое-что домой, как вдруг услышал не очень приятное восклицание в свой адрес: «А – прыймак!». Филипп повернулся к торговому ряду – прямо против него, за нешироким прилавком, картинно раскинув руки, стоял Кондрат, его ровесник, односельчанин с соседней улицы. Подошел к нему ближе, а тот- громко продолжал: «Ты, студент, тут одесских барышень обхаживаешь, а твоя Мария гуляет там направо и налево, пока меня в селе нет!». Он хотел что-то добавить, но не успел, Филипп, без размаха, мгновенно выбросил вперед левую руку (она у него была рабочая) и ударив насмешника открытой ладонью точно в лоб, повернулся и пошел дальше по ряду.
Так получилось, что никто ничего толком не заметил, даже торгующие рядом соседи. Удар получился сильный, но не такой, чтобы сразу сбить с ног. Здесь- сработало сразу несколько сопровождающих факторов: Первый-неожиданность, второй – на беду того Кондрата, сзади него стояла большая плетеная корзина со свежими спелыми вишнями, куда он с размаху и …сел, превратив те вишни в сок, а себя- в кровавую мочалку, а третий – соседи были заняты своим делом и падение Кондрата в свой товар, посчитали за его неуклюжее поведение на рабочем месте, тем более, что никаких криков или ругани, просто не было.
Прока «пострадавший» выбирался из корзины, обливаясь вишневым соком, несколько минут не понимая, что с ним случилось, Филипп уже покинул территорию рынка, а все торгующие рядом с Кондратом соседи, попадали со смеху, увидев такое зрелище. А ему даже сказать было нечего, да и некому….Пришлось признать общую версию, что он так неуклюже повернулся, хотя душу его переполняла ярость. «Ну, погоди, прыймак! Я с тобой рассчитаюсь!» – все, что мог, позволить подумать себе Кондрат.
Назвал он Филиппа «прыймаком» не случайно. Филипп женился на Марии и пошел жить в дом тестя, то есть, как говорили в селе – пошел в «прыймы».
На Марию, жену Филиппа, Кондрат положил глаз давно, еще несколько лет назад. Причем не столько за её приятную внешность, открытость и веселый нрав, сколько – за её положение и возможности. Мария была дочкой одного из самых богатых и по «совместительству» самых разумных хозяев в селе.
Не бедствовала и семья Кондрата, но куда им было до положения Степана, отца Марии!. Тот имел большое хозяйство в селе, с конюшнями, лошадьми, волами и другой нерабочей живностью, а главное- имел около трехсот десятин земли, за селом, причем земли добротной, и – в плавневой зоне.
Отец Кондрата, постоянно напоминал сыну, о том, что главная для него задача, неважно как, но сделать Марию своей женой. Она на сегодня единственная наследница Степана. Старший его сын, давно отделился и живет своим хозяйством, а Марию упускать никак нельзя….
Дело дошло даже до того, что от семьи Кондрата, посылали уважаемых сватов к Степану, но тот, зная, с кем имеет дело, даже не пустил их во двор, заявив, что такого (чтобы Кондрат стал их зятем) – не будет. Никогда.
И Кондрат, и его отец, и вся их семья, посчитали отказ за оскорбление и, понятное дело- затаили Зло.
Семья Филиппа, тоже была довольно известна в селе. Крепкое хозяйство, хороший двор, просторный дом, трое сыновей – было на что опереться, тем более – Филипп, был видным и толковым парнем. Когда, на пасхальной всенощной, он увидел в первый раз Марию, еще не зная, чья она дочь, то все для себя уже решил – будет стараться с ней познакомиться. В церкви они и познакомились, а через время- там же и повенчались.
Степан, отец Марии, хорошо знал Григория Вознесенского и его семью, поэтому не стал возражать против свадьбы дочери с Филиппом, только поставил условие, что молодые будут жить в доме Степана, объяснив это просто – у Григория есть еще два сына, один женатый, второй – холостой, так что они обойдутся без Филиппа. А у Степана, кроме Марии, больше никого не осталось…
Все стороны, в том числе и Мария с Филиппом, с этим согласились. Таким образом, Филипп и стал «прыймаком», хотя ничего зазорного в этом не было, так что, пытаясь как-то оскорбить Филиппа этой кличкой на рынке, Кондрат просто выразил свое несбывшееся желание и сжигающую его зависть, а заодно и – ненависть. Эпизод с падениеv его в корзину с вишнями, со временем, конечно же, стал достоянием гласности в селе, но, так как никто, кроме него самого, не знал, кто «помог» ему сесть в корзину, то вся его невысказанная злость, продолжала накапливаться в нем – и дальше.
Глава вторая
Они познакомились случайно, возле Тираспольского рынка. Филипп с Марией ездили покупать детскую кроватку для дочки Кати. Степан, отец Марии, выделил им повозку с парой лошадей и наказал найти для внучки достойную кроватку. Купить её можно было только в городе.
Когда они уже справились со всеми делами и собрались ехать домой, к Филиппу подошел пожилой мужчина, интеллигентного вида и спросил – они случайно не в Слободзею намереваются двигаться. Филипп ответил, что – да, в Слободзею, на русскую её часть.
Тогда мужчина попросил довезти его до сельсовета, на русской части села, если, конечно, они будут ехать в ту сторону, или, хотя бы показать, где находится сельсовет. Филипп сказал, что они будут ехать именно мимо того сельсовета, так, что он может садиться на повозку, они скоро будут трогаться.
По дороге, мужчина, назвавшись Борисом Филипповичем, сказал, что он работает в уездном правлении, занимается вопросами землеустройства, то есть, он из тех, кого называют «землемерами» и ему поручено уточнить отдельные вопросы землепользования, на этой части села. Вопросов по этому направлению, возникло очень много, поэтому, он едет в село, чтобы хотя познакомиться, что там имеется, наработанного в прежние времена – какие-то карты, планы, границы участков и их закрепление. Пока общее знакомство, а – потом – видно будет, что делать дальше.
Филипп, в свою очередь, назвал себя, жену, сказал – зачем ездили в город. Больше, собственно, говорить было не о чем, поэтому ехали молча. К вечеру, подъехали к сельсовету, нашли там только дежурного. Выходной день, да и время уже было позднее. Никакого жилья для приезжих, в селе, естественно, не было, кого-то идти искать из местного начальства, было не совсем удобно, поэтому землемер решил переночевать в сельсовете. Лето, ночь короткая, ничего страшного нет….
Но тут вмешалась Мария: «Ну, чего вы будете здесь всю ночь мучиться на скамейках! Поедем- те к нам домой, а утром – мы вас проведем к сельсовету». Филипп поддержал жену, будучи уверен, что тесть не станет возражать против такого их решения, и они поехали домой, к Степану.
Так и получилось. Степан добродушно встретил гостя, они были примерно ровесники. Хорошо вместе поужинали, долго беседовали на разные житейские темы, вспоминали прежние времена, потом всей семьей укладывали внучку Катю в новую кроватку, а когда она уснула – тоже отправились отдыхать.
Утром – Филипп отвез землемера в сельсовет, представил местному руководству и вернулся домой. Каково же было его удивление, когда часа через три, к дому Степана, на двуколке, подъехал председатель местного совета, вместе с приезжим землемером. Они пришли к Степану и его зятю – с предложением.
Объем предстоящей работы по упорядочению землепользования на этой части села, предстоял очень солидный, даже на первой, ознакомительной стадии, а впереди – ожидалось увеличение этого объема – многократно.
В связи с этим, землемеру необходим толковый грамотный помощник, и они предлагают, чтобы им стал Филипп. Землемеру именно он приглянулся, так получилось…
Работа предстоит сложная, не на один месяц, а, возможно, и не на один год. Естественно- все это официально, он будет зачислен в штат уездного земельного отдела и там будет получать заработную плату. А работать будет вместе с Борисом Филипповичем, то есть с – землемером.
Председатель просил подумать над их предложением, только недолго, человек уже приехал, да и время поджимает. Степан, подумал несколько минут, посмотрел на Филиппа, тот согласно кивнул, но промолчал. Степан повернулся к председателю совета: «Ну, если надо, то мы подумаем над вашим предложением, прямо сейчас, при вас… У нас дома тоже много работы, домашней, ну – она никогда не кончается, а тут такое дело – пойдем навстречу новой власти. Как ты на это смотришь, Филипп?».
Филипп понял, что тесть не против отпустить его «в люди», тем более, что он сам еще вполне управлялся со своим хозяйством и работающими у него людьми. Положение у Филиппа, тогда, было двойственное – он жил в доме тестя, но не мог «командовать» в его хозяйстве, и, в то же время- не мог работать наравне с остальными наемными работниками (неудобно было), все-таки – зять хозяина….Поэтому – с удовольствием согласился, только сказал, что он в этом деле ничего не понимает, на что землемер, с улыбкой заметил: «Ну, это уже моя забота. Чему надо – научим».
Так Филипп и стал помощником уездного землемера. А своего «начальника» – землемера, с согласия сельсовета, устроил на «квартиру» в дом своего отца – Григория. Это было удобно с любой точки зрения, и для Филиппа, и для землемера.
Вдвоем, они проделали большую работу, по землеустроительной части этого и других сел уезда, но, оказалось, что это была только малая доля того, что им предстояло сделать.
Пришел 1924 год. Была образована «Молдавская автономия» (Молдавская АССР). Тираспольский уезд был ликвидирован, на его месте образованы два новых района – Тираспольский и Слободзейский. Начальником районного земельного отдела в Слободзее, был назначен Борис Филиппович. Он взял с собой в отдел Филиппа и, именно по его настоянию, Филипп был официально направлен на агрономические курсы, при Одесском аграрном университете, где было специально выделено отделение землеустройства.
В связи с организацией районов, вместо уездов, предстояло много работы по упорядочению землеустройства, начиная с уточнения границ новых районов, распределения новых участков для землепользователей и уточнение бонитета (качества) земельных угодий.
После окончания учебы и получения аттестата, Филиппа приняли на работу в качестве рядового землемера, в районный земельный отдел. Накопленный практический опыт, при работе с Борисом Филипповичем и полученные теоретические знания, давали ему такое право. Филипп с воодушевлением начал работать в районном звене управления. Работа с землей ему нравилась, казалось, что он теперь определил свой жизненный путь и можно – достойно идти по нему дальше.
Глава третья
В его анкете было написано- Участник Гражданской войны. Кавалерист. Ну прямо – все, как было….Он действительно, во время Гражданской войны, почти два года, был писарем в одной из кавалерийских бригад. Работая в штабе, много и многих видел, многое слышал и даже кое-что знал.
Когда вернулся домой, в Проскуров, отец, уточнив отдельные моменты его военной службы, сказал: «Знаешь, Маркус, сейчас пришло время получать….Всегда, когда меняется власть – что-то раздают – кому заводы-фабрики, кому – землю, кому деньги, а кому-то – и должности. После твоих героических военных будней, было бы очень неплохо и тебе получить какую-то должность.
Мне, ты – не помощник. Ты, ни в моем, сапожном деле, ни в швейном, ни в торговом – просто не нужен, это я тебе, как папа говорю. В армии – ты уже был. Образование у тебя по нынешним временам – приличное – младший юрист, так что тебе пришла пора уже руками водить, то есть-«руководить». А где, чем или кем, – я посоветуюсь с братом Ароном. Он все-таки в Киеве живет и работает, скорее – руководит там уже приличное время. Послушаем, что он скажет. Скорее всего, тебе лучше будет самому к нему съездить, так будет и быстрее и надежнее. Пару дней отдохнешь и отправишься».
«Да зачем мне та пара дней!»– ответил сын, – «завтра и поеду, чтобы не терять зря времени, что мне здесь делать. А дядю Арона, я уже года три не видел, так что с удовольствием с ним пообщаюсь».
Маркусу хотелось быстрее покинуть дом, чтобы не слушать бесконечные упреки, подсказки, советы на всевозможные темы, от отца и матери, которые ему надоели еще с юных лет.
Дядя Арон не просто «руководил» кем-то в том Киеве. Он занимал довольно теплое кресло начальника кадров Киевского управления милиции и, естественно, понимал толк в кадрах и их движении….
Он был младшим братом отца, очень уважал своего старшего брата, но с детства не любил его «бытовые» пристрастия – сапожное, швейное и связанные с ними виды человеческой деятельности, поэтому – ушел от семейных традиций и занимался людьми. И не просто людьми, а бойцами новой советской милиции!. В своем деле – он был Авторитетом.
Он помнил, что племянник занимался юриспруденцией, поэтому – уточнил- тот, хоть что-нибудь помнит из того, чему его учили. Сейчас вышли новые законы, разные постановления, было бы неплохо несколько обновить его знания, применительно к текущему моменту, хотя юридическая суть, остается прежней.
«Думаю- сказал дядя – тебе надо идти по юридической части. Появилась у меня мысль, отправить тебя туда, где сегодня очень нуждаются в специалистах-правовиках, как в общей юридической практике, так и в контролерах- исполнителях, в той же, к примеру, милиции. С месяц потрешься у нас в управлении, я сведу тебя с нашими действующими юристами, моими хорошими знакомыми. Они тебе кое-что подскажут, чему-то подучат из текущей практики, а потом, я постараюсь отправить тебя в дальнее, но очень перспективное место, появившееся недавно на карте Украины.
Может, слышал об образовании Молдавской автономии, под Одессой?. Так вот я постараюсь сделать тебе направление именно – туда. Там сегодня формируется новая управленческая сеть и там еще есть, что ловить…, в плане места для продвижения по жизни. В Проскурове – тебе делать нечего, здесь, в Киеве, уже все занято, а там- пока целина, поднимай её и зарабатывай себе авторитет для продвижения в тот же…Киев. Я могу тебя и сегодня где-то пристроить, есть у меня здесь свои люди во многих похожих структурах, но тебе, вначале, надо отличиться на живой работе, а уже потом, понятно, что с нашей помощью, прибыть в Киев, но с другими погонами. Ты меня понял?». «Да, дядя, понял» – ответил Маркус».
«Ну и хорошо – сказал дядя и добавил- а чтоб тебе там не было скучно, я постараюсь дать тебе напарника. Помнишь Жору Мазура, племянника моей жены, твоей тети?. Он сейчас здесь, в одном из районных отделов милиции, трудится. Ты его знаешь, – он так достал уже всех в своем районе, и жуликов, и своих начальников, что они его скоро или прирежут, или в Днепре утопят. Поэтому – лучше будет, если он тоже отправится в ту автономию, как говорят- на ловлю счастья и чинов…Да и мы от него отдохнем, замучил он нас уже своими глупыми выходками».
Так с легкой руки киевского дяди, юрист Маркус Шульц и милиционер Георгий Мазур, явились в распоряжение властей новой Молдавской АССР. А так, как в той автономии, все руководящие кресла по их профилю, на республиканском уровне, давно были заняты, то их направили на работу в соседний с Тирасполем район, – Слободзейский. Маркуса – следователем в районный отдел милиции, Георгия— участковым инспектором – в Слободзее – на русской её части.
Этих двух иногородних посланцев – на новом месте, ждало много работы и возможностей отличиться по своей профессии. Они пока об этом не знали, и – просто обустраивались.
Маркус жил вначале в райцентре, в милицейском доме для приезжих, Георгию сняли квартиру в частном доме, на русской части села, то есть – по месту службы.
Так случилось, что Георгия привезли из райцентра на другую часть села, на подводе, посланной от сельсовета русской части, а ездовым тогда на ней работал – Кондрат. По дороге они познакомились, а когда в сельсовете столкнулись с проблемой обеспечения нового участкового жильем, то Кондрат пообещал поговорить с отцом и постараться убедить его взять Георгия на квартиру, хотя бы на первое время, а дальше видно будет.
Он поехал домой вместе с Георгием, представил его отцу, потом они хорошо вместе пообедали и, получив согласие отца, вернулись в сельсовет. Там оформили договор, согласно которому, участковый поселялся в доме отца Кондрата, с оплатой проживания за счет совета. Хозяева дома обязывались – готовить ему еду и стирать постельное белье, за отдельную плату, по договоренности.
А на дворе – уже начинался 1929 год, год массовой принудительной коллективизации на селе, в том числе и в Слободзее. Основное внимание всех, партийных и хозяйственных направлений и служб в то время – было направлено именно на это направление – коллективизацию. Политики при этом было в разы больше, чем обоснованных разумных хозяйственных решений.
Маркусу и Георгию, удалось в этот сложный для страны и её села, период, побывать в Киеве, «по делам службы». Естественно, посетили при этом дядю Арона, рассказали, как прожили прошедшее время, чем занимались, что было хорошего и не очень.
Дядя побеседовал с ними, а на прощание сказал: «Никого не жалейте! Все эти людишки, для вас- чужие! И, чем больше вы их уберете с вашей (нашей) дороги, тем больше получите благодарности от власти, которая и выбрала такой упрощенный путь. Помните – для вас та коллективизация – ничего не значит, но она дает вам повод и основания, для оперативной работы с неугодными для власти, а значит и для вас, её представителями, – людьми.
Работая в этом направлении – ничего не бойтесь, идите напролом, зная, что ваш оппонент – богатый или бедный, больше или меньше лояльный по отношению к власти, умный или глупый, неважно, —будет виноват всегда, если не с хозяйственной, так с политической или уголовной точки зрения, но виноват АПРИОРИ! И- торопитесь – коллективизация не будет вечной, имейте это в виду!».
Глава четвертая
Надя была на несколько лет моложе Филиппа. Они жили на одной улице, через несколько домов. Надя старалась не упускать случая его увидеть, когда он проходил мимо их дома. Филипп нравился ей с детства. Но, пока она вырастала, ей было неудобно с ним как-то общаться, а когда – выросла, оказалось, что он уже женился на Марии Корфуненко и теперь – потерян для Нади – навсегда.
Она не могла просто так смириться с этим свершившимся фактом, старалась попадаться ему на глаза, на улице и в других местах. Бывая в церкви, тоже пыталась как-то привлечь к себе его внимание, но все было напрасно, Филипп, как и раньше, её просто не замечал….
Надя была хороша собой, миловидная, с чистым белым лицом и золотыми кудряшками, но над ней, с самого детства, повисло традиционное сельское облако «неприкасаемости». Четвертый (из пяти) ребенок в бедной семье, – это уже само по себе было препятствием к «счастливой» жизни. Одежда и обувь для неё – как правило – обноски старших сестер, показаться на людях ей было не в чем, да и не с чем. Равняться с женой Филиппа, Марией, да и с большинством других девушек-ровесниц, по возможностям, она не могла, поэтому переживала свою не признанность, молча, с внутренней болью и постепенно заполняющей её завистью, а позже – и злобой, на всех и на все….
Ей была уготована судьба вечно невостребованной невесты, она это чувствовала и старалась все-таки успеть взять от жизни, хотя бы маленький кусочек своего счастья, но только, где он находится, тот самый кусочек и как его взять, ей было неизвестно.
Закончила два класса церковно-приходской школы и помогала дома по хозяйству, надеясь, что кто-то её заметит и возьмет замуж. Это была главная её жизненная задача….Но- как в той песне – хороша, да плохо одета…, поэтому и женихов не было.
Когда начали образовываться колхозы, её взяли на работу в одну из бригад, поваром. Вроде бы все было нормально, готовила она хорошо, из того, что было возможно, люди были довольны, да и она- тоже.
Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Когда она уже освоилась на работе, то, или по наущению из дома, или по своей инициативе, неважно, но поняла, что из бригадного котла, есть возможность понемногу что-то брать домой. Начала с подсолнечного масла. Нашла какую-то бутылочку от лекарств, граммов на двести, и начала набирать в неё масло, а потом – отвозить домой. Казалось бы, что там тот пузырек масла! А за пять дней – набирался целый литр….
У неё на поясе висел старинный крестьянский шитый «кошелек», на широкой, складчатой юбке, используя его, она каждый день, выносила то, что забирала домой, и никто этого не замечал….
Прервал эту серию мелких хищений, тот, кому это и положено по штату – бригадный сторож. Он приходил к вечеру и до утра дежурил на полевом стане. Там был небольшой домик и рядом- бригадный хозяйственный двор.
Неизвестно, как он догадался о проделках поварихи, может специально наблюдал за ней или случайно увидел, но, в один из вечеров, когда Надя собиралась уже отправляться в село, сторож подошел к ней и, вроде бы, как балуясь, обнял её сзади и нащупал в висящем на животе, «кошельке», бутылочку с маслом. Тут же выхватил её, сунул почти в лицо поварихи и злорадно произнес: «А это у тебя Что?!».
В другой ситуации, Надя, возможно и нашла, что ему ответить, но здесь она растерялась, покраснела и просто не знала, что сказать. А сторож, поняв её состояние, начал добавлять: «А ты знаешь, что и сколько сегодня дают за хищение колхозного добра?!. Завтра же доложу участковому, он тебя так прижмет, что во всем сознаешься, сколько ты уже нанесла ущерба нашему родному колхозу! А знаешь, что за тебе за это будет?!».
Так, как на дворе стояла повозка с людьми и все торопились домой, Наде, чтобы как-то прервать обвинительную речь сторожа, пришлось сказать ему, что она будет его ждать, завтра, здесь, на кухне, пусть он приходит на дежурство пораньше, пока люди будут на работе и она его примет….
Сторож был раза в два её старше, хромой на одну ногу, но, с того дня, он регулярно «навещал» повариху прямо на кухне, до тех пор, пока в бригаде не появился новый бригадир, никто иной, как – Кондрат….
Приняв бригаду, он очень внимательно посмотрел на бригадную повариху. Молодая, приятная на вид, она ему сразу приглянулась. И именно он, Кондрат, заскочив как-то на бригадный стан, застал повариху в объятиях сторожа….
В тот же день, сторож был изгнан из бригады, за то, «что нагло приставал к бригадному повару, в рабочее время», а, шантажируя Надю гласностью о её поведении, Кондрат занял место того сторожа, имеется в виду – в любовных отношениях.
Пригрозив ей «ославлением» на все село, возможным увольнением и другими мерами, которые он может принять по отношению к ней, – сразу и навсегда, подавил в ней желание противоречить, как сегодня, так и в будущем. Иначе….
Так Надя попала к другому «хозяину», которому она была нужна просто как исправная красивая живая игрушка, с которой он может делать все, что захочет…
Кстати- он так и поступал в дальнейшем. Сам заходил к ней, когда ему это было нужно, а потом – начал подкладывать её под нужных для него людей, начиная с участкового уполномоченного и других «любителей», из районного и республиканского руководства. Её мнение при этом – никого не интересовало.
Постепенно, Надя свыклась с таким обращением. Заступиться за неё было некому, да и слишком далеко она зашла в своих отношениях с Кондратом, и не только с ним. Раскрывать душу перед кем-то, она уже не могла, было поздно, да и перед кем раскрываться?!. Для всех, кто имел с ней дело, она так и оставалась только игрушкой. Ничего серьезного, ей уже никто не предложит…Это привело её – к равнодушию к окружающей действительности, к себе, и ко всему на свете….
