Василий Гурковский
Куда кого посеяла жизнь. Том VI. Романы
КЛАД ХОЗЯИНА НЕ ИМЕЕТ
«Клад Хозяина не имеет» – роман не о кладах, а о людях, ибо – самым дорогим, самым ценным и желанным из всех существующих кладов, найденных и не найденных на Земле, является все-таки,– Хороший Человек, найти которого, во много миллиардной человеческой Руде, становится все сложнее. Героям нашего романа – это удалось!
Хозяин клада не тот, кто его заложил, и даже не тот, кто его – нашел, а тот, кто им воспользовался…
Василий Гурковский
Глава первая
Григорий сидел на пеньке у ворот собственного дома, грустно чертил на песке незамысловатые фигуры и изредка посматривал на расстилающуюся перед ним балку, по обеим сторонам которой, раскинулось село. Собственно села уже как такового, давно не было, из двух улиц, длинными рядами тянувшихся когда-то по обеим сторонам широкой балки, осталось с десяток строений, похожих на дома, а вся остальная территория, была похожа на эпицентр мощнейшего землетрясения. Местами из земли выступали отдельные стены бывших домов, а – в большинстве своем, на месте домов, – просто были поросшие многолетним бурьяном и кустарниками – холмы строительного мусора.
Летом, буйная зелень, прикрывала, нивелировала как-то страшные развалины, а с наступлением осени, то, что осталось от села,– представляло собой жуткое зрелище, как будто бы по селу била прямой наводкой тяжелая вражеская артиллерия или, несколькими заходами, его бомбила авиация. Два десятка нынешних жителей, давно свыклись с судьбой и доживали свой век в родных домах, ни на кого и ни на что не надеясь. Без магазина, без школы, медпункта, без работы и без всяких проблесков цивилизации, включая телевизор. Вся молодежь и трудоспособные люди среднего возраста, давно перебрались или в город, за двадцать километров, или на центральную усадьбу колхоза, за одиннадцать километров. Остались только те, кому и некуда было идти, и не к кому и незачем, да уже и не очень хотелось что-то искать и менять. Те из них, кто имел возможность, силы и желание, – держали какое-то хозяйство, – курей, уток, коз, сажали на огородах, кто что мог, и просто отживали каждый день, как последний. У абсолютного большинства этих забытых Богом и властями, людей, как правило, – не было ни родных, ни близких, иначе они тоже давно покинули бы это место.
У Григория – тоже нигде и никого не было, кроме жены, которая была старше его лет на пять. Раньше они вместе работали в местном колхозе, там познакомились и поженились. Село было не очень большое, но колхоз был на хорошем счету в районе, практически все люди в нем работали и по тем временам были довольны. Были и школа, и магазин, и медицинская амбулатория с аптекой, и дороги приводили в порядок. Потом, в начале пятидесятых годов, начали укрупнять колхозы, в селе оставили только бригаду от большого объединенного колхоза, животноводство и другие направления –ликвидировали, осталось только зерновое производство, потом и бригаду со временем расформировали, зачем нести дополнительные расходы, –из большого села, группой, приедут – вспашут тракторами, посеют сеялками, потом уберут комбайнами, а зерно отвезут на центральную усадьбу, и все, – местных работников – не требуется.
И начали разъезжаться люди, кто куда, в основном – в соседние города. Не стало детей – не стало школы, ну и так далее. Сегодня – уже ничего не стало….
Пришла «перестройка», начали раздавать земли под дачные участки. Несколько человек из соседнего города, выпросили у колхоза разрешения на отдельные пустующие бывшие огороды, некоторые выкупили полуразрушенные дома и тоже получили право на пользование приусадебными участками. Чуть-чуть веселее стало на улице, но только на выходные дни. «Дачники» приезжали, до ночи работали и уезжали домой, а в селе все так и оставалось, как было.
Григорию, в какой-то мере повезло – напротив, через улицу, жила одинокая старушка. Дом у неё неплохо сохранился, покрыт шифером, во дворе – еще один дом, поменьше, в порядке летней кухни. Когда она ушла из жизни, её сестра, живущая в соседней республике, продала дом «дачникам». Дом купили на – пополам, двое мужиков, из города, оформили на себя приусадебный участок, привели в порядок заросшую кустарником, территорию, огородили все сетчатым забором и начали заниматься сельским хозяйством. Интересно поделили жилье и участок. Летнюю кухню и прилегающую к ней часть участка, добровольно взял себе один из новых хозяев, а больший дом, с другой половиной участка, как раз напротив двора, где жил Григорий, уступил другому. Познакомившись с обоими соседями поближе, Григорий понял, что тот сосед, который без всяких розыгрышей, уступил лучшую половину своему компаньону, сделал это вовсе не в виде благородного жеста, а только потому, что больший дом с участком, был по улице крайним. Дальше за ним, шел пустырь и развалины.
Примерно одинаковые по возрасту, умные, грамотные, занимающие солидные руководящие должности в городе, новые соседи Григория, были абсолютно разные по характеру и общему менталитету. Если сосед-второй, (Григорий никогда не называл его «соседом»), сразу поставил на все окна своего домика железные решетки, повесил два замка на дверь и один большой, амбарный, на примитивную сетчатую калитку, выходящую на улицу, то сосед, который поселился напротив, входную калитку закрывал на резиновое кольцо, внахлест, а входную дверь в дом, хотя и запирал тоже на висячий замок, но один ключ от него, сразу передал Григорию, попросив его иногда заглядывать в дом, все-таки он старый, подсоединен к электросети, мало ли что может замкнуть и т.п. Тем более – там находится газовая плита и баллон с газом. Григорий часто бывал в доме соседа в рабочие дни. Там одна из комнат, до потолка была забита многими интересными вещами, запасными частями к разным маркам автомобилей, всевозможными инструментами и материалами.
Григорий перебирал руками все это «богатство», знал каждую мелочь, что и где лежит, но никогда ничего не трогал и не уносил. И не важно, что и сам хозяин может не всегда что-то помнил, что и сколько у него есть, и где оно находится, но Григорий никогда не брал даже одного гвоздя, хотя их, разных размеров, там было с десяток ящиков. Для Вора (а Григория все в селе считали главным вором, он даже отсидел несколько лет по воровской статье, в свое время)– Доверие, было главным показателем жизни «по понятиям». У того, кто вот так просто и искренне доверяет – красть нельзя, да и незачем: -Григорий знал, что, если ему что-то будет надо, он –попросит и сосед ему всегда даст.
Как следствие – второй сосед, в каждый приезд, жаловался своему «компаньону», что у него опять что-то украли – то шланги, то насос, то доски, то саженцы молодые повыдергивали, то что-то еще. Сосед Григория, сочувственно принимал эти заявления к сведению, и только. У него ничего и никогда не пропадало. Бывало, где-то оставит ночью какой-то инструмент, даже вне участка, – топор, молоток или пилу, лопату, – а приедет через неделю- все лежит там, где его оставили, даже налет ржавчины появится, но никто не тронет. Потому, что все – и местные, и приезжие, знали – этот участок под негласной охраной Григория. А он – непредсказуем. Услышит ночью шум в кустах вокруг своего дома, вначале выстрелит туда из ружья, а потом кричит: «Стой, кто идет?».
Так что с соседом Григорию точно повезло. Тот, как приезжает, обычно с женой, обязательно привезет им – трехлитровую банку домашнего вина (он сам его дома делает, замечательно), бутылку подсолнечного масла, несколько буханок хлеба, пару колец любимой Григорием и Лидой (его женой) печеночной колбасы. Это был такой, еженедельный «обязательный» продуктовый подарочный набор, хотя бывали и другие «добавки». Все это шло и от чистого сердца, и в порядке благодарности за помощь. Григорий, в отсутствие хозяев, часто включал примитивную систему полива соседского огорода, а при выполнении отдельных масштабных видов работ (посадка, прополка, сбор урожая) – они с женой, без всяких просьб и приглашений, – приходили на помощь. Так и жили уже несколько лет. Как добрые соседи, ближе, чем некоторые родственники. Весной этого года, сосед привез пару двухмесячных поросят, несколько мешков комбикорма, предложил Григорию ухаживать, а осенью поделить мясо пополам, Григорий с женой с радостью согласились. А чего?– Все какая-то забота появилась. Кормить есть чем, они добавляют еще свежие зеленые корма, и тех поросят, за три месяца – уже не узнать!.
Григорий, размышляя о текущей жизни, сидел на пеньке, лицом к поднимающемуся солнцу, и так муторно у него было на душе, а еще больше беспокоило то, что творилось у него в районе живота. Там начинал разгораться какой-то адский огонь, который невозможно было загасить ни водой и ни огуречным рассолом. Вчера вечером, до его слуха донеслись звуки пьяной песни. Понятно, что, если появились такие песни, то значит, где-то люди веселятся, и, наверняка, не на сухую. Не вытерпел Григорий –двинулся на голос. Искать долго не пришлось. В этом конце улицы, было всего шесть домов, по три с обеих сторон. По правой стороне, где был дом Григория , с большими интервалами стояло два дома, один -«дачный», хозяина там вчера не было, а в последнем – жила Мария, одинокая женщина сорока пяти лет.
С левой стороны улицы, первым с края, был двор дачников из города, о которых уже шла речь, потом стоял дом деда Степана, ему было под семьдесят, жил сам, без семьи, и последним в этом ряду стоял дом Нади, ровесницы Марии, энергичной такой женщины, от которой можно было ожидать всего, чего угодно и когда угодно. Она жила в гражданском браке с неким Василием, который был моложе её на несколько лет и, для которого, весь интерес к жизни, шел только через спиртное. Вот оттуда, из их двора, и доносились веселые песни вчерашним вечером.
Когда Григорий вошел к ним во двор, неогороженный и неухоженный, увидел довольно необычную картину, то сразу понял причину возникновения песенного настроения у своих соседей. Посредине двора, лежала опрокинутая набок деревянная бочка, литров на двести, а рядом с ней, вокруг большой эмалированной миски, с какой-то жидкостью, сидели на земле -хозяйка Надя, её сожитель, и соседка –Мария. Никаких стаканов, тем более никакой закуски, рядом – не наблюдалось. Все было просто. Из поднятой из подвала бочки, где, видимо, раньше было вино, в миску было выбрано литров пять розово-сине-зеленого «желе», то есть, того, что осталось на дне бочки. Веселая троица, одной алюминиевой кружкой, по очереди, заглатывала в себя эту жидкую массу, ничем не запивая и не сдабривая, главное – стараясь – быстрее её «освоить». Скорее всего, концентрация алкоголя, или чего-то другого, одурманивающего, в том желе, была настолько высока, что компания не освоила и половины его объема, а их уже потянуло на песни….
Григорий тоже, сдуру (надурняк!), проглотил кружки три той массы, а потом у него всю ночь горело огнем в животе, хоть на стену лезь. Не помогали ни чай, ни рассолы, ни просто холодная родниковая вода. Периодически все его тело охватывала непонятная холодная дрожь и он не находил себе места. Сегодня суббота. Хотя бы приехал сосед, может быть, найдет, чем полечить!….
Тут поневоле поверишь в чудо, – не успел Григорий, сидя на пеньке, повернуться направо и с надеждой посмотреть вдоль улицы, как из-за крайних развалин, показалась машина соседа. Классная была у него машина, вездеход, восьмиместный Газ-69, по любой грязи проходит, Григорий не раз в этом убедился сам. Через минуту, машина остановилась напротив калитки, рядом с Григорием. Вышел долгожданный сосед, не заходя в свой двор, приветливо поздоровался с Григорием и передал тому большой бумажный ящик, добавив, улыбаясь: «Подарок от зайца!». Когда Григорий относил ящик домой, сосед, вдогонку, попросил его через какое-то время подойти, мол, дело есть, но это не горит. Как сможете, – так и приходите. Сосед пошел заниматься своими делами, а Григорий поспешил в дом, знакомиться с полученными подарками.
После обеда, «оздоровленный» Григорий, пришел на огород к соседу и напомнил, что вы, мол, просили зайти через время. Они с женой, успели за это время оприходовать половину банки вина, хорошо перекусили, пару часов поспали и теперь он, наконец, пришел в себя и был готов на выполнение любых просьб от соседа. Сосед это понял без слов и сказал, что хотел приподнять две своих цистерны, в которых нагревалась вода для полива, где-то на метр от земли. Лежа на земле, они, во-первых ржавеют быстрее, а во-вторых – с высоты –будет большее давление вытекающей из них воды. Но для этого надо выложить овальные основания и поднять на них цистерны. Цемент у соседа есть, песка –привезем из карьера, необходимо найти достаточное количество кирпича или камня. Григорий тут же заявил, что этого добра полно в развалинах домов, просто надо этим делом заняться.
Они тут же собрали необходимый набор инструментов –лом, топор, лопаты, поставили в кузов большой специально приготовленный для перевозок строительных материалов, металлический ящик, потом съездили в карьер, набрали полный ящик песка для приготовления будущего раствора, завезли его во двор соседа, а после этого уже, – поехали искать кирпич и камень, среди развалин. Григорий хорошо знал все места, где что-то лежало, неважно нужное ему или нет. Нужное для него, – он давно прибрал к рукам, но хорошо знал места, где есть то, что нужно сегодня соседу. На месте одного, когда-то по виду большого дома, среди развалившихся стен, сиротливо торчала крепкая дымоходная труба. Когда Григорий с соседом, разобрали остатки потолка и крыши вокруг неё, то увидели почти полностью сохранившуюся большую русскую печь, стоявшую на солидном, почти метровом основании, сложенном из камня -котельца и обложенного красным кирпичом. Кирпич был, судя по маркировке, производства местного кирпичного завода, которых по этой балке в царские времена, было несколько. Местные заводы, все принадлежащие раньше немцам-колонистам, производили кирпич и красную черепицу со всеми необходимыми аксессуарами. Продукция у них была высочайшего качества и пользовалась спросом во всем уезде. Печь, и её основание, было выложено на глиняном растворе, и разбирать их было несложно. Кирпич, пролежавший многие десятки лет, – был почти, как новый. Расстояние перевозки – не более пятисот метров, поэтому – за несколько часов, необходимое количество материала было выбрано, погружено и перевезено на участок соседа. Григорий даже хотел начинать выкладывать основания под цистерны, но солнце уже садилось, сил было отдано в этот день много, поэтому сосед сказал, что выкладкой оснований, займется завтра, а сейчас – давайте помоемся и поужинаем. Что они и сделали. Жена соседа приготовила отличный ужин, и они вчетвером (пришла жена Григория) хорошо посидели. Сосед отдал Григорию еще одну банку вина, добавил большую часть оставшейся закуски и на том они разошлись. На другой день основания были выложены, на цементном растворе, а к вечеру, – были установлены на места пустые цистерны, которые Григорий пообещал за ночь наполнить водой.
Это была прелюдия к дальнейшим действиям наших героев.
Глава вторая
Когда разбирали основание под печь, Григорий обратил внимание на вмурованный в глину большой чугунный казан, грушевидной формы. Обычный казан, которые раньше были в каждом сельском доме, да и не только в сельском. Такие казаны делались под кухонные плиты. Плиты, чаще всего были чугунные, имели по две (или более) конфорки (отверстия); они(плиты), в не рабочем состоянии закрывались специальными чугунными же, кольцами, которые снимались, оставляя отверстие для доступа к огню, в зависимости от размеров казана, сковородки или кастрюли.
Казан, который заметил Григорий, был на 12 литров. Размер, год выпуска, изготовитель, а при советской власти – и цена, выпукло отливались сразу, при изготовлении таких изделий, на верхней внешней поверхности. Он был залит каким-то раствором, крепким, как камень. Сосед оттолкнул его ногой, но Григорию стало жалко такую старинную посуду. Он внимательно осмотрел казан, убедился, что он целый, без трещин, и – погрузил его в машину, последним рейсом. Когда приехали на место, Григорий откатил казан к своей калитке, поставил его широким местом на землю, рядом с торчащим здесь же пеньком от спиленной акации, потом вынес со двора кусок доски, положил её сверху на пенек и казан, получилась скамейка. Правда, сидеть на ней было не совсем удобно, – казан был сантиметров на десять ниже пенька, ну это можно было выровнять, подставив что-нибудь со стороны казана. Григорий даже посидел на той скамейке, потом позвал жену и они, сидя, вместе наблюдали, как собирались и уезжали домой их соседи. Завтра- у них рабочий день.
В понедельник, утром, Григорий «освежился» из привезенных вчера соседом запасов и пошел босиком по росе на огород соседа. Там разложил шланги, подсоединил насос, стоящий далеко внизу за соседским огородом в специальной запруде, включил его, посмотрел, как наливается вода в пяти кубовую цистерну и спокойно пошел домой. Когда посмотрел снизу вверх на свою новую «скамейку», она, перекошенная, ему вовсе не понравилась, поэтому он отнес доску во двор, казан перевернул широким отверстием вверх и задумался – что с ним дальше делать. Выбрасывать такую вещь было жалко, надо попробовать выковырять из него раствор. Казан пригодится в хозяйстве, тем же свиньям варить еду можно, или воду греть.
Григорий пошел в дом, взял топор, тяжелый молоток и большое старинное зубило. Еще раз осмотрел внимательно казан со всех сторон – вроде бы целый, и начал долбить бетон, потихоньку, начиная с середины. За много лет начинка казана так слежалась, что её не брало зубило, а сильней бить Григорий не решался, казан все-таки чугунный, может лопнуть. Провозившись с ним некоторое время, Григорий решил сделать перерыв и пошел в дом освежиться стаканчиком вина. Тем более, он работал на солнце, которое пекло по-летнему.
Его чуть не хватил удар, когда он снова вышел на улицу. Между двором Григория и соседа-дачника, шла дорога, но двор Григория стоял выше, с перепадом высот метра в два. Он увидел, что злополучный казан, который он по неосторожности оставил на боку, видимо, под собственной тяжестью, скатился вниз, мало того, он попал точно в бетонный столб соседского забора, и, ударившись об него, – развалился на три части. Григорий, непроизвольно бросился к нему и увидел, что казан только сверху был закупорен застывшим раствором, слоем в два-три пальца. А дальше, внутри, в нем находилось что-то другое!.Он быстро собрал и перенес к себе во двор части казана, закрылся в сарае, и принялся изучать его содержимое. То, что там оказалось – можно было, с натяжкой, назвать Кладом. Снизу дно казана, тоже покрывал небольшой слой окаменевшего раствора, выше была закручена узлом старая кожаная шапка, набитая бумажными денежными купюрами царских времен. Были там купюры разных достоинств – от одной большой пятисотенной, с портретом Петра I, красных сотенных, с портретом Екатерины II и – до десяти и пятирублевых бумажек. Сверху, над шапкой с бумажными деньгами, была заложена промасленная небольшая сумка с серебряными царскими рублями, разных лет, начала двадцатого века. Их Григорий насчитал ровно 200 штук. Серебряные монеты потускнели, но выглядели вполне прилично. Григорий их пересчитал дважды, но их – таки и было ровно двести штук.
Судя по тому, что среди найденного, оказалось два рулончика, прямоугольных «керенок» (денег Временного правительства России), клад был заложен в самом начале двадцатых годов, когда еще не ходили по стране советские деньги, а тот, кто его закладывал, видимо очень надеялся, что старая власть все-таки вернется. Бумажных денег было больше десяти тысяч. Но, воспрянувшего духом вначале, Григория, все это «богатство» не очень обрадовало. Куда он пойдет с теми царскими монетами, а бумажные деньги, так вообще можно выбросить сразу. Когда в субботу снова приехал сосед, – Григорий рассказал ему о том, с чем оказался найденный ими казан, но про монеты, он не сказал ни слова. Предложил соседу бумажные деньги, тот сказал, что они ему не нужны, и что купить их никто не купит, возьмут любители, но только в виде подарка. Но, чтобы Григорий хотя бы что-то получил за них, сосед взял у него ту шапку с деньгами, сказал, что отдаст их детям, для истории, а Григорию, в порядке компенсации разочарования, отдал две трехлитровых банки вина. Обе стороны остались довольны.
Григорий не знал, что делать с серебряными монетами, боялся, что кто-то узнает про них, а у него есть судимость за воровство, опять прицепятся – где взял, да еще столько и т.д., а что он скажет –нашел?, так даже сосед не подтвердит это, он же ему не сообщил правду. Мало того, что конфискуют, так еще и посадят. Жене он тоже о монетах не рассказал, а то ещё проболтается где-то.
Пролетело лето. Разъехались дачники. Сосед приезжал раз в месяц, конечно, с подарками, но это раз в месяц, а не каждую субботу!.Начались дожди, пришел холод, а царские рубли так и лежали у Григория мертвым грузом. Он не знал, что с ними делать, к кому можно обратиться, да и вообще не знал, что они сегодня стоят, если вообще что-то стоят!.
Как всегда, неразрешимые будто бы вопросы, разрешаются самой текущей жизнью. Много лет соседка Мария, принимала ухаживания Григория бесплатно. Пока он был моложе, то всегда находил, чем её отблагодарить, а тут пришло для всех тяжелое время – нечем стало благодарить Григорию, кроме, как самим собой. Но Марии, этот способ благодарности, перестал нравиться за бесплатно и она его просто отшила. Несколько раз он пробирался кустарниками к ней в пристройку, но всегда был изгнан, а в последний раз Марии заявила, что, если он еще раз придет (с пустыми руками), то она расскажет о его домогательствах и о прежних их встречах, его жене –Лиде. Нет, Мария не прогнала его навсегда, она просто подчеркнула, что пусть не приходит « с пустыми руками». Ну что делать? Была у него в загашнике десятка, так за неделю – закончилась. Мария установила таксу – пришел -три рубля положи на стол. Время не ограничивалось, а сам приход стоил денег. Больше у него нынешних рублей не было, зато было желание, и оно со временем только усиливалось, в непонятной прогрессии.
В один из дней, пришлось Григорию отнести Марии первые три царских рубля, как бы по курсу один к одному. Мария вначале покрутила носом, но согласилась взять и монеты. С тех пор, серебряные рубли тонким таким ручейком, потекли от Григория к Марии. Как-то раз, Григорий, придя к ней, заметил, что она находится в хорошем подпитии. После небольшого любовного допроса, Мария призналась, что его рубли, охотно принимает по тому же курсу – один к одному, сосед через дорогу -дед Степан, в обмен на вино. Трехлитровая бутыль «бурчика» (самодельное вино – перебродившие – вода, сахар и виноградный жом), отпускалась дедом, за три царских рубля. Так появился интерес и у Марии. Она и Григория ублажала, и имела за что приобретать вино. Приятное с полезным, или неполезным, неважно, но интерес у неё появился – точно.
Этот «треугольник» работал довольно долго, почти всю зиму. Долго, потому, что расходы Григория шли только по одному адресу – на Марию. Потом он стал приобретать через неё и вино, у того же деда Степана, чтобы самому не светиться. Деда Степана абсолютно не интересовало, -откуда у соседки Марии столько царских рублей. Он знал одно – резервы Марии все равно закончатся, рано или поздно и перейдут к нему. Так оно и случилось. За зиму, Григорий прогулял весь свой «клад», оставил себе на память один серебряный рубль, отполировал его древесной золой до блеска, потом спрятал его на память в корпусе иконы, висевшей в углу большой комнаты. Для него настали грустные времена, хорошо, что дело шло к весне, скоро подсохнет земля, начнет приезжать сосед с «подарками» и жизнь опять войдет в нормальное русло. Мария поняла, что запасы Григория иссякли, проявляла сдержанность и не напоминала ни о чем, но «с пустыми руками» больше его не принимала.
Таким образом, весь найденный Григорием клад, перекочевал в собственность деда Степана. Тот «дед», внешне не заметный и тихий, на самом деле был далеко не ординарной личностью. В его «послужном списке», за почти семьдесят лет, трудно было найти хотя бы одно, даже малое доброе дело. Еще до войны, подростком, он отправился в Одессу, начинал воришкой-карманником, одно время работал в порту грузчиком, там по неосторожности потерял три пальца на левой руке. По этой причине, не попал в армию и не воевал на фронте. Всю войну и, особенно в послевоенные годы, принимал участие в различных бандитских нападениях, особенно на транспорте. Грабил с подельниками пассажиров, передвигающихся поездами и другими видами транспорта, в разные стороны от Одессы, «очищал» карманы одесских и иностранных граждан. В пятидесятых годах, серьезно попался с поличным в составе банды, на одном зверском ограблении, но когда – бандиты, милиционеры, прокуроры, адвокаты и судьи – все одесситы, то виновной сделали банду из другого города, а Степана и его подельников, вместо того, чтобы расстрелять – освободили.
Банда распалась, кого сами ликвидировали, кого -конкуренты или правоохранители, а Степан вроде как «завязал», вернулся в свое село, похоронил родителей, женился и , как говорят в таких случаях- «залег на дно», навсегда. Ни одного дня официально не работал, выхлопотал небольшую пенсию по инвалидности и так и жил, ни с кем не общаясь. С женой они жили плохо, часто ругались, он когда выпивал, -бил её постоянно, но она, зная о его прошлом, никуда не жаловалась, просто боялась.
Лет через десять, после того, как они поженились, жену нашли утопленной, ниже по балке километров за двадцать, тело её зацепилась за сваи у небольшого моста. Перед этим был сильный ливень, вода в балке поднялась метров на пять и со страшной скоростью неслась вниз. Огород Степана выходил полого к балке, а завершался высоким каменистым обрывом. В том месте жена ежедневно привязывала козу. Во время ливня, уровень воды поднялся почти до половины обрыва. Как там что случилось- никто не видел, но жена Степана и, наверное, коза (её тоже нигде не нашли), упали в бурлящий многометровый поток и её отнесло далеко вниз по течению. У неё была рассечена сзади голова, ну, возможно, где-то ударило о камень…, когда она упала. Кто знает. С тех пор Степан уже много лет жил один. Ни он не к кому не ходил, и к нему тоже никто не заглядывал, просто так, по-соседски. Приходили только за вином или за самогонкой. При этом, Степан сам вино не производил, тем более не гнал самогон, зная, чем это грозит, но выпивка у него было всегда.
Спиртное ему поставлял дальний родственник, сын его двоюродной сестры, живший недалеко, в их районном центре, который находился в семидесяти километрах от Одессы. Тот «родственник», посещал Степана регулярно и вовсе не потому, что испытывал к нему нежные родственные чувства. Они были похожи друг на друга, не только внешне, но и «внутренне». По проверенной временем схеме, племянник привозил Степану один молочный бидон вина и пятилитровую канистру самогона. За неделю, этот объем Степан –«расторговывал». Обе стороны были довольны- племянник сбывал ворованное на станции вино ( Районный центр, был еще и узловой железнодорожной станцией), а Степан, реализуя спиртное в полтора раза дороже оптовой цены, имел неплохую прибыль. Но не спиртное было главным связующим в отношениях дяди и племянника. Степан обладал большим приусадебным участком, более чем в половину гектара, на котором было всего несколько плодовых деревьев, а основная территория его пустовала (раньше). Племянник уговорил Степана, засевать ежегодно его коноплей, ну не весь целиком, а примерно около одной трети. Это было очень удобно. Сзади двора Степана -никто много лет не жил, там бурьян вымахал в рост человека, спереди – жила Надя с Васей, их огород тоже давно зарос бурьяном, а -в конце, его территория заканчивалась десятиметровым в высоту скалистым обрывом, где никто не бывает, а так как, по ширине, балка была метров пятьсот, с другой её стороны, тоже было несколько домов, но от них различить, что там у деда растет на огороде- было невозможно.
Поэтому, спереди, со двора, ради прикрытия, высаживалось несколько рядов кукурузы, а дальше сеялась конопля, 15-20 сотых. Дед Степан ко всему этому никакого отношения не имел, в плане производства видов работ. Приезжал из района трактор с роторной фрезой, два раза в год. Весной – рыхлил почву и убивал сорняки, осенью -перемалывал пожнивные остатки и тоже рыхлил почву. Приезжали какие-то люди, – руками рассыпали семена, а в положенное время, – приезжали группой, собирали вершки и семена конопли, и увозили куда-то. Все это быстро, оперативно, незаметно. А конопля – это марихуана, гашиш, то есть – наркотики.
Степану не было дела до всего этого производства, но свою «долю», 100 рублей за землю, и 100 рублей за «сохранность», в сезон, он получал исправно. Понятно, что ни на улице, и нигде дальше, никто об этом не знал, до тех пор, пока в селе не появились любопытные «дачники».
