Василий Васильевич Головачев Большой лес. Многомерность

– Куда мы попали?! – пробормотал Сергей Макарович. – Всего ожидал, только не этого! Женщины?!

– Как видите.

– В псевдогороде наверху, который вырастил Лес, мы встречали одну такую скульптуру.

– Разве Лес не предупреждал майора, что первой цивилизацией в этом мире была гуманоидная? Вот доказательство. Она оставила памятник о себе.

– Цивилизация матриархата? – хмыкнул Савельев. – Амазонки, так сказать?

– Почему нет?

– В таком случае как они размножались без мужчин?

– С помощью партеногенеза.

Сергей Макарович пожал плечами, показывая тем самым, что имеет хороший научный кругозор.

– Вы правы, хорошая идея. А что означают три лица?

– В отличие от человеческих в геноме Амазонок, наверно, были три линии хромосом: Х, Y и Z. Вот и всё объяснение. Хотелось бы узнать, что случилось потом, каким образом появились Демоны, в крови которых тоже были три хромосомы. Как они переродились физически, составив семьи из мужчины, женщины и какого-то дополнительного носителя крови Z.

– Попросим Максима спросить у Леса, он-то должен знать.

– Натиформа, – задумчиво проговорил Карапетян. – Наш ботаник был прав, помните его рассуждения? Женская натура в идеальном виде. Интересно, перенял ли Большой Лес что-нибудь от своих создателей? Ведь его, судя по выращенным Лесом памятникам, посадили женщины.

– Трёхликие, – качнул головой Савельев.

– Душа-то у них была одна.

– Предлагаю покрутиться немного по этому музею, да и отправляться домой. Кстати, там ближе к горизонту видится какое-то строение, не скульптура, проверим?

– Разумеется, я за.

Аэробайк облетел возвышение в форме цилиндра, в котором было просверлено отверстие шахты, и медленно двинулся над странным городом-музеем, в котором почти не было зданий, зато наличествовало более тысячи групп женских статуй разной высоты и формы, но все с тремя улыбающимися лицами неземной красоты.

Однако Карапетян первым обратил внимание на изменение лиц скульптур по мере того, как воздушный мотоцикл двигался от периферийных районов псевдогорода к центру. Если в районе расположения шахты лица статуй имели больше мужских пропорций: удлиненные и широкие подбородки, внушительные надбровные дуги и широкие скулы, – то к центральной площади «музейной экспозиции» они становились круглее, нежнее и привлекательнее. Да и «объём волос» у этих статуй был больше.

– Заметили, Сергей Макарович?

– Что?

– Женские лица стали тоньше. На периферии они ближе к мужским очертаниям. Да и фигуры стали стройнее.

Сергей Макарович вгляделся в статуи внимательнее.

Действительно, изваяния на периферии казались приземистее и шире, особенно в основании, куда упирались ниспадавшие одежды статуй. Но чем ближе сходились ряды скульптур, тем тоньше становились фигуры, сужаясь книзу и расширяясь кверху. Что это означало, понять было трудно, но метаморфозы были налицо.

– Может быть, статуи проявляют таким образом некую эволюцию вида Амазонок? Сначала они были мужчинами, потом стали изменяться, проходя стадии развития, и в конце концов превратили себя в красоток, как это делают земные трансгендеры.

– Логика в этом есть, – согласился Егор Левонович. – Хотя вопросов ваше предположение порождает много. Подождите-ка.

Савельев послушно остановил аэробайк.

Летели как раз над одной из скульптурных троек, особи которой отличались от соседней высотой и осанкой.

– Пониже, пожалуйста.

Воздушный мотоцикл плавно опустился, останавливаясь над головой центральной фигуры с грибообразным выступом «причёски». Стал виден рисунок жил, проступивший в материале статуй, похожем не то на хрусталь, не то на стекло. Но это было не стекло.

– Дерево! – с недоверием в голосе провозгласил Карапетян.

– Да ладно, Егор Левонович. Это же… минерал… или пластик…

– Смотрите, статуя сложена из множества прозрачных нитей, спрессованных друг с другом! А их конфигурация – чисто сгусток корешков или побегов!

– Не может быть.

– Почему? А вдруг весь этот мир порождён геномом флоры, имеющей несколько иную структуру, чем земная? Не удивлюсь, если и Амазонки окажутся не представителями фауны, а микоризой, то есть семейством грибов.

Сергей Макарович рассмеялся:

– Ещё раз убеждаюсь, что творческая болезнь нашего ботаника заразна. Давайте подкинем ему эту идею.

Улыбнулся и физик:

– Костя здесь ни при чём. Сам Лес распространяет флюиды, вызывающие у нас приступы предвидения.

Полюбовались на статую, находясь под впечатлением открытия. Вселенная Большого Леса предстала пред ними в ином свете, и тот факт, что все живые существа в нём являются потомками Первофлоры, приводил ум в замешательство.

Впрочем, Сергей Макарович нашёл слабину в рассуждениях товарища:

– А как быть с ёжиками, белками и косулями? Не говоря о бабочках и муравьях? Бабочки не очень-то похожи на грибы или другие растения.

– Я подумал об этом. Всё очень просто. Мир Большого Леса уязвим с точки зрения иномерных контактов с параллельными мирами, и фауна появилась здесь в результате пересечений, через иномерианы, точно так же, как и мы, и чёрный лес. Не удивлюсь, если окажется, что и Демоны – гости в Лесу или, как принято говорить, попаданцы.

Сергей Макарович, сидевший за рулём мотоцикла, невольно оглянулся, сражённый мыслью учёного.

– Вы это всерьёз говорите?

– В качестве предпосылки к размышлению. Максим Валерьевич собирался пообщаться с Лесом, надо подкинуть ему идею о попаданцах из других Вселенных.

– Обязательно! Честно, даже дух захватило!

Аэробайк взлетел и вскоре приблизился к строению, замеченному землянами ещё при первом обзоре.

Сначала показалось, что это такая же статуя, как и все вокруг, только одиночная, не группа из трёх скульптур. Она стояла на пьедестале в форме креста из снежно-белого материала или морской пены – по виду. Очертания башни и вправду напоминали фигуру человека, но у этой статуи было пять рук, поднятых ладонями – каждая площадью с баскетбольную площадку – вверх, и одна голова – гранёный выступ с одним лицом, тоже смотрящим в небо. Оно не было лицом женщины, каким обладали остальные статуи «города», но всё же это было именно лицо с полузакрытыми глазами и печально изогнутыми губами, полное вселенской скорби. Оно буквально потрясло разведчиков своей ярко выраженной человеческой эмоцией, и они застыли на несколько минут, созерцая овеществлённую муку, пока воздушный мотоцикл медленно плыл над башней.

Высотой (метров семьсот, не меньше) башня превосходила все статуи «музейного комплекса» вдвое-втрое. Диаметр пояса достигал, наверное, метров ста, основание «складок плаща» (тот же «стеклянно-деревянный» материал) чуть расширялось к «пенному» пьедесталу, а площадь изваяния лица с выпуклыми губами и дугами бровей была не менее футбольного поля. Однако все пропорции тела статуи-башни были идеально подогнаны, отчего даже с небольшого расстояния она казалась чуть ли не живой.

Сергей Макарович с трудом вытолкнул застрявший в груди воздух, мимолётно отмечая, что дышится в здешней атмосфере с трудом. Каких-то гнилостных или горелых запахов нос не ощущал, но кислорода в атмосфере данного слоя «бутерброда» было мало, а углекислого газа много.

– Долго мы тут не протянем.

Очнулся и Карапетян, озабоченно стиснув нос рукой.

– Да, вы правы, с кислородом тут проблема.

– Что это за башня, по-вашему?

– Да что угодно, от реальной статуи до обсерватории или технического сооружения.

– Обсерватория?

– А вы посмотрите на ладони этого пятирукого парня – чем не антенны радиотелескопов? Да и лицо как-то уж очень подозрительно смотрит в небо.

– Пожалуй, соглашусь. Но почему вы сказали – парня?

– На женщину скульптура похожа плохо.

– А мне, наоборот, кажется, что лицо у статуи женское.

Карапетян хрюкнул:

– У нас разные взгляды на мужское и женское. Но спорить не буду.

– Надо возвращаться.

– Хотелось бы выяснить, что это за музей на самом деле, с какой целью создан и кем.

– Думаю, не Лесом.

– И я так считаю. Этот город, наверное, древнее Леса. Но если его выращивали Амазонки или их предки, то что они преследовали?

– Сохранить память.

– Ради чего? И для кого?

– Ну… не знаю… может быть, для нас? Если мы и в самом деле потомки Демонов, а скорее всего, Амазонок. А то и тех, и других.

Карапетян поднял брови, озадаченно рассматривая профиль полковника:

– Вы продолжаете меня удивлять, Сергей Макарович.

– Чем же?

– Вы только что подали идею, достойную Нобелевской премии!

– Не преувеличивайте, – улыбнулся Савельев.

– Нет, я серьёзно. Эта идея лично для меня проясняет всё, что требует анализа. Создатели музейной экспозиции действительно могли позаботиться о потомках, оставив им свидетельство своего существования. Хотя предназначение башни с лицом по-прежнему непонятно.

– Давайте спустимся, рот у этой статуи приоткрыт, так может, это вход внутрь?

– Не думал, что спецназом ГРУ командуют авантюристы, товарищ полковник, – засмеялся Карапетян.

– Просто не люблю быть обычным экскурсантом, – смутился Савельев. – Пока мы находимся в разведрейде, можем добыть немало нужной информации.

– Да ради бога, я с вами.

Самолёт сел «под губой» лица статуи, глухо ударившись тремя горизонтальными дисками о твёрдый полупрозрачный перламутр. Чем бы материал ни являлся, он явно не был ни металлом, ни керамикой.

Однако подошвы ботинок по нему не скользили, и «байкеры» почувствовали себя увереннее.

Бывало не раз, что интуиция подсказывала рискованные, но оправдывающиеся впоследствии варианты действий. Особенно она помогала в экстремальных ситуациях, о чём Савельеву рассказывал и признанный интуитивист ССО Максим Ребров. Не обманула психофизика Сергея Макаровича и нынче. Полуоткрытые губы статуи высотой в три метра и длиной в десять действительно скрывали вход «под лицо» – в глубины верхнего этажа башни-статуи.

Первым под верхнюю губу полез Савельев, взяв на всякий случай автомат.

За ним с включённым фонарём последовал Карапетян.

Ход шёл наклонно, переходя в подобие языка того же цвета, что и всё сооружение. Поскольку вся эта конструкция была вылеплена из одного материала, напоминающего спрессованные связки стеклянных корешков, то под губой статуи можно было и без фонаря разглядеть интерьер «рта». Но стоило опуститься ниже на несколько метров, темнота сгустилась, пришлось воспользоваться взятым с собой фонарём.

Шли медленно, разглядывая «язык» под ногами и «нёбо».

Наткнулись на невидимое препятствие.

– Плёнка, – догадался Сергей Макарович, шедший первым. Рука полковника ощутила упругое сопротивление, хотя глаза ничего не видели.

Карапетян тоже ощупал препятствие.

– В принципе этого следовало ожидать: защитное поле. Или какая-то другая технология невидимости. Создатели должны были предусмотреть защиту от посетителей. Жаль, что застряли в начале пути. Интересное сооружение.

– Зато мы можем быть спокойными за содержимое статуи. Раз она защищена от вторжения, то и посторонние сюда не могли проникнуть, особенно с плохими намерениями.

– Нам-то что с того?

– Уверен, мы сможем пройти, не в этот, так в другой раз.

Карапетян поворочал фонарём, освещая необычной формы помещение, потолок которого повторял изгибы лица снаружи. Луч света зацепил сверкнувший шарик в потолке, и Савельев внезапно почувствовал, что упругая плёнка перед ним исчезла. Проверил рукой, стволом автомата.

– Она отключилась!

Медленно двинулись вперёд, перешагнув невидимую границу, только что преграждавшую путь.

– Фотоэлемент, – сказал Карапетян. – Или камера.

– Где?

Луч фонаря коснулся шарика на потолке, действительно мигнувшего в ответ синей искоркой.

– Нас приняли за своих?

– Очевидно.

– Рояль в кустах.

– Что вы сказали?

– Страшно не люблю в романах неожиданно появляющиеся объекты, спасающие героев.

– Ну, здесь иное дело. Мы в немалой степени схожи с первыми жителями мира, да и с Демонами тоже, несмотря на их жуткие лапы. Амазонки явно ещё больше походили на земных женщин. Это ещё ваш лейтенант Матевосян узнал, первым из нас, когда его впустила автоматика Крепости. Вот и здесь та же картина маслом: автоматика здания не умерла, а поскольку мы для неё являемся «родственниками» создателей, она и открыла проход.

– Не буду спорить, хотя наверняка имеются и другие объяснения. Для нас важнее дойти до цели. Пусть «рояли в кустах» попадаются чаще.

Карапетян хмыкнул, но спорить не стал.

Выход изо «рта» статуи обнаружили в «глотке», переходящей в тоннель «горла» с ребристыми стенами.

– Рискнём пойти дальше?

– Сами же говорили, что не любите не доводить дело до конца.

– Мы путешествуем по «подвалу» уже больше четырёх часов, а нам ещё возвращаться. Как бы наши парни в лагере не запаниковали.

– Всё-таки давайте глянем одним глазком, куда ведёт этот тоннель, а то и монитор найдём.

– Ну, и чем мы отличаемся от пацанов, любителей острых ощущений? От того же Кости?

– Возрастом, – серьёзно ответил Карапетян.

– Разве что.

– Ладно, посмотрим.

«Глотка» статуи переходила в ребристое «горло» метровой ширины панелью с рядом невысоких стоек. Ступенек коридор не имел. Но стоило разведчикам ступить на металлическую с виду панель, как она тут же поехала вниз, скользя по поплывшим в темноту рёбрам.

Вынужденно ухватились за стоечки.

– Траволатор, – прокомментировал событие Карапетян. – Бегущая дорожка.

В «горле» вспыхнул неяркий жёлтый свет: затлели верхи колечек тоннеля.

– Унесёт вниз на километр – час будем подниматься, – проворчал Егор Левонович.

Савельев подумал о том же, но было поздно что-либо менять.

Лента, а точнее, вся труба странного траволатора остановилась у входа в лишённый освещения зал, прозрачная дверь которого не дала путешественникам пройти.

Карапетян поворочал фонарём, нашёл над прямоугольником двери в потолке металлический шарик. Вспыхнула синяя искра. Савельев потыкал невидимую дверь стволом «АСМ» и уверенно шагнул вперёд; вход был открыт.

В зале вспыхнул свет.

– Ну вот, физикам и полковникам везёт не меньше, чем дуракам и пьяницам, – заметил Карапетян. – Точно мы здесь свои.

Осмотрелись, оценивая интерьер помещения, скроенного по канонам «матриархатной» цивилизации, если лесные Амазонки и в самом деле были её представителями.

Помещение, занимавшее, по идее, грудную полость статуи, не имело определённой формы. Это был сросток помещений разной геометрии, врезавшихся друг в друга и оставляющих в местах стыков арки, параболически изогнутые балки, ванты и срезы.

В центре зала, имевшего диаметр не меньше пятидесяти метров, высилась конструкция необычной формы, напоминающая скульптуру женщины, но сидящей на коленях. У неё было три головы, одна выше другой, смотревшие в разные стороны, и пять коленчато-изогнутых рук, спускавшихся от плеч к полу. Поднятые к потолку ладони, висящие в полутора метрах от пола, напоминали пятилучевые пульты управления, негусто усыпанные – так и хотелось сказать – «бижутерией», под которую рядились рычажки в форме женских пальчиков и прозрачные флакончики. Один из таких «пультов» выглядел закопченным, будто когда-то горел. На остальных пяти «ладонях» помаргивали «флакончики» синего цвета.

Кресел возле «пультов» не было видно, зато имелись чашеподобные углубления, в каждом из которых земляне могли бы уместиться чуть ли не по пояс.

Стены зала представляли собой сложные панели с фрактальной геометрией выпуклостей и гребней. В них виднелся ряд тёмных ниш в рамах, напоминающих галерею портретов, но без самих портретов.

– Вот вам и центр сооружения с монитором, – удовлетворённо сказал Карапетян.

– Наверное, вы правы, – согласился Сергей Макарович. – Хотя я не предполагал, что мы найдём его так быстро. Уж не пригласили ли нас сюда намеренно?

– Зачем?

– Чтобы показать что-то интересное. Историю расы Амазонок, например.

Егор Левонович хохотнул:

– У вас всё-таки удивительная фантазия, полковник.

– Уж если вспомнили рояли в кустах, то почему бы им и дальше не встречаться?

Теперь засмеялись оба.

– Как вы думаете, статуя в центре и есть монитор?

– Надо ощупать, самому любопытно.

Обошли конструкцию кругом, присматриваясь к необычным ладоням символической статуи и россыпи «флакончиков».

Что это пульты управления, спорить не стоило, группирование индикаторов и рукоятей, пусть и необычной формы, прямо указывало на предназначение панелей. Но чем именно управляет каждая «ладонь», догадаться не смог бы ни земной технолог, ни эксперт ай-ти-технологий семи пядей во лбу. Всё же Амазонки хотя и были похожи на земных женщин, их цивилизация шла другим путём развития, и только чудо помогло лейтенанту Матевосяну пройти в Крепость, чудо позволило понять принципы работы древних компьютеров иной расы и чудо предоставляло землянам возможность находить ответы на свои вопросы: чудо в виде вбитых в память компьютеров программ позитивно реагировать на гостей из другой Вселенной. Оставалось только определить, кто был тот бесконечно умный создатель программ, который смог предвидеть появление людей в этом мире.

Подумав об этом, Сергей Макарович не выдержал и поделился размышлениями с Карапетяном.

– Да Лес, без сомнений, – рассеянно ответил Егор Левонович, устраиваясь перед панелью-ладонью. Для этого он спустил ноги в нишу, встал, и его грудь оказалась вровень с плоскостью «ладони».

– Вы имеете в виду, что наше появление предвидел Лес?

– Кто же ещё?

– Но на нас реагирует и техника Демонов, и техника Амазонок.

– Я уже начинаю сомневаться, что Лес был выращен Амазонками.

– Почему? Вы же сами недавно предлагали идею, что сначала этот мир населяла матриархатная цивилизация, то есть женщины, они создали экологический рай в формате бесконечного Леса, и он обрёл разум, пусть и нечеловеческого типа. Но пришли Демоны и уничтожили Амазонок, придавили Лес, но не смогли перераспределить власть между кланами и перебили друг друга. Так? Я правильно вас понял?

Карапетян дотянулся до ряда «флакончиков», один из которых точно улёгся под его ладонь.

– Их руки были длиннее наших… да, вы правильно поняли мою идею. Однако сейчас я начинаю думать, что Амазонки жили в симбиозе с Лесом. Иначе трудно объяснить, почему все их машины и сооружения выращены из древесины, хотя она и отличается от земной. Так что сначала был Лес. Потом он вырастил помощников…

– Демонов?

– Амазонок. Которые и стали частью системы.

Карапетян сжал ладонь, попытался пошевелить «флакончик», как рукоятку джойстика. Тот не поддался, мигнув синей искрой.

– Нужен ещё один оператор. Станьте в другую нишу.

– Что вы хотите сделать?

– Включить всю эту бандуру.

– Вы уверены, что не включится система защиты?

– Не уверен, но если нас впустили и охрана не сработала, значит, мы не представляем угрозы для всего комплекса.

Подумав, Сергей Макарович, подошёл к соседней «ладони», спустил ноги в нишу, выпрямился.

– Кладите руку на такой же стержень.

Савельев нашёл «флакончик», отличающийся от других формой и величиной. Под его рукой стержень налился синим свечением, вызвав покалывание в пальцах. Сергей Макарович едва не отдёрнул руку.

– Щиплется… что дальше?

– Пошевелите.

Сергей Макарович попытался наклонить «флакончик» влево-вправо.

Раздался щелчок.

Синее свечение в глубине стержня сменилось розовым. Но больше ничего не происходило.

– Ёлки зелёные, – расстроенно проговорил физик. – И здесь работает тройная симметрия: нужны три оператора, двое мужчин и женщина.

– Почему не наоборот? Две женщины и мужчина?

– Вполне допустимо, – легко согласился Карапетян. – Возможен даже вариант трёх женщин. Он даже более вероятен для этого комплекса.

– Почему?

– Недаром же статуи города имеют по три женских лица и ни одного мужского. Вариант мужчин привнесли уже Демоны, семьи которых состояли из мужчин и женщин.

– Не слишком ли много надо соблюсти условностей и допущений, чтобы объяснить социум чужой цивилизации?

– Вы как всегда правы, полковник, – грустно улыбнулся Егор Левонович. – Я действительно пытаюсь подогнать свои понятия и существующие термины для подтверждения своих же умозаключений.

– Тут вот слева за складочкой красный бугорок.

– У меня такого нет.

– Должен быть один рубильник для включения всей системы. Может быть, это он?

– Нажмите.

Сергей Макарович заколебался, осознав риск предложения, но победили мысли об отсутствии ловушек, и он нажал круглый красный грибок на панели, практически не отличающийся от кнопок включения электроцепей где-нибудь на заводах Земли.

Внутри статуи раздался лязг. Она вдруг ожила, поворачивая к гостям две головы, в то время как самая высокая – третья развернулась лицом к потолку зала.

Оба гостя выскочили из ниш, отступили к двери.

Тихий гул накрыл зал.

Глаза на лицах статуи, обращённых к людям, наполнились розовым свечением. Из них вырвались призрачные розовые лучики, ощупали фигуры людей. Ощущение взгляда, пронзившего разведчиков, заставило Савельева крепче взяться за автомат.

– Надеюсь, это не прицельный лазер, – пробормотал он озадаченно.

Лучики убрались в глаза, оставшиеся наполненными свечением.

Засветились ниши в рамах, ряд которых походил не то на картины без полотен, не то на полки для размещения экспонатов в музее. В каждой из них проявилось женское лицо, причём не статическое, как на фотографиях, а живое: глаза красавиц (все были разные) мигали, головы меняли позы, губы у некоторых из них шевелились.

– Экипаж сооружения, – хмыкнул Карапетян.

Над статуей в потолке, куда смотрела третья голова, также включился розовый луч, обвёл круг, спрятался. Несколько балок сдвинулись, освобождая белую плоскость.

На этом метаморфозы конструкции прекратились, и в зале установилась тишина. Две головы ожившей статуи продолжали немо глядеть на мужчин, лица в нишах хлопали глазами, переглядываясь, будто видели друг друга, так же молча рассматривая гостей. На пультах-ладонях замигали окошечки. Но больше ничего не происходило.

– Завис, – прошептал Карапетян.

– Нет, они ждут.

– Кто?

– Программы… все эти головы и лица – суть визуально контролирующие системы и датчики. Машина включилась и ждёт команды.

– Знать бы какой.

– Не подскажу, вряд ли она знает русский. Удивительно уже то, что автоматика зала отреагировала на наше подсоединение.

– Могу возразить. Может, технологии Амазонок позволяли им понимать любой язык?

– Не ищите очередной рояль в кустах, – пошутил Савельев.

– Не буду, – согласился Карапетян.

– Идёмте отсюда.

– Но мы ещё, собственно, ничего не…

– Мы ещё вернёмся сюда не раз. Ясно же, что здесь кроется загадка существования мира Леса и его цивилизаций. Машина сохранилась, всё работает прекрасно, осталось только подключиться. Раз это смог сделать Матевосян с компьютером Демонов, то сделаем и мы. К тому же желательно присутствие женщины, а у нас только Вероника.

– Вашими бы устами да мёд пить, Сергей Макарович.

Карапетян вернулся к пульту, потрогал рукой ещё несколько «флакончиков», не вызвав их оживления. Нехотя направился вслед за полковником к выходу.

На пороге он оглянулся.

– Отключайся! Жди нас!

Реакция комплекса заставила обоих вздрогнуть.

Глаза двух голов статуи погасли.

Живые портреты в нишах исчезли.

Зато засветился белый прямоугольник в потолке, налился розовым свечением, протаял в глубину, показывая какой-то знакомый пейзаж.

– Лес? – неуверенно спросил Карапетян.

– Похоже, – не сразу согласился Савельев. – Только если смотреть на него сверху.

Это действительно был лес, видимый сквозь голубоватую дымку с высоты нескольких километров. В центре захваченного камерой района образовался двойной кратер, окружённый песчаной полосой, что напомнило гостям ландшафт в районе Крепости.

– Батюшки-светы! – пробормотал Егор Левонович. – Да это же местность с нашей Крепостью!

– В таком случае трёхголовая статуя – телескоп.

– Вы о чём?

– Эта конструкция – телескоп или нечто вроде обсерватории.

– Почему же мы видим лес сверху, будто находимся на спутнике? Телескопы смотрят вверх, в космос.

– Он и смотрит вверх.

– Не понял?

– Вы забыли, что над нашим Лесом располагается точно такой же слой, вернее, его зеркальное отражение. Когда мы стреляли по второй Крепости, то целились туда, вверх.

– Дурья башка! – огорчился физик. – Не сразу сообразил. Ну, конечно, мы видим, наверное, слой над нашим Лесом. Единственное необъяснимое для такого предположения – как телескоп, построенный на дне «подвала», может видеть космос, так сказать, сквозь несколько твёрдых пластов «бутерброда»?