Василий Головачёв
Войд
© Головачёв В.В., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017
Глава 1
Прекрасное далёко
Последний-из-Долгоживущих был очень стар.
Он помнил всё, что происходило во Вселенной с момента рождения Большого Пространственного Миропузыря, так как его базовые клетки-флуктуации начали проявлять свои необычные свойства ещё в ту далёкую эпоху, когда Миропузырю исполнилось всего несколько квантов времени и Вселенная являлась пространственно-энергетической «пеной», хотя Пузырь уже и начал стремительную экспансию внутри бесконечной Мультивселенной, названной одной из рас разумных существ «инфляционной эрой».
Первая эпоха развития Миропузыря представляла собой эпоху излучения, длившуюся всего несколько микроинтервалов времени.
Квантовые поля с очень высокой плотностью энергии вызвали исключительно быстрое (инфляционное) расширение первичного кокона пространства и создали малые возмущения плотности излучения, впоследствии выросшие в галактики и скопления галактик, собравшихся в сетчато-волокнистые крупномасштабные структуры. Температура Миропузыря стала достаточно низкой, что и породило появление материальных комков – элементарных частиц, затем ядер атомов и нейтральных атомов. После этого наступила эпоха формирования звёзд.
Первое поколение звёзд родилось, когда Миропузырю исполнилось триста с лишним тысяч временных интервалов. Эти звёзды были большими и горячими и жили недолго по космическим меркам. Следующие поколения звёзд, родившихся в результате сгущений материи и начавшихся в их ядрах реакций ядерного синтеза, начали объединяться в галактики, а те, в свою очередь, – в скопления и сверхскопления.
Но клетки-флуктуации Последнего-из-Долгоживущих начали формироваться ещё во времена зарождения начальной звёздной эпохи, когда первые звёзды после выгорания начали схлопываться в пространственные ямы, названные чуть позже чёрными дырами. Последующие поколения звёздных конфигураций стали порождать чёрные дыры чаще, а когда их количество в галактиках достигло порогового уровня, появились первые ансамбли чёрных дыр, сформировавших «нервную структуру» будущих Осмыслителей Вселенной, предков Последнего-из-Долгоживущих.
Случилось это спустя пятнадцать миллиардов лет – временных интервалов, используемых одной из рас разумных существ периферийных ветвей галактик; один такой интервал – год – представлял собой длительность цикла движения планеты, родины существ, вокруг светила.
Последний-из-Долгоживущих родился, точнее, сформировался как личностная разумная система спустя сто миллиардов лет, в те времена, когда активные ядра галактик, квазары и яркие звёзды начали умирать, гаснуть, а ключевую роль в скоплениях звёзд стали играть красные карлики – звёзды с низкой светимостью и массой. Они продолжали светить в течение долгого времени – около ста триллионов лет. Последний-из-Долгоживущих наблюдал этот процесс, изредка наращивая свою массу за счёт приблизившихся звёзд и расширяя диапазоны обработки информации.
Затем началась эпоха распада материи, длившаяся гораздо больше времени – дуодециллион[1] лет. Практически все звёзды к этому времени погасли, и раздувшийся до невероятных пределов Миропузырь Вселенной освещали теперь лишь гаснущие белые карлики, красные карлики да редко вспыхивающие при столкновении коричневые[2] карлики, в которых пробуждались ядерные реакции. Население Миропузыря в данную эпоху представляло собой скопления мёртвых звёзд, тёмных галактик, нейтронные звёзды и ансамбли чёрных дыр, начавшие осознавать себя мыслящими системами.
Правда, далеко не все ансамбли становились живущими осознанно, а только те, которые обзаводились линиями связи вне времени, служившими им своеобразной нервной сетью, которая позволяла ансамблям обрабатывать информацию практически мгновенно, несмотря на колоссальные размеры систем: размер некоторых из них превышал размеры породивших их галактик.
Распадаться галактики не спешили, всё ещё связанные гравитацией и скоплениями тёмной материи. Частицы тёмной материи на многие триллионы лет стали источниками энергии Вселенной, так как их аннигиляция заменила традиционный механизм образования энергии – реакции ядерного горения.
Но продолжающееся расширение Миропузыря в конце концов погасило и это горение, и тёмные массивные островки материи начали рассеиваться, теряться в пустоте и темноте, продолжая распадаться и терять энергию, которая также продолжала рассеиваться по бескрайним просторам Миропузыря.
К концу этой эпохи, ознаменованной распадом основных носителей массы – протонов, в космосе остались только чёрные дыры, обладающие столь сильным гравитационным полем, что даже свет не мог покинуть их поверхности. Они ещё продолжали жить, поглощая изредка остатки тёмных звёзд, но и они не были вечными. В результате чрезвычайно медленного квантово-механического процесса испарения уменьшались в размерах и они, теряя массу и возможность мыслить.
Последнему-из-Долгоживущих исполнилось уже квинвигинтиллион[3] лет, он был самым большим мыслящим ансамблем чёрных дыр в Миропузыре, но и его срок подходил к концу. Через сто триллионов лет должен был исчезнуть и он, передав эстафету жизни иным формам материи, которые могли появиться внутри Миропузыря в результате фазовой перестройки вакуума.
Впрочем, это не мешало ему исследовать Мультивселенную, чем он и занимался последние эпохи жизни, научившись переходить в соседние Миропузыри и шагать всё дальше и дальше в поисках смысла собственного существования, а также в поисках форм реализации. В тысячах посещённых им Миропузырей возрождалась жизнь и в тысячах умирала, подчиняясь воле фундаментального агрессора, каким, по сути, и был Последний-из-Долгоживущих.
Внезапно ему показалось, что полевая обстановка в его чёрных владениях, – он считал домом сгущение тёмной материи, объединившее местное скопление чёрных галактик, почти распавшихся к этому моменту, – изменилась: словно пылинка залетела в стерильно чистый объём пространства, сопровождаемая приличным выбросом энергии.
Последний-из-Долгоживущих очнулся от размышлений и заинтересованно сосредоточился на новом для себя явлении, породившем странные эмоции. Размеры его рассредоточенного тела были в миллионы раз больше любой звёздной системы, но благодаря подпространственной связи мыслил он быстро и вскоре оценил причины полученного гравитационного импульса: в его владения залетел искусственный объект, да ещё и населённый мыслящими существами! По логике вещей, этого не могло быть. В эпоху распада материи – ядер атомов, нейтронов и протонов – ни один материальный объект не мог существовать долго. Законы космоса не позволили бы никому из живущих создать некую конструкцию из остатков материи погасших звёзд. И тем не менее он увидел-ощутил объект, почувствовал живое дыхание мыслесфер его обитателей и попытался прочитать их мысли.
Через несколько коротких интервалов времени он знал всё.
Это был космический корабль, созданный древними существами биологической формы разумной жизни – людьми, названный ими «Ра». И попал он в далёкое будущее – по их меркам – в результате конфликта людей с разумными существами иного Миропузыря, столкнувшегося с их Миропузырём, в котором родился и Последний-из-Долгоживущих. Он помнил это событие, не игравшее для него большой роли: клетки-флуктуации его тела – чёрные дыры – не мог разрушить никакой космический катаклизм. Но для людей того времени схватка с агрессорами, которых они назвали Знающими-Дорогу-Не-Терпящими-Возражений, имела исключительное значение, так как их цивилизация могла исчезнуть. И Последний-из-Долгоживущих проникся к ним сочувствием.
Потому что он тоже родился в ядре этой Галактики, которая стала домом и для него, и для людей.
Полевая защита космолёта не помешала ему получить интересующую его информацию, он прикинул возможности каждого обитателя корабля, выбрал наиболее подходящий для контакта интеллект и соединился с ним, отделив для этого часть своей гигантской сферы мышления…
Глава 2
Непредвиденное
Так как «Непобедимый» не мог двигаться «по струне» вследствие повреждённого слим-модулятора, после недолгих совещаний решили поступить следующим образом: экипаж крейсера оставался на его борту, а пассажиры – группа учёных из разных институтов, сформированная для контакта с галактоидами – пересаживались на борт спейсера «Варяг», и корабль, принадлежащий Федеральной службе безопасности Земли, отправлял всех спасённых в Солнечную систему.
Второй крейсер – «Либеро», принадлежащий Управлению аварийно-спасательной службы, оставался ждать возвращения «Варяга» с новым слим-модулятором, чтобы отремонтировать «Непобедимый», после чего все три корабля должны были догнать «Ра», отправлявшийся в созвездие Парусов, к Большой Дыре, откуда и появлялись силы завоевателей – Знающих-Дорогу, прозванных также Вирусом Инферно.
Доложили о решении на Землю, в ФСБ и Комитет безопасности.
«Варяг» улетел, забрав пассажиров «Непобедимого», оставшихся в живых после схватки с киллерами Знающих, задумавших захватить крейсер. И вместе с ними улетели на Землю Ярослава Тихонова и Люсьен Леблан, на плечах которых лежала ответственность за контакты с Межгалактической Комиссией и резидентурой Знающих-Дорогу. Контрразведка в лице Воеводина возлагала на них большие надежды, и лететь с Русланом Яра не имела права.
Расставаясь с Лебланом, Шапиро сказал с расстроенным видом:
– Мы так и не распили бутылочку вашего шампанского.
– Не время, – улыбнулся француз. – Но предложение остаётся в силе. Вернётесь – я угощу вас всех.
Руслану и Ярославе перед отлётом удалось уединиться, но разговаривали они мало. Всё было сказано давно, они понимали, что ждёт обоих впереди, и надеялись встретиться в недалёком будущем победителями и больше не расставаться.
«Ра» медленно двинулся от места недавнего сражения с «крокодилочерепахами» – флотом Знающих, оставляя позади повреждённый крейсер и его собрата, разворачиваясь кормой к сияющему шару звёзд – ядру Галактики, видимому с расстояния всего в триста парсеков.
Все свободные от вахты и дел космолётчики собрались в зале визинга «Ра», невольно замирая перед панорамным виомом, распахнутым в космос.
Казалось, до ближайших звёзд можно было допрыгнуть, так они были близки и объёмны. Аппаратура визинга фильтровала излучение звёзд и позволяла видеть даже протуберанцы, вздымающиеся над ближайшими звёздами нимбом алых волос. Расстояние от крейсера до самой яркой из них не превышало ста миллионов километров, и чем ближе к ядру Галактики, тем плотнее становилось облако, тем меньшее расстояние разделяло звёзды. Одним взглядом невозможно было окинуть всё это огненное, вспыхивающее, сверкающее море, испепеляющее всё, что приближалось к нему. Но космолётчики знали, что где-то там живут и властвуют таинственные галактоиды, не принимающие протянутую землянами руку дружбы, и всем хотелось взглянуть на этих необычных могущественных существ хотя бы одним глазком и убедиться в их реальности.
К стоящим рядом Руслану и Веласкесу подошёл Шапиро.
– Любуетесь?
Руслан оглянулся, сказал с виноватой улыбкой:
– На меня всегда звёздное небо действовало как произведение искусства. С детства завораживало. Я тогда ещё не знал, что буду свободно путешествовать по космосу.
– Ну, мы видим скорее скопление сгустков плазмы, – меланхолически заметил Веласкес; он был витсом, и эмоциональные переживания людей были ему недоступны.
– Не выливай на наши головы ушат холодной воды отрезвления, – рассмеялся физик, олицетворявший собой на борту корабля главный экспертный потенциал. – Меня эта картина тоже завораживает. Хотя хотелось бы посмотреть на ядро Галактики и с другого ракурса, непосредственно из ядра.
– Там чёрная дыра.
– И не одна тем более. Познакомился бы.
– С чёрной дырой? – хмыкнул Руслан.
– А что? Все теории утверждают: чёрная дыра – кладбище информации, кладбище материи, а если нет? Если поглощённая чёрной дырой информация превращает её в подобие колоссальной силы мозга? Вы можете возразить по существу, что этого не происходит?
– Я нет, – с той же меланхоличной сосредоточенностью ответил Веласкес. – Однако, дорогие кабальеро, у меня нехорошее предчувствие. Не пора ли нам убираться отсюда подобру-поздорову?
– У вас – и предчувствие? – с сомнением спросил Шапиро.
Руслан нахмурился:
– Не обижайте моего друга. Если учесть, что он был недавно курьером Межгалактической Комиссии…
– Человеком от этого я не стал, – усмехнулся Веласкес. – Хотя за «друга» спасибо. Но система, заменяющая мне интуицию, почему-то подаёт сигнал.
– Внимание пассажирам! – вдруг раздался в тишине визинга мягкой голос корабельного инка. – Всем срочно занять свои каюты! Товарищей Горюнова и Шапиро просят подняться на мостик. Срочно!
Руслан и физик переглянулись.
– Вот вам и объяснение моим предчувствиям, – сказал Веласкес.
– Что там ещё случилось? – проворчал Шапиро. – Неужели вылезла ещё одна порция «крокодилов»?
– Идёмте, – повернулся Руслан спиной к сияющему звёздному шару.
Экипаж «Ра» скрывался в кокон-креслах: капитан крейсера Рудольф Маккена, оба пилота – драйвер-прима Артур Воеводин и драйвер-секунда Вячеслав Терёшин, оператор группы защиты Вероника Солнышко и штатный инконик корабля Роза Линдсей, жена капитана, она же – эксперт по астрофизическим явлениям.
Один из коконов раскрылся, голова Маккены повернулась к вошедшим, каменное лицо изрезали морщины.
– Садитесь.
Из пола рубки выросли ещё два кокон-кресла.
Руслан и Шапиро без лишних слов заняли их.
Лепестки биосъёмов обняли тело, Руслан почувствовал нежные прикосновения адаптеров к шее и вискам, перед глазами высветились параметры его физиологического состояния (участилось сердцебиение), исчезли, и он перестал ощущать изоляцию кресла.
– У нас проблема, – раздался прямо в голове Горюнова голос Маккены. – С нами вышли на связь.
– Кто? – не понял Руслан.
– Подключаю интерком.
В ушах проклюнулся голос, от которого у Руслана свело скулы, настолько он был пронзителен и скрипуч, словно у говорившего язык и губы были из наждака и стекла. Впрочем, вряд ли говорил человек, передача скорее велась в «струнном» диапазоне, и озвучивал её лингв-посредник.
– Тем, кто называет себя разумными. Ваша недоразвитая мыслящая система до сих пор не может понять простую истину: наше сообщество Великого Кольца, как вы его называете, не нуждается в контактах с цивилизацией, не достигшей уровня оперирования энергиями звёзд. Мы не нуждаемся в вашей помощи, и Знающие-Дорогу нам не опасны. Мы способны остановить их.
Голос замолк.
– Они говорят… на русском?! – удивился Шапиро.
– Послание принято на полусотне языков Земли, – сообщил Клиффорд, инк корабля. – В том числе на русском, английском и французском, какими владеете вы.
– Этот контакт с носителями системы под названием Человечество, – снова заговорил неведомый галактоид, – первый и последний. Вы нам надоели своим бессмысленным упорством и воинственностью. Убирайтесь! И передайте своим руководителям на вашей планете, что мы не станем слушать ваших парламентёров. А в доказательство наших твёрдых установок контактировать с равными мы преподаём вам урок: второй ваш преодолеватель пространства под названием «Либеро» будет отослан в свою звёздную систему, а первый, считающийся головным – «Ра», перейдёт в наше подчинение и послужит инструментом для экспериментов с разумной системой высшего уровня, базирующейся в ядре Галактики.
– Неужели с чёрной дырой?! – не выдержал Шапиро.
– Интересно, как это они себе представляют? – скептически заметил бортинженер Слава Иванов.
– Защите «три нуля»! – хладнокровно объявил Маккена императив тревоги.
– Есть «три»! – отреагировали одновременно Клиффорд и Вероника Солнышко.
В течение тысячных долей секунды состояние гигантского корабля претерпело экстраординарное изменение: все его важнейшие узлы и системы накрыли невидимые колпаки полевой защиты, и сам он окутался облаком «абсолютного зеркала» – слоем поляризационно перестроенного вакуума, способным отразить любой энергетический удар.
– Серхио, немедленно… – начал Маккена, обращаясь к капитану «Либеро» Серхио Рамиресу.
На рубку упала гора тьмы!
Вскрикнула Роза Линдсей, чертыхнулся Терёшин.
– Что происходит?!
– Чую ветер… – начал инк неуверенно.
– Какой ещё ветер?!
– Анализирую параметры состояния… по всем признакам мы нештатно переходим в режим таймфагирования…
– Этого не может быть! – пробормотал Иванов. – Системы хода не включены.
– Вероника?! – прорезался голос Маккены. – Защита!
– Комплекс «Броня» работает, – отозвалась оператор. – Отмечаю колебания силовых завес… мы словно под рентгеном…
– Дайте обзор! – нервно попросил Шапиро.
Инк подчинился, изменив диапазоны видения следящих систем.
Тьма перед глазами Руслана рассеялась. Показалось, что рубка крейсера, потерявшая стены, несётся с невероятной скоростью в тоннель, образованный летящими навстречу звёздами! А впереди разверзается чёрная бездна…
– Уходим «струной», кэп! – закричал Шапиро. – Нас заносит в чёрную дыру!
– Это невозможно! – пробормотал Терёшин.
– Галактоиды втиснули нас в силовой кокон! Идёт процесс расшнуровки мерностей Калаби-Яу! Резонансная раскачка! Надо немедленно стартовать!
– Но мы не можем стартовать в «струну» при таких энергоперепадах, – сказал Артур Воеводин. – Гавкнется «суслик».
– Не стартанём – гавкнемся все, вместе с кораблём!
– Командир? – позвал Маккена.
– Ныряем в «струну»! – выговорил Руслан.
– Клиф!
– Выполняю процедуру перехода… – проинформировал инк пассажиров в три приёма, и каждое последующее слово становилось всё тоньше и тоньше, пока не закончилось фистулой.
Последнее, что увидел Руслан, было сложнейшее сетчато-ажурное облако, объединяющее множество чёрных точек, затем рубкой снова завладела тьма…
* * *
Тьма по-прежнему заполняла пространство, и он сначала подумал, что у него закрыты глаза, раскрыл их шире, таращась в эту текучую темноту до тех пор, пока не увидел слабые огоньки где-то на расстоянии вытянутой руки.
В шею кольнуло.
– Э? – выговорил Руслан вслух.
– Прошу прощения, господин Горюнов, – прошелестел под костями черепа бестелесный голос. – Режим ЧС.
Вокруг посветлело. То, что казалось мигающими светляками, превратилось в вертикальные флуоры аварийного освещения, вставшие над спинками кресел. Звездолётчики не шевелились, получив приличную встряску при старте крейсера, Руслан очнулся от небытия первым.
– Где мы? Включи обзор…
– Потерпите минуту, привожу в чувство экипаж и пассажиров, анализирую работу систем. Просмотрите пока данные контроля функционирования и оценки состояния.
Перед глазами поползли светящиеся столбцы бланк-сообщений и цифры анализа работы систем корабля.
«Ра» уцелел после экстренного броска на «струну», однако потерял ход и на девяносто процентов лишился энергоресурса, что не позволяло ему в данный момент пользоваться ни крейсерским шпугом[4], ни защитными генераторами.
Наушники принесли голоса и неровное дыхание членов экипажа.
– Клиф, обзор! – скомандовал Маккена.
Стены рубки растаяли, и космолётчики оказались в полной темноте, словно корабль очутился в гигантской пещере глубоко под землёй.
– Сюрприз, однако, – проговорил со смешком очнувшийся Шапиро.
– Где мы?
– Не имею ни малейшего ориентира, сэр, – признался Клиффорд. – Мы в космическом пространстве, это совершенно определённо, хотя параметры среды отличаются от известных мне, но сомнений нет, кругом практически чистый вакуум: один атом водорода на сто кубических метров!
– Так-так, интересно, – заговорил Шапиро, – очень даже интересно! Что ещё ты видишь?
– В пределах миллиона парсеков – ни одной звезды! Вернее, регистрирую излучение низкотемпературного диапазона, вплоть до микроволнового, от десятка источников на расстоянии до сотни тысяч световых лет. Вероятнее всего, это остывающие коричневые карлики. Плюс недалеко, всего в десятке а. е.[5], располагается необычная невидимая система массой около двухсот миллиардов солнечных.
– Чёрная дыра?
– Комплекс чёрных дыр.
– Нарисуй картинку.
На передней чёрной полусфере обзора, к которой были обращены кресла экипажа, соткалась удивительная конструкция, напоминающая пересечение ажурных колец разного диаметра, с туманно-сетчатым ядром в центре.
– Твою курносую! – восхищённо сказал Шапиро. – Бог ты мой! Да это никак Ганглий!
– Что? – требовательно спросил Маккена.
– Объединение чёрных дыр. Теперь я могу сказать, куда нас занесло.
– Куда?
– В будущее! Причём очень далёкое будущее, судя по тому, что мы не видим ни одной звезды. Это триллионы и триллионы лет! Мы совершили самый настоящий флоп-переход!
– Ну, вы и шутник! – крякнул Терёшин.
– Я не шучу, молодой человек, а делаю выводы. Космос вокруг чист как после специальной фильтрации, один атом на сотни кубических метров – это суперстерильность! В наше время даже в космосе между звёздами насчитывалось до миллиона атомов водорода на один кубический сантиметр. Да и эта схематичная конфигурация перед глазами кое о чём говорит.
– О чём? – выдавил вопрос Руслан.
– Неужели не чувствуете, насколько она совершенна?
– Красивая, – с запинкой согласилась Вероника Солнышко.
– Не просто красивая, она безумно гармонична! Это развёртка множества Мандельброта в дерево Фейгенбаума![6] Представляете?!
– Допустим, и что из этого следует?
– Само по себе такое дерево не вырастает! Это какая-то форма жизни!
Экипаж отреагировал на последние слова физика восклицаниями и шутками. Даже коллега Шапиро, физик Майкл Шеридан из Федерального института пограничных состояний, занимавший одну из пассажирских кают, – он согласился войти в экспертную группу крейсера, – проговорил укоризненно:
– Не увлекайтесь, Всеволод, вас могут неправильно понять.
Шапиро весело рассмеялся:
– Наоборот, я живу в постоянном страхе, как говорил мой любимый философ[7], что меня поймут правильно. Давайте подойдём ближе к этому изумительному фракталу.
– Мы практически обездвижены, – сухо сказал Маккена. – До тех пор, пока не восстановим энергозапас.
– Что вообще произошло? – робко спросила Роза Линдсей. – Почему нас занесло в будущее? Если это правда…
– Не сомневайтесь, миссис, это истина. Мы прыгнули в «струну» в момент лоренцева преобразования координат, когда кто-то пытался сбросить корабль в ядро Галактики. Два разнонаправленных процесса, ломающие метрику пространства, и привели к такому результату.
– И что теперь… будет?
Необычная конструкция в глубине виома обзора испустила переливчатую световую вуаль.
«Ра» вздрогнул.
– Вот и ответ, – проговорил Шапиро. – С нами хотят поговорить…
