ГлавнаяАномальные зоныВасилий ГоловачёвПришельцы против пришельцев (сборник)

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Василий Головачёв
Пришельцы против пришельцев (сборник)

Полная версия

Пришельцы против пришельцев

Камчатка. 21 августа, полдень

Камчатский полигон «Кроноцкий» для испытаний геофизического оружия был создан ещё в середине девяностых годов прошлого века. Проводились ли испытания и чем закончились, знали только те, кто их планировал и проводил. Но в августе этого года на полигоне появились другие военные специалисты, разрабатывающие так называемое вакуумное оружие; среди его конструкторов оно получило название «дыробой».

Испытания «дыробоя» состоялись двадцать первого августа в двенадцать часов дня. Были предприняты беспрецедентные меры безопасности, секретность мероприятия обеспечивал специальный батальон охраны Министерства обороны, и о настоящем положении дел знали лишь несколько человек в стране, ответственных за разработку новейших систем оружия. Персонал же полигона считал, что на Камчатку прибыли геофизики для проведения очередных «стрельб», что превратилось уже в рутинную проверку техники измерений, вошло в норму и никого особенно не волновало.

Между тем на полигон прилетели не только министр обороны и начальник научно-технического управления ФСБ, но и физики, чьи идеи легли в основу разработки «дыробоя». Среди них был и «отец» вакуумной энергетики Владимир Леонтьев, а также конструктор «дыробоя», – официально изделие именовалось «поляризатором вакуумных осцилляций», – Роман Злотниченко, совсем молодой, тридцати четырёх лет, но уже доктор технических наук и лауреат многих премий.

Полигон «Кроноцкий» расположен в западной части Камчатки, на берегу красивого и чистого Кроноцкого озера. Озеро полукольцом окружают шестнадцать вулканов, сидящих на высоких платообразных фундаментах – долах. Высота долов достигает тысячи четырёхсот метров, а самый высокий здешний вулкан – Кроноцкая сопка поднимается вверх на три с половиной километра.

Из всех этих вулканов лишь пять считаются действующими, хотя выбрасывают в воздух только пар и газы. Однако в последние годы начали просыпаться и остальные, давно потухшие, да и землетрясения в этом районе стали происходить чаще, что, естественно, было связано с испытаниями геофизического оружия, генерирующего направленные пучки электромагнитных и спин-торсионных полей.

Группа учёных-физиков и конструкторов «дыробоя» расположилась там же, где базировался и центр управления полигоном, охраняемый спецподразделением Министерства обороны. На берегу озера были установлены сборные домики для проживания делегации, а к подземному бункеру центра управления гостей доставлял небольшой электропоезд, нырявший в тоннель на северном берегу озера. Сам «дыробой» был установлен на склоне сопки Медвежья, представлявшей собой голый каменный бугор, испещрённый рытвинами и трещинами. Когда-то в древности сопка тоже была вулканом и выбросила столько серного ангидрида, что ни деревья, ни кустарники, ни травы на ней не росли. Лишь подножие окружало кольцо кедрового стланика и вереска.

В двенадцать часов дня начальник полигона генерал Уткин доложил министру обороны, что всё готово к испытаниям, и тот кивнул:

– Начинайте.

Московские гости расположились в центре зала управления, перед большим плоским экраном, показывающим склон сопки и бронетранспортёр, на борту которого высилась установка вакуумного поляризатора, похожая на лазерный излучатель и на старинную пушку одновременно. Её ствол смотрел под углом сорок пять градусов к основанию сопки. Во избежание неприятных сюрпризов решено было «просверлить вакуум», а заодно и горные породы под сопкой на глубину километра и по направлению к ядру Земли, хотя и не строго по радиусу к нему.

В зале прозвучал гудок.

Все разговоры стихли. Учёные замерли, впившись глазами в экран. Раздался равномерный стук метронома. На десятой секунде руководитель испытаний коротко сказал: «Пуск!» – и нажал на красную кнопку включения «дыробоя».

Дуло «пушки», обмотанное стеклянной спиралью, покрылось слоем неярких в свете дня искр и плюнуло сгустком горячего воздуха – с виду, так как импульс «поляризации вакуума» напоминал струение раскалённого воздуха над нагретым асфальтом и был почти не виден. Раздался странный скрежещущий вопль, от которого у всех присутствующих в зале управления, упрятанном в недрах скал на глубине двадцати метров, завибрировали кости черепа. Люди схватились за уши. Министр обороны выругался. Что-то быстро проговорил Леонтьев, обращаясь к непосредственному конструктору «дыробоя». Речь шла о каких-то «нелинейных деформациях вакуумного поля».

– Предсказанное нарушение конфайнмента, – коротко ответил физику Злотниченко.

«Струя нагретого воздуха» вонзилась в склон сопки, вспухло и расплылось струйками сизое дымное кольцо.

«Пушка» погасла.

– Эксперимент закончен, – лаконично доложил министру руководитель испытаний.

Все разом задвигались, заговорили, перебивая друг друга.

– Я думал, эта штука эффективней сработает, – проворчал министр.

– Наоборот, слишком много шума, – возразил учёный. – В канале разряда возникает лавинообразный процесс распада квантонов пространства на монополи, которые в свою очередь разрушают кварки. Процесс этот не должен сопровождаться значительными звуковыми и световыми эффектами.

– Что же мы тогда слышали? Не глюк же, в самом деле.

– Глюком мы называем распад кварков и глюонов на кванты энергии. Проанализируем его параметры и выясним причины звукового удара.

– А посмотреть на ваш «дыробой» поближе можно?

Леонтьев повернулся к коллеге.

– Радиация?

– Практически в норме.

– Пойдёмте, обследуем место удара.

Через полчаса присутствующие на эксперименте в сопровождении начальника полигона взобрались на складку дола и подошли к бронетранспортёру с установкой вакуумного поляризатора.

– Ну и где результат? – хмыкнул министр.

– Вот, – показал рукой один из специалистов в камуфляже, прибывший к установке раньше.

В каменном бугре напротив БТР зияло круглое отверстие диаметром с кулак, окружённое сеточкой трещин.

– И это всё?

– Так точно! – вытянулся руководитель испытаний.

– Я думал… – министр пошевелил пальцами, – здесь будет нечто вроде кратера…

– Мощность импульса невелика… – начал оправдываться Злотниченко.

– Главное, что поляризатор работает, – перебил его Леонтьев. – По всей длине канала произошёл кварк-глюонный распад материи, чего мы и добивались.

– А в броне ваш «дыробой» сможет пробить дырку?

– Разумеется.

– И на каком расстоянии мы сможем уничтожать бронетехнику противника?

– Теоретически на любом, но в данном случае импульс был рассчитан на километровую глубину затухания. Сейчас проверим и выясним.

– Что ж, неплохо. Продолжайте работу. – Министр бросил взгляд на несолидную дырку в каменном бугре и направился к подножию сопки, где его и свиту ждал вездеход.

Злотниченко и Леонтьев задержались возле группы испытателей, облепивших бронетранспортёр.

– Миша, какова глубина канала? – поинтересовался конструктор «дыробоя».

– Меряем, – отозвался руководитель эксперимента. – Нет эха… но должно быть не меньше километра, без сомнений.

Он ошибался.

Длина пробитого в горных породах канала была гораздо больше, хотя никто из специалистов этого ещё не знал.

Москва. 22 августа, полночь

Трофима Вепрева разбудил звонок.

«Какого чёрта?! – ругнулся он в душе, дотягиваясь до трубки телефона. – Я же в отпуске…»

– Слушаю, Вепрев.

– Майор, срочно в управление! – раздался в трубке глуховатый голос полковника Старшинина. – Через час должен быть у меня как штык.

– У меня утром билет на самолёт… – заикнулся Вепрев, надеясь, что замначальника управления пожалеет сотрудника и даст отбой. – В Сочи лечу… а что случилось, Иван Поликарпович?

– Убиты военспецы, занимавшиеся разработкой импульсного оружия, покушались на министра обороны, он жив, но в реанимации… короче, быстро в контору, одна нога там, другая здесь! Будем работать.

– Блин! – сказал Вепрев расстроенно, поправился: – Слушаюсь, товарищ полковник!

Положил трубку, попрощался с мечтой об отдыхе на море.

– Вот гадство! Надо было вчера улететь…

Через полчаса он уже ехал по Москве в Управление военной контрразведки, где работал следователем по особо важным делам.

Полковник Старшинин, за глаза называемый подчинёнными Старшиной, худой, костистый, мосластый, длиннолицый, с полуседыми волосами ёжиком, ждал его в своём кабинете. Кроме заместителя начальника управления, там же сидел неприметный человечек в бежевом летнем костюме, с лицом мелкого клерка. Но стоило заглянуть ему в глаза, умные, рассеянно-ждущие, как бы проваливающиеся в себя, и становилось ясно, что этот человек далеко не так прост, как кажется.

– Знакомьтесь, – отрывисто бросил Старшинин. – Майор Трофим Вепрев, бывший рэкс^[1], «важняк». Борис Константинович Шелест, кандидат физматнаук, заведующий нашей лабораторией в Красноярске-66. Трофим Тарасович, ты знаешь что-нибудь о теории УКС?

– Нет, – качнул головой Вепрев.

Старшинин посмотрел на гостя.

– Теория упругой квантованной среды, – неожиданным басом отозвался тот, – разработана всего двадцать лет назад, Вадим Петрович – её апологет.

– Вадим Петрович?

– Тот, кого убили.

– Борис Константинович является учеником Леонтьева, – добавил полковник. – Он расскажет, над чем работали Леонтьев и Злотниченко.

– Мы работали… – Шелест запнулся.

– Ему можно рассказывать всё, – кивнул Старшинин. – У него «красный» карт-бланш.

– В общем, мы работали над практическим использованием эффекта Ушеренко. Вадим Петрович пошёл дальше…

– Что такое эффект Ушеренко? – спросил Вепрев.

– Эффект сверхглубокого проникновения твёрдых микрочастиц размером от одного до тысячи нанометров в твёрдые преграды. При этом происходит аномально высокое выделение энергии, примерно как при ядерном распаде. Леонтьев доработал теорию УКС в области энергетических вакуумных взаимодействий, и на базе его расчётов мы создали УКС-излучатель, в луче которого амплитуда вакуумных осцилляций становится такой большой, что начинают разрушаться не только ядра атомов, но и элементарные частицы, вплоть до кварков.

Контрразведчики переглянулись.

– Ты всё понял? – поинтересовался Старшинин.

– Я закончил радиотех, – пожал плечами Вепрев, скептически поджал губы. – Но до сих пор никому из учёных не удавалось не то что разрушить кварки, но даже растащить, расщепить элементарные частицы на отдельные кварки. Это явление называется конфайнментом.

– Вы меня приятно удивили, – пробасил Шелест, благожелательно глянув на майора. – Это верно, кварки, свёрнутые в протоны, нейтроны и электроны, невозможно отделить друг от друга обычными методами, но мы обошли этот закон, открыв явление нелинейной квантовой «расшнуровки» частиц.

– Всё равно не понимаю…

– Идём дальше, – поднял ладонь Старшинин. – Углубляться в теорию нет времени. Если совсем коротко, Леонтьев и Злотниченко создали генератор…

– Поляризатор, – поправил учёный.

– …Поляризатор вакуума, названный «дыробоем», и испытали его на полигоне. После чего и произошли нападения на разработчиков и на тех, кто присутствовал при запуске «дыробоя». Исчезли все расчёты, схемы и чертежи установки. Кстати, сам «дыробой» наполовину сгорел, по оценкам инженеров – из-за короткого замыкания. Однако не верю я в скоропостижные короткие замыкания. Мы закрыли полигон, оттуда ни одна душа не выскользнет, надо лететь.

Вепрев вопросительно поднял бровь.

– Испытания прошли успешно?

– В общем-то, да. – Шелест смущённо почесал кончик носа. – Хотя и не без сюрпризов.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, мощность импульса была рассчитана так, что длина канала, пробитого «дыробоем» в горных породах, не должна была превысить одного километра. На деле же оказалось, что канал намного длиннее.

– Насколько?

Учёный снова взялся за нос.

– Если верить измерителям, он достиг ядра.

– Ядра чего? – не понял Старшинин.

– Ну, не атома же, – усмехнулся Шелест. – Ядра Земли, конечно. И это странно. Мы такого не ожидали. Надо тщательно проанализировать результаты и попытаться объяснить, что произошло.

– Представляешь? – посмотрел на майора Старшинин. – С такой пушкой можно будет выводить из строя технику противника на расстоянии в тысячу километров.

– Шесть тысяч, – флегматично поправил его завлаб. – Радиус Земли равен шести с лишним тысячам километров. Я вообще считаю, что наши расчёты неточны и канал на самом деле длиннее, чем мы себе представляем.

– Почему? – заинтересовался Вепрев.

– Потому что при пробое происходит не сферическая деформация вакуума, как при рождении волны гравитационного поля, а векторная, с возникновением самофокусирующегося солитона…

– Это не главное, – перебил Шелеста полковник. – Доработка теории – ваша забота, расследование – наша. Майор, убийством физика Леонтьева и покушением на министра, – на них напали уже в Москве, – будет заниматься бригада Скворцова, тебе же придётся лететь на Камчатку и разбираться с техникой и теми, кто её обслуживает. Самолёт через два часа. С тобой полетит капитан Лазарев из научно-технического управления и Борис Константинович.

Вепрев посмотрел на военспеца. Тот сморщился, развёл руками.

– Прошу прощения, попутчик я скучный, придётся потерпеть.

– Ничего, не красна девица, потерпит, – буркнул Старшинин.

Москва – Камчатка. 23 августа

Полёт из подмосковной Кубинки до Петропавловска-Камчатского на новом военном «Ту-160» занял всего шесть часов. Ещё через час старенький «Ми-8» доставил делегацию военной контрразведки на Кроноцкий полигон.

Во время полёта Вепрев успел познакомиться с Шелестом поближе и убедиться, что военспец – не такой уж и скучный человек, как он о себе говорил.

После беседы о теории УКС майор с улыбкой вспомнил известный анекдот о рабочих, пытавшихся из украденных на заводе деталей собрать трактор, а получалась у них ракета.

Шелест улыбнулся в ответ.

– Это правда, не существует такой теории, которую военные не смогли бы применить для разработки оружия. Но таков уж человек, наполовину ангел, наполовину зверь, жаждущий крови ближнего своего. Вы знаете, я как-то ради любопытства сделал анализ развития орудий уничтожения, получилась интересная статистика.

– Секретная?

– Нет, конечно, просто я её никому не показывал.

– Поделитесь?

– Если вам интересно.

– Я тоже работал над анализом оружия, но с другой точки зрения, профессионально – как над утечкой военных технологий.

– Понимаю. В общем, картина получается такая. Если начать с доисторических времён, то первыми орудиями убийства были кремниевые ножи, затем топоры, луки и копья. Хотя я лично считаю, что они являются лишь следами и свидетелями деградации погибших цивилизаций – Лемурии, Атлантиды и Гипербореи, владевших куда более мощным и современным оружием.

– Магическим.

Шелест озадаченно глянул на собеседника.

Вепрев улыбнулся.

– Мы с другом увлекаемся эзотерикой и почитываем соответствующую литературу.

– Кто ваш друг?

– Варавва… майор Кашин, мы вместе работаем. Полковник мог отправить на Камчатку и его, но попался я. А идея ваша не нова.

– Я и не претендую на открытие, – махнул рукой военспец. – После палеолита человечество шагнуло в неолит, эпоха каменных орудий сменилась эпохой бронзы. Появились мечи, кинжалы, копья с металлическими наконечниками, сначала бронзовыми, потом железными. С изобретением пороха на смену холодному пришло огнестрельное оружие, мощь его постоянно росла, появилось атомное и термоядерное. Не упускались из виду и «боковые веточки» – промежуточные энергетические диапазоны, также принятые на вооружение учёными.

– Электромагнитное, лазерное оружие.

– Пучковое, психотронное, химическое и так далее. Теперь мы подошли к использованию энергетических запасов вакуума, которые поистине неисчерпаемы. Причём заметьте: сначала возникают идеи мирного использования новых энергетических источников, но тут же вслед за ними появляются образцы принципиально новых видов оружия. Будто работает некая программа, понимаете?

– Нет.

– Создаётся впечатление, что кому-то выгодна деятельность человечества по изобретению средств индивидуального и массового поражения.

– Кому? – Вепрев посмотрел на капитана Лазарева, как бы приглашая его принять участие в беседе, но капитан промолчал. Он вообще предпочитал слушать и в разговоры вступал редко, думал о чём-то угрюмо и на вопросы не отвечал.

Шелест развёл руками.

– Тут я пас, не знаю. Если бы я верил в пришельцев и во всякую мистику, сказал бы, что создание новых военных технологий выгодно либо «зелёным человечкам», контролирующим жизнь на Земле, либо дьяволу.

Вепрев засмеялся.

– В «зелёных человечков» и я не верю, хотя считаю, что дыма без огня не бывает. Возможно, за нами действительно кто-то наблюдает из космоса, слишком много описано очевидцами непонятных явлений, не вмещающихся в рамки естественных природных. Не могут же все контактёры быть лгунами и шизофрениками.

– Не могут, – согласился Шелест.

Больше им поговорить не удалось.

Самолёт приземлился в аэропорту Петропавловска-Камчатского, их тут же пересадили в вертолёт, и в одиннадцать часов утра по местному времени Вепрев ступил на землю Кроноцкого полигона, одетый в удобный туристический костюм «арктик»: штаны и куртка из мягкой, прочной, водонепроницаемой ткани, кросс-ботинки на липучках, в куртке множество кармашков и приспособлений для ношения личных вещей и кучи разных необходимых для походного человека прибамбасов, в том числе очки, нож, рация, компас, бинокль и тому подобное.

В отличие от него капитан Лазарев натянул армейский пятнистый комбез и ничем не отличался от мрачных охранников полигона, встретивших контрразведчиков.

Первым делом они осмотрели труп Злотниченко, хранившийся в отдельном помещении возле казармы. Конструктор «дыробоя» был убит выстрелом в голову. Стреляли из пистолета «волк» отечественного производства.

– Как это случилось? – спросил Вепрев.

Начальник полигона, сопровождавший гостей из столицы, посмотрел на полковника Павлова, начальника охраны, тот развёл руками:

– Никто не знает. Его нашли вчера утром в домике. А убили, по оценке врача, ночью, часа в три, когда все спали. Выстрела никто не слышал.

– Оружие не нашли?

Начальник полигона передёрнул плечами.

– Пистолетами «волк» вооружены только три человека на полигоне: я, мой зам и командир подразделения охраны. Мы проверили: ни один пистолет не пропал, ни из одного не стреляли.

Вепрев постоял немного у трупа и вышел.

– Поехали к «дыробою».

Бронетранспортёр с «дыробоем» на броне всё ещё стоял на прежнем месте, в точке испытаний, несмотря на ухудшение погоды; пошёл мелкий противный дождик. Возле него возились трое хмурых мужчин: один в стандартном камуфляже, бородатый, двое в цивильной одежде. Бородач оказался помощником Злотниченко, знавшим Шелеста. Они поздоровались, и Шелест представил Вепрева и Лазарева. Добавил:

– Контрразведка.

Бородач окинул прибывших безразличным взглядом, дёрнул Шелеста за рукав куртки, отводя в сторону.

Вепрев и Лазарев переглянулись.

– Учёные, мать их за ногу, – впервые улыбнулся капитан, бледно и неуверенно. – Мы для них не авторитеты.

Вепрев нахмурился.

– Здесь ЧП, какие могут быть тайны? Кто тут старший?

– Ну, я, – оглянулся бородач. – Подожди, мы поговорим.

Майор шагнул к нему, крепко взял за локоть, сказал медленно, чеканя слова:

– Давайте договоримся, любезнейший. Кому из нас подождать, буду определять я. Это первое. Если вы считаете себя круче местных сопок, то ошибаетесь. Через пять минут вас заменят. Это второе. Всё понятно?

Бородач дёрнулся, пытаясь высвободиться, глянул на Шелеста, хотел возмутиться, но встретил заледеневший взгляд Вепрева, вздрогнул.

– Я хотел…

– Я спрашиваю, вам всё понятно?

– Понял, – буркнул военспец.

– Фамилия?

– Гоглоев.

Вепрев отпустил его локоть.

– Вот и славно. Показывайте оборудование и рассказывайте, что произошло.

Возникла небольшая суета, затем гостям показали дырку в каменном бугре на склоне сопки, уходящую в недра полуострова на неведомую глубину, и «пушку» на платформе БТР, оказавшуюся «дыробоем». С виду она была цела, но специалисты уже вскрыли панель управления установкой, и взорам гостей предстала сотовая начинка компьютера, управлявшего поляризатором вакуума. Она выгорела почти вся, и в воздухе отчётливо воняло сгоревшей изоляцией и пластиком.

– Коротнуло, – заметил один из спецов, с опаской поглядывая на Вепрева.

– Не похоже, – возразил второй, худой и небритый. – Это не КЗ в классическом варианте.

– А что? – поинтересовался Вепрев.

Спец помялся, бросая взгляды исподлобья на бородача, но тот демонстративно молчал.

– Такое впечатление, что кто-то дал команду, блокирующую систему контроля… и по цепи прошёл запороговый сигнал. Сгорел блок управления, а также вся коммутация слаботочных систем.

– Кто мог подать команду?

– Никто, – бросил бородач, подумал и добавил с угрюмым удивлением: – Но выглядит это именно так.

– Я займусь этим, – сказал слегка оживившийся капитан Лазарев. – Компьютеры и электроника – моя епархия.

– Действуй, – согласился Вепрев. – А я пока допрошу свидетелей и побеседую с начальством.

До вечера он выяснял круг допущенных к испытаниям людей и уточнял детали происшествия.

Начальство в лице полковника Рутберга, заместителя начальника полигона, и руководителя испытаний полковника Плацебо толком ничего сообщить не могло. Они знали только то, что испытания закончились торжеством теории и практики, а что произошло после победной вечеринки в кругу военспецов, никто из них не знал. Оба проводили высокое московское начальство – министра обороны и Леонтьева, «приняли на грудь» изрядную дозу «успокоительно-горячительного» и убыли к семьям в офицерское общежитие полигона ещё до отбоя.

Эксперты, обслуживающие аппаратуру полигона, также не добавили ясности в дело, лишь отметили, что Леонтьев и Злотниченко дольше всех возились с «дыробоем».

Не помогли следствию и охранники, не заметившие ничего подозрительного вокруг района испытаний вообще и на территории полигона в частности.

Зато неожиданно оказался полезным капитан Лазарев, отыскавший в недрах измерительного комплекса «дыробоя» параметры «выстрела» и запись испытаний, а также – что было вовсе уж экзотично и отдавало мистикой – запись с телекамеры, которая глядела на сопку Медвежью с расстояния в полкилометра. В суете вокруг «дыробоя» об этой телекамере забыли, но дотошный Лазарев отыскал в компьютере полигона схемы наблюдения и обнаружил «забытую» телекамеру, установленную на одинокой скале на берегу озера.

Телекамеру проверили, запись прокрутили, и Вепрев увидел, как в два часа ночи – камера имела инфракрасную оптику – возле бронетранспортёра сгустился мрак, приобрёл очертания человеческой фигуры. Ночной гость, неведомо как пробравшийся мимо охраны, влез на БТР, покопался в «дыробое» и растворился в ночи.

– Сможете определить, кто это был? – поинтересовался Вепрев.

– Попробую, – буркнул Лазарев, увлечённый работой.

Судя по всему, он был специалистом очень высокого класса и Старшинин не зря дал его в помощники своему подчинённому.

Подмосковье, лес под Чисменой. 23 августа, утро

Облака над лесом разошлись, и хотя ноги выше колена были мокрыми от влаги, собранной с травы штанами и кроссовками, настроение улучшилось. Да и грибов было столько, что Варавва пожалел, что не взял с собой дополнительную тару: уже через час хождений вдоль небольшого ручейка, пересекающего шоссе Москва – Волоколамск, в густом смешанном лесу с обширными моховыми полянами корзина была почти полна подосиновиками, белыми, лисичками и рыжиками.

Найдя сухой бугорок возле еловой крепи, куда опытный грибник никогда не полезет, Варавва присел, достал полиэтиленовый пакет с завтраком: варёные яйца, куриная ножка, пакет кефира, яблоко – и с удовольствием его умял, вспоминая, как в молодости, ещё до известных майданных революций, ездил по грибы с друзьями-украинцами в леса под Новомосковском, за сто с лишним километров от города.

Ехать надо было рано утром (машин тогда не было ни у кого), с тремя пересадками, до деревни Ивано-Михайловка, после чего они переходили по железному мосту речку Самару на территорию танкового полигона, где и собирали самые высокие и красивые в мире подосиновики.

Времена те давно прошли, но Кашин не переставал их вспоминать и нередко названивал оставшимся в «стране победившего ублюдонацизма» приятелям, рассчитывая когда-нибудь слетать к ним, в Днепропетровск, и с той же компанией отправиться по грибы.

Допив кефир, он аккуратно уложил пакет с отходами в ямку под елью, присыпал слоем опавших иголок (кылек, как говорила бабушка-белоруска), прикинул, как будет выбираться к дороге, через топь или с краю от ручья, и двинулся обратно, ощутив прилив сил.

В четверг, двадцать третьего августа, грибников в лесу было мало, их наплыв ожидался к субботе – воскресенью, поэтому Варавве почти никто не встретился на пути, чему он был рад. Грибная охота требовала тишины, покойного сосредоточения на красотах природы, а не криков со всех сторон, когда лес навещали большие молодёжные компании.

Ближе к ручью начался мшаник, усеянный лисичками.

Варавва начал их собирать и наткнулся на огромную упавшую сосну, из-под комля которой выше человеческого роста выбрались вдруг двое мужчин разного возраста, постарше и помоложе. Тот, что постарше, был массивным, как бетонная плита, и носил бороду, молодой, узколицый, смуглый, смотрел как прицеливался, и в глазах его прыгали чёртики. Оба носили пятнистые куртки по моде «милитари» и такие же кепи с длинным козырьком.

Досадуя на себя, что расслабился и не учуял грибников (обошёл бы крюком, чтобы не встречаться), Кашин тем не менее вежливо поздоровался с ними и повернул направо, к более светлым зарослям осины и берёзы.

– Эй, малый, погодь, – окликнули его.

Он оглянулся.

Похожие больше на егерей, чем на обычных грибников, мужчины смотрели на него оценивающе, но с разными эмоциональными оттенками: бородач – угрюмо, чернявый – с весёлым презрением.

– Вы мне?

– Тебе, тебе, – сказал бородач. – Грибками не поделишься?

Варавва внимательней оглядел мужчин, отмечая их злую нацеленность на конфликт. Попробовал уладить ситуацию мирным путём.

– Так ведь грибов полно кругом, сами наберёте. Да и в чём вы их понесёте?

– В кепках, – хохотнул чернявый парень.

– А-а… в таком случае вам и двух красноголовиков хватит. – Матвей достал из корзины одного красавца.

– Издевается, – нехорошо посмотрел на напарника чернявый.

Матвей сунул подосиновик обратно, повернулся и зашагал между стволами берёз и сосен к светлому вывалу впереди: край леса был близок. Однако его маневр не устроил странную пару.

Послышался щелчок взводимого курка, и Матвей понял, что недооценил «егерей». Они были вооружены.

Он оглянулся.

Бородач целился в него из ружья.

Чернявый держал в руке пистолет.

– Грибочки оставь, родимый, – обронил бородач. – И шагай отседова тихонько. И ещё один совет: не езди в Усть-Кишерть! Не вернёшься!

– В Кишерть? – невольно удивился Варавва. – Я вроде бы не собирался. А где это?

«Егеря» переглянулись.

– Не знаешь, так узнаешь. Грибы оставь и вали!

Дуло ружья глянуло Варавве в лоб. Только теперь он разглядел, что это не ружьё, а карабин «СКС», старое, но проверенное и мощное оружие, хотя и давно снятое с вооружения армии.

Под ложечкой засосало. Пуля «СКС» пробивала метровую кирпичную кладку.

– Неужто стрелять начнёте? – полюбопытствовал он. – А как люди услышат или увидят?

– Тебе будет уже всё равно.

– А-а… верно. – Варавве стало совсем интересно. На психов «егеря» не походили, а их намёки на Усть-Кишерть должны были иметь основания, если только «грибники» не ошиблись, принимая его за кого-то другого. Стоило это выяснить.

Он поставил корзину под куст, в заросли крапивы, отступил.

– Забирайте. Я могу идти?

– Топай, не забудь, о чём тебя предупредили.

– А как же, не забуду. – Варавва попятился в кусты, следя за дулами карабина и пистолета (похоже, новейший «калаш», оружие спецназа), сделал несколько шагов и перешёл на темп, начиная переводить задуманное в практическую плоскость. Он не собирался отдавать ни за грош свою грибную добычу, а познакомиться с вооружёнными «егерями» хотелось всё больше. Тем более что они скорее всего знали, с кем имеют дело.

Расчёт оказался верным. На крюк длиной в полсотни метров потребовалось всего полминуты, и его возвращения «егеря» не ждали. Они только-только успели вытащить корзину из травы с крапивой и заглянуть в неё.

Варавва прыгнул из-за ели на спину бородатому, костяшками пальцев вбил ему мочку уха в шею, отобрал карабин и съездил прикладом чернявому по скуле, отбрасывая его метра на полтора в кусты, на корни сосны. Поднял выпавший в траву пистолет, проверил обойму, поставил на предохранитель, спрятал в карман.

Снял с обоих ремни, связал руки за спинами, прислонил спинами друг к другу. Обыскал, не нашёл ни паспортов, ни мало-мальски приличных удостоверений. Пошлёпал ладонью по физиономии одного, другого.

– Как самочувствие, орёлики?

Бородач пришёл в себя, попытался освободить руки, но Варавва ткнул ему в пузо стволом карабина, и здоровяк застыл, ворочая глазами.

– У меня нет ни желания, ни времени играть с вами в допросные игры, – сказал Варавва. – Если вы меня спутали с кем-нибудь, я попрошу прощения и отпущу вас с миром. Если нет, вам придётся коротко и быстро ответить на мои вопросы… если, конечно, вы хотите остаться целыми и невредимыми.

– Развяжи, фраер! – сквозь зубы процедил чернявый.

– Повторять не буду. Вы не грибники и, судя по вашим пушкам, не егеря. Вопрос первый: кто вы?

– Пожалеешь, сука!

Бородач снова попытался разорвать ремень на мощных руках, и Кашин выстрелил из карабина так, чтобы пуля вонзилась под каблук армейского ботинка сорок шестого размера.

Пленники подскочили, ошеломлённо глядя на карабин в руках Вараввы, оставшегося совершенно спокойным.

– Следующий выстрел будет в ногу, – равнодушно пообещал он, присел на корточки перед пленными. – Будем говорить?

Его тон и поведение подействовали не меньше выстрела.

– У нас задание… – неохотно пробормотал бородач, отводя глаза.

– Какое? От кого?

– Ты его не знаешь…

Варавва поднял ствол карабина, целя в бедро здоровяка.

– Он начальник усть-кишертской полиции, – заторопился бородач. – Мой шурин.

– А ты кто?

– Начальник…

– Чего? Неужели тоже полиции?

– ЧОПа… в Волоколамске…