Василий Головачёв
Бесконечность не предел (сборник)
– Первым пойдёшь в душ?
Прохор понял, что она ждёт от него каких-то действий, но тоже медлил, мечтая больше о компьютере, а не об интиме.
– Ты понимаешь…
«Не жуй опилки! – раздался вдруг в голове сердитый голос. – Опять за своё? Она же чувствует, что ты равнодушен к ней. Ты её не любишь?»
«Ты? – оцепенел Прохор. – Одиннадцатый?!»
«Я, чёрт возьми! Противно видеть тебя таким… слизнем! Неужели даже угроза исчезнуть не оживит в тебе мужика?!»
«Я мужик…»
«В постели? Этого мало!»
«Угроза твоя что-то никак не реализуется».
«Когда реализуется, поздно будет что-либо предпринимать! Я вернусь через час, думай, не обижай её!»
Голос в голове пропал.
– Что с тобой? – услышал он голос обеспокоенной Усти. – Сердце схватило?
Он очнулся.
– Нет… вспомнил кое-что… пойдём посидим в ресторанчике?
– Мы же поужинали.
– Просто так посидим, послушаем музыку, шампанского глотнём.
Устя свела брови к переносице.
– Что с тобой? Ты какой-то… потерянный.
Прохор увидел тревогу в глазах подруги, почувствовал её заботу, тепло, любовь, порывисто притянул к себе и поцеловал.
Она замерла с закрытыми глазами.
– Ты… странный…
– Я знаю. Какой есть. – Он ещё раз поцеловал её, смакуя мятный вкус поцелуя. – Давно хотел тебе сказать…
– Говори.
– Я… – он помолчал, борясь с самим собой, вспомнил злой мысленный голос «родича», закончил: – Люблю… тебя.
Устя изумлённо распахнула засиявшие глаза.
– Что ты сказал?
– Я люблю тебя! – повторил он уже свободней, более уверенно. – Выйдешь за меня замуж? Приедем в Суздаль, свадьбу сыграем.
– С ума сойти! – Она потрясла головой, не веря услышанному. – Сюрприз за сюрпризом! Что на тебя подействовало?
– Красота, – ответил он не раздумывая.
– Я боялась, ты никогда этого не скажешь.
«Знала бы, – подумал он виновато, сам удивляясь своей решимости, – благодаря кому я это сказал».
В ресторане отеля шумно отдыхала компания русских туристов, насчитывающая двенадцать человек – восемь молодых людей в возрасте до тридцати, все как один с животами а-ля Гаргантюа, и четыре девицы, не уступающие им ни по габаритам, ни по развязности. Судя по долетавшим репликам, это были торговцы и торговки из Краснодара, гордо именующие себя бизнесменами.
– Может, не стоит здесь сидеть? – прозорливо спросила Устя. – Они ведут себя… отвратительно.
– Во-первых, мы сядем подальше, – сказал Прохор, беря её за руку. – Во-вторых, будут хулиганить, охрана быстро приведёт их в чувство. Норвежцы не любят шума и хамства.
Однако он ошибся.
Охрана ресторана предпочла не вмешиваться в гульбу россиян, быстро терявших человеческое достоинство.
Уже через полчаса компания выпила столько, что перешла на танцы по всему залу, приставая к посетителям. Дошла очередь и до тихо сидевшей в уголке зала, у окна с видом на горы, пары.
– Эй, красавица, – подошёл к столику потный круглолицый молодой человек с массивным золотым перстнем, в расстёгнутой до пупа рубашке, – пошли потанцуем.
На Прохора он не обратил никакого внимания.
– Я не хочу, – отказалась Устя.
– Да брось, мы просто потанцуем, – не унимался нетрезвый детина, пытаясь ухватить её за руку. – Хочешь вина? Водочка есть русская, коньяк. Пойдём, я же вижу, ты наша.
– Отстаньте! – сердито отбила его потную руку Устинья, глянула на Прохора. – Идём отсюда.
– У-у? – повернулся к нему и детина. – Чего?
Прохор встал, так и не решив, как действовать. Поднимать шум не хотелось.
Детина икнул, ещё раз попытался схватить Устинью за руку.
– Идём к нам, не кочевряжься, у нас весело.
Прохор перехватил его руку, выдохнул:
– Оставьте нас в покое!
– У-у? – непонимающе уставился на него круглолицый. – Да ты чо, братан? Не хочешь потусоваться?
Прохор взял Устю под руку, повёл из зала.
– Эй, ты к-куда? – взревел детина, бросаясь за ними. – И хто разрешил?
Немногочисленные посетители ресторана начали оглядываться, среди официантов поднялась суета.
Детина грубо схватил Устю за плечо.
Она попыталась вырваться, бросила на Прохора беспомощный взгляд.
«Не жуй опилки!» – вспомнил он слова «родича».
Рука сама нашла горлышко бутылки с вином, стоящей на соседнем столике. Он схватил её, занёс над головой, собираясь опустить на голову детины, но в этот момент рядом вдруг возник Саблин, сделал какое-то быстрое движение и повёл обмякшего детину к свободному столику, усадил на стул, пошлёпал по щеке ладонью.
– Посиди тут, отдохни, умаялся, бедолага.
Устя радостно распахнула глаза.
– Дан!
Саблин отобрал у Прохора бутылку, поставил её на столик, за которым сидела пожилая пара немецких туристов, извинился по-английски:
– Сорри.
Устя проводила бутылку большими глазами, перевела взгляд на Прохора.
– Ты хотел… его?..
– Ничего я не хотел, – смущённо ответил Прохор. – Сама легла в руку.
– Идёмте. – Саблин помахал официантам и охраннику, проявившему интерес к случившемуся, взял Прохора и Устю под руки, повёл из ресторана.
Ошеломлённые приятели детины проводили их глазами, но догонять не стали, столпились у задумчивого парня, тупо смотревшего перед собой.
Дверь отрезала начавшийся в зале шум.
– Что ты с ним сделал? – спросила Устя, высвобождая локоть.
– Ничего особенного, – пожал плечами Саблин. – Сжал в дружеских объятиях.
– Прижал сонную артерию, – пробормотал Прохор.
– Ну, может быть, я не обратил внимания. А ты впредь будь поактивней, оценивай ситуацию быстрей. В твоём положении надо быть осторожней.
Саблин посмотрел на шагавшего рядом друга.
Подошли к двери номера.
– Настоятельно советую больше никуда не ходить. Те молодые отморозки вряд ли связаны с Охотниками, но лучше держаться от них подальше. – Дан похлопал Прохора по плечу. – Ну я побежал. А то Лера заждалась уже. Сказал, на минутку, а тут такое.
* * *
Поздно ночью, когда Устя уснула, свернувшись клубочком, Прохор попробовал мысленно «докричаться» до «родича», промучился полчаса и разочарованно повернулся на другой бок, смежив веки. Усталость навалилась как горная лавина, похоронив мысли, надежды и ожидание нового знания. А через минуту в голове зазвучал знакомый мыслеголос:
«Не спишь, братик? А то поговорим позже».
«Нет-нет, – ожил он, приподнимаясь, но тут же лёг снова, так как Устя рядом зашевелилась, поворачиваясь к нему лицом. Он коснулся её плеча, успокаивая. – Погоди секунду, я… не один».
«С ней?»
«Она засыпает».
«Поздравляю. Если, конечно, есть с чем. Я уже понял, что ты с Устиньей. Давай я всё-таки приду позже».
«Мы завтра улетаем в Россию, так что до утра я совершенно свободен».
«Пятачок был свободен до пятницы».
«Что?»
«Вспомнил мультик о Винни-Пухе».
«Я мультики не смотрю».
«Зря, наши российские весьма полезны, а главное душевно необходимы. Что ты хотел спросить?»
«У меня много вопросов».
«У меня тоже есть о чём спросить тебя».
«Ты пришёл, ты и задавай».
«Хорошо, выясним главное. Слежки за собой не заметил?»
«Слежкой занимается Дан. К тому же мы в Норвегии… – Прохор вспомнил инцидент в ресторане отеля. – Хотя и здесь проявляются напряги. Только что к нам в ресторане пристали пьяные земляки».
«Какие земляки?»
«Туристы из России».
«Представь».
«Что?»
«Рассказывать долго, представь в воображении, я считаю».
Прохор послушно вообразил сцену в ресторане.
«Понял, похоже на обычное хамство наших соотечественников, быдла с перстнями и цепями хватает везде. Хотя ты круче, чем я думал, если вцепился в бутылку».
«Сам понимаю, что драку затевать не стоило. Просто эти уроды могут кого угодно довести до греха».
«Не знаю, учись выдержке. Как говорится: не доводите меня до греха, только укажите дорогу. Единоборствами ты не занимался?»
«Делать мне нечего».
«Понял. Прошу тебя не первый раз, будь повнимательней, советуйся с Даном, если хочешь проявить инициативу. Больше ничего тревожного не помнишь?»
«Вроде нет».
«За меня они взялись всерьёз, придётся, наверно, искать новое убежище, это уже под подозрением. Срочно нужен ДД, буду искать».
«Ты уверен, что он поможет?»
«Не задавай пустых вопросов. Что ты хотел спросить?»
«Расскажи поподробней о ДД».
«Математик, у нас он академик РАЕН, путешественник по числомирам, один из первых адептов формонавтики. В других реальностях он может быть кем угодно. Кстати, мы с тобой в других мирах образуем такую диаспору, что диву даёшься».
«В каком смысле?»
«Мы математики только в трёх превалитетах, в остальных Прохоры Смирновы врачи, писатели, философы, судьи, инженеры, охранники и даже рабочие».
«Что значит – даже?»
«Я имею в виду, что не все мы имеем высшее образование. Охраннику зиндана оно просто не нужно. А в сто семьдесят седьмом числомире Прохор – художник».
«Здорово! Творческая личность. У нас неплохая родовая линия!»
«Не кичись этим ни перед кем, нам просто повезло. Да и не главное – кто чего достиг, главное – какой это человек, добрый или злой, душевный или чёрствый. Я тоже не ангел, но в тебе больше негативного».
«Это почему?» – озадачился Прохор.
«Потому что твоя мягкотелость мешает тебе на протяжении всей жизни».
«Много ты знаешь».
«Знаю!»
«Откуда?»
«У тебя на черепе написано, что ты за человек. Вернее, под черепом».
«Ты копался в моей душе?» – возмутился Прохор.
«Не в душе – в памяти, но тут уж ничего не поделаешь. Не переживай, я никому не расскажу… о себе самом. Вопросы ещё есть?»
Прохор помедлил, испытывая неловкость, раздражение и неприязнь. Его память хранила немало такого, о чём он предпочёл бы забыть.
«Не злись, – примирительно сказал Прохор-11, – я посмотрел только самое необходимое».
«Тебе было бы приятно, что в тебе кто-то копается, изучает память?»
«Абсолютно с тобой согласен. Но это уже произошло. Если тебе будет спокойней, могу сбросить тебе все «файлы» моей памяти».
«Благодарю покорно, я не любитель копаться в нижнем белье. Сколько раз ты выходил в… э-э…»
«В «матрёшку»? Не сосчитать, больше полусотни».
«И везде мы одинаковые?»
«Что ты имеешь в виду? Прохоры Смирновы есть во всех числомирах, но они разные – по жизни, по судьбе, по образованию».
«Я имею в виду человека вообще. Он везде человек?»
«Во всех превалитетах, которые я посещал, человек как разумное существо оставался человеком. Но я не забирался глубоко в Бездны, существует опасность не вернуться. Самый крайний превалитет, в котором я был недавно, образован числом 10000».
«Мириадой».
«Это уже глубоко, но и там люди живут практически так же, как и мы, если не учитывать текучесть и изменчивость форм объектов».
«Не понял».
«Вещи там меняются чуть ли не от мысли человека, хотя воспринимается это как обычное явление. Всё дрожит и деформируется, как мыльная пена под дуновением».
«Что ты там делал?»
«Искал след ДД. Если удастся его найти, можно будет разработать стратегию поведения и избавиться от Охотников. Во всяком случае, я в это верю».
«Где ты был ещё?»
«В четырёхзначном репьюните, в мире харшада. Это очень интересное число, делящееся на…»
«Сумма составляющих его цифр – 1729. Не забыл, что ты разговариваешь с математиком?»
«Извини, привык иметь дело с дилетантами».
«Ты говорил о спектрах форм».
«А мне об этом рассказал ДД. Существует спектр форм Бытия, первый уровень которого образуют объекты физического плана: они меняются быстро, от цифры к цифре, от числа к числу. Второй уровень – живые объекты, они меняются медленнее. Третий – семантическая мода, это смыслы и суть процессов, в том числе психических, где объектами являются мысли, эмоции, представления, идеи. Они почти не меняются, точнее, образуют растущий Ствол Вселенной, так сказать, Древо Мироздания, что своеобразно понимали древние мыслители. Четвёртый уровень – сознание, осмысление, мышление, и пятый – Душа Мира, которая не меняется ни в каком смысле, являясь Абсолютом. Нет её – нет и Вселенной».
«А Дух? Ведь всегда мыслились триедино Материя, Душа и Дух».
«В каком-то смысле Дух – явление собирательное, его воспринимают и поддерживают люди святые. Хотя, наверно, и мы можем присоединиться… если перестанем совершать неблаговидные поступки. Но это уже моё личное мнение».
«Других разумных ты видел?»
«Нет, хотя слышал о хомуниках: после тысячного превалитета на Земле появляются и другие формы разума – у земноводных и у мышей. Однако мои… то есть наши «родичи» там с ними не встречались».
«Хотелось бы посмотреть… Ещё ты упомянул о спектрах форм неживых объектов».
«Это отдельная и очень интересная тема, поищи материал у формологов, в Интернете. У нас жил писатель-фантаст Днепров…»
«У нас тоже».
«Он набрёл на вкусную идею, что многообразие всех форм одного и того же тела образует спектр форм – плотное непрерывное множество или ещё одно измерение – Ф. Для каждого объекта оно своё, в котором этот объект может существовать физически».
«Классная идея!»
«Согласен, для фантастического рассказа просто гениальная, только писатель не учёл одного: цифры структурируют не отдельные объекты и их форму, а пространство в целом, вакуум! Понимаешь? А уж оно порождает форму – тетраэдр, гептаэдр, икосаэдр и так далее».
«А как в таком случае понимать то, что чем глубже погружаться в миры Бездн, тем больше общая форма Бытия приближается к шару?»
«Молодец, соображаешь, весь в меня. Конечно, миллионногранник – уже почти шар в большом приближении, поэтому и миры Бездн – это сферы в семантическом смысле, «мыльные пузыри», ансамбли иллюзий».
«Надо поразмышлять».
«Поразмышляй, это полезно».
«Почему только мы можем ходить по числомирам?»
«Не только мы, но формонавтами могут становиться лишь люди со встроенным механизмом числовой призмы, способные волевым усилием менять-разлагать спектры чисел и ловить пси-сферы «родственных субъектов».
«Если честно, я думаю над этим не один день, но пока что до конца не осознал реальность происходящего».
«У меня этот процесс занял три месяца, всё казалось – ерунда собачья, воображение разыгралось, шиза в голову ударила. А теперь вот приходится реально скрываться от Охотников. Они, сволочи, могут внедряться в других людей, в том числе – близких мне, и того и гляди кто-то из друзей выстрелит тебе в спину, образно говоря. Хорошо, Дан не поддался внушению, выбросил тварь из головы, а если бы не смог?»
Прохор поёжился.
«Дан сильный парень».
«Благодари судьбу, что он твой друг».
«Почему бы тебе самому не научиться внедряться в других людей?»
«Вряд ли это возможно».
«Если умеют Охотники, сумеешь и ты, принципиальных-то ограничений нет?»
«Логично, я подумаю».
«Ладно, последний вопрос, я тебе его уже задавал: имеют ли под собой физическую реальную почву мнимые числа?»
«Нет, думаю, это чисто формалистский инструмент математики, помогающий вести расчёты и строить цепи взаимодействия между дисциплинами. В природе мнимых чисел не существует. Зато существует то, что мы называем пересечением противоположностей, невозможными состояниями, размазанными неопределённостями типа «когда-нибудь» и «возможно да, возможно нет», расслоёнными нереальностями, и тому подобные вещи».
«Кое о чём я читал».
«Преимущество математика. Поговорим об этом в другой раз, эта тема требует времени».
«А давай махнём куда-нибудь подальше! – возбудился Прохор. – В один из твоих экзотических Ф-превалитетов!»
«Для этого тоже нужно немало времени, а ты не один. Не забывай, когда твоё «психо» вылетает из тела в «матрёшку», тело остаётся лежать бревном. Кого хочешь можно довести до инфаркта!»
«Понял, жаль».
«Чего жаль? Завтра вы будете в Москве, и я приду, тем для общения много. Какое время тебе удобней?»
«Вечером, часов в одиннадцать».
«Ок. До встречи».
И Прохор остался наедине с сами собой внутри себя.
Полежал, открыв глаза и ничего не видя. Устя сонно вздохнула, прижимаясь к нему тёплым боком, и он уснул тоже, окунаясь в приятную бездну сна, таинственную не меньше, чем настоящие Бездны Мироздания.
Второе отрицание
Возвращение домой получилось обыденным и простым.
Долетели из Бергена в Москву, высадились в аэропорту терминала «А» Шереметьево, на аэроэкспрессе домчались до Белорусского вокзала, сели на автобус у метро «Щёлковская» и к шести часам вечера 13 июня были в Суздале.
Подруга Саблина Лера уехала от автовокзала на «Мазде», вызванной Саблиным ещё до приезда в город, а сам он, Прохор и Устя сели в его «Киа-Вондер», который к автовокзалу пригнал один из доверенных сотрудников клуба «Чемпион».
– Домой не поедешь, – заявил Дан. – Сначала я проверю, «пасут» тебя здесь или нет, потом подумаем, как себя вести. Едем ко мне.
– Подвезите меня домой, – попросила Устинья, задумчивая и рассеянная в течение всего времени полёта и езды на перекладных. – Мама не поймёт, если не получит объяснения, почему я задержалась. Если захотите, встретимся завтра.
– Захотим, – уверенно бросил Саблин, глянув на не менее задумчивого Прохора. – Он захочет.
Завезли Устинью домой, на улицу Ленина (она жила возле парка) и поехали к Саблину.
– Вы даже не поцеловались, – заметил Данияр, когда машина петляла по улочкам города. – В чём дело? Поссорились?
– Всё нормально, – пробормотал Прохор, чувствуя странную опустошённость и раздвоенность в душе. – Она всё поняла.
– Я не об этом. Тепла не вижу. Может, ты ей что-нибудь брякнул неприятное?
– Ничего я не брякал. – Прохор с трудом выплыл из своего меланхолического состояния. – Мы не выясняли отношений и не ссорились, я сказал, что люблю её, но я не могу всё время думать о ней.
– Это заметно.
– Что?
– Что ты не думаешь о ней. И она это чувствует.
– Кончайте меня пилить! – разозлился Прохор. – Одному кажется, что я не так отношусь к Усте, и второй начинает нотации читать на эту же тему! Сам-то давно одумался, жениться собрался?
– Я не читаю нотаций, – примирительно сказал Саблин. – Просто вижу, что ты колеблешься. Не хочешь с ней жить семейно, так и скажи, она же переживает, надеется, а ты молчишь как рыба об лёд.
– Сам разберусь, – остыл Прохор.
– А кого ты имел в виду, кто тебя пилит кроме меня?
– Есть один… родственничек.
– Одиннадцатый? – догадался Саблин. – Тогда я не зря тебя пилю, он знает больше и видит дальше. Прислушался бы к его мнению.
– Сказал же – разберусь.
Данияр поставил машину во дворе своего старого семиэтажного дома, и они поднялись к нему в квартиру на последнем этаже.
– Располагайся, – сказал Саблин, снимая туфли и доставая мобильный. – Если всё будет тихо, завтра отвезу тебя домой.
Прохор поставил сумку с вещами, прошёлся по небольшим комнатам саблинской квартиры, где не раз ночевал, сел на диван, пребывая в тумане подавленности и отрешённости. Делать ничего не хотелось, мысли текли вяло и медленно, однако и сидеть, тупо пялясь в стену, не хотелось тоже. Душа требовала действия и одновременно не знала, чем занять хозяина.
Саблин кому-то звонил, выходил, раздевался, одевался, снова звонил, включил компьютер, поговорил с кем-то по скайпу, мылся, звенел посудой на кухне, а Прохор всё сидел и наливался меланхолией, пока не пресытился ею до отвращения.
Сбросил одежду, постоял под душем.
Полегчало.
Саблин позвал его на кухню.
– У меня особенного ничего похавать нет, сыр вот сохранился да курага, орехи ещё есть к чаю, могу яичницу предложить. Ты как?
– Ничего не хочу, – отказался Прохор. – Чаю попью, с курагой и орехами. Дозвонился до кого-нибудь?
– Как я и предполагал, за твоей квартирой ведётся наблюдение. За моей пока нет. Поэтому поживёшь какое-то время у меня. Что делать дальше, будем решать завтра, мне надо встретиться с одним человеком, он поможет прояснить ситуацию. Чем будешь заниматься – решай сам, но на работу тебе выходить пока нельзя. Сам должен понимать.
Прохор вспомнил о своей идее сделать эргион.
– Мне есть чем заняться.
– Вот и прекрасно, главное, не тосковать и не гнать пургу, всё в конце концов придёт в норму.
– Ты веришь? – хмыкнул Прохор.
– Я верю, что мы справимся со всеми бедами, – серьёзно проговорил Саблин.
Прохор вспомнил заявление «родича» из одиннадцатого Ф-превалитета (благодари судьбу за Дана) и подумал, что ему действительно повезло, что этот человек его друг.
До глубокой ночи он терпеливо вырезал палочки из дерева и склеивал эргион – так, как понимал его сложную «матрёшечную» структуру. Собрал внутренний модуль – икосаэдр, принялся за внешний – додекаэдр. Но глаза начали слипаться, пальцы дрожать, и он с сожалением оставил это занятие, понимая, что за один вечер невозможно собрать четырёхфигурный геометрический ансамбль – один многогранник в другом.
Саблин дважды куда-то исчезал, появлялся, загружал холодильник, включал компьютер, пока наконец не успокоился окончательно, поговорив с Лерой по скайпу. Предложил, остановившись в проёме двери:
– Есть хочешь? Я купил пиццу с грибами, блинчики с творогом, ветчину, молоко и хлеб. Да, ещё кефир.
– Кефир.
– После Норвегии похудеешь.
– На ночь предпочитаю живот не набивать.
– Похвально, толстый ты будешь несимпатичен. Это ты энергон делаешь? – Саблин с любопытством взял в руки крохотный икосаэдр.
– Эргион, энергоинформационный геометрический модуль. Одиннадцатый утверждает, что с его помощью можно овладеть азами формонавтики.
– Мне бы такой тоже не помешал.
– Ещё надо будет проверить, действует он у нас или нет. Вдруг его силы проявляются только в одиннадцатом числомире?
– Не может быть, все миры должны подчиняться одним и тем же числовым и формовым законам, иначе между ними не было бы связи.
– Надеюсь, так оно и есть.
Внезапно ожил мобильный телефон Прохора, лежащий на столе.
Оба посмотрели на него с одинаковой настороженностью.
– Кто это? – спросил Саблин. – Если не Устя, лучше не…
Прохор глянул на высветившийся номер.
– Прыщик…
– Кто?!
– Костя Шишканов, программист с работы.
– Рыжий такой, небольшого росточка? Я бы посоветовал не отвечать.
– Он и так подозрительный, вокруг вертится, начнёт всех расспрашивать, если не отвечу. Он мне даже в Норвегию звонил. Я не ответил.
Прохор коснулся пальцем сенсора ответа, не включая видеоканала:
– На трубе.
– Привет, Кириллович, – заговорил Константин радостным троном. – Я тебе со вчерашнего дня не могу дозвониться. На пляже пропадаешь? Рельсин сказал, ты в отпуске.
– Отдыхаю, – лаконично сказал Прохор.
– Где, на Кипре? Или в Хорватии, как в прошлый раз?
– В Черногории.
– Балканы? Неплохое местечко выбрал. Я там был года два назад. А где остановился?
– Город Будва, – подсказал Саблин еле слышно. – На берегу залива.
– В Будве, на берегу залива, – повторил Прохор.
– В Будве я не был. А отель?
– «Фор сизонс», – добавил Саблин.
– Отель «Фор сизонс».
– Отличный отель, у них пятизвёздочная система по всему миру. Когда назад?
– А что?
– Ты обещал мне материал по числонавтике, я кое-что накопал в Инете, но мало. Хочу заняться.
Саблин показал два пальца.
– Через две недели буду, – пообещал Прохор.
– Эх, долго ещё ждать. А может, я к тебе рвану, в Будву? – Константин хихикнул. – Вот оторвёмся! Если, конечно, шеф отпустит. Ты там один?
– Нет.
– Ну, с компанией отдыхать веселей. Будь, до связи.
Прохор опустил телефон, встретил взгляд Данияра.
– Пристал, как репей.
– Это плохо, – качнул головой Саблин. – Что-то раньше я не замечал, чтобы он так тебя доставал. Боюсь, Прыщик твой один из наблюдателей, о которых нас предупреждали.
– Не много ли их? – скептически поджал губы Прохор. – Одни следят за домом, другие – за фирмой, третьи – за городом…
– Видать, серьёзно влип твой «родственничек» из одиннадцатого провали… как правильно?
– Превалитета.
– Он тебе не объяснил, что произошло?
– Сам не знает, потому и пытается найти коллегу по числотуризму. Откуда ты узнал, что за моим домом следят?
– Перед отлётом попросил парней из департамента ВИП-охраны, они и вышли на команду «глазников». Дежурят в три смены три человека, два мужика и женщина.
– Кто они?
– А бог их знает, неизвестно. Хотя женщина, похоже, живёт в твоём доме. Чтобы узнать, кто они, надо всех задержать, а такого приказа не было. Так что соваться туда тебе не резон. Я даже не уверен, следят ли за моей квартирой или нет, дважды за сегодняшний вечер видел во дворе одну и ту же рожу. Надеюсь, завтра утром станет всё ясно.
– Каким образом?
– Я попросил своих последить и за моим домом.
Саблин принёс кефир, ломоть белого хлеба.
– Что-нибудь ещё?
– Благодарствую, не надо.
Прохор задумчиво выцедил кружку кефира, привёл себя в порядок и нырнул под простыню на диван, разложенный Данияром. Несколько минут размышлял над своим положением, надеясь, что оно улучшится в скором времени, подождал обещанного визита Прохора-11, незаметно задремал.
Однако поспать спокойно в эту ночь ему было не суждено.
Одиннадцатый «родич» сдержал слово и появился, когда Прохор расслабился окончательно:
«Привет, братишка, не спишь?»
– Нет, – подхватился Прохор, открывая глаза. Поправился, переходя на мысленную связь:
«Нет, только лёг».
«Извини, дела задержали. У нас давно ночь. Что нового?»
«За домом следят».
«Этого можно было ожидать. Они сели тебе на хвост».
«Я остановился у Дана, завтра будем думать, как избавиться от слежки. У него хорошие связи в полиции».
«У меня тоже хорошие, Юстя работает в ОПОНе, только помогает это мало. Будем надеяться, что Охотники не примутся за тебя по полной программе».
«А что, могут?»
«Они не знают, поддерживаем ли мы связь, но превентивно будут отслеживать всех Прохоров. Не исключено, что подсунут провокатора, чтобы выяснить, что ты знаешь».
«Уже подсунули».
«Прыщика?»
«Опять ты копаешься в голове без разрешения?!»
«Прости, это происходит само собой, не злись. Я открываюсь далеко не всем нашим «родственникам», это чревато последствиями, поэтому вынужден скачивать информацию напрямую из памяти. О тебе я знаю не так уж и много».
«А я о тебе ничего!»
«Я же предлагал скинуть «файл».
«Давай, а то чувствую себя как бедный родственник. Нашёл ДД?»
«Пока нет, это процесс долгий и непредсказуемый. Я составил план поисков по числомирам, но не уверен, что он правильный».
«Если этот твой ДД живёт у вас, почему ты ищешь его в других измерениях?»
«У нас он просто исчез – физически, то ли скрылся за границей от преследования, то ли нашёл убежище в России, то ли его вообще убили. Но он вполне мог, так сказать, переселиться в одного из своих «родичей» в других превалитетах либо оставить письмо на крайний случай, где его можно найти».
«Ты в это веришь?»
«Что мне остаётся? Кстати, и в вашем втором превалитете должен быть свой Дмитрий Дмитриевич Бурлюк, я просил тебя выяснить».
«Я только что вернулся из Норвегии, завтра займусь. Но, допустим, он есть, как ты собираешься с ним встретиться?»
«Если честно, я не верю, что ваш ДД что-то знает, уж слишком близок ваш Ф-превалитет к Первомиру, весь на виду, но проверить необходимо. А сделать это придётся тебе».
«Спасибо за заботу, заняться мне больше нечем».
«Я бы не просил, если бы от этого не зависела моя жизнь. Да и твоя тоже».
«Ещё раз спасибо, что разворошил осиное гнездо».
«Так получилось, я не знал, насколько опасны путешествия духа по другим телам и мирам. Дан предположил, что и я мог бы диктовать всем «родичам» свою волю, раз это умеют делать Охотники. Но это было бы обыкновенным насилием над личностью, ведущим к почернению души, говоря образно. Поэтому приходится всех просить о помощи».
«Многих уже просил?»
«Троих, ты четвёртый».
«Интересно, как это выглядит? Я имею в виду – вселение с подавлением воли».
Что-то изменилось в пространстве беседы.
Показалось, в голове проснулась и начала расти тёмная гора, посмотрела на него – изнутри! – угрожающе и зловеще. Качнулись стены комнаты, диван, весь дом. Душу охватил леденящий страх. Сознание пискнуло, пытаясь увернуться от сжавшей его лапы чужой воли. На миг всё стало безразлично, мир вокруг обесцветился и посерел… и всё прошло!
Прохор хватанул ртом воздух, словно вынырнул из глубин океана, сел на диване, с удивлением обнаружив, что никакой воды нет, а по лицу струится пот. Вытер пот со лба дрожащей ладонью.
– Чёрт!
«Понял теперь?»
«Жуть колдовская! Ты не маг, случайно?»
«Обыкновенный математик, магией никогда не интересовался и не занимался. Даже молиться не умею. Как говорят: молитва – прямое обращение к Богу, магия – коррупционная схема в обход. А я не коррупционер».
«Сильное ощущение! Подожди, я сейчас».
Прохор сходил в ванную, умылся, глотнул на кухне минералки и снова расположился на диване.
«До сих пор голова гудит! Как ты это делаешь?»
«Абсолютно рефлекторно, без всяких уговоров и каких-либо заклинаний: просто беру сознание под контроль. Научился даже стирать в памяти «родичей» следы своего присутствия. Спросишь – как, не скажу, усилием воли».
Прохор поёжился.
«Ты и у меня стирал?»
«Нет, с тобой мы на равных. Я даже уверен, что не смогу это сделать».
«Почему?»
«Ты живёшь в мире первоцифр, двойка выше по уровню изначальности, чем число одиннадцать. Поэтому твой превалитет «отрицает» Монаду – Первомир лишь один раз, а мой – дважды, что ослабляет реальность и материальность мира. Я «иллюзорнее» тебя».
«Ничего себе – иллюзорнее, чуть не оглушил!»
«Это я чтобы ты почувствовал возможности».
«Научи меня входить в «матрёшку».
«Нужен эргион».
«Я уже сделал первый контур».
«Доделаешь – начнём тренироваться».
«Тогда давай опять вместе попутешествуем».
«Гость» помолчал, колеблясь.
«Не вижу необходимости».
«Во-первых, я посмотрю, как ты это делаешь. Во-вторых, попробуем поискать ДД в соответствии с твоим планом».
Прохор-11 снова помолчал, пребывая в нерешительности.
«Хорошо, у меня найдётся пара часов, я всё равно собирался ложиться спать. Только предупрежу Дана».
«Он с тобой?»
«Недавно вернулся из Суздаля, завтра уезжаем».
«Куда?»
«Сначала хотели в Клин, к его дедам, потом решили махнуть на Алтай. На Чемале есть классный СПА-комплекс «Марьин остров», где работает двоюродная сестра Дана, причём – директором этого комплекса, мне обещают райский приём и спокойную жизнь».
«Я бы тоже не отказался. А Устя?»
«Юстина, ты хочешь сказать? Пообещала навестить, что уже окрыляет. Такое впечатление, что она стала относиться ко мне чуточку теплее, внимательнее, хотя я пока не могу понять – почему».
«Ты с ней…»
«Сплю, люблю, хочу жениться, ты это хотел узнать? Но она настолько самостоятельна и самодостаточна, что о настоящей близости речь не шла. Завидую тебе».
«Только не заводи старую песню, мне ещё надо разобраться… в ситуации».
«Твоя Устя хороший человечек, любит, волнуется за тебя, а ты до сих пор глухонемой. Впрочем, ты прав, нет смысла повторяться. Иной раз накатывает – захватить твои мозги да и переселиться в твой мир… навсегда!»
«Э-э, братан, прекрати бред нести! Я тебе не пустой горшок, у тебя должно быть своё место в жизни».
«Ага, должно. Как сказал сатирик: нашёл своё место в жизни, жду, когда оно освободится».
«Некому поплакаться в жилетку?»
«Почему некому? Дан рядом. Только я не привык плакаться. Да и кто бы говорил? Сам-то давно никому не жаловался на жизнь?»
