Василий Головачёв
Бесконечность не предел (сборник)
Прохор усмехнулся. Знали бы сотрудники ДД в РАЕН, что такое «уехать за рубеж» в понимании самого академика. Хотя, с другой стороны, формальная фраза «за рубеж» абсолютно точно отражала смысл погружений в числомиры.
«Ну, и куда мы нырнём, формонавт?» – спросил Прохор сам себя. И сам же себе ответил: «Работай по плану. Если повезёт, значит, ты достоин этого везения. Лишь бы ДД был жив и догадался где-нибудь оставить закладочку, по которой его можно было бы отыскать».
Эргион мурлыкнул ответным теплом.
Усилием воли Прохор собрал себя в поток света-мысли-энергии и легко перешёл границу соседнего – двенадцатого Ф-превалитета. Но не задержался в голове «родича», двенадцатого Прохора, а пошёл дальше, листая числомиры, как страницы книги.
Первую остановку он сделал в сто одиннадцатом числомире, сформированном числом-репьюнитом 111.
Когда-то его заинтересовали свойства повторяющихся чисел, каждое из которых образовывалось первоцифрами от единицы до девятки. Если, к примеру, тетрада – четвёрка по всем теориям нумерологов и числонавтов несла в себе смысл живого, являясь «ключом к земле и небу», создавая четырёхмерный объём пространства-времени, заключая в себе «сверхматериальность», где Дух выступает на уровне действия, то умножатся ли эти свойства в сорок четвёртом Ф-превалитете? Или в четыреста сорок четвёртом?
Он проверил дважды, посетив этот самый сорок четвёртый числомир, а потом семьдесят седьмой. Но никакого особого отличия от «первомиров» под номерами четыре и семь не обнаружил. Люди, живущие в этих мирах, практически не отличались от «перволюдей» первой цифровой монады, и лишь природа реагировала на увеличение числовой базы более чутко, порождая богатый спектр форм и естественных материальных сочетаний.
Через несколько секунд «полёта» Прохор вышел в голове Прохора-111.
Репьюнит-111 состоял из трёх единиц, каждая из которых являлась монадой – первоосновой всего спектра числомиров и несла сакральный смысл Единого Самопроявления Абсолюта, вмещая Всё, кроме Начала и Конца всего сущего.
Прохор пытался пробиться в «самый первый» из числомиров, но ни разу не смог там задержаться. Хотел, но не мог, словно его что-то выталкивало оттуда, и душу охватывало странное чувство – не страх или беспокойство, но ожидание перемен, несущих суету и неизвестность. Если вдуматься, именно эта неизвестность и пугала его больше всего.
В одиннадцатом превалитете родился он сам, и этот мир был родным и естественным, несмотря на то что Прохору очень хотелось многое в нём изменить. В особенности – отношение людей друг к другу. И чтобы заработал закон справедливого воздаяния за содеянное.
В репьюнит-мире номер 111 Прохор Смирнов жил в Суздале и работал в центре информационных технологий, будучи по образованию программистом. Прохор не стал его пугать, быстро пробежался по «файлам» памяти в надежде найти упоминание о встрече с ДД, однако не нашёл. В этом мире, сформированном единицами, трижды отрицающем Единое (по философии адептов числонавтики), Прохор Смирнов-111 никогда не встречался с Дмитрием Дмитриевичем Бурлюком, академиком Российской академии естественных наук.
Впрочем, отсутствие свидетельства о встрече ещё ни о чём не говорило, и ДД вполне мог здесь существовать, пусть и в ином качестве, поэтому стоило всё-таки его отыскать.
Прохор вернулся обратно в свой мир и в своё тело.
До этого момента ему в голову не приходило вмешиваться в процесс мышления «родичей» или использовать их в качестве операторов физического воздействия на данную реальность. Достаточно было того, что он вытаскивал информацию из памяти Прохоров и смотрел на мир их глазами. Теперь же назрела необходимость заставлять их что-то делать, а как – Прохор не имел ни малейшего понятия.
«Давай поразмышляем, – подумал он. – Охотники как-то умеют заставлять людей, в психику которых они вселяются, выполнять их приказы. Весь вопрос в том, как они это делают. Захватывают волю и сознание, превращают в зомби? Опять же – как? С помощью чего? У них же нет никаких излучателей и психотронных генераторов, никаких компьютерных интерфейсов, потому что они не перемещаются в другие миры физически. Всё происходит на уровне психоэнергетики, изнутри человека: в голову вселяется сущность Охотника и берёт сознание под контроль. Значит, то же самое может и любой формонавт?»
Прохор вскочил, жадно хлебнул холодного кваса из старинной оловянной кружки, улёгся на кровать.
С одной стороны, очень заманчиво попытаться сделать то же самое. С другой – чем он в таком случае будет отличаться от тех же Охотников? Благими намерениями? Давно известно, что именно благими намерениями устлана дорога в ад! Правильный путь – просить.
Итак, куда? Может быть, зайти по пути в мир-177?
Он глубоко вздохнул и нырнул в пучину пространств, объединённых в «матрёшку» Вселенной с бесконечным количеством слоёв.
Прохор-177… рисовал!
Видимо, он был неплохим художником и рисовал просто здорово, хотя и в иной манере, чем другие современные художники, большинство из которых предпочитало использовать для этой цели компьютер. «Родич» рисовал тушью, тонким пером на больших листах белой бумаги! Гравировкой эту манеру назвать было нельзя, но выходило очень похоже.
Прохор, затаив дыхание, вгляделся в почти законченный рисунок.
Мало того, что в нём чувствовалась уверенная рука профессионального художника, у «родича» было потрясающе развитое воображение!
На краю всхолмлённой песчаными валами пустыни стояла цепочка людей, отбрасывающих длинные тени. Люди красноречиво протягивали руки к висящему над пустыней шару, чёрному внизу, белому вверху; потёки белого спускались сверху на чёрный низ шара.
Слева весь горизонт занимала громада исполинского арочного моста, изумительно красивая, ажурная, вызывающая восхищение тонкостью прорисовки.
Из-за моста выносилась гигантская волна испещрённого ажурными провалами и всплесками чёрного тумана, соединявшегося с уходящими к небу песчаными валами, которые образовывали нечто вроде поднимающейся в бесконечность крутящейся воронки.
Чёрно-белый шар отбрасывал на песок волнистую тень.
Люди наблюдали за ним, некоторые – молча, неподвижно, некоторые – воздевая руки к небу, к шару, призывая кого-то, удивляясь или ужасаясь[14].
Прохор, образно говоря, проглотил ком в горле: он был потрясён! В детстве он тоже неплохо рисовал, но потом увлёкся моделированием и художественное творчество забросил.
Художник почуял его присутствие; перо замерло.
Рисовал он в комнате, служащей домашним кабинетом, но её интерьер мало чем отличался от интерьера такой же комнаты в квартире Прохора-11. Разве что по стенам её были развешаны рисунки в простых рамках, да на полу у ног художника сидел огромный полосатый сибирский кот.
«Прошу прощения, дружище, – проникновенно сказал Прохор. – Можешь глотнуть водички, но ты меня слышишь реально. Кто я и откуда – неважно, по сути я – это ты, но живущий в соседних мирах. Я бы не открылся, если бы не нужда в информации. Ты способен рассуждать?»
Рука художника задрожала.
Он посмотрел на неё внимательно, аккуратно положил стило на столешницу, сдал назад, едва не наступив на кота, и сел на диван. Водичку пить он не стал.
– Галлюники, что ли?
«Нет, не галлюники», – хмыкнул Прохор.
– Кто… ты? – Голос у него был нормальный, только с небольшой хрипотцой.
«Долго объяснять, – сказал Прохор. – Я постараюсь передать тебе общие сведения. Хочу предупредить: о моём появлении ни с кем говорить не надо, это опасно».
– Почему? Примут за сумасшедшего?
«Я рад, что ты реагируешь спокойно. Если тебя примут за психически больного, это ещё полбеды. К сожалению, есть и более серьёзные последствия нашего контакта. Я тоже Прохор Смирнов, но при этом ещё и формонавт, а за такими, как я, идёт охота».
– Что такое формонавт?
«Попытайся задавать вопросы мысленно. Формонавт – путешественник по числоформной Вселенной, состоящей из бесчисленного количества числомиров. Чтобы вникнуть в суть проблемы, тебе надо будет поискать информацию в Интернете, выяснить, что такое числонавтика и формология. Потом я отвечу на твои вопросы. А пока выполни мою просьбу: позвони в Москву, в Академию естественных наук, и узнай, работает ли там академик Дмитрий Дмитриевич Бурлюк. Имя незнакомо?»
– Нет…
«Нет», – повторил Прохор-177 мысленно.
«Может случиться, что он там вовсе и не академик, но обязательно должен быть математиком, как я и ты. Поищи его всеми доступными методами, он мне очень нужен. Я вернусь к тебе через часок, сможешь помочь?»
– Поста…
«Постараюсь».
«Тогда изучай материал и звони в академию».
Прохор отделил часть своего «Я», несущего сведения о формонавтике, от всего пси-тела, вылетел из мыслесферы «родича», оставив его размышлять о раздвоении личности и прочих весёлых вещах.
Впрочем, он надеялся, что психика у сто семьдесят седьмого устойчива и он не станет рефлексировать, мерить температуру, сомневаться в своей адекватности и нормальности.
Отдохнув и хлебнув квасу, Прохор снова нырнул в «матрёшку», продолжая исследование миров, где мог остановиться ДД.
Следующей остановкой он избрал пятизначный репьюнит – 11111.
В этом числомире Прохор Смирнов (фамилия у него была здесь чуть иная – Смирновин) служил в Российской армии, в зенитно-ракетных войсках. Он носил погоны капитана, и в его подчинении была команда младших офицеров, обслуживающих новейший зенитно-космический комплекс С-600, способный сбивать любые воздушные и космические цели, летящие с любыми доступными современной космической технике скоростями.
Комплекс был не просто мобильным, он мог даже нырять под воду и находиться там длительное время, недоступный никаким средствам обнаружения. Именно в таком положении он в данный момент и находился, а его командир располагался в отсеке управления и спокойно пил чай, обсуждая с подчинёнными последние новости из мира кино. Речь, в частности, шла о новом голливудском блокбастере под названием «Дозор против Аватара», созданном одним из старейших поставщиков такого вида кинопродукции, российским режиссёром с узбекскими корнями Бек-Маме- довым.
Прохор с минуту слушал шутки офицеров и их рассуждения о тупости режиссёра и тех, кто смотрит такие фильмы. Согласился с этим расхожим мнением. Но вторгаться в поле сознания «родича» не решился, боясь дискредитировать его в глазах подчинённых. Лишь «полистал» память капитана, надеясь отыскать упоминание о встрече с ДД. Однако остался при своих интересах. В этом мире, находящемся на грани войны, капитан Прохор Смирновин с математикой не дружил и с представителями этой дисциплины не встречался. К тому же он, скорее всего, и не имел возможности звонить кому бы то ни было из района боевого дежурства.
Ближайшим к репьюнит-миру-11111 экзотическим Ф-превалитетом был мир числа 1729, известного под названием числа Рамануджана – Харди и являвшегося одновременно числом Смита. То есть мало того, что это число делилось на сумму составляющих его цифр: 1+7+2+9, оно ещё равнялось сумме кубов: единица в кубе плюс двенадцать в кубе, и оно же являлось числом Кармайкла, вычисляемым по формуле: Х в степени 1729 – Х и делящимся на 1729 без остатка.
Он не промахнулся.
Разве что совершенно не ожидал, что увидит.
Прохор Смирнов – 1729 в данный момент… дрался на дуэли! На шпагах! Реально и всерьёз! И не с одним противником, а с тремя!
Дело происходило днём, на поляне в лесу, заросшей короткой жёлтой травой. Деревья вокруг пылали всеми цветами радуги, из чего можно было сделать вывод: листву либо раскрасило время года – осень, либо природа мира-1729 допускала такое цветовое разнообразие в любое время года.
Прохор-1729 дрался легко и непринуждённо. «Гость» – Прохор-11 даже позавидовал его мастерству, хотя неплохо фехтовал и сам.
Вмешиваться в происходящее он не имел права, так как «родич» не ждал гостей из соседних измерений и мог пропустить удар, но возвращаться домой в момент схватки не хотелось, надо было проследить за развитием событий до конца.
Прохор-1729 начал уставать и отступать. Каким бы сильным мастером кэндо он ни был, сражаться против троих хорошо владеющих оружием мужчин было трудно. А секундантов у него не было. Если только не предположить, что на него напали и те самые секунданты, в том числе собственный, с кем он пришёл на дуэль.
Один из дуэлянтов с проклятием отскочил, получив укол в предплечье.
Прохор-1729 заработал шпагой энергичней, начал теснить противника, повернувшись к раненому спиной, посчитав его выбывшим из строя. И напрасно. Плотный, красномордый парень, чуть оклемавшись, кинулся на него со спины, и Прохор-11 вынужден был вмешаться:
«Сзади!»
«Родич» отреагировал, как надо, причём не на внутренний голос, а на опасность: отскочил, развернулся, отбил удар и проткнул красномордому горло. Затем, не останавливаясь, набросился на оторопевших поединщиков, обратив их в бегство.
Когда они скрылись за деревьями, он вскинул над головой шпагу и победно крикнул:
– Я вас отыщу!
Где-то послышался приближающийся басовитый гул и жужжание.
Дуэлянт поднял голову.
На поляну из-за зубчатой стены деревьев опускался летательный аппарат, похожий на деревянный корабль с десятком мачт, заканчивающихся винтами. Винты вращались, издавая тот самый гул и жужжание.
Прохор-1729 выругался сквозь зубы, нырнул в кусты и побежал, петляя между стволами огромных сосен и лиственниц.
Прохор-11 попытался вникнуть в суть происходящего, не затрагивая сознания «родича».
В голове дуэлянта мелькали какие-то несимпатичные бородатые рожи, очень даже симпатичные женщины в бикини, шпаги, дома с островерхими крышами и многомачтовые «вертолёты». Понять что-либо в этой мысленной круговерти было трудно.
Беглец между тем выскочил на опушку леса, метнулся к стоящим у полосатого столбика лошадям, вскочил на одну из них и понёсся к видневшимся за холмами строениям близкого городка.
Корабль-вертолёт с бело-синими полосами по бортам догнал его, навис сверху ребристой громадой. В днище открылись люки, из них выглянули головы в синих рогатых шлемах.
Беглец поддал, направляя коня в обход холма, над которым крутила лопасти не то мельница, не то ветрогенератор. Сочетание технологических артефактов в виде летающих кораблей, какими художники XIX века изображали летательные аппараты во времена Жюля Верна, дуэли на шпагах и лошадей в качестве наземного транспорта удивляло и забавляло. Но Прохор-формонавт уже понял, что мир-1729 живёт по своим законам, в соответствии с теми технологиями, которые были ему доступны, оставаясь неизменными в течение полутора веков как минимум, и искать здесь нечто вроде Академии естественных наук, возникшей в России XX века, не имеет смысла. Во времена летающих анахронизмов наподобие этого допотопного монстра с десятком винтов «естественных» академий не существовало.
Хотя, мелькнула мысль, почему бы здесь Дмитрию Дмитриевичу не быть академиком «обычной» Академии наук? В России она существовала ещё во времена Михайлы Васильевича Ломоносова.
Из днища корабля-вертолёта раздался металлический вопль. Преследователи явно приказывали беглецу остановиться.
Однако Прохор-1729 советом пренебрёг и продолжал нахлёстывать лошадь, несущуюся во весь опор, пока не подскакал к длинному обозу, составленному из двух десятков крытых фур. Обоз медленно тащился по разбитой колеями дороге, ничем не отличающейся от дорог в глубинке России и в нынешние времена.
Фуры тащили пары лошадей, с виду никем не управляемые. Но стоило беглецу поравняться с ними, как на дорогу соскочили, возникнув как чёртики из коробки, полтора десятка вооружённых шпагами и пистолями, заткнутыми за пояс, крепких мужчин, выбритых чисто вопреки ожиданиям. Одеты они были почти так же, как и Прохор-1729, в длинные кафтаны с бахромой, синего и серого цвета, и штаны, похожие на джинсы. На ногах все носили мягкие сапожки, на головах – синие береты с перьями.
Корабль-вертолёт пошёл боком, огибая обоз.
Прохор-1729 спрыгнул с лошади, смешался с толпой обозников, глядящих с откровенной угрозой на корабль, и Прохор-11 понял, что его «родич» находится среди своих. Как он оказался в лесу, с кем дрался и по какой причине, осталось тайной.
Вообще этот числомир выбивался из череды предыдущих измерений своей технологической отсталостью. Во всех посещённых Прохором превалитетах техника и наука примерно соответствовали земному уровню первой трети XXI века. Здесь же, в экзотическом 1729-мире сохранился явный перекос научно-технического прогресса, если судить по громоздким летательным аппаратам, и причину этого перекоса стоило изучить специально.
«В другой раз, – подумал он, вылетая из головы «родича» лёгкой пушинкой, – когда времени будет больше».
Но поскольку при возвращении домой он «пролетал» мимо 177-числомира, то решил задержаться и побеседовать со сто семьдесят седьмым Прохором, пообещавшим поискать ДД.
«Родич» не удивился его появлению. Он уже вполне освоился со своим положением, успокоился, не найдя явных нарушений собственной психики, а главное – логики в происходящем, и отреагировал на приветствие «гостя» спокойно, хотя и с некоторым недоверием; в данный момент он сидел за компьютером.
«Привет, – сказал Прохор. – Не рано беспокою?»
«Я думал… ты больше не придёшь», – признался «родич».
«Трезво мыслишь, а надо мыслить креативно. Чем занимаешься?»
«Ищу материалы по формологии, посмотрел кое-какие статьи по числонавтике. Звонил в Москву, искал в Интернете: математика Дмитрия Дмитриевича Бурлюка, да ещё академика, у нас нет. Зато есть Бурлюк – олигарх, владелец частной компании сотовой связи «Вымпел».
«Это здорово, но олигархи нам не нужны».
«Я так и подумал. Поищу ещё через друзей».
«Постарайся, хотя ваш мир не столь экзотичен, как мне казалось».
«В каком смысле?»
«Кто у вас у власти?»
«Тетрарх Вапутин».
«Кто?!»
«Были цари, потом императоры, потом генсеки, сейчас тетрарх. Под его началом четыре Кабинета Управления. Каждый кабинет имеет четыре Министерства, и так далее».
«Понятно, всё-таки есть отличия от нашего социоустройства. Россия в лидерах, я надеюсь? Или есть более сильные конкуренты?»
«Мусульманский Джамаат, Китайская Прорва».
«Прорва? – удивился Прохор. – Звучит необычно».
«Зато вполне характерно».
«А Соединённые Штаты?»
«Штаты чего? У нас две страны – Штаты».
«Америки».
«Нет таких, есть Соединённые Штаты Мексики и Соединённые Штаты Австралии, куда сбежали все уголовники, осуждённые в Европе, но было это три века назад. Пятьдесят лет назад Австралийские Штаты пытались командовать всем миром, китайцы сбросили на Австралию атомную бомбу, и теперь там тишь да гладь».
«Круто! У нас атомную бомбу сбросили американцы на Японию. Жаль, не находится желающего сбросить бомбу на Вашингтон. Извини, мне пора возвращаться, но мы ещё побеседуем. Изучай выкладки теорий, если тебя заинтересовала формология, и поспрашивай про Бурлюка – не олигарха. До встречи».
Прохор вытащил своё ментальное «щупальце» из головы «родича» и вернулся «домой» – в собственный разум.
Посмотрел на часы: с момента погружения в пространства «матрёшки» прошло больше часа.
На первом этаже дома бубнили в два голоса: Михась разговаривал с женой.
В раскрытое окно спальни вливался живительный поток чистого воздуха, хотя по саду разливалась сонная тишина, рождённая полуденным зноем.
Захотелось искупаться в прохладной воде ближайшего озера. Однако по улице до сих пор шлялись полицейские, поодиночке и в сопровождении каких-то штатских, и Прохор отказался от идеи купания.
Заскрипела под тяжёлыми шагами лестница. В дверь деликатно постучали, вошёл Михаил с кружкой кваса.
– Обедать будешь?
– У меня есть выбор? – пошутил Прохор.
Михаил озадаченно поскрёб ногтем бровь, потом рассмеялся.
– Есть анекдот в тему. Летит американец на самолёте российской авиакомпании. Подходит стюардесса: «Желаете отобедать, сэр?» Он: «А какой выбор?» Она: «Да или нет».
Прохор улыбнулся.
– В нынешние времена вообще могут ничего не дать.
– Так спустишься?
– Через полчасика.
Михась поставил кружку с квасом, забрал пустую и ушёл.
Квас был изумительный, холодный, со вкусом мяты.
Прохор с удовольствием выпил полкружки, послонялся по комнате, полистал подшивку старых журналов «Знание – сила» середины прошлого века, и вновь упал на кровать, не зная, чем заняться. Всё надоело, в том числе и размеренная деревенская жизнь. Хотелось драйва, какого-то движения, перемены местожительства, а он ничего не мог поменять.
«Не ленись, ищи ДД, – посоветовал ему внутренний подсказчик. – Чем раньше ты на него выйдешь, тем быстрей найдёшь способ избавиться от Охотников».
– Если только этот способ существует, – проворчал он.
Взгляд упал на эргион.
Прохор погладил его пальцем, уловил ответную вибрацию. Недолго думая сосредоточился на переходе в состояние энергопотока.
Эргион мурлыкнул посильней, и комната ушла за пределы зрения, исчезла.
Выплыл он из падения-полёта в тихой «заводи» чужой мыслесферы.
Это был числомир, порождённый законами числа 10000, то есть мириадой, и геометрической фигурой, состоящей из десяти тысяч граней. Представить в воображении эту фигуру было непросто, но, с другой стороны, чем большее количество граней имел многогранник, тем ближе он был по форме к шару. Когда Прохор стартовал, он почему-то представил геометрический аналог мириады в форме сверкающего зеркальцами шара в помещении дискотеки, отбрасывающего при вращении лучики света.
Прохор Смирнов в этом мире играл в шахматы. Вернее, эта игра напоминала шахматы, так как фигуры стояли на доске, расчерченной на квадраты, но их форма была далека от настоящих шахматных фигур. Больше всего они напоминали друзы светящихся кристаллов разной конфигурации. Мало того, при каждом шаге друзы меняли форму и цвет свечения, а когда их убирали с доски, они чернели.
Противником Прохора-10000 был седой старик с головой огурцом и лысиной на полчерепа. Он был одет в мешковатый красный свитер до колен, не скрывающий его чрезвычайной худобы.
Впрочем, и сам Прохор (здесь он был известен под фамилией Смирхен) не выглядел атлетом, если судить по его тонким рукам. И другие игроки, сидевшие на подиуме за столиками, и зрители, окружавшие подиум, выглядели так, будто их только что выпустили из концлагеря. Но больше всего Прохора-гостя поразило другое: люди были слепы! Точнее, глаза у них были, однако они их не открывали. А если открывали – вокруг подиума вскипал вихрик движения, появлялись мужчины в чёрных комбинезонах, выдёргивали зрителя, открывшего глаза, из толпы и уводили.
Лишь игроки за столами сидели с открытыми глазами, но по сторонам не смотрели. Прохор мог наблюдать за игрой и внешним окружением игроков, только используя боковое зрение «родича»-игрока.
Он попытался войти в «интерфейс» памяти десятитысячного, просмотрел с десяток сцен из жизни «родича», почти ничего не понял.
Судя по отрывочным «файлам», люди десятитысячной числореальности жили в текучем призрачном мире, не имеющем определённой материальной базы. Их жилища непрерывно изменялись, транспорт также менял форму, пейзажи передёргивались, как картинки калейдоскопа при малейшем изменении любой детали, и жители Суздаля-10000 постоянно ходили с закрытыми глазами, чтобы не спровоцировать особенно сильное «формотрясение».
«Вот почему зрителей, открывающих глаза, выводили из зала, где проводились соревнования, – понял Прохор. – Они могли изменить результаты игры».
Матч закончился победой «родича».
Он затолкал в рот оставшиеся на доске фигуры, пожал немощную руку соперника и спрыгнул с подиума прямо в толпу, где его подхватили под руки восторженные поклонники и друзья. Затем он закрыл глаза, и Прохор-гость перестал что-либо видеть. Точнее, всё расплылось у него перед глазами, люди превратились в тени с ореолами вокруг голов, а предметы быта и объекты в зале, а потом на улице, обозначились тонкими светящимися линиями.
Прохора-10000 усадили в некий колёсный экипаж и куда-то повезли.
Прохор-11 понял, что ничего от «родича» не добьётся. Жизнь в мириад-мире была настолько специфичной, что найти здесь ДД, даже если он существовал, не представлялось возможным. Да и как отреагировал бы «родич»-10000 на появление «пришельца из соседних измерений», можно было представить. Числомир мириад ещё нельзя было назвать миром Бездн, однако, несомненно, он входил в пограничный слой миров-иллюзий, больше напоминающих человеческие сны. Едва ли Дмитрий Дмитриевич рискнул основать в таком зыбком мире свою базу. Отдохнуть и укрыться от погони человеку почти стопроцентной материальной организации в таком ненадёжном пространстве, наверно, было невозможно.
Вернувшись «домой», Прохор едва успел собраться с мыслями, как внизу на первом этаже раздались мужские голоса, топот, и Прохор узнал голос Саблина. Вскочил, спрятал эргион, натянул футболку.
Голоса приблизились, заскрипела лестница.
Он распахнул дверь.
Первой поднималась Юстина в форме полицейского офицера, за ней Дан Саблин с кружкой в руке. Последовала пауза.
Прохор с трудом преодолел желание сжать гостью в объятиях, отступил:
– Проходите.
Она вошла в спальню, оглядела неприхотливый интерьер, перевела строгий взгляд на квартиранта, стоящего руки по швам.
– Ты можешь объяснить мне, что происходит, простым русским языком?
– Постараюсь, – ещё больше вытянулся Прохор.
С одной стороны, он был страшно рад приезду любимой женщины, с другой – чувствовал себя неловко, как школьник, не выучивший урок.
Саблин, задержавшийся на пороге, отпил квасу из кружки, сделал шаг вперёд.
– Спал?
Прохор отрицательно мотнул головой.
– Плавал? – Саблин имел в виду формодайвинг.
Прохор кивнул.
– Где был?
– В репьюнитах, в числомире харшада. – Прохор смутился под взглядом Юстины. – Знаете, оказывается, я математик только в трёх Ф-превалитетах.
Юстина вдруг подошла к нему вплотную, заглянула в глаза.
– Вы меня с Даном пугаете, разговариваете на каком-то птичьем языке.
– Я не хотел тебя пугать.
– Знаю. – Она вдруг быстро провела ладошкой по его щеке. – Дан пытался внушить мне теорию, какой ты правильный, благородный и ответственный.
– Так это же правда, – хмыкнул Саблин, поворачиваясь к ним спиной. – Михась обедать предлагает, я вас подожду в столовой.
Прохор и Юстина остались вдвоём.
– Я не знал, что блуждания по Безднам вызовут такую реакцию Владык, – пробормотал Прохор, у которого закружилась голова от будоражащего тонкого запаха духов женщины.
Она помолчала, задумчиво изучая его лицо.
– Не понимаю, почему я тебе верю.
– Я давно хотел тебе всё рассказать…
Она остановила его, прижав палец к губам.
– Это надо было сделать.
– Я в самом деле не хотел тебя тревожить.
– Я бы приняла меры. А теперь вынуждена нянчиться с тобой, как с младенцем.
– Не нянчись.
Она подняла брови, медля, и тогда он, отбросив сомнения и страхи, поцеловал её по-настоящему.
У варягов
Четырёхдневный отдых удался на славу.
Саблин встретил Леру, и четвёрка молодых людей отправилась в поход по Норвегии, выбрав самый модный маршрут – по знаменитым фьордам, включённым ЮНЕСКО в список охраняемых природных объектов Земли.
Сначала переехали в Берген и остановились в четырёхзвёздочном отеле «Фёст Отель Марин», располагавшемся в самом центре города, в минуте ходьбы от знаменитого рыбного рынка.
Потом вездесущий Саблин пообщался с администратором отеля и предложил всем совершить небольшой туристический круиз, после чего они купили тур «Норвегия в миниатюре» и совершили прелестное путешествие, состоящее из поездки по железной дороге Раумабанен до города Олесунн, экскурсии по этому необычному, отстроенному в стиле модерн городку и собственно круиза на лайнере «Хуртирутен» из Тронхейма обратно в Берген.
Поездка запомнилась прежде всего пересечением живописного моста Кюллингбру через реку Гудораннсдален и красивейшими ландшафтами, включающими скальный массив Тролльвеген, с уступов которого недавно прыгала Устинья, ставшая чемпионкой мира.
Город Олесунн с его каналом Брусюнде тоже добавил положительных эмоций, так как среди его зданий было немало совсем экзотических, напоминающих известные средневековые замки и древнерусские кремли, а также невообразимой красоты геометрические конструкции из новых композитных материалов, стекла и алюминия, живо напомнившие Прохору энергоинформационные фрактальные композиции, описываемые теоретиками формологии.
Плавание же по Гейрангер-фьорду вообще потрясло нетронутыми природными пейзажами и тишиной, так что туристы предпочитали не включать громкую музыку и переговаривались больше взглядами да шёпотом.
Купаться в чистейшей воде фьорда, однако, не рискнул никто, хотя лайнер причаливал к берегу и к островку под названием Хёльмсдаль и дважды останавливался напротив знаменитых водопадов «Семь сестёр» и «Фата невесты».
На что Саблин был человеком рационального склада, но даже на него настолько подействовала северная красота норвежского приморья, что он не отходил от Леры и не стеснялся лишний раз сфотографировать её на айком на фоне гор, водопадов и старинных деревянных построек.
Прохор какое-то время чувствовал в груди стеснение, будто обманывал кого-то, прежде всего Устинью, потом расслабился и предался созерцанию величественных природных красот вместе со всеми. Его первый романтический порыв к девушке прошёл, и он забыл о своём обещании «родичу» из одиннадцатого числомира побольше уделять ей внимания.
Впрочем, Устю его поведение не смущало. Если она и ощущала некоторое угасание чувств друга, то не показывала виду.
Двенадцатого июня туристы вернулись в Берген и снова поселились в том же отеле «Фёст Отель Марин». Взяли по сьюту. Как заявил Саблин:
– Гулять так гулять! Когда ещё придётся побывать здесь в такой компании. А обыденная жизнь и так ждёт нас дома.
Вечером прошлись вчетвером по знаменитой ганзейской набережной Брюгген, полюбовались старинным купеческим центром и церковью Святой Марии, зашли в усадьбу Эдварда Грига, чтобы поинтересоваться, как жилось знаменитому музыканту и композитору.
Посидели в ресторанчике «Нэрёй» на набережной, позволив себе пропустить по бокальчику местного вина. Заказали всё рыбное, как бы прощаясь с Норвегией: креветки, маринованные в карри, лосось с соусом из сметаны и щавеля, плюс запечённый мусс из судака.
– Не проспите завтра, – заметил Саблин, когда они расставались у двери номера, в котором остановились Прохор и Устинья. – Самолёт вылетает в десять, в аэропорту надо быть в восемь, и выезд, соответственно, в половине седьмого.
– Не проспим, – пообещал Прохор, на самом деле подуставший, собравшийся искупаться и лечь спать.
Устинья вошла в номер, остановилась посреди комнаты, медля раздеваться.
