В. Ж. Цветков
Белое дело в России: 1917-1919 гг.

Несмотря на трудности становления российской методологии истории, введение в научный оборот огромного числа ранее неизвестных источников стимулировало исследование данного термина. В монографии историка из Нижнего Новгорода С. В. Устинкина давалось следующее определение Белого движения: «В широком смысле слова – это все участники антибольшевистского движения… В узком смысле, белогвардейцы – это добровольцы, из идейных, национально-патриотических соображений вступившие в белые армии до начала массовых мобилизаций в них…» Автор отмечает: «… Белое движение представляло из себя русское, государственно-патриотическое движение, буржуазное по своей социальной природе, которое в плане политическом эволюционировало от коалиции правых социалистов с кадетами к право-монархизму, в идеологии – от социального реформаторства с элементами государственно-патриотического милитаризма, через либерализм – к консерватизму. В этике Белое движение представляло из себя конгломерат установок нравственного кодекса офицерской чести, православных нравственных норм, этических установок либерализма и консерватизма» (11).

Ярославский историк В. П. Федюк, один из первых вернувший в отечественную историографию термин «антибольшевистский», писал, что «антибольшевистский лагерь отличался крайней пестротой, но наиболее серьезной силой в его составе было Белое движение». В названии своей монографии «Белые. Антибольшевистское движение на Юге России 1917–1918 гг.» оба эти термина он объединял (12).

Интересный аспект классификации Белого движения был предложен В. Д. Зиминой. Здесь критерием стала социокультурная составляющая. Методологическую основу своего исследования она определяет как «актуализировавшуюся на фоне происходящей смены парадигмы мышления теорию модернизации, обосновывавшую догоняющий тип развития российской государственности с обязательной определяющей ролью самого государства…». Это «дает возможность рассматривать историю Белого движения как реализацию одного из вариантов догоняющей модернизации» (13).

Духовный, патриотический смысл Белого движения выделяется в основе характеристики, предложенной известными московскими историками С. В. Волковым и А. Б. Зубовым. «Отношение к Белому движению – это отношение к истинному патриотизму», «белые были прежде всего патриотами и боролись за Великую, Единую и Неделимую Россию», они – «защитники Российской государственности» (14).

Интересные подходы есть в современной исторической публицистике. Отмечая социально-политическую составляющую Белого движения, В. В. Кожинов, С. Г. Кара-Мурза подчеркивали его «либеральный характер», определяя как «оторванное от большинства населения», чуждое ему «продолжение Февраля 1917 года». Б. С. Пушкарев, напротив, выделял общероссийский характер Белого движения, собравшего в свои ряды («подобно белому цвету, включающему в себя весь цветовой спектр») представителей самых разных политических течений – от монархистов до социалистов (15).

Показательно определение Белого движения, данное в проекте закона «О реабилитации участников Белого движения», дважды предлагавшегося на утверждение Государственной думы Российской Федерации фракцией Либерально-демократической партии 2 апреля 2004 г. и 14 июня 2006 г. В нем выделяются следующие определения: «Белогвардейские организации – эмигрантские общественные объединения, ставившие своей целью борьбу с большевистской властью и добивавшиеся восстановления власти, существовавшей до 25 октября (7 ноября) 1917 года»; «Лица, принимавшие участие в Белом Движении, – лица, служившие в Белой Армии или в любых гражданских учреждениях, в том числе руководившие военной и гражданской администрациями, находившимися на территории, контролируемой Белой Армией в период с 25 октября (7 ноября) 1917 года по 1 июля 1923 года; лица, эмигрировавшие из России, боровшиеся с большевистской властью – лица, покинувшие территорию России в период с 25 октября (7 ноября) 1917 года по 31 декабря 1927 года и участвовавшие в белогвардейских организациях, в том числе – возвратившиеся из эмиграции добровольно или в принудительном порядке»; «Лица, подвергшиеся репрессиям – дети, находившиеся вместе с репрессированными родителями или лицами, их заменявшими, в местах лишения свободы, в ссылке, высылке, на спецпоселении, и дети, оставшиеся в несовершеннолетнем возрасте без попечения репрессированных родителей или одного из них; лица, пострадавшие от политических репрессий – дети, супруга (супруг), родители лиц, расстрелянных или умерших в местах лишения свободы и реабилитированных посмертно». В то же время авторы проекта делают оговорку, согласно которой «не подлежат реабилитации лица, если их деятельность была направлена на территориальное расчленение России, в том числе по национальному признаку» (16).

Тем не менее необходимо более четко разделять определения «контрреволюционный», «антибольшевистский» и «белый». В монографии А. И. Ушакова дается наиболее точная, сущностная характеристика понятия «антибольшевистское движение». Это – «совокупность социально-политических сил, по разным причинам и с разных позиций выступавших против большевистской диктатуры, в число которых включается собственно Белое движение; региональные проти-вобольшевистские режимы, сложившиеся на территории Российской Империи в 1918–1919 годах, такие как режим П. Скоропадского на Украине, Временное Сибирское правительство, Комитет членов Учредительного Собрания, Уфимская директория и др.; казачьи государственные структуры и образования: Донской Войсковой Круг, Кубанская Рада и др.; противобольшевистские образования и организации на территории, подконтрольной Советам (Правый Центр, Национальный Центр, Союз Возрождения и др.)…».

Что же касается «Белого движения», то Ушаков использует в качестве синонима термин «генеральская контрреволюция» (противоположный «демократической контрреволюции»), давая следующее определение: «… можно понимать под Белым движением… действия тех общественно-политических и военных формирований (включая их государственные формы), которые представляли, прежде всего, бывшие военные и государственно-политические структуры царской России и которые в своих программах, идеологиях, а также на уровне типичного сознания участника этого движения идентифицировали себя в качестве легитимных преемников русской государственности соответственно, выступая за ее восстановление в основном в границах Российской империи на момент ее крушения в 1917 году и в форме единой общенациональной власти…» (17).

Автором монографии предложено исходить из следующего критерия: «По мере усиления борьбы большевиков за удержание власти и по мере эскалации гражданской войны в России возникло и развивалось организованное военно-политическое сопротивление советской власти, исторически определяемое как «Белое движение». Белое движение поэтому следует рассматривать в качестве государственных структур, формировавшихся в едином всероссийском пространстве (за исключением лишь некоторых окраинных государственных новообразований), временно расчлененном фронтами гражданской войны. Белое движение включало в себя совокупность органов власти – правительства, парламенты, местные органы самоуправления, отличавшихся той или иной степенью легальности и легитимности. В его программе предусматривалось решение целого ряда экономических, национальных и других проблем, поставленных как текущей борьбой с «большевизмом», так и определяющих будущее страны… Белые правительства отличало признание единой общероссийской власти в лице Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака и сходство основных положений политических программ». Отделение Белого движения от антибольшевистского, признание его специфики было отмечено автором в статье «Белое движение» в Большой Российской энциклопедии: «одно из организованных военно-политических движений, сформировавшихся в ходе Гражданской войны 1917—22 гг. в России с целью борьбы с советской властью. Существовало наряду с Демократической контрреволюцией, националистическими сепаратистскими движениями на Украине, Кавказе и басмачеством в Средней Азии. Включало разнородные в политическом отношении силы (от умеренных социалистов до монархистов), единые в неприятии идеологии и политики большевиков» (18).

Возможно, что и это определение еще недостаточно полно и нуждается в дальнейшей разработке и уточнении (на это указывалось А. И. Ушаковым и В. Д. Зиминой). Как ни парадоксально, но во время гражданской войны термины «Белое дело», «Белое движение» почти не употреблялись (!) на территориях, контролируемых правительствами и вооруженными силами тех, кого позднее станут называть «белыми». Авторитетный московский историкА. Б. Езеев отмечал, что хотя словосочетание «Белая Гвардия» действительно появилось 27 октября 1917 года («так называли себя студенческие боевые дружины в Москве»), «с этого времени выражения «белая гвардия», «белогвардейцы» эпизодически появлялись только в советской печати», а «к осени 1918 года в советской печати утверждается противопоставление «красные – белые» как обозначение двух лагерей в гражданской войне». Имеются сведения о «белой гвардии» как «самоназвании» контрреволюционных формирований еще во время революции 1905–1907 гг., однако его употребление в широком смысле началось позднее (19).

С легкого пера публицистов, использовавших модные в то революционное время «аналогии» с западноевропейскими событиями конца XVIII века, это сочетание должно было подчеркнуть монархический характер противников советской власти, которые якобы намеревались (подобно легитимистам, роялистам периода английской и французской революций) восстановить монархию, вернуть страну в «дофевральский период». Но для самих «белых» гораздо важнее споров о форме государственного устройства была проблема собственной легитимации, отношения к ним со стороны российского общества, «сознательного понимания» политических программ Белого движения. Примечательно, что многие исследователи гражданской войны, опираясь на вполне правомерный тезис о «безвластии», «хаосе», порожденных «русской смутой» начала XX века, недостаточно обращали внимание на этот «юридический» статус самоопределения Белого движения.

Важнейший момент – представители «Белого движения» определяли себя носителями легитимной «национальной власти», используя термины «русский» (Русская армия), «российский», «всероссийский»: адмирал А. В. Колчак – Верховный Правитель России, а не Верховный Правитель Белого движения, в Омске заседало не Сибирское, а Российское правительство и т. д. Поэтому так стремились военные и политические деятели белых к признанию их со стороны иностранных государств. Поэтому так тщательно подчеркивали они преемственность своих правительств от периода до «большевистского переворота» и до «разгона Учредительного Собрания». Ведь от признания их «законными носителями государственной власти» (в противовес «узурпаторам-большевикам») зависела, как они считали, степень их поддержки; в этой связи только определения «российский», «русский» применялись ими для выражения своей суверенности. Признание власти Колчака (как Верховного Правителя России) всеми белыми правительствами и правителями гарантировало – пусть и небольшую – военно-политическую стабильность белых фронтов, открывало перспективы для развития межобластного, межправительственного и международного взаимодействия.

Единственным исключением, как справедливо отмечает Езеев, был Северо-Западный фронт генерала от инфантерии Н. Н. Юденича, где сочетания «белая армия», «белый солдат», «белая гвардия» были широко распространены. Но здесь следует учитывать близость данного фронта к Финляндии, где в начале 1918 года шла гражданская война между сторонниками российских большевиков и их противниками. И там словосочетания «красная гвардия», «белая гвардия» использовались как официальные.

В эмиграции же словосочетание «Белое движение» утвердилось довольно быстро, уже с 1921 года. Здесь, в условиях оторванности от России, единый политический фронт сменила масса различных социальных, партийных, политических, религиозных структур. Провозглашение идеологии «Белой борьбы» и возрождения «Белой Гвардии» для многих становилось единственно возможным способом политического самоутверждения в условиях быстро меняющейся жизни Русского Зарубежья.

Таким образом, очевидно, что содержание понятия «Белое движение» должны составлять следующие критерии:

Первое. Белое движение – это организованное военно-политическое сопротивление советской власти и сотрудничавшим с ней политическим структурам (меньшевики, левые эсеры); гражданская война сделала типичной формулу этого обоюдного военно-политического противоборства: красные – белые. Советская власть допускала по отношению к участникам Белого движения не признание их военно-политических структур (в каком бы то ни было виде), а только уничтожение их как «классовых врагов» или применение к «побежденным» амнистии. Непримиримая позиция в отношении советской власти, партии большевиков и их союзников со стороны Белого движения также не позволяла надеяться в то время на мирное завершение гражданской войны посредством принятия некоего «акта национального согласия» или создания коалиционного (компромиссного) органа всероссийской власти.

Организационное оформление Белого движения началось с момента разрыва юридической преемственности российской государственности, после свержения Временного правительства и ликвидации Учредительного Собрания в октябре 1917 г. – январе 1918 г. Идеологическое же, программное зарождение Белого движения началось раньше – с момента подготовки выступления генерала Корнилова. Организация Белого движения во всероссийском масштабе завершилась после установления власти Верховного Правителя России А. В. Колчака и признания его власти ведущими военно-политическими центрами на Севере, Северо-Западе и Юге России. Характер движения проявлялся в личностях руководителей белых фронтов, сочетавших в себе, с разной степенью эффективности, качества военных и политических лидеров (генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Колчак, Врангель, атаманы Дутов, Краснов, Семенов и др.).

Второе. В обстановке военных действий Белое движение исходило из приоритета единоличной власти над коллегиальной и, как правило, военной власти над гражданской (военной диктатуры). Отсутствовало четкое разделение властей (белые правительства сочетали функции законодательной и исполнительной власти), и особое значение получали аппаратные, бюрократические методы управления.

Представительная власть или не играла никакой роли, или сводилась к совещательным функциям.

При этом для решения мобилизационных задач единоличная диктатура постоянно стремилась к максимально возможной легитимности, а сделать это без представительных структур оказывалось сложно; сложность заключалась в том, кто может составить «фундамент представительности». Существовавшие партийные структуры были скованы организационными и идеологическими рамками, а межпартийные коалиции могли распадаться из-за внутренних конфликтов. В этой ситуации использовалось или сословно-профессиональное, национальное представительство, или, что бывало гораздо чаще, представительство в лице надпартийных общественно-политических структур посредством привлечения их (по выбору «диктатора» и его окружения) к работе в органах исполнительной власти (различных правительствах или совещаниях) и в системе местного самоуправления. Высшую представительную и санкционирующую власть должно было осуществлять Национальное Учредительное Собрание, созванное «после победы над большевизмом». Многим участникам Белого движения представлялся вполне закономерным итог эволюции единоличной диктатуры (обусловленной войной) в конституционную, представительную монархию (после окончания войны).

Третье. Белое движение стремилось к легализации во всероссийском масштабе, следуя принципу преемственности как кадровой (военачальники, министры, местная власть), так и особенно юридической, от дофевральской и дооктябрьской 1917 г. России. Однако восстановление прежних правоотношений (например, в рамках земельной собственности) и применение «дореволюционных» нормативных актов (Свод основных Государственных законов, Положение о полевом управлении войск в военное время, специализированное, профессиональное нормотворчество) происходило нередко с их существенной коррекцией.

В книге бывшего управляющего отделом внутренних дел Временного Правительства Северной области В. И. Игнатьева «Некоторые факты и итоги четырех лет гражданской войны» (издана в Москве в 1922 г.) дана характерная оценка деятельности его коллег: «… все правительство было помешано на правовых началах – в противоположность большевистскому произволу мы должны были насаждать правовой строй…». Подобная оценка стремления к максимально возможной юридической обоснованности большинства принимаемых решений применима не только к белому Северу, но и ко всем прочим регионам Белого движения.

В конечном итоге все региональные белые правительства пришли к признанию общероссийской власти Российского правительства и Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака. Именно это позволяло многим политикам и военным говорить о «суверенном характере» белой государственности – выразительнице всероссийских интересов.

Форма, при которой можно было бы достичь максимально допустимого (с точки зрения лидеров Белого движения) сочетания интересов «центра» и «регионов», виделась в создании таких органов власти (коалиционное правительство, некий Высший Совет, Государственное Совещание, представительная конференция и т. д.), в работе которых принимали бы участие представители краевых, областных автономий, казачества. Установление же формы будущего государственного устройства и системы управления в России в целом (федерация, союз автономных областей, конституционная монархия, республика) относилось исключительно

к компетенции Национального Учредительного Собрания нового созыва. Именно эта особенность политической программы Белого движения создавала трудности в отношениях с «государственными» сепаратистскими новообразованиями периода гражданской войны, их признании даже тогда, когда это диктовалось военными соображениями.

Четвертое. Признание общероссийского центра обуславливало стремление к общности политических программ и к координации военных действий. Общность проявлялась в принципиально схожем отношении к решению основных «вопросов» (аграрного, рабочего, национального и др.) российской действительности в условиях «второй смуты». Осуществлять военное взаимодействие было чрезвычайно сложно, хотя и в этом достигались отдельные успехи. Разумеется, полного единства достичь не удавалось, но общие (стратегические) цели политического курса были одинаковы. Так отмечал, например, в передовой статье газеты «Русское дело» от 14 октября 1919 г. (времени наивысших успехов белых армий) один из омских правоведов, член Восточного отдела ЦК кадетской партии Ю.Н. Фармаковский: «В общем и основном и Омск, и Екатеринодар согласны, ибо для них непререкаемы декларации Верховного Правителя».

Пятое – общая для всех белых режимов «державная символика» общероссийского характера. Трехцветный (бело-сине-красный) национальный флаг, двуглавый орел (в различных формах и сочетаниях), официально утвержденный Российским правительством гимн «Коль славен наш Господь в Сионе».

Вышеперечисленные критерии и признаки существенно отличают понятие «Белое движение», адекватное распространенному в середине 1920-х годов понятию «генеральская контрреволюция», от «демократической контрреволюции»: Комитет Членов Учредительного Собрания, Уфимская Директория выступали за коллегиальное, а не за единоличное правление и за безусловную преемственность от Всероссийского Учредительного Собрания 1918 года. Наряду с этим в определение Белого движения вряд ли можно включать понятие «национальной контрреволюции» (Центральная Рада на Украине, правительства в Прибалтике, Финляндии, Польше, на Кавказе, в Крыму, провозглашавшие государственный суверенитет, независимость от России). В то же время казачьи автономные государственные структуры (казачьи правительства, Донской Войсковой Круг, Кубанская Краевая Рада и др.), координировавшие свою политику с другими белыми правительствами, безусловно следует считать частью Белого движения.

Необходимо более четко разграничивать употребление терминов «контрреволюция», «антибольшевистское» и «Белое» движения применительно к направлениям российской политической жизни 1917–1922 гг. В хронологической последовательности представляется возможным выделить первоначально «контрреволюцию» (весна – осень 1917 г., когда формировались структуры, элементы будущего Белого движения, противостоявшие политике «углубления революции», левым партиям, и отрицавшие советскую власть, но действовавшие в большинстве своем с использованием легальных методов). Затем – «антибольшевистское движение» (ноябрь 1917 г. – ноябрь 1918 г., когда после «низложения» Временного правительства, на основе «борьбы с узурпаторами власти», объединялись различные по политической направленности силы (от эсеров и меньшевиков до монархистов) и когда использование легальных методов «борьбы с революцией» стало невозможным. На этом этапе структурные элементы Белого движения действуют как части единого антибольшевистского фронта, при этом все более и более заявляя о своей самостоятельной, исключительной роли в «борьбе с большевизмом».

И, наконец, «Белое движение», выделившееся из «антибольшевистского» и окончательно сложившееся в самостоятельное, организационно-оформленное политическое течение в конце 1918 г. – начале 1919 г. Но «реакционность», то есть признание безусловного возврата к «старому режиму», не отличала ни одно из трех вышеназванных политических направлений. Все они исходили из факта свершившейся революции и считали необходимым лишь в той или иной форме препятствовать ее губительным последствиям или «ввести» энергию «разрушительных» революционных перемен в «созидательное» контрреволюционное русло («левая политика правыми руками»). Правда, на практике подобный «синтез» был далеко не всегда возможен.

* * *

1. Деникин А. И. Очерки русской смуты. В 3-х кн. М., 2003; Врангель П.Н. Записки. В 2-х кн. М., 1991; Мельгунов С. И. Трагедия адмирала Колчака. В 3-х кн. М., 2004; Дело генерала Корнилова. Август 1917 – июнь 1918 // Россия. XX век, т. 1, 2; М., 2003; Процесс над колчаковскими министрами // Россия. XX век, М., 2003; Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период Гражданской войны. Волгоград, 1997; Ушаков А. И., Федюк В.П. Белый Юг. Ноябрь 1919 г. – ноябрь 1920 г. М., 1997; Трукан Г. А. Антибольшевистские правительства России. М., 2003; Смолин А. В. Белое движение на Северо-Западе России (1918–1920 гг.). СПб., 1998; Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение на Русском Севере. 1918–1920. М., 1993; Карпенко С. В. Очерки истории Белого движения на Юге России (1917–1920 гг.). М., 2003; и др.

2. Ушаков А. И. Антибольшевистское движение в годы гражданской войны в России. Отечественная историография. Автореф. докт. дисс. Казань, 2004; Его же. Современная российская историография антибольшевистского движения в годы гражданской войны в России. М., 2004, с. 44.

3. Деникин А. И. «Лик Белого движения» // БФРЗ, Ф. 7; Ильин И. А. Белая идея (предисловие к 1-му тому сб. «Белое дело», Берлин, 1926) // О грядущей России. М., 1993, с. 341.

4. Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Париж, 1927. Ч. 1, с. 8–9, 91.

5. Денисов С. В. Белая Россия, Альбом № 1, Нью-Йорк, 1937, с. 59–60; Иностранцев М.А. История, истина и тенденция. Прага, 1933, с. 55–56.

6. Милюков П.Н. Россия на переломе. Париж, 1927. Т. 2, с. 1–6, 78, 106, 181–184; Последние новости, Париж, 6 августа 1924 г.

7. Вишняк М.В. Всероссийское Учредительное Собрание. Париж, 1932, с. 119.

8. Фальчиков Г. «Белое движение» (по поводу доклада П. Н. Милюкова) // Воля России. Прага, 1924, № 18–19, с. 203.

9. Белая гвардия, Белое движение // Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1987, с. 60–61.

10. Клавинг В. В. Белая Гвардия. Спб., 1999; Белое движение // Революция и Гражданская война в России: 1917–1923 гг. Энциклопедия. Т. 1. М., 2008, с. 140.

11. Устинкин С. В. Белое движение в годы гражданской войны (1917–1922). Автореф. докт. дисс. Нижний Новгород, 1996, с. 81.

12. Федюк В. 77. Белое движение на Юге России. 1917–1920 гг. Автореф. докт. дисс., Ярославль, 1995, с. 1; «Белые. Антибольшевистское движение на Юге России 1917–1918 гг.». М., 1996.

13. Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период гражданской войны. Автореф. докт. дисс. Москва, 1998, с. 11–12; Ее же. Белое движение времен гражданской войны: в плену «чистой идеи» // Белая армия. Белое дело. № 1, 1996, с. 9—16; Ее же\ Белое дело взбунтовавшейся России. Политические режимы Гражданской войны 1917–1920 гг. М., 2006.

14. Волков С. В. Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля в Крыму. М., 1995, с. 4–5; Зубов А. Б. Звезда Ледяного похода // Посев, № 6, 2003; За Россию и свободу. Подвиг Белого дела. 1917–1923 гг. М., 2007.

15. Кара-Мурза С. Г. Гражданская война. 1918–1921 гг. Урок для XXI века. М., 2003, с. 245–248; Пушкарев Б. С. Борьба за Белую Россию. Под знаменем Белой борьбы. М., 2005, с. 15.

16. Проект федерального закона «О реабилитации участников Белого движения» // www.legislature.ru/monitor/raznoe/38002—4

17. Ушаков А. И. Указ, соч., с. 15–16.

18. Цветков В.Ж. Белое движение в России. 1917–1922 годы. // Вопросы истории, № 7, 2000, с. 57; Лубков А. В., Цветков В.Ж. Белое движение в России – его программа и вожди. Учебно-метод. пособие. М., 2003, с. 24; Цветков В. Ж. Белое движение // Большая Российская энциклопедия. М., 2005, т. 3, с. 229–230.

19. Езеев А. Б. Два цвета ненависти. Идеологическая символика красного и белого. // Родина, № 11, 2000, с. 44–45.