Василий Авенариус
Сказка о муравье-богатыре

– Помогаю… – пробормотал он.

– Не твое дело, дружок.

– Да ведь, маменька, нас всех зальет…

– Не зальет. Дождя уж нет.

И точно, гроза натешилась, набушевалась вдоволь. Столь роковой для муравейника громовой удар был ее последним вздохом. Теперь дух у нее заняло, и она разом присмирела. Сквозь отверстие провала синел уже вверху клочок ясного неба.

– Пропустите-ка, ребята, – сказала мать-муравьиха и, переваливаясь с боку на бок, перелезла по земляным грудам через место обвала. – Помоги-ка мне, милый, выйти на воздух. Здесь все еще душно что-то…

Грызун взял ее опять под руку и вывел за ворота на вольный воздух.

III. Муравей-богатырь и Соловей-разбойник

– Тут вот и присядем на завалинке… – говорила, вся запыхавшись, мать-муравьиха. После грозы-то дух какой чудный.

Грызун молча расположился около.

– Что ты, сыночек, будто не весел? – спросила муравьиха.

– Мало веселья! – со вздохом отвечал он. – Сколько народу-то даром погибло! Вон, по вбей ниве их раскидало…

Дождевая вода, затопившая давеча ниву, понемногу всочилась в рыхлую почву. Кое-где лишь стояли еще небольшие лужи. Но среди поваленных полос хлеба чернелись бездыханные тела потонувших жнецов. Далеко не всех, стало быть, удалось спасти ему, Грызуну!

– Эка беда! – заметила муравьиха. – Невольники! Их всегда добыть можно.

– Да ведь они для нас же, маменька, трудились! – воскликнул Грызун.

– А тебе, небось, и жалко стало? Ты – воин, сын мой: ты должен закалить свое сердце! Завтра же, может статься, придется тебе разорять опять муравейник их братьев, чернокожих. А можно ли сражаться, если будешь слушаться своего глупого сердца?

– Коли придется сражаться, так за себя, конечно, постою, – отвечал Грызун. – Да славы-то мало воевать с этой мелюзгой. Вот попадись мне равный или даже более сильный противник, какое-нибудь крылатое чудище, что ли…

Из лесной чащи донеслась звонкая соловьиная трель.

– Помяни нечистого, и он уж тут как тут, – прошептала муравьиха, дрожа всем своим тучным телом. – Вишь, как заливается! Колокольчик, да и только. А на деле-то – самый лютый враг всего живущего, тот самый Соловей-разбойник, о котором столько песен сложено. Только не народился, знать, еще тот муравей-богатырь, который осилил бы злодея.

Грызун молча поднял с земли грузную былинку-дубинку и завертел ею над головой.

Мать-муравьиха со снисходительной усмешкой наблюдала за этим гимнастическим упражнением.

– Уж не ты ли, Грызунчик, тот самый муравей-богатырь?

– А что вы думаете? – задорно отвечал он и молодецки замахал дубинкой.

– Нашей-то братии, муравьям, пожалуй, и не устоять перед тобой, – продолжала муравьиха, – но этому чудищу поганому, Соловью-то разбойнику, удар твой разве за щелчок покажется.

Она была права. Грызун с досады швырнул дубинку далеко от себя. Летя с вышины, дубинка подпрыгнула раза три-четыре по скату и сбила при этом с ног партию чернорабочих, тащивших из муравейника подмоченные хлебные зерна, муравьиные яйца и коконы.

– Ловко! – сказала муравьиха.

Грызун, застыдясь, отвернулся.

Весь скат муравейника, обращенный к солнцу, покрылся уже, между тем, зернами, яйцами и коконами, вынесенными сюда для просушки. Соловей точно выжидал только этого. Весело щелкнув, он спустился вдруг на муравейник и принялся клевать яйца и коконы. Чернорабочие муравьи вздумали было защищать своим телом хозяйское добро, но крылатый разбойник одним ударом клюва укладывал их на место: потом с прежним аппетитом продолжал начатый обед.

Мать-муравьиха и вся рыжая ее свита просто оцепенели от ужаса. Грызун оправился первый.

– За мной, братцы! – вскрикнул он и бросился на злодея.

Воодушевленные его примером, остальные рыжие кинулись вслед за ним. По ногам соловья они, как матросы по корабельным мачтам, мигом вскарабкались до туловища прожорливой птицы. Здесь они зарывались ей в пух под крылья, под шею, впивались ей в кожу, в мясо.

Испуская жалобные крики, раненый разбойник взвился в воздух и стрелой помчался прочь, унося на себе Грызуна и его товарищей.

– Теперь долой, братцы! – крикнул опять Грызун.

Стремглав прыгнул он со страшной высоты наземь. Товарищи сделали то же. Благодаря упруюсти муравьиного тела, никто не расшибся. Вскоре вся ватага была опять на муравейнике.

– Ай да молодцы! – похвалила их мать-муравьиха. – А тебе, Грызун, первое спасибо! Ты настоящий богатырь… Ура нашему муравью-богатырю!

– Ура! – дружно подхватило толпившееся кругом рыжее и черное население муравейника.

– Благодарю, господа… – говорил Грызун, невольно тронутый таким общим к нему расположением. – Я сделал только то, что в следующий раз сделает, конечно, всякий из вас.

– Но твой был почин, а почин дороже денег, – сказала муравьиха. – Так как, однако, детки мои все тут в сборе, то не обсудить ли нам, кстати, теперь же одну неотложную меру? Две кары небесные посетили нынче нас: потоп и Соловей-разбойник. И от того, и от другого рабочее население наше поубавилось чуть не наполовину. Жатва наша от ливня также сильно пострадала. Придется тащить зерно из-за тридевять земель. А для этого опять-таки нужны рабочие руки. Где взять их?

– Набег на чернокожих! – пронеслось громогласно, как из одних уст, по всей многотысячной толпе. И черные невольники, наравне со своими краснокожими господами, признавали неизбежность такого набега.

– Все, кажется, за набег? – продолжала муравьиха. – Но для успеха дела нужен прежде всего умный и ловкий начальник. Кого же мы на сей раз выберем в атаманы летучего отряда?

– Муравья-богатыря! Грызуна! – заревел опять весь народ, и Грызуну оставалось только поклониться на все стороны почтившему его так народу.

IV. Набег

Отстояла страна чернокожих муравьев от муравейника рыжих часа на три пути. Набеги туда за свежими невольниками производились довольно часто. Грызун, в качестве простого волонтера^[1], и прежде не раз участвовал уже в них, и потому теперь, когда ему было поручено начальство над летучим отрядом, он знал, как провести отряд самым ближним путем.

А путь был не из легких. Приходилось перелезать через горные кряжи аршина^[2] в два вышины, опускаться в глубокие пропасти – вымоины в аршин глубины. От вчерашнего ливня промоины эти еще не обсохли, так что надо было цепляться друг за друга в виде живого моста и по этому мосту уже перебираться на тот берег.

Несмотря, однако, на все эти препятствия, ровно через три часа летучий отряд форсированным маршем достиг пределов страны чернокожих. Страна эта представляла собой зеленую полянку, на самой середине которой была темная впадина – главные ворота в подземную столицу. Как племя низкорожденное, чернокожие селились глубоко под землей. Сходясь и переплетаясь искусным лабиринтом, все подземные улицы и переулки направлялись к главному проспекту, который выходил уже к воротам, на поверхность земли. Ворота были открыты, но денно и нощно расхаживал перед ними усиленный караул.

На краю полянки Грызун остановил свой отряд. За высокою травой их было не видно черным караульным, но чутье всей вообще муравьиной породы куда тонко, а своеобразный запах муравьиного тела, вроде запаха свежего уксуса, слышится уже издалека; притом ветер дул в сторону муравейника, так что черные караульные разом подняли кверху носы.

– Рыжие идут! – гаркнули они в один голос, и грозная весть, как по телеграфу, пробежала по всем ходам и переходам в отдаленнейшие закоулки подземного муравейника.

– Рыжие идут!

Хорошо, слишком хорошо знали чернокожие, что значит непрошеный визит рыжих башибузуков^[3], и храбро высыпали навстречу врагам в открытое поле.

Тем временем Грызун расставил свое небольшое, но лихое войско в боевой порядок. Потом прошелся по фронту.

– Слушайте, ребята! – заговорил он. – Бойни нам не нужно. Они – муравьи, как и мы. Щадите их, сколько возможно, а станут уж слишком напирать, так бейте легонько по щекам, чтобы повадки не было. Поняли, ребята?

– Поняли, ваше высокородие!

Атаман подозвал к себе знаком флангового муравья, ловко вскочил к нему на спину и, молодецки гарцуя, повел свое войско в атаку.

А в это самое время, густою, черною волной катилась навстречу им малорослая рать чернокожих. Малорослы были они, правда, но числом много превосходили атакующих, а озлобление на последних удвоило еще их силы. Сплошным кольцом обхватили они сомкнутый строй рыжих и вдруг всею массой бросились в рукопашную. Рыжие великаны, послушные наказу молодого атамана, слегка только отбивались, и все-таки передние карапузы тотчас же падали под меткими щелчками. Но сзади лезли неудержимо все новые и новые малютки и хватались за ноги великанов. Барахтается великан и не может хорошенько повернуться, а те, раззадоренные, озлобленные донельзя, как дернут все разом – так и свалят его с ног! Тут ему и пиши-пропало: вскарабкаются они на плечи, на затылок, и давай его пронизывать, как острыми кинжалами, своей едкой муравьиной кислотой.

Рыжие дрогнули. Один атаман-богатырь не потерялся. С высоты своего муравья-коня он мог обозреть все поле битвы. Не оставалось сомненья, что еще минута – и войско его будет опрокинуто.

– Не плошай, ребята! – зычно крикнул он на все поле. – Они напрашиваются на погибель – так будь по-ихнему! Руби с плеча!

И с этими словами он ринулся в самый пыл битвы. То не был уже простой муравей, то был сам Илья Муромец. Соколом летает он над вражьей силой и, куда махнет, там улица, куда перемахнет, там переулок.

Участь боя была решена. Вся полянка кругом была усеяна телами чернокожих. Уцелевшие от побоища врассыпную пошли наутек. Рыжие бросились было в погоню, но атаман остановил их:

– Назад, братцы! Будет с них этого урока.