Василиса Волкова
Три лепестка королевской лилии
– Ги, – неожиданно заговорил Рауль, и его насмешливый тон поразил Анну до глубины души – годы идут, а ты все так же жиреешь? Не пробовал унять аппетиты?
– Так пост же недавно закончился, граф! – добродушно заулыбался епископ, поглаживая себя по объемному животу. – Когда питаешься одним ветром, перестаешь удивляться, что тебя так раздувает.
– Хорошо, что ты не девица, а то им весенний ветер особенно опасен. – мужчины засмеялись, Анна переводила взгляд с одного на другого и ничего не понимала. Отсмеявшись, Рауль махнул рукой на священника и представил его. – Ваше высочество, позвольте представить вам архиепископа Реймса, в прошлом капеллана моего отца, Ги де Руси.
– Ваше преосвященство! – Анна, как принято в храмах в Киеве поклонилась по-византийски и поцеловала руку святого отца, тот заученным движением благословил девицу. – Я рада знакомству с вами, и безусловно, рада тому, что стою в столь знаковом месте. Ведь именно здесь принял крещение король Хлодвиг?
– Ваше высочество, – шепнул граф, – не касайтесь истории с этим прохвостом, иначе он заговорит вас до смерти.
– Рауль, ты никогда не был любознательным мальчиком! – погрозил пальцем священник, по-отечески ему улыбаясь. – Принцесса, Господь благословил нас столь умной и прекрасной королевой, как вы! Король Хлодвиг I действительно крестился здесь шесть веков назад. – сложив пухлые руки на круглом брюшке, он повел Анну вглубь храма, демонстрируя статуи святых, в том числе гробницу Ремигния. – К сожалению она сейчас пуста, епископ Гинкмар в 9 веке приказал перенести мощи в Эперне для их же сохранности. А ведь этот креститель внес неоценимый вклад в распространении истиной веры во Франции. Его подвиг настолько велик, что во время совершения таинства крещения короля Хлодвига с небес спустилась белоснежная голубка, которая несла в клюве фиал со священным миро.
– Из римского стекла. – буркнул Рауль, и тут уже Анна едва сдержала улыбку, стараясь сохранять вдохновенное лицо, а епископ продолжал заливаться соловьем.
– И так Франция обрела столь значимую реликвию: Священную стеклянницу! С тех пор все правители, совершают таинство миропомазания во время коронации. Только короли Франции достойны такой чести, как быть освещены небесным маслом.
– Ги. – снова встрял Рауль, нетерпеливо поглядывая на дверь Храма, пребывание здесь и выслушивание урока истории очевидно его нисколько не привлекало. – Скажи уже, наконец, что ждет княжну во время коронации, и мы поедем с Богом, и не будем мешать вам, в благочестии своем готовиться к праздникам.
– Ваше высочество, – еще больше расцвел в улыбке толстый священник, – я рад вам сообщить, что король Генрих добился у Святого нашего отца Папы разрешения, чтобы и вы тоже были коронованы в Реймсе в знак особенного почтения к вам, и дабы осветить ваш союз перед небесами.
– Святой отец, моя коронация – один из обязательных пунктов договора, по которому мой отец согласился на этот брак. – отмахнулась Анна.
– Вы не поняли, ваше высочество – Вы будете помазаны Священным миром. Специально для этого Стеклянницу привезут из аббатства святого Ремигния. Ни одна королева не удостоилась ране до этого такой чести. По традиции если король уже женат на момент совершения коронации, его супругу коронуют сразу после Его величества. Если же королева вступает в брак после коронации, то ее коронуют…
– Если конечно коронуют. – снова вставил Рауль, и сладко зевнул.
– …в аббатстве Сен-Дени, так как для этого не требуется Священное миро.
– Почему же для меня сделано исключение? – вскинула бровки Анна, насмешливое настроение Рауля передалось и ей. – Если ни одна королева ране не удостаивалась такой чести?
– Папа Римский хочет выказать дань уважения Византийскому императору, чьей родственницей вы являетесь. Ведь императоры Константин и Роман отправил свою сестру в Киев, чтоб она стала супругой короля Руссов, вашего дедушки.
– Вот как? Мой отец будет польщен, что во Франции знают о нашем родстве с Императором. – усмехнулась Анна, переглянувшись со смеющейся Милонегой. – Когда состоится коронация?
– Король хочет освятить ваш союз как можно скорее. Поэтому сразу после венчания в этом Соборе я лично совершу над вами таинство коронации, принцесса. Празднество запланировано на светлый праздник Пятидесятницы, специально для этого из аббатства святого Ремигния доставят Стеклянницу. Вы преклоните колени перед алтарем, я совершу миропомазание, на голову вам водрузят корону. Ювелиры Реймса полгода старались, украшая ее драгоценными камнями, а на плечи вам накинут горностаевую мантию – символ царственности.
– Горностаевых мехов для мантии, отец прислал вдосталь. – тихо прошептала Анна по-славянски себе под нос, ее слышала только Милонега, старательно вместе с княжной приняв благоговейный вид. Рауль втихаря покинул храм, ссылаясь на необходимость проверить коней. Архиепископ же еще некоторое время водил Анну и ее спутников по храму, рассказывая подробности жизни святого Ремигния, его подвигов во славу Христа и вкладов в обогащение Реймса за счет богатых подарков короля Хлодвига, его святой супруги и прочих знатных вельмож, которые добровольно приняли крещение. Анна невольно вспомнила рассказы родителей, как ее дед Великий князь Владимир огнем и мечом крестил Киев, а Новгород до сих пор хранит память о потоках крови, которые Добрыня и Путята пролили на улицах города, обращая горожан в новую веру. И все ради того, чтобы император Византийский выполнил свою часть договора, который сам и предложил русам.
Когда Константинополь понял, что не справится с врагами в одиночку, он заключил договор с князем Владимиром, призвав его дружину. Когда Киев свою часть обещания выполнил и прогнал врагов империи от Царьграда, принцесса Анна – единственная награда, которую Владимир потребовал взамен – так и не прибыла на Русь. Тогда князь обратил русские мечи уже против самой Византии и захватил Херсонесс. Император Василий выставил новое условие, ссылаясь на то, что никогда прежде порфирородные принцессы не покидали Константинополь, заставил князя принять христианство всей русской земле, так как сам Владимир был крещен уже давно, о чем в Византии, безусловно, не знали. Плачем и стенаниями киевляне провожали своих родовых богов, сброшенных с холма и плывших по Днепру в угоду ненасытной Империи. А потом киевляне насильно, под бичом и кнутом как скот сгонялись к реке, чтобы принимать крещение, навсегда отрекаясь от веры пращуров. Отец рассказывал о жестокостях и беззакониях, которые творили посланцы великого князя в Ростове, где в то время мальчиком был послан править. Анна с детства слышала рассказы о том, как крестилась и Норвегия: исключительно мечом дяди Олафа, и как посланники Папы римского старательно, используя даннов1, подбирается с крестом и огнем к священному для славян – язычников острову Рюген. И в тоже время в церковных книгах монахами была представлена благостная картина добровольного принятия крещения народов, и как превозносятся правители-на которых снизошел свет истинной веры и они в прозрении своем обратили в христианство и свои народы. Да только Византия просчиталась насчет Руси: Владимир заплатил кровью своих людей за то, чтобы принять чужую веру. Однако под знаменем Христа все славянские племена объединились, ибо распри из-за богов утихли сами собой, и люди стали по-настоящему единым народом. А Киев вышел на политическую арену победителем, обойдя все европейские державы тем, что правитель мощнейшей и богатейшей Византии теперь шурин князя Киевского, а значит Русь стоит в одном ряду с ней. Такой же цели добивался и Олаф, выслуживаясь перед Святым престолом, но просчитался и заслужил только признания церковью себя святым. Зная все эти истории, Анна не могла разделить восторг архиепископа реймского и про себя прочитала молитву за упокой души тех несчастных, которые пали жертвами в политической борьбе своего короля.
На княжну храм, который она так жаждала посетить, произвел гнетущее впечатление. Темно и сыро, словно находится в крипте среди могил. Скупые фрески со стен напоминали грешникам о Геенне огненной, маленькие окошки застилали цветные витражи, из-за чего в помещении становилось еще более грустно и страшно, а пустые глазницы тусклых старинных статуй навевали тоску и желание убежать как можно дальше. Анна дослушала речь архиепископа Ги до логической паузы, сделала дар, как ее наставляла мать, храму в виде дорогого кольца с изумрудом, привезенного из Византии Марией, получила еще одно благословение святого отца и поспешила наконец на улицу. Она надеялась, что прогулка по городу вернет ей благостное и радостное настроение, но она ошибалась. Реймс по сравнению с Киевом и Новгородом выглядел настоящей деревней. Петляя по узеньким извилистым грязным улочкам, местами вымощенными булыжником, зажимая нос от запаха обилия нечистот, которые горожане выливали прямо на улицу из окон, стараясь не наехать ненароком на чьих-то свиней или собак, девушка с грустью вспоминала улицы Киева с деревянными настилами для пешеходов, с канализационными трубами, устроенными мастеровыми из Византии. Часто им попадались маленькие часовенки или церквушки, еще более убогие в понимании Анны, чем Собор Богоматери. Княжна обязательно останавливалась, щедро раздавала милостыню нищим перед воротами часовенок, всем старалась искренне улыбаться и вскоре посмотреть на иноземную принцессу, будущую королеву, сбежался посмотреть весь город. Люди свешивались из окон домов, выглядывали из лавок торговцев, рассматривали красавицу княжну, ее диковинный наряд, восхищались ее щедростью, а взамен на ее жизнерадостные улыбки, горожане вскоре начали громогласно ее приветствовать, кидая в воздух шапки и распевая веселые песенки. Анна с трудом уже пробивалась со своим эскортом по улицам Реймса, стараясь все так же улыбаться горожанам и благословлять их. Рауль, понял, что очень скоро народу станет еще больше, и им просто не удастся проехать, а в толпе обеспечить безопасность будущей королевы, за которую он поручился королю просто невозможно. Поэтому он подался чуть вперед и замахнулся хлыстом на зазевавшихся горожан, расчищая дорогу. Люди испугано отпрянули от его коня.
– Граф! – осадила его Анна. – Что вы делаете?
– Я расчищаю вам путь, княжна. В толпе могут быть убийцы.
– Я хочу, чтобы этот народ меня любил. – отрезала жестко Анна, и слышавшие ее горожане зашептались, – а вы делаете так, чтобы ненавидел. Я приехала сюда специально, чтобы люди меня видели. Пусть смотрят на свою будущую королеву, ведь мне предстоит стать матерью им, как король Генрих – отец своему народу. Если я не буду доверять им, то как смогу ожидать от них преданности?
Рауль гневно сверкнул глазами. Анна поняла, что еще никогда с ним не разговаривала в таком тоне женщина, тело прошил озноб страха, но отступать уже было поздно. Рауль напрягся, его желваки заходили ходуном, но он взял себя в руки:
– Как прикажете, моя принцесса.
Они проехали по всем улицам Реймса, почти не разговаривая. Люди постепенно стали покидать городские улицы, возвращаясь к своим делам, а настроение княжны наоборот падало. Бедность и грязь сквозили из всех щелей этих нищих домов, храмы отличались редкой уродливостью, зато княжна удивилась количеству французских святых, именами которых были названы все эти многочисленные часовенки. Мрачность улиц, покосившихся домов из грубо обтесанных домов внушали ей ужас и тоску. Доехав до набережной городской реки Вель, она остановилась, глядя вдаль. Ее спутники встали позади нее, не мешая княжне наслаждаться видом, и только Милонега подъехала к ней ближе. Они несколько минут стояли молча бок о бок и смотрели на серые воды Вель. Как никогда Анна ощутила одиночество и тоску. Внезапно пришло осознание, что Киев остался далеко на севере, и обратной дороги нет. Несмотря на то, что всю ее жизнь готовили к тому, что ей придется покинуть родных и стать женой иностранного правителя, чувство грусти и отчаяния захлестнули ее. Здесь все кругом было чужое, мрачное, холодное. Анну поражала и грязь на улицах, и уродство храмов, а ведь в сердце хранились привычные переливы колокольного звона Собора Святой Софии, помнила она теплую старую Десятинную церковь, сплошь отделанную внутри дорогим мрамором, с фамильным склепом Рюриковичей внутри. Помнила и запах утреннего Киева: березовых прутьев, готовящихся превратиться в веники для бань, сладкого свежего дрожжевого хлеба, гладко обструганных дубовых бревен, из которых были построены почти все дома в городе. Здесь же все было по-другому, и эта мрачность пугала Анну и вызывала страстное желание убежать как можно дальше от этого грязного города. Даже на доли секунды мелькнула еретическая мысль бросить все, разорвать помолвку и вернуться в Киев, оставив эту бедную землю королю и его вассалам. Но вдруг перед ее глазами предстали горожане, которые смотрели на нее с робкой надеждой и откровенным восхищением, словно сама Матерь Божья спустилась к ним с Небес. В их глазах загорелась вера в то, что теперь всем невзгодам конец, потому что такой прекрасной и доброй королевы Франция еще не знала. Униженные и обездоленные люди, Анна не могла их разочаровать, а значит, должна для них стать тем лучом солнца, который согреет их и убережет как заботливая мать. В конце концов, ее учили всю жизнь, что суть бытия правящих особ – защищать слабых обездоленных, оберегать от врагов внутренних и внешних. Но полюбить свою новую Родину Анне никак не удавалось пока – слишком много его было чуждо и непонятно здесь.
– Это не Киев, княжна. – грустно резюмировала Милонега.
– Ты права. – глубоко вздохнула Анна, и тут же закашлялась, так как в нос ударил резкий запах конской мочи и свиного навоза. – Но надо привыкать, теперь наша Родина – Франция.
– Но как же нам тяжело будет здесь жить, Анна… – протянула Милонега. Она посмотрела на Анну и поняла, что подруга, как и она сама, готова расплакаться.
– Княжна, – внезапно к ним подъехал Рауль, лукаво улыбаясь . – Я вижу Реймс не произвел на вас должного впечатления? Тогда может вам стоит познакомиться с его другой стороной? Вся красота скрыта за городской стеной. – он махнул рукой по ту сторону Вель, где виднелись могущественные горы. – Например, в окрестностях раскинуты обширные виноградники. Местные селяне собирают ягоды и делают превосходный сок. Эта земля славился потрясающим вкусным…
– В Реймсе производят вино? – удивленно вскинула бровки Анна. – Я думала, что секрет его производства хранится исключительно в Византии и Италии.
– Вы можете убедиться в этом сами. – лучезарно улыбался Рауль. – Реймское вино поставляют даже к столу короля. В часе езды отсюда на одном из склонов горы есть небольшой виноградник, по пути туда вы сможете насладиться красотами Франции.
– Вот уж не думала, граф, – нахмурилась Анна, – что вы ценитель красоты природы.
– Вы многого обо мне не знаете. – взгляд его зеленных глаз зажегся снова дерзким огоньком, Анна почувствовала как снова краснеет. – Я с удовольствием покажу будущей королеве и ее свите хотя бы ближайший виноградник.
– Но как отреагирует на это король Генрих? – спросила Анна, еще сильнее нахмурив бровки. Признаться, ее душа и тело рвались за пределы этих давящих стен. Хотелось вдохнуть чистый деревенский воздух, проехаться вскачь по полям, чтобы сердце снова наполнилось радостью и энергией. Кроме того, безумно хотелось посмотреть на виноградники, о которых она столько читала в византийских книгах, но ни разу не видела вживую. Но ее останавливал страх, вбитый ей в голову еще в Киеве о понятии приличия для незамужней девицы благородного происхождения. Она приехала к жениху, а совершает конную прогулку в компании его вассала за пределами города. Что подумают о ней при дворе?
– Уверен, княжна, король был бы счастлив, показать вам лично виноградники Реймса, но он слишком занят для этого. На днях пребывает герцог Вильгельм на вашу коронацию, де Блуа так же совершенно неожиданно известил о своем намерении посетить этот светлый праздник, а ведь Тибо– вассал герцога Бургундского, с ним нужно держать ухо востро. Поверьте, ваше высочество, королю сейчас не до ваших развлечений. А у вас есть замечательная возможность в преддверии их приезда совершенно безопасно осмотреть красоты Франции.
– В безопасности, граф? – усмехнулась Анна, не менее дерзко посмотрев на него, от чего его взгляд стал деланно-невинным, а улыбка лукавой, как у змея-искусителя. – Вы так настойчиво соблазняете совершить нас эту прогулку, что я начинаю сомневаться в ее безопасности.
– Король Генрих – мой друг – в миг посерьезнел Рауль. – Я верен ему, и ценю то доверие, которое он оказывает в свою очередь мне. Теперь вы – член его семьи, и я хочу стать вам таким же другом, как и ему. К тому же, – он снова лукаво заулыбался, – я не хотел бы, чтобы у вас сложилось плохое мнение о Франции, моей родине, основываясь исключительно на куцей картине мира, видной из уродливых витражей церквей и грязных городов.
– Реймс один из крупнейших и старейших городов Франции, разве нет, граф? Раз я здесь, то хочу осмотреть его полностью, ведите нас. –решилась она, ударила по бокам Ветрицу и та тронулась в сторону городских ворот.
– Ваше высочество, лучше нам проехать здесь. – Рауль указал рукой на горбатый мостик через Вель, – раз вы так интересуетесь историей, возможно, вас заинтересует одно сооружение, оставшееся с древних времен.
Выехав за ворота города, Анна старательно сдерживала улыбку, переглядываясь с Милонегой, слушая графа, в его попытках рассказать о развалинах тройной каменной арки посередине Реймса.
– Дядя Фульк говорил нам с братом, как-то, что это очень древнее сооружение… Мой дед Готье уже застал его в таком виде, а его дед рассказывал…
– Ваш дядя Фульк видимо, очень образованный человек. – прервала его Анна, стараясь не засмеяться.
– Он был епископом Амьена. – поджал губы Рауль, понимая, что княжна не оценила его рассказ и подсмеивается над ним. – А все церковники по большей части любят копаться в книжной пыли, а потом умничая, пугать людей адскими муками.
– Я думаю, не все так плохо, граф. – жизнерадостно улыбалась Анна, и хмурый вид Рауля сошел на нет от ее взгляда. – Мой отец Великий князь Ярослав, хоть и не церковный служитель, но всю жизнь любил читать книги. Он приохотил и нас, своих детей, к этому. В книгах, граф, скрыта история мира и мудрость веков. – Ветрица зафыркала, поглядывая на бредущего рядом с ней красавца-жеребца, и Анна ее успокаивающе погадила по шее. – В библиотеке Киева хранится древний фолиант «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря. Он описал эти места, благодаря этому я и знакома с историей города. Во времена римской экспансии Реймс назывался Дурокортум, был центром – столицей поселений племен ремов. Это единственное племя галлов, которое не стало воевать с империей и откупилось богатыми дарами. За это римляне оставили город в покое, не стали его разграблять. Цезарь даже записал, что это последний цивилизованный город по пути на север.
– Жители Реймса всегда были хитрыми торговцами-трусами. – буркнул Рауль.
– Тройная арка, вернее то, что от нее осталось, это остатки с тех времен. Ее построили римляне, в знак победы над народом во славу своего бога войны Марса и назвали «Марсовыми воротами». Построены они были в 3-м веке, то есть 800 лет назад. Так что нет ничего удивительного в том, что еще ваш дедушка видел их в таком полуразрушенном виде, граф.
– Кто такой Юлий Цезарь? – нахмурился Рауль. Анна от неожиданности вопроса даже остановилась.
– А разве ваш дядя Фульк вам не рассказывал? – насмешливо спросила она.
– Может и рассказывал, да Тибо его слушал куда внимательнее меня. Да и умер он, когда мы были детьми. – граф решил сменить тему, – Признаться, княжна, король, как и мы все, удивлены, что вы знаете французский. Открою вам секрет, вчера с позором из замка отправили переводчика, которого искали по всей Франции, сами понимаете, славянский язык далеко не самый популярный в нашей стране.
– У меня было достаточно времени выучить его. – усмехнулась она. – Как говорит мой брат Всеволод, каждый последующий язык для изучения проще предыдущего.
– И сколько языков вы знаете? – вскинул удивленно брови Рауль.
– Я умею читать и писать по-гречески, латыни и, разумеется, по-славянски. Моя мать – дочь шведского короля, поэтому она нас с детства учила своему родному языку. К тому же, воспитывавшийся при дворе моего отца Гаральд, ныне король Норвегии, и мой двоюродный брат Магнус, сын покойного короля Олафа, упрочили и расширили наши познания относительно скандинавских языков. Андраш с братом Ласло, которые много лет жили под защитой Великого князя, научили нас немного венгерской грамоте, а Эдуард, принц Англии, при помощи моей сестры Агаты учивший славянский, обучил ее своему языку, а она в свою очередь научила нас.
– Вы много знаете, княжна. – Рауль посерьезнел. Улыбка пропала с его лица, и дальше он ехал молча. Анна исподволь наблюдала за ним: прямая гордая осанка воина, не знающего поражений. Такую она видела часто у варягов, которых отец иногда приглашал в Киев на службу. Длинные каштановые кудри непослушными волнами спускались на плечи, и ветер трепал их запутанные пряди. За спиной развивался синий плащ с золотой фибулой у горла, открывая твердое, закаленное в боях тело, а у луки седла были приторочены кожаные ножны. Анна засмотревшись на графа, забыла изначальную цель своей поездки. Она наслаждалась весенним солнцем, целовавшим ее лицо, теплым ветром, колыхавшим ее косы, пробивающейся зеленью на равнинах и пашнях, горами, величественно высившимися вдали и любимой Ветрицей под седлом. Однако немаловажную роль в ее удовольствии сыграло, как она внезапно себе призналась, общество этого молодого графа. Их молчание неловко затянулось, и Анна, вспомнив, что она будущая королева, а значит должна разбираться в тонкостях местной политики, спросила:
– Граф, позвольте откровенность за откровенность?
– О чем вы хотели у меня спросить, княжна? Как вы поняли, я не сильно разбираюсь в богословии и истории.
– От чего вы думаете, что я хотела задать вам вопрос именно по этим темам? – засмеялась Анна, видя, что граф, хоть и явно чем-то озабочен, но благостное и шутливое настроение к нему вернулось.
– А разве не эти темы занимают девиц больше всего?
– Возможно. Но я хотела спросить вас о другом. Вчера за ужином, когда речь зашла о графе Амьенском, вы сильно напряглись. Что вас так обеспокоило?
– Нас всех это известие обеспокоило, княжна. – лицо Рауля стало внезапно каменным, он не поворачивал к ней головы, а смотрел в даль поля, где высилась мельница. – И Генриха и Бодуэна. Новость о том, что граф Амьена плетет интриги за спиной короля, очень много значит. Наверняка, не обошлось тут и без Тибо де Блуа. Возможно, именно поэтому он так кстати оказался недалеко от Реймса, чтобы посетить вашу свадьбу и коронацию.
– Но вас это растревожило особенно. – продолжала давить Анна.
– Мне льстит, княжна, что вы уделили мне столько внимания. Лично мне. – он дерзко улыбнулся и снова обжег ее взглядом своих зеленых глаз, но Анна не сдавалась, а так же твердо продолжала смотреть ему в лицо.
– Граф Бодуэн обеспокоился первые секунды настолько, что его правая рука сжала куриную кость так сильно, что она хрустнула. Король дернул левым глазом от гнева, а его руки затряслись от приступа ярости. Как видите, граф, я уделила внимание всем.
– А вы наблюдательны, принцесса. – второй раз он назвал Анну местным титулом, хотя до этого всегда, как Савейер и Генрих, старательно именовал ее княжной. Девушка поняла, что граф в момент сильных эмоций забывает правила этикета, и переходит исключительно на привычное ему наречие. С минуту он молчал, крепко сжимая поводья своего коня, и избегал ее взгляда. И Анна уже решила, что говорливый граф попросту проигнорирует ее вопрос, когда он ответил:
– Вы правы, эта весть взволновала меня больше всего. Я отчаянно надеялся, что больше никогда не услышу имя графа Рауля Амьенского в политической и военной борьбе. Надеялся, что он смирится, и будет тихо доживать свой век. Но увы, это не в его природе. До меня долетают слухи, что его люди бесчинствуют на соседних землях. Но в союзе с Блуа, он станет более опасным. А если к ним примкнет Нормандия – их альянс станет катастрофическим для Капетингов.
– Чем же так граф Амьена вам так важен?
– Важен? – он резко повернул к ней голову, от чего спутанные кудри облаком взлетели вверх, и стал виден тот самый рваный шрам на виске. – Важен тем, что он гоняется за призраками давно минувшего прошлого. Видите ли, княжна, граф Рауль де Амьен де Вексен – мой отец.
Анна испытала такой шок, что даже если бы в эту секунду к ее ногам ударила молния, то она не вызвала бы таких чувств. Мысли в голове поскакали галопом, опережая друг друга и путаясь. Ее охватил страх, и она сильно пожалела, что отправилась в эту поездку. Если граф Амьена плетет интриги против короля, то совсем небезопасно находится будущей королеве в обществе его сына. Какой же глупой она была, купилась на его уговоры и осталась без защиты даже городских стен. Несмотря на то, что Реймс был виден, и при желании, Анна могла галопом добраться до него очень быстро, Рауль же был ближе с его тремя вооруженными спутниками, и она оказалась практически полностью в их власти. Надо было срочно что-то делать, пока не стало поздно: неизвестно еще, к каким виноградникам ее ведет обаятельный граф. Княжна натянула поводья, остановив Ветрицу, Рауль не заметив этого, проехал еще в полном молчании, погруженный в свои мысли, несколько метров. Увидев, что Анна остановилась и развернула лошадь в сторону Реймса, он ударил коня по крупу и в несколько секунд нагнал ее.
– Княжна, подождите! – он преградил ей дорогу своим жеребцом. – Вы неправильно поняли меня.
– Благодарю вас, граф, за увлекательную прогулку. Мы все отлично провели время. – Анна постаралась объехать его, но он подался назад, снова преграждая ей путь. – Но нам пора возвращаться. Осмотрим виноградники в следующий раз.
– Княжна! Выслушайте! – он попытался схватить под уздцы Ветрицу, но рядом с девицей вырос седой Столпосвят. Он грозно подался вперед, сжимая рукоять меча в ножнах, заставив Рауля отступить. Дружинник не владел французским языком, но весь его вид говорил лучше любых слов. Граф гневно сверкнул глазами на старика, мгновенно сжав свой эфес, принимая вызов. Этот рыцарь не привык, чтобы ему угрожали, поэтому он был готов сразится со старым воином прямо здесь и сейчас. Но в последнюю секунду остановился и отпустил рукоять меча. Он вздохнул и посмотрел своими пронзительными глазами на княжну, от чего Анна, повинуясь внезапному порыву остановилась.
– Если вы хотите вернуться в замок, я не стану вам мешать. Мой долг сопроводить вас, ведь доставить вас в целости и сохранности, я обещал королю. Но прошу, выслушайте меня.
– Возвращаемся! – Анна махнула своим сопровождающим и направилась к городским воротам Реймса. Рауль пустил своего коня следом.
– Княжна, вы не верите мне?
– От чего же, граф? – белозубо улыбнулась Анна, стараясь избегать его взгляда. Она испытывала только одно желание – оказаться как можно быстрее под защитой короля. Девушка кляла себя за глупость, которая заставила ее покинуть город и оказаться такой уязвимой. Трое дружинников из охраны будут слабой защитой, если граф задумал недоброе.
– Анна, – внезапно произнес он сдавленным тоном, и девушку пробрал озноб. К щекам прилила кровь, а сердце подскочило к горлу от волнения. Она осторожно скосила глаза на графа и увидела на его лице отчаяние от ощущения непоправимой ошибки. Эти чувства так захлестнули его, что граф даже забыл о правилах поведения, назвав будущую королеву по имени. Очевидно, как внезапно осенило Анну, такие эмоции крайне редко возникают у этого гордого и дерзкого графа, значит, он действительно хочет объяснить ей что-то важное. – Мой отец, действительно, далеко не самый преданный вассал короля. И он не в первый раз плетет интриги и заговор против Генриха Капета. Но я – не мой отец. Я служу своему королю. Хотя, по мнению моего родителя, и позорю тем самым наш род.
– И что же заставило вас изменить воле отца?
– Княжна, – поняв, что девушка, хоть и продолжает свой путь в замок, все же готова его выслушать, граф взял себя в руки и назвал ее уже титулом, не догадываясь какой душевный переполох он вызвал, обратившись к ней по имени. – Мой отец, как, впрочем, многие родовитые семьи во Франции, не может смириться с тем, что покойный Гуго Капет, стал королем. Ненависть, которую он питает ко всему королевскому роду описать сложно. Все мое детство он старался привить ее и нам с братом. Не стану скрывать, впервые я поднял свой меч против Генриха в 17 лет, когда мой отец примкнул к мятежу графа Блуа. Но это было давно, граф Рауль-старший поплатился за свою глупость и ненависть лишением всех титулов, доставшихся ему в наследства от моего деда. В отличие от отца, я умнее и дальновиднее. Мне хватило мудрости вовремя понять, что эта война ни к чему не приведет, а трон занимает умный, благородный и сильный король. И я каждый день вижу в зеркале напоминание об этом. – он горько усмехнувшись погладил свой шрам у виска.
– Так почему же вы изменили своему отцу? – Анна не знала что думать, что говорить, что делать. Ей не хотелось верить, что граф предатель. Но по неволе чувствовала сильнейшее желание снова оказаться в замке То. На ее счастье Реймс уже был совсем рядом, и она даже заставила Ветрицу идти слегка быстрее. Княжна скосила глаза Милонегу. Та была напряжена, не упускала из виду свою подопечную, но не забывала зорко посматривать по сторонам. Рауль же, казалось, ничего не замечал кругом вовсе. Он пристально смотрел на княжну, безуспешно стараясь поймать ее взгляд.
– Можете мне не верить, но у Генриха нет более верного и преданного друга, чем я. – внезапно он дотронулся до ее плеча, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула от неожиданности и грозно посмотрела на него. Он тут же отдернул руку, удивленно посмотрел на нее, словно не понимая, как у него это получилось это сделать. Анна же постаралась придать себе гордый и надменный вид, моля Бога об одном: чтобы граф не заметил, какую дрожь во всем теле вызвало это теплое доверительное прикосновение, как сбилось дыхание, а в ушах зашумело. Она нахмурила лоб, поджала губы, гневно сверкнула глазами и ударила Ветрицу по бокам, пуская ее вскачь: до замка То оставалось не более пяти минут езды и остаток пути они проделали в молчании, каждый погруженный в свои мысли.