Василенко Полина
Привет, Париж! Прощай, Париж!
Идем дальше. У нее остались две прекрасные дочки, неровная дорога жизни, размытая слезами, и нежное облако дорогих воспоминаний. Не так уж и мало.
2.
Папа позвонил Свете на работу через несколько дней, ближе к обеду.
– Здравствуй, Светочка, – хрипло начал он и замолчал, собираясь с духом.
– Привет, пап, – сухо ответила Света, совершенно не представляя, как вести себя в такой ситуации. Не хотелось, чтобы папа оправдывался, извинялся. Ей, если честно, даже не хотелось обсуждать что-либо.
– Я знаю, мама вам рассказала, – медленно продолжил папа. – Можно сегодня встретиться с тобой и Натулей где-нибудь в кафе? Обсудим произошедшее. Пожалуйста, разрешите мне объясниться.
– Хорошо, – выдавила Света. – Только обещай, что мы будет втроем, без Этой!
– Конечно, конечно! – поторопился заверить папа.
– Договорились. В шесть вечера в «Абрикосе». Уютная кафешка на углу улиц Свердлова и Минской, – сделала паузу Света. – Наташке звони и приглашай сам. Вчера она была не в настроении с тобой общаться. Учти.
– Я понял, – ответил папа. – Сейчас позвоню. Увидимся, буду ждать.
– До встречи, папа.
Встреча прошла не на высшем уровне. Впрочем, чего еще можно было ожидать? Слишком больно, беспокойно и неуютно.
Света опоздала минут на семь. Сделала специально – пыталась оттянуть встречу. Думала, что говорить, о чем стоит спрашивать, а о чем нет. Хорошо, если бы Наташка пришла первой!
Света, терзаясь сомнениями, вошла в кафе. В зале стоял приятный полумрак, вкусно пахло кофе и свежей выпечкой. Тут пекли просто фантастические торты. В другое время Света с удовольствием посмаковала бы десерты, но только не сегодня.
Папа сидел за столиком около окна. Увидев Свету, он сразу встал и приветливо помахал рукой.
– Я здесь, Светочка.
– Вижу, – буркнула Света, двигаясь на встречу.
Папа помог Свете снять плащ и сел напротив. Наташка, конечно же, не пришла. Тоже тянет время. Вот вредина! Бросила ее, Свету, на амбразуру, а потом зайдет, как королева, и посмотрит, что получилось.
Некоторое время они просто молча сидели, стараясь особо не рассматривать друг друга. Первым заговорил папа.
– Наташа, я надеюсь, скоро подъедет. Мне бы очень хотелось поговорить с вами обеими.
– А она обещала приехать? – Света взялась изучать меню.
– Наташа сказала, что попробует подъехать. Ей неприятно.
Да уж, приятного тут мало. Хотя тебе, наверное, легче, – Света посмотрела на папу. Он был бледен и очень нервничал.
Света, пожалуйста, прошу, не делай скоропалительных выводов. Давай дождемся Наташу. У меня есть право объясниться, – папа посмотрел на Свету, пронзительно, умоляюще.
– Право, конечно, есть, – констатировала Света. – Знаешь, мне невероятно трудно, – Света отложила меню в сторону. К чему ждать приход Наташки или объяснений от папы? Ей тоже необходимо выговорится. – Не понимаю, как с тобой разговаривать и себя вести. Самое страшное, ощущаю полное бессилие. Меня будто надвое разрубили. Одна половинка за маму, другая за папу.
Папа кивнул головой, но не стал перебивать.
– Тебе легче – ушел, выбрав другую жизнь, другую женщину. Умом понимаю – имеешь право. Но тут, в душе, в сердце, – Света приложила руку к груди и шмыгнула носом, – не могу смириться. Ради чего делать нам больно? Неужели ваша с мамой любовь совсем умерла? Может, надо было попытаться восстановить, оживить отношения. Да просто заново влюбится друг в друга? Разве необходимо сжигать мосты и, сломя голову, нырять в новое чувство? Ты не выглядишь счастливым. А если это обычная, банальная влюбленность?
Света, наверное, задала бы еще много вопросов, но запел телефон. Звонила Наташка.
– Привет, – хмуро поздоровалась сестра. – Скажи папе, я не приеду. Не могу. Меня всю плющит и колбасит. Минут десять простояла около кафе, но не готова его видеть.
– Наташ, – протянула Света, –так нельзя!
– Нельзя предавать! – почти крикнула в трубку Наташка, но продолжила более спокойно. – Вот хоть режь, не приду. Я за себя не ручаюсь. Наговорю гадостей или разорусь. Буду готова к разговору, сама позвоню. Пока, я поехала домой.
– Наташка! – крикнула вдогонку Света, но сестра уже отключилась.
– Наташа? – тихо спросил папа. – Она не приедет?
– Нет, не приедет. Сказала, сама тебе позвонит, – Света положила телефон рядом, и устало потерла глаза. – Вторую ночь не сплю. Мы сейчас у живем мамы.
– Правильно. Любе нужна поддержка. Ты за рулем? – неожиданно спросил папа.
– Нет, на маршрутке приехала, а что?
– Хочу заказать себе коньяк и что-нибудь перекусить. Будешь?
– Не знаю, – пожала плечами Света. – Салат и мартини, если можно.
Папа быстро сделал заказ и молча дождался, пока принесут спиртное. Было видно – ему очень трудно начать разговор. Папа вздохнул, выпил коньяк и, тщательно подбирая слова начал:
– Мне жаль, что Наташа не приехала. Но ты ее сегодня увидишь? Передай, я очень скучаю.
– Да уж, – хмыкнула Света.
– Скучаю и переживаю, – с нажимом сказал папа. – Как мама?
– Держится. У нее есть мы. О чем ты хотел рассказать?
– О чем? Даже не знаю. Наверное, хотел извиниться. Ты спрашивала, ради чего я разрушил нашу семью? Отвечу прямо – ради любви. Понимаю, звучит слишком эгоистично, но по-другому не получилось. Не знаю, как произошло. Я всегда был верен Любочке и считал самой лучшей женщиной на свете. Но тут встретит Ниночку, – папа взглянул на Свету и тут же осекся. – Извини, Нину, и меня как волной накрыло. Больше не смог без нее не жить, не дышать. Последняя любовь. Такая яркая, такая глубокая.
Ты спрашиваешь, стоило ли сжигать мосты? Мы пробовали с Любочкой оживить отношения, но не получилось. Хотя, я до сих пор испытываю к ней чувства, переживаю о ее здоровье, счастье.
Понимаю, как сильно измучил Любу за те полгода пока жил то с ней, то с Ниной! Мечтал найти правильное решение. Ждал, вдруг возникнет нужная ситуация и проблема разрешится само собой. Чудес, к сожалению, не бывает. Любочка правильно сделала, поставив меня перед выбором. Иначе, так бы и метался. Могу лишь надеяться на прощение. Но я люблю Нину. Все постепенно успокоится, прояснится, вот увидишь. Нужно время. Поэтому, какой уж тут счастливый вид. Я же не дебил и не самовлюбленный эгоист. Понимаю, в какой непростой ситуации мы оказались.
Папа замолчал. Света ковыряла вилкой в тарелке с салатом. Больше вопросов нет. Она окончательно поняла и осознала – прежняя жизнь, такая уютная, понятная, никогда не вернется. Никогда не будет теплых семейных праздников, совместных поездок в лес за грибами, зажигательных капустников с друзьями семьи. Ее дорогой, любимый, самый лучший на свете папа стал другим. Светкину душу заполнило щемящее чувство утраты. Подступили слезы, горькие и горячие. Рыдать при папе не хотелось. Да и к чему глупые мелодрамы?
Ничего нельзя вернуть.
Света отодвинула тарелку и встала из-за стола.
– Куда ты? – вскочил папа. – Давай посидим еще немного.
– Извини, папа, но я поеду домой. К маме.
– Ну, хоть десять минут, – папа взял Свету за руку. – Расскажешь про жизнь, мужа и дела на работе.
– Нормальные у меня дела, – отмахнулась Света. – Я поеду, папа. Тяжело, извини.
Света почти оттолкнула папу, схватила плащ, сумку и пулей выскочила из кафе. Слезы рвались наружу, стало трудно дышать. Света забрела в какой-то скверик, села на первую попавшуюся пустую скамейку и зарыдала. Слезы лились потоком. Господи, сколько же она их выплакала за последние два дня! Люди, проходящие мимо, равнодушно смотрели. Чужое горе – не горе. А Света ненадолго успокоившись, снова прокручивала в голове разговор с папой и, вспоминая, плакала. Неизвестно долго ли бы так продолжалась, если бы не позвонил Мишик.
– Ты где? – сухо спросил он.
– В скверике недалеко от кафе, – всхлипывая, объяснила Света.
– Ревешь?
– Реву.
– Мне твой папа позвонил весь обеспокоенный. Сказал, убежала со встречи в очень душевно-растрепанном состоянии.
– А я ему канкан должна танцевать? – огрызнулась Света.
– Ну, не знаю, это вы уж между собой разбирайтесь чего делать. Короче так, сиди пока, реви себе на здоровье. Подъеду минут через пять. Я тут как раз рядом по делам. Поняла?
– Поняла, поняла, – Светка отключила телефон.
Подумала, какое счастье – у нее есть Мишик, опора и любимый человек. А потом представила, что он вот так же как папа, может влюбится в коварную тетку и предать. Слезы накатились с новой силой.
3.
Как странно устроен наш мир. Трудишься – трудишься, стараешься – стараешься, из кожи вон лезешь, практически из ничего создаешь свой маленький уютный космос. Времени на это уходит уйма, сил прикладываешь массу, постоянно балансируя между отношениями и чувствами, между «можно» и «нельзя», словно дрессированная собачка на шаре. И вот, наконец-то, наступает «точка стабильности». И, вроде бы, есть надежное, целое, завершенное и только твое. Кажется, навечно. Стоишь и опираешься на созданную твердь, веришь в постоянство. Хорошо, удобно, все устраивает. А потом, неожиданно, вопреки прогнозам и чаяниям, происходит взрыв, изменение, крушение, коллапс. Откуда? Почему? Зачем? Кто просил? Где же с таким трудом обретенная стабильность?
Взрыв, коллапс, крушение. «Петля горевания» закручивает по полной программе, и ты уже ничего не можешь делать. Вакуум. Первой, освободившееся от старой жизни место, заполняет Пустота. Всеобъемлющая и всепроникающая. И вот паришь в чужом неизведанном пространстве среди обломков своего же прошлого, ошарашено хлопаешь глазами, стараясь вдохнуть воздух в пустые легкие, судорожно дергаешь руками и ногами в поисках хоть какой-нибудь опоры.
Потом в возникший вакуум начинает проникать отчаянье, боль и невыносимая тоска. «Верните мою прежнюю жизнь! Дайте обратно! Что делать?? Хочу домой! К маме!» – кричит душа. Но Вселенная безмолвствует, не реагирует ни на один упрек, не отвечает ни на один вопрос. Выплывай, как знаешь! К житью – так выживешь. Морока, страх, тревога. Барахтаешься в пространстве и безуспешно, суетливо пытаешься что-то слепить их грубых, неотесанных обломков прошлого, но четно.
И тут наступает болезненное осознание – опять предстоит строить личный космос. Заново. Кряхтишь, пыхтишь, рыдаешь, стонешь, всхлипываешь, еле-еле успокаиваешься и…строишь. Новая жизнь постепенно вливается в старую. По капельке, по капельке просачивается, неся с собой другие цвета, эмоции, воздух, запахи и лица, меняя пространство вокруг до неузнаваемости. То, что раньше было только черным и белым постепенно становится серым. Четкие границы горя незаметно размываются. Мир создается, мир меняется, мир обретается. Заново.
Самое трудное заставить себя встать. Не хочу. Не буду. Не зачем. Тело неповоротливое, тяжелое будто в свинцовом космическом скафандре, раздавленное серой тоской, отказывается подчиняться.
Люба лежала на кровати, выключив будильник, и уговаривала себя в необходимости жить дальше. Новое, непонятное, сумбурное, плаксивое одиночество женщины, которую предпочли другой. Первый шок прошел. Теперь, без анестезии растворившейся во вчерашнем дне безусловной любви, тело и душа ныли, болели.
А какой смысл работать, улыбаться знакомым и убеждать себя, что «все еще наладится»? Какой смысл изображать сильную женщину? Какой смысл играть в чьи-то придуманные игры? Она здесь и сейчас болеет, хандрит, скулит, ноет. Имеет право!
– Мам, ты как? – в комнату вошла Света. – Сегодня пойдешь на работу или возьмешь выходной
– Если я останусь дома, то расклеюсь окончательно, – Люба со стоном села. – Надо в душ. Срочно смыть с себя дурные мысли.
– Дурные мысли? – обеспокоилась Света.
– Да, да. Как бы сделать так, чтобы не работать, а деньги платили.
– Понятно. Вставай. Наташка уже кофе варит и оладьи печет.
– Вкусно пахнет, – Люба потянула носом. – Я в душ.
Необычное, тревожное ощущение – ходить-плыть по неизведанному пространству, когда тебя еще помнят прежней, счастливой, общаются на привычные темы, спрашивают о неважных вещах. Для окружающих ты – та же самая, из знакомой, естественной реальности. Никто, совсем никто не замечает перемен: ни шлейфа покинутости, ни запаха сиротливости , ни тусклого света блёклой меланхолии. «Как дела Любочка? Как выходные Любовь Андреевна? Как здоровье Любаша?»
«Нормально, хорошо, отлично, не жалуюсь, спасибо, вы тоже прекрасно выглядите». – на автомате отвечала Люба, не особо понимая, о чем спрашивают.
Работа – по привычке, дела – по необходимости, разговоры – из вежливости. Девять, десять, одиннадцать утра. Чай, кофе и пара безвкусных конфет.
Нить дня постоянно ускользала. Очень хотелось взять неделю «без содержания», убежать домой, забраться в кровать и плакать, плакать. Громко, некрасиво всхлипывать, смотреть старые семейные фотографии, обвинять во всех несчастьях злодейку Нинку и попутно искать причину расставания в самой себе. Морока.
Но нельзя. Обязанности, ответственность и трудовая дисциплина. «Держи хвост пистолетом!»
Двенадцать дня. Час. Обед. Что она ела? Неважно. Главное, никто ничего не понял и не увидел горя.
Поскорей бы вечер! Постоянно подходили сотрудники и консультировались. А с кем же еще? Люба начальник проектов, ведущий специалист. Малейшая оплошность, невнимательность и потом придется долго разбираться, выяснять отношения с заказчиком и прочее.
Надо пережить этот долгий день. Завтра, наверное, будет легче.
Пять вечера. В кабинет заглянул начальник Игорь Петрович. С ним вместе, а потом и под его руководством Люба работала уже больше двадцати лет. Высокий, сутулый, уставший. За время из знакомства он почти не изменился. Лишь чуть больше ссутулился, надел очки-линзы и некогда кучерявую непослушную шевелюру, подстриг под короткий «ёжик».
– Зайди ко мне.
Люба послушно поднялась и пошла за Игорем Петровичем. В кабинете он молча достал бутылку конька, конфеты, распорядился больше ни с кем не соединять и сухо сказал, смотря на Любу сквозь очки-линзы:
– Рассказывай.
– О чем? – вяло ответила Люба.
– Рассказывай. Раньше трогать тебя не хотел. Сейчас конец рабочего дня, значит трудовые заботы по боку. Рассказывай.
– Нормально все, – Люба не смотрела на Игоря. Домой, в кровать и плакать. Дайте спокойно пострадать!
Но начальник держал паузу.
– Игорь! – не выдержала Люба. – Родик бросил менял и ушел к Нине!
– Ясно, – Игорь Петрович налил рюмку конька и протянул Любе. – Пей и рассказывай подробно.
Несколько недель Света с Наташкой прожили у мамы. Каждый вечер подолгу разговаривали о разных пустяках, смотрели фильмы, несколько раз выезжали на шашлыки, посетили пару художественных выставок и выбрались в театр. Лишь бы маме стало легче, лишь бы она немного развеялась и отвлеклась. Люба прекрасно понимала старания девочек и, даже если ей совершенно не хотелось никуда идти, покорно вставала, приводила себя в порядок и шла туда, куда звали. Так они спасали друг друга. А потом, однажды вечером, мама сказала:
– Девочки, я очень вам признательна за поддержку. Если бы не вы, не знаю, как бы пережила это страшное время. Но сейчас мне немного легче. Снова могу дышать. Да и некогда больше расслабляться. На работе большущий заказ. Пришло несколько молодых специалистов. Надо учить уму-разуму. Придется до ночи вкалывать. Думаю, как-нибудь справлюсь. Если вы будете счастливы, то и я. Разъезжайтесь по домам. Причем, прямо сейчас!
– Мам, – неуверенно протянула Наташка. – Может, не надо так решительно? Давай мы еще немножко поживем у тебя.
– Нет! – мама покачала головой. – Днем раньше, днем позже, уже не имеет значения. Теперь смогу сама, не сомневайтесь.
Света и Наташка разъехались по домам, но каждый день созванивались, разговаривали вечерами по скайпу, обменивались последними новостями. Постоянное соприкосновение жизней друг с другом.
В очередной раз захлопнулась входная дверь. Девочки разъехались по домам. Люба осторожно погладила шершавую холодную поверхность двери и с грустной улыбкой вздохнула. Снова одна. Но уже не так страшно.
За пару месяцев, за несколько десятков дней, за тысячу быстрых часов она стала другой, новой Любой. Любой, рожденной в муках, в оковах невыносимой душевной боли, и горьких, безнадежных бабских слезах. Сначала умерла, а затем воскресла.
Новая Люба смотрела на дверь. Оказывается она коричневого цвета. Никогда не замечала. А в коридоре, в углу, около входа в спальню, начали отрываться обои. Подклеить бы. Техника на кухне какая-то заляпанная, без блеска и лоска. И светильники в зале пыльные, тусклые, словно вобравшие в себя тоску прежних дней. Книжный шкаф в бывшей детской комнате, давно ожидает пылесоса. Окна в квартире, так и не вымытые после душного лета, безрадостно показывают один и тот же пейзаж – серые панельные дома напротив и сбросившие листья тополя. Надо выбрать выходной ден, посвятить его уборке квартиры. Вот так бы в голове прибраться. Хорошие светлые мысли оставить, а плохие собрать в кулек и вышвырнуть в мусорное ведро! С глаз долой!
Люба ходила по квартире, рассматривая, рассуждая и оценивая. Сделать бы грандиозный ремонт, а лучше поменять квартиру или страну проживания. Улететь в теплые, далекие, изнеженные солнцем острова и забыть напрочь горькое прошлое.
Перемены напрашивались сами собой. Пока не хватало сил и желания. Совершать подвиг в одиночку – слишком страшно и в диковинку для привыкшей к защищенности женщине.
В зале мелодично зазвонил телефон.
– Горюешь? – без предисловий начала Алла, двоюродная сестра и по совместительству лучшая подруга. Пятьдесят лет дружбы давали ей право обходится без лишних вступлений и церемоний.
– Да уже не так сильно.
– Тоскуешь?
– Временами.
– Девчонки разъехались?
– Только что, – ответила Люба. – Вот, хожу, привыкаю.
– К чему?
– К одиночеству.
– Ну и дура! – грубо подытожила Алла. – Привыкать надо к хорошему.
– Я не против.
Сестры поговорили несколько минут. Никаких лишних вопросов. Никаких глупых философских рассуждений. Им давно про друг друга все понятно.
Люба положила трубку, продолжив придирчивый обход квартиры. Но через полчаса на пороге появилась величественная, нарядная, благоухающая дорогими духами Алла, настроенная грозно и решительно.
– Одевайся! Красиво! – скомандовала она. – Срочно едем на одну ужасно пафосную и престижную тусовку. Ни за что бы туда не поехала, но тебя надо спасать.
– От кого? – опешила Люба.
– От самой себя, курица!
Перебрав несколько нарядов и остановившись на классическом черном платье, Люба продолжила командовать.
– Рисуй глаза, надевай жемчуг, доставай ходули, то бишь туфли на шпильке, и стартуем.
Званный вечер, организованный вновь открывающимся рестораном, проходил под звуки камерного оркестра. Дорого, красиво и, к счастью, не пошло.
К Алле поторопился холеный белобрысый мужичек-подросток . С первого взгляда трудно определить сколько ему лет – толи сорок, толи двадцать. Брендовая скромная белоснежная рубашка, темно-синие отутюженные брюки, черные лакированные туфли, сделанные на заказ – ничего лишнего, но сразу видно «класс».
– Алуся, – неожиданно, густым, мягким басом поздоровался белобрысый. – Уже и не чаял лицезреть!
– Торопилась, как могла. Не гунди, Валюша, – Алла покачала головой. – Куда он денется, твой очередной ресторан.Пятый по счету?
– Седьмой, Алуся, седьмой, – Валюша притворно вздохнул.
– Тем более. Познакомься лучше. Моя сестра, Люба.
– Очень рад знакомством, – мужичек-подросток раскланялся перед Любой и галантно поцеловал руку. – Вы красавица. А глаза, какие глаза! Сколько в них мудрости и боли!
– Ну, завелся! Валюха, тормози! – одернула Алла. – Нас охмурять не надо. Нас надо веселить и знакомить с интересными, перспективными мужчинами.
– А чем я вам не подхожу? – обиделся Валентин.
– Женой и четырьмя детьми! – отрезала Алла.
Люба, растерявшаяся в необычной обстановке и отвыкшая от праздного шумного общества, молча наблюдала за происходящим. Как интересно и необычно. Абсолютно иной мир, со своими разговорами, законами. Дела, разговоры, договоры. А Алла тут плавает свободно и с удовольствием.
Вскоре гостей рассадили за столики. Неслышно подплыли официанты и принесли бокалы с шампанским. В большом, сверкающем позолотой и хрусталем зале, притушили свет. Началась концертная программы. Блестки, мишура, заводной ведущий, ритмы диско, еще шампанское и непрерывные переговоры Аллы с «нужными «людьми. Они постоянно подсаживались за столик и вели совершенно непонятные для Любы беседы. Примерно через час Алла, залпом выпив бокал шампанского, облегченно выдохнула и констатировала:
– Кажется все решила. Можно расслабиться. Кстати, заметила, что Константинов на тебя глаз положил? Таращился и облизывался, никак не мог на деле сосредоточится.
– Костантинов?
– Да. Серега, – Алла на секунду задумалась. – Третий по счету. Такой импозантный, в модном сером пиджаке и бутоньеркой на лацкане.
–Нет, не помню, – Люба покачала головой.
– Полный развал женской личности! За ним полгорода увивается! Недвижимость в Италии, Германии, крупная строительная компания, великолепные манеры и, самое главное, отсутствие жены! Женщины чуть ли не дуэли друг другу назначают из-за Сереги, а ты ничего не помнишь! – возмущалась Алла. – Любка, ты хотя бы по сторонам смотреть начинай, если влюбиться пока не готова! Мужиков полным-полно. И, поверь, есть очень достойные
Люба, слушая ворчание сестры, задумалась. Она действительно отвыкла смотреть на мужчин как на объект возможного романа, увлечения, страсти. Хватало одного единственного мужа для счастья. Двадцать пять лет взаимной любви закрывают глаза на чужие сердца. Они – лишнее, помеха для тонкого кружева нежного чувства. А, может, была не любовь, а привычка? Банальная, глубокая, удобная для двоих привычка.
– Люба! Ты слышишь меня? – раздался голос Аллы. – Вот готова спорить, что снова думала о Родионе.
– Не совсем. Я думала о любви.
– Вот как? Давай выпьем за любовь. Учти, если Константинов попросит твой номер телефона, я не откажу. Хватит тоски и печали, – Алла подозвала официанта, но вместо него к столику поторопился Валентин.
– Ну как вам, девочки, мой новый ресторан, праздник?
– Валюха, ты как всегда – золотой стандарт качества, – польстила Алла.
– Иначе никак, – развел руками Валентин. – Конкуренция нынче огромная. Приходится постоянно удивлять клиентов. А знаешь, кто мне делал дизайн ресторана?
– Понятия не имею, – Алла уже немного захмелела.
– Нина Ланская! – с придыханием ответил Валентин. – Стоило дорого, но какой результат!
– Ну да, Нинка вообще любит результаты, – поморщилась Алла.
– Она приезжала на открытие, – не замечая реакции собеседников вдохновенно продолжал Валентин. – Совершенна во всем! Кстати, была сегодня не одна, со спутником. Мужик так себе. При ее-то возможностях могла бы выбрать и получше.
Люба слушала и поражалась – сейчас говорили о ее муже, о симпатичном и видном Родике! «Мужик так себе». Возможно по сравнению с Ниной, которую Люба видела пару раз, Родик не смотрелся Аленом Делоном, но все-таки! А если бы она попалась Родику на глаза с другим мужчиной? Это бы его огорчило или совсем наоборот? И как смеет Нинка выходит в свет с ее, Любиным, мужем? Официального развода еще не было! Пошло и гадко.
Мысли крутились медленным шипящим водоворотом под недовольное ворчание Аллы и вдохновенный пересказ Валентина. Да, пожалуй, к словосочетанию «бывший муж» и «бывшая жена» надо привыкнуть. Все наладится. Когда-нибудь.
«Завидный жених» Константинов позвонил на следующий день после обеда. Начал без предисловий:
– Люба, мне Алла объяснила, что вы недавно расстались с муже м и не совсем настроены на свидания. Но, давайте, просто сходим на ужин, – спокойно и с достоинством объяснял Сергей. – А хотите съездим в оперу? Сегодня как раз Мариинский театр на гастролях. «Звездный» состав приезжает. Ну как?
– Очень заманчиво звучит, – рассмеялась Люба. – Как в классических книгах – « А не поехать ли нам в оперу?». И что сегодня дают? Надеюсь не «Царскую невесту?» Ее не выдержу.
– «Иоланта» Чайковского устроит? Очень приятная для дамского слуха вещь.
– Хорошо. Уговорили, – Люба удивилась своей сговорчивости, – Только мне надо будет заехать домой и переодеться после работы.
– Не вопрос! – обрадовался Константинов.
Люба положила трубку и задумалась над двумя важными вопросами – что надеть и как выглядит будущий кавалер? Сестра оказалась права – она совершенно не запомнила Сергея Константинова, не обратила никакого внимания. Классический пример диагноза – «давно замужем». Навык утерян.
А как ведут себя на свидании? Не слишком ли быстро согласилась? Ехать в брючном костюме или остановится на нарядной блузке с юбкой? Что делать если встретятся знакомые?
Вопросы набегали словно нервные, мелкие волны. Зачем согласилась на такую авантюру? Пришла бы после работы домой, поужинала, посмотрела очередной занудный сериал и спокойно легла спать.
После расставания с Родионом прошло слишком мало времени, а она снова собралась в «новые отношения». Солидная, умная, битая жизнью женщина и туда же! Ничего не выйдет. К гадалке не ходи – придется считать минуты до окончания встречи. Зачем согласилась?
Красивая бирюзовая блузка, темно серая юбка-карандаш, всегда актуальный жемчуг и классические лодочки. Лучше не придумать. Люба заканчивала прихорашиваться, когда в дверь позвонили. Не заглядывая в глазок, открыла дверь –высокий импозантный мужчина, лет пятидесяти, с приятной сединой на висках, в дорогом, но скромном темно-синем костюме. В общем, Алка оказалась права, Сергей Константинов – воплощение пылких женских мечтаний.
Легко и непринужденно общаясь, быстро доехали до филармонии.
– Предлагаю перекусить в театральном ресторанчике, – сказал Сергей, галантно взяв Любу под руку. – Кстати, это заведение знакомого вам Валентина. Кормят отменно.
– Оформляла ресторан тоже Нина Ланская? – ехидно поинтересовалась Люба.
– К сожалению нет, – покачал головой Сергей. – Она бы сделала с лучшим вкусом. Простите, Люба, знаю, что Ланская и есть та самая « разлучница», но в мастерстве и профессионализме ей не откажешь.
– Да я и не отказываю, – Люба не подала вида, но сердце больно кольнуло.
– А ваш муж полный идиот, отказался от вас, – очень серьезно ответил Сергей.
– Родион не идиот. Просто влюбился, – грустно ответила Люба. – Но давайте не будем говорить о нем.
– Согласен, – ответил Сергей. – Давайте станем говорить о нас.
И, вроде бы все хорошо: отзывчивый галантный мужчина рядом, нежная, красивая музыка Чайковского, вкусный ужин, непринужденный светлый разговор по душам, но сердце не успокаивалось, не расслаблялось и тихонько ныло. Еще свежая от расставания боль время от времени тихо расплескивалась, закрашивая серой мутью радугу новых ощущений. Очень рано. Она еще не излечилась.
Поздно вечером Сергей подвез Любу до дома и, как-то обреченно вздохнув, сказал:
– Жаль, Люба, мне показалось вы так и не смогли полностью отдохнуть. Я бы мог очень много предложить, но, сейчас еще не время.
– Спасибо, прочитали мои мысли, – честно призналась Люба. – Вы заслуживаете самой лучшей женщины и ни в чем не виноваты. Согласитесь, двадцать пять лет счастливый замужней жизни стоят того, чтобы о них еще немного погрустить?
– Не смею спорить и даже завидую.
– Чему? – удивилась Люба.
– У вас в жизни была настоящая большая любовь. Двадцать пять лет – непостижимо много.
– Да? А мне так не показалось. Даже не хватило.
– Доберете с другим мужчиной. Уверен, – Сергей поцеловал Любе руку и проводил до двери подъезда. – У вас счастливая женская судьба. Не спрашивайте откуда знаю. Чувствую. Жаль, что это буду не я. Но все же, – Сергей протянул визитку, дописав на ней номер телефона, – мои координаты. Спасибо за вечер.
Они тепло расстались. Люба, напевая мелодию, зашла в квартиру. Сунула визитку в вазочку с помадами на трюмо в коридоре. Вдруг пригодится? Странно, но сердце отпустило. Постоянная ноющая боль растворилась. Что произошло? Вроде ничего. Всего одно лишь приятное свидание.
Подойдя к окну посмотрела на темное, засланное тучами небо, сквозь которые едва-едва выглядывал новый народившийся месяц. Хороший знак – растущая луна в начале больших добрых перемен.
Она возрождается. И пускай на месте машины Родиона во дворе стоит другой автомобиль. И пускай убрана навсегда его смешная голубая чашка с утенком. И пускай почти перестала ждать и вздрагивать от почудившихся в пустой квартире шагов. Все наладится. Рано или поздно. «Начинаю отпускать прошлое».
С Ниной Семеновной Света познакомилась, можно сказать, случайно.
Примерно месяца через два после случившихся событий Света прогуливалась по новому торговому центру в поисках подарка для Наташки. День Рождения сестры был на носу, а Света никак не могла определиться с подарком.
Наташка с восемнадцати лет сама зарабатывала на жизнь, сознательно поступив на заочное отделение университета. После школы быстренько устроилась курьером в небольшую, но процветающую проектную организацию. Там ее таланты оценили в полной мере, и уже через полтора года Наташка перевелась на должность секретаря-референта генерального директора. В фирме она познакомилась с Костиком, молодым и очень перспективным глав. спецом. Буквально чрез неделю после знакомства молодые стали жить вместе, чем вызвали недоумение и легкий шок у мамы с папой. Впрочем, отношения развивались прекрасно, ровно и «правильно». Родители Светы постепенно успокоились и даже подружились с родителями Костика, проживающими в небольшом селе недалеко от города.
Посетив магазинчики и, так и не приняв окончательного решения насчет подарка, Света решила взять тайм-аут. Зашла в одно из многочисленных кафе, заказав себе кофе и пирожное. В ожидании заказа Света размышляла над вариантами презента – шикарный банный халат, соковыжималка или ниточка розового жемчуга. Первые два подарка были более практичные, а третий – более памятным и для души.
Принесли заказ. Света обожала «капучино», поэтому стала смаковать, пить мелкими глоточками, наслаждаясь. Сразу захотелось в Париж, в то сказочное свадебное путешествие, с морем любви и солнца.
Света сладко размечталась о будущем путешествии и совершенно не заметила, как подошел папа с Ниной Семеновной.
– Светочка, доченька! – удивленно воскликнул папа.
– Кх! – от неожиданности Света поперхнулась кофе.
– Вот радостная встреча! – папа быстро пододвинул к столу пару стульев. – Что тут делаешь, дорогая? Уверен, ищешь Натуле подарок! Я прав?
Папа еще что-то быстро спрашивал у Светы, а она не могла вымолвить слова. Просто тупо смотрела на пани Абсолют и чувствовала, возрастающее в душе раздражение. Зато Нина Семеновна, похоже, совсем не переживала. Лишь мило, безмятежно улыбалась Свете.
Да, это действительно была пани Абсолют. Темно русые, густые, волнистые волосы безукоризненно уложены, цвет ногтей и помада, как и положено, по тону совпадали; очень тонкое дорогое кашемировое пальто бежевого цвета в совершенстве гармонировало и с сумочкой и с замшевыми сапожками. Безупречный макияж, идеальная кожа, легкая приветливая полуулыбка и голубые, как два чистейших озера, глаза. А какие изысканные серьги, с кольцом, и какой обворожительно-манящий шлейф духов! В другой ситуации Света искренне восхитилась бы таким совершенством.
