Варя Светлая
Хранитель сердца моего

«Восемь – сакральное число», – многозначительно сказал он, проведя меня через одну из дверей.

Масштабы Цитадели поражали воображение. Это был не просто пресловутый замок с хозяйственными постройками, нет! Больше Цитадель напоминала небольшой такой городок.

Пока мы шли, Галвин вполголоса рассказал, что Цитадель света была построена в далекие времена, еще до того, как образовались многие нынешние королевства. Она стала средоточием магии и мудрости. А также защитой от хаоса, пришествие которого предсказывали многие пророки.

– Первый Хранитель Цитадели, – говорил он, – был выбран на собрании магов и королей десяти государств. Им стал глубокий старец, мудрый и обладавший сильной искрой высших. Сейчас мы это называем просто магией. Он исполнял предначертанное еще долгие годы, пока…А, вот мы и пришли!

Галвин распахнул передо мной дверь и провел в комнату. Она была определенно лучше той камеры, в которой меня держали. Никакой соломы на полу. Высокие арочные окна, увитые растениями. Стены и пол каменные, не грязно-коричневые, а гладкие и светло-серые. Широкая кровать, массивный стол и стул с изящными подлокотниками. Вместо огарка свечи – лампы в изогнутых подставках. И завершали всю эту дивную обстановку узкий шкаф да овальное зеркало. Зеркало! Я боялась даже мельком взглянуть в него – столько времени без ванны и расчески.

Галвин словно прочел мои мысли и произнес, подведя к еще одной двери:

– Это тебе должно понравиться, – он распахнул дверь и пропустил меня внутрь.

Это была ванная комната! Но вовсе не такая, к какой я привыкла в своем мире. В центре размещалась круглая купель, покрытая мрамором и разноцветными камнями. Из кранов била вода. На металлических крючках – хлопковые полотна. На низеньком столике – стеклянные флакончики и бутыльки.

– Чудеса-а-а-а…– восторженно произнесла я и повернулась к Галвину, – а с чего вдруг такая честь мне?

– А почему нет? – ответил он, – да, кстати! Тебе следует переодеться. Женщины в нашем мире не носят мужскую одежду. Это считается верхом неприличия. Я, конечно, ничего против не имею, но многие в Цитадели возмущены твоим видом. В шкафу ты найдешь все необходимое, – он улыбнулся самой обаятельной улыбкой, – я тебя оставлю. Думаю, тебе не терпится принять ванну, – он понизил голос до шепота и весело добавил, – да и не помешало бы!

Ванну я принимала, пожалуй, несколько часов.

После мытья я обнаружила в шкафу одежду, неброскую и простую. Примерила светло-серое платье из незнакомой мне ткани, тонкой, но при этом плотной. Оно было с длинными рукавами, глухим воротом и струящейся юбкой.

К вечеру мне принесли ужин, на этот раз разнообразнее и сытнее. Дверь теперь никто не запирал. Я приступила к еде, когда вошел Галвин и попросил присоединиться к трапезе. Конечно же, я согласилась. Пока он был единственным, кто относился ко мне как к нормальному человеку.

Некоторое время мы ели молча.

– Галвин, – сказала я с улыбкой, – расскажи про ваш мир. Все-таки я совсем ничего не знаю про место, куда попала. Это будет справедливо, правда? Расскажи про ваше королевство, про короля. Про хранителя…

На последних словах я отчего-то глупо покраснела.

Галвин кивнул, сделал глубокий глоток воды и произнес:

– Наше королевство называется Эбергард. Как гласит легенда, Эбергард был основан тремя братьями, которые пришли сюда из далеких земель, что за Чистыми горами. Один из братьев был великим магом, второй – сильным воином, а третий – мудрецом. Магия, сила и мудрость – вот три основы, на которых держится наше государство. Наш нынешний король, Торланн, происходит от самих основателей королевства. Как и его предки, он мудр и силен, магия же теперь доступна не каждому. Я читал, что давным-давно почти все люди обладали магией, даром высших. Но со временем этот дар стал вырождаться, – он замолчал и задумчиво взглянул в окно, – но что-то я отвлекся… Эбергард – одно из десяти древних государств, которое принимало участие в первом собрании при выборе Хранителя Цитадели. И хотя Цитадель света и находится на территории Эбергард, она не принадлежит ни ему, ни какому другому королевству. Здесь действуют свои законы. Короли и вожди часто советуются с Хранителем, он принимает участие во многих важных делах мира и оберегает людей от приспешников хаоса и тьмы. Сохранение мира – одна из его обязанностей.

– Складывается впечатление, что Хранитель всесилен, – пробормотала я.

– Нет, Хранитель не всесилен, – ответил Галвин, – но в Хранители всегда выбирают того, чья искра сильна и ослепительна. Всю свою жизнь Хранитель посвящает Цитадели света, служению миру и борьбе со злом. Каждый из хранителей привносил что-то новое, открывал новые законы магии и пополнял библиотеку. Моран увеличил библиотеку уже на треть. Ему легко удается находить древние книги по всему миру. Он сам много пишет и читает, – он улыбнулся, – иногда мне кажется, что он никогда не спит.

Галвин говорил с искренним восхищением.

– Ты говорил, что являешься его учеником, – сказала я, – значит, что ты тоже когда-нибудь станешь Хранителем?

– Это значит лишь то, что моя искра достаточно яркая, чтобы меня мог обучать сам Хранитель. Во мне много магической силы, так говорят, по крайней мере. Но я ее пока слабо ощущаю и не всегда могу ею управлять. Конечно, есть вероятность, что когда-нибудь я мог бы стать следующим Хранителем. Но я не уверен, что хочу этого. И никогда не хотел.

– Почему?

– Это тяжкое бремя, – вздохнул он, – жизнь того, чье имя было названо как имя нового Хранителя, навсегда меняется. Отныне он должен служить всему миру и блюсти законы Цитадели, света и магического мира. Он навсегда покидает родной дом и не может завести семью. Цитадель становится его спутницей жизни, а накопленные знания и деяния – детьми. Тот, кто становится Хранителем, дает много клятв и обетов, один из которых – не иметь семьи и никогда не связывать себя любовными узами.

– О… – неопределенно протянула я, и на миг меня коснулась неясная тоска. Но только на миг.

Наш разговор прервал ворон, который принес какое-то послание Галвину. Он тут же ушел.

Я же легла спать и впервые за долгое время выспалась.

Глава 4

Следующие дни принесли много изменений. Теперь у меня была комфортная комната, ванная с постоянно журчащей водой, даже гардероб с добротной одеждой.

Мне позволили выходить из своей комнаты и гулять по территории Цитадели. Правда, для меня был закрыт доступ в два места: в библиотеку, куда я страстно желала попасть, как только узнала о ее существовании, и в крыло, которое принадлежало Хранителю

Тревога, то смутная, то отчаянно-острая не покидала меня. Ответов, как и воспоминаний, у меня не появлялось. А вопросов становилось все больше. Меня волновало, что я ничего не помню о том, как попала в этот не дружелюбный мир. Волновало, как вернуться домой. Волновало мое туманное будущее.

Хуже всего было то, что я ничего не могла поделать. Ничего! Громадная территория Цитадели незримо охранялась. Да и куда мне было бежать – не зная ни мира, ни его обычаев, ничего! Мое вынужденное бездействие нервировало. Я хотела заняться хоть чем-то, желательно тем, что будет как-то связано с моим волшебным спасением. Хотя на волшебство я, конечно, особо не надеялась.

Ничего не оставалось, как бесцельно слоняться по комнате, по саду, да по пустым коридорам. Если изредка там встречались ученики хранителя, то они тут же разбегались при виде меня. Словно я их чем-то пугала.

Единственным человеком, кто не избегал меня, был Галвин. Более улыбчивого и оптимистичного парня я не встречала. Он часто улучал минутку, чтобы поздороваться и перекинуться парой слов. Не думаю, что я была интересна ему, как девушка. Скорее, как инопланетянка.

Однажды на закате пришел Моран. Я уплетала свой ужин, глядя в широкое окно на яркое лиловое небо. Когда он бесшумно вошел в комнату, я чуть не поперхнулась. Его приход стал для меня полной неожиданностью. Еще большей неожиданностью была мысль, что я рада его видеть.

Видимо, это было написано на моем лице, потому что Моран едва заметно улыбнулся и вместо приветствия пожелал приятного аппетита. Хотя аппетит у меня пропал напрочь.

– Я бы хотел побеседовать с тобой. Расскажи мне о своем мире, – сказал он, садясь в кресло.

– Что именно тебя интересует?

Глаза Морана ярко сверкнули, на мгновение я увидела свое отражение в больших зрачках.

– Все, – спокойным и беспристрастным тоном ответил он, – меня интересует все.

Я задумалась, устремив взгляд за горизонт. С чего начать? С названия планеты? Со страны, в которой жила? С описания людей и нравов, с истории?

– Мой мир отличается от твоего, – вздохнув, ответила я и перевела взгляд на Морана, – и в то же время между ними есть много общего. Там, где я жила, нет королей, хранителей и невидимых меток. Там нет магии и крепостей. Там не запирают человека без причины. У нас это противозаконно…

На этих словах Моран хмыкнул, но ничего не сказал. Он лишь чуть подался вперед, переплетая длинные пальцы у подбородка.

– В моем мире больше свободы, – неуверенно продолжила я, – женщины и мужчины равны. Женщины часто занимаются мужскими занятиями.

Я замолчала, не зная, что говорить дальше. Продолжать можно было бесконечно: начиная от истории, заканчивая достижениями в науке. Но что-то мне подсказывало, что Морана интересует другое.

Хранитель пристально смотрел на меня, изучая. Подался чуть вперед и тихим, но уверенным голосом произнес:

– А кем была ты? Кем ты была в своем мире без магии, где женщины выполняют мужскую работу?

Никем.

Это первое, что пришло на ум. Конечно, этого я не сказала. А кем я была там? Здесь я пленница, но и там свободной себя не чувствовала, хотя и наплела хранителю о свободе. Меня всегда мучало чувство некой раздвоенности. Словно во мне не хватает важной детали, частицы чего-то важного, что делает людей цельными.

Моран по-прежнему пронзал меня своим ледяным взглядом. Не выдержав, я отвела глаза и подошла к окну. Солнце почти село, и в углах комнаты сгущались тени.

– Я просто жила, – тихо ответила я, стараясь придать голосу уверенности, – работала. К чему-то стремилась…

– Но кем ты была? – нетерпеливо перебил меня Моран.

Его вопрос поставил меня в тупик. Я обернулась и взглянула на него. Его глаза ярко блестели в полумраке, а я рассеянно подумала, почему еще не горят свечи в комнате.

– Собой, – ответила я, пожав плечами.

Женщиной, которая посещала психолога. А последние месяцы пила антидепрессанты. Вот кем я была на самом деле – не собой. Но говорить этого хранителю я не стала. Да и депрессия моя казалась теперь какой-то блеклой и незначительной на фоне последних событий. Глупой даже.

– Твои глаза изменили цвет, – задумчиво произнес Моран. – Уже в третий раз за вечер.

И как он это заметил в таких-то сумерках? И почему не горят свечи и лампы?

Я молчала. Хранитель встал с кресла и едва махнул рукой. Тут же вспыхнули свечи и загорелись настенные лампы. Словно мысли мои прочитал.

– И все же меня интересует, – твердо сказал он через минуту молчания, – чем ты занималась в своем мире, кто были твои друзья, как проходили твои последние дни, до того, как ты попала сюда.

– Так все-таки ты веришь, что я из другого мира?

Моран не ответил на мой вопрос и подошел ко мне, взглянув в окно на темное небо.

– В твоем мире такое же небо? – спросил он, не глядя на меня, – такие же деревья и звезды?

Я с удивлением посмотрела на него. Сейчас в нем было мало от высокомерного и могущественного мага, больше он походил на обычного мужчину. Эта мысль внезапно смутила меня, и я тут же отвернулась от него.

Несколько секунд мы молчали, глядя, как на темно-лиловом небе загораются звезды. Наши плечи почти соприкасались, и на миг мне показалось, что мы уже много лет знакомы. Но только на миг.

– Не такое красивое, – прошептала я, не глядя на него, – и звезд ночью почти не видно. По крайней мере, там, где я жила. Думаю, ты очень счастливый, что каждую ночь можешь видеть всю эту красоту.

Моран резко повернулся и посмотрел мне в глаза. В его взгляде промелькнуло нечто такое, отчего у меня екнуло в груди.

– Ты должна вспомнить, как попала сюда, – отрывисто произнес он, – а я должен помочь тебе.

Он подошел к двери и обернулся.

– И в твоем мире есть магия, Елизавета. Иначе бы в наш мир ты никак не попала. А теперь следуй за мной.

Он повернулся и вышел из комнаты, а мне ничего не оставалось, как идти за ним следом. После молчаливого шествия по темным коридорам и пустынным залам, мы оказались на улице, на заднем дворе. Уже стемнело. Из сада доносился стрекот сверчков. Откуда-то выбежала одна из живущих здесь собак и залаяла.

–Тихо! – ласково сказала я, повернувшись к собаке, – тс-с-с! Тише, глупенькая, ты же всех разбудишь!

Собака тут же замолчала и лизнула мою руку. Моран удивленно посмотрел на меня.

– Это привычка с детства, – ответила я на его безмолвный вопрос, – меня этому научила бабушка. Она говорила, что животные чувствуют настроение людей. Надо им только показать, что ты не злодей, – я встретилась с ним взглядом и замялась, – ну …что-то вроде того… Неважно…Так куда мы идем?

Моран прищурился и изучающе смотрел то на меня, то на собаку, ни говоря ни слова.

– Любопытно, – вымолвил он, наконец.

– И что же здесь любопытного?

Моран ничего не ответил. Вместо этого он стал чертить посохом на земле непонятные символы, которые тут же загорались ярко-синим светом. Струящиеся полоски света образовывали прозрачную сферу вокруг Хранителя. Он жестом пригласил войти меня в круг и коснулся моего плеча.

Я зажмурилась. А когда открыла глаза, мы были уже в другом месте. Нас окружали многовековые деревья, чьи корявые ветки, словно руки, тянулись к небу, усеянному миллионами звезд. Ноги щекотала густая трава и дикие цветы. Вдалеке пару раз ухнула сова. Рядом в кустах пробежало какое-то животное. Возможно, белка. Мы были в лесу. В темном и дремучем, как в детских сказках, что читала мне на ночь бабушка.

– Почему мы здесь? – спросила я.

– Потому, что ты попала в наш мир неподалеку от этого леса. Мы должны найти именно то место, где граница была пересечена.

– Но я не уверена, что узнаю его. К тому же, здесь темно.

–Ты его почувствуешь, – сказал Моран, – идем! Держись за мою руку, ты можешь упасть или, хуже того, попасть в ловушку для крарков.

– Кто такие крарки?

– Лесные вредители. Истребляют мелкий скот, питаясь их кровью. Некоторые могут напасть человека. Ну же, идем!

Он протянул ладонь, и я крепко вцепилась в нее обеими руками. Его ладонь была твердой и теплой. Надо же, а я думала, она такая же ледяная, как и его глаза…

Моран шел так быстро, что я еле поспевала за ним. Несколько раз спотыкалась об огромные корни деревьев, что торчали из земли. Пару раз чуть не упала.

– Нельзя ли немного помедленнее, – задыхаясь от быстрой ходьбы, сказала я ему в спину, – и почему нельзя было прийти сюда днем?

– Потому что днем я занимаюсь другими делами, – отрезал он.

Вскоре перед нами открылась небольшая поляна. Сотни светлячков кружили над нами. Словно яркие огни гирлянды, они освещали поляну и тихонько звенели. Вдали виднелись очертания низких построек с остроконечными крышами. Мы были неподалеку от какой-то деревни.

– Мы на месте. А теперь можешь закрыть глаза, – тихо сказал он и положил ладонь на мою голову.

Я повиновалась.

Перед закрытыми глазами закружились зеленые и желтые огни, исполняя странный танец. Тело пронзил сковывающий холод. Каждая жилка, каждая клеточка превратились в лед. Мне стало страшно. А затем резко все исчезло. Мягкое тепло растопило стужу внутри тела, и в груди засияло маленькое солнце.

Я открыла глаза и оглянулась. Морана нигде не было. Светлячки и очертания деревни исчезли. Я оказалась в другом месте. Здесь не было ни деревьев, ни травы, ни неба – ничего. И ни единого звука…

Я сделала робкий шаг вперед и ахнула. Воздух передо мной зашевелился и покрылся рябью, как вода при сильном ветре. Рябь сгущалась, воздух становился светлее и приобретал прямоугольные очертания.

«Это дверь, – поняла я, – дверь в воздухе».

Ее очертания светились в темноте, словно свет лился из щелей. Меня непреодолимо влекло к ней. Я шагнула вперед. Раздался громкий щелчок, яркая вспышка света ослепила меня.

Я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то увидела, что стою в длинном черном коридоре. В коридоре из черного стекла. Оглянулась – двери, через которую я шагнула, уже не было. Впереди же, в сотнях метрах, виднелись очертания такой же двери в воздухе.

«Мне нужно туда», – мысленно сказала я себе и сделала шаг вперед. В этот момент тишину разрезали сотни голосов. Они шептали, пели, молили, кричали, смеялись и рыдали. Ужас овладел мной. Ужас, что я останусь навеки в этом черном месте. Превращусь в безликий голос.

И я побежала.

Из стен и пола заклубился черный туман. Он извивался у моих ног, из него появлялись прозрачные руки. Десятки рук! Они хватали за подол платья, за ноги и руки.

Голоса стали громче. Они умоляли меня. Они звали меня. Они требовали меня остаться. Я знала, что если упаду, то туман поглотит меня, а эти руки разорвут на части. Но я бежала. Дверь становилась все ближе, а голоса все громче.

Осталось десять метров… Восемь …пять … два метра…

Еще рывок…

Я подбежала к двери и остановилась. Голоса резко стихли, коридор погрузился в сон. Я шагнула вперед, ожидая, что окажусь дома. Как только моя нога пересекла порог двери, раздался оглушающий хохот. Он доносился отовсюду и даже в моей голове. Я закрыла уши руками и закричала, стараясь заглушить этот дьявольский смех в своей голове. Я кричала и кричала, из носа потекла кровь…

Чьи-то руки схватили меня, я стала отбиваться, по-прежнему не открывая глаз.

– Нет! Нет! Нет! – кричала я, смахивая с себя цепкие пальцы. Издалека гулким эхом раздался чей-то голос. Знакомый голос… Он звал меня.

– …открой глаза, – еле слышно говорил он, – открой же глаза…

Я не хотела этого делать. Я была уверена: если открою глаза, обладатель жуткого смеха тут же отдаст меня во власть черного коридора и туманным рукам.

–…открой глаза, – спокойно повторял голос, – это я. Моран.

Моран? Кто это? Моран! Это же… Я открыла глаза. Хранитель склонился надо мной с озабоченным видом. Я лежала на влажной земле, запрокинув руки. Я была на той же поляне. Вот только теперь занимался рассвет.

– Что…Что это было? – голос мой охрип от пронзительного и долгого крика, – это был проход в мой мир? Почему я снова здесь?

– Это был не проход. Это твои воспоминания о нем, но большая их часть до сих пор скрыта, – ответил он.

– Ты хотел выяснить, кто перевел меня через границу миров, ведь так? – сказала я, – но нам это не удалось. Я никого не видела. Только слышала смех. Страшный смех и жутко злой. А еще там были сотни рук, – меня передернуло от воспоминаний.

– Я видел это, – лаконично произнес Хранитель.

– Ты видел мои воспоминания? Как тебе это удалось?

– С помощью магии, конечно, – он нахмурился и задумчиво прошелся по поляне. – Многое в твоей истории скрыто. Либо кто-то намеренно скрыл твои воспоминания о твоем перемещении сюда, либо это сделала ты сама. Коридор, через который ты прошла и попала в наш мир, не похож на обычную границу. Кто-то привел тебя сюда…необычным способом.

Он потер подбородок и пристально посмотрел на меня, словно пытаясь увидеть меня насквозь.

Я сделала пару шагов и пошатнулась. Меня все еще била мелкая дрожь, а ноги не слушались.

– Ты еще слаба. Возвращение твоих воспоминаний заняло больше времени, чем я предполагал. Тебе надо набраться сил. Неподалеку деревня, там мы перекусим и вернемся в цитадель.

Мы уже подходили к деревне, когда заметили покосившуюся хижину из потемневшего от времени дерева. Окна были прикрыты ставнями, а дорога к дому поросла бурьяном. Если бы не дымок, что шел из маленькой трубы, я бы решила, что жилище давно заброшено.

– Это нам подойдет, – пробормотал Моран.

Я недоуменно посмотрела на него.

– Но почему? – спросила я, – разве не лучше пойти в деревню? Наверняка, там есть какой-нибудь трактир. В вашем мире ведь есть трактиры?

– Есть, – сухо ответил он, – но лучше, чтобы нас пока не видели.

Он подошел к хлипкой двери и постучал. Послышались шаркающие шаги, дверь отворилась, и перед нами предстала необъятная старая женщина. Она была высокой и круглой, седые волосы на лбу перехвачены цветастым платком. Женщина окинула нас цепким взглядом карих глаз и произнесла низким гортанным голосом:

– Чего вам?

– Приветствую, добрая женщина, – сказал Моран, – мы забрели сюда в поисках хорошей и сытной пищи. Не найдется ли у тебя чего-нибудь для нас? Я заплачу.

Старуха окинула его внимательным взглядом, затем посмотрела на меня. Она громко цокнула языком, и неожиданно ее губы растянулись в улыбке.

– Конечно-конечно, – сказала она, – проходите, добрые путники. У меня вот-вот будет готов пирог.

Мы вошли внутрь. Хижина на удивление оказалась просторной внутри. Стены, пол, потолок, незамысловатая мебель – все было сделано из дерева. В доме пахло молоком, свежей выпечкой и сухими травами, которые повсюду были развешаны небольшими связками.

Старуха предложила нам сесть за грубо сколоченный стол, а сама удалилась в другую комнату. Моран молчал и выглядел глубоко задумавшимся, я же, напротив, озиралась вокруг и жадно рассматривала обстановку. Здесь было темно, но при этом очень уютно.

«Я бы могла жить в подобном месте» – внезапно подумала я.

Женщина вернулась с широким подносом в руках. Она поставила перед нами кувшин с молоком, пару кружек, круглый хлеб и блюдо с тушеным мясом. Разлив молоко по кружкам и нарезав хлеб, старуха хитро сверкнула глазами и произнесла:

– Так что же привело самого Хранителя в дом простой травницы?

Кусок мяса застрял у меня в горле. Я закашлялась и изумленно взглянула на нее, а затем на Морана. Вид у него был совершенно невозмутимый.

– Меня привел голод, – спокойно ответил он и откусил большой кусок хлеба, – у тебя отличная стряпня, травница. Сколько ты хочешь за свое гостеприимство?

Старуха потерла руками и засмеялась.

– Ах, Хранитель! От твоих слов мое сердце стынет. Всегда ли ты был таким? Мне не нужны деньги, в моем возрасте золото уже ничего не значит. В благодарность я прошу немногого – беседы со старой одинокой женщиной, – с этими словами она ткнула на меня пухлым пальцем, – я хочу говорить с ней!

Я нервно хихикнула и посмотрела на Морана. Его лицо не выражало ровным счетом ничего, он все с тем же спокойным видом жевал пирог.

– Хорошо, – только и ответил он и громко отхлебнул из кружки, – я подожду на улице.

Старуха расплылась в довольной улыбке.

– Конечно, – весело произнесла она, – но после я бы хотела и с тобой побеседовать. Разве ты откажешь старой женщине в такой скромной просьбе?

Моран кивнул, не торопясь доел свою порцию и вышел из дома. Старуха дождалась, пока за ним закроется дверь и после этого поднялась со стула и скрылась на кухне. Спустя некоторое время она вернулась, вновь неся поднос. Только на этот раз на нем были лишь три чашки.

– Я приготовила травяной чай, – пропела она, – ничто так не располагает к приятной беседе, как хороший чай. А уж я-то знаю толк в травах. Чай старой Мэнни известен на всю округу. Как тебя зовут, девочка?

– Лиза.

– Лиза…– задумчиво повторила Мэнни и нахмурилась, – выпей-ка чаю, Лиза.

Она протянула мне чашку. Я вдохнула аромат, и от пряного запаха закружилась голова. Я сделала робкий глоток. Вкусная смесь мелиссы, ромашки, чабреца и чего-то еще приятным теплом влилась в меня. Стало хорошо и легко. Старуха Мэнни смотрела на меня с довольной улыбкой.

– Пей, милая, пей! – сказала она, – Мэнни знает, что тебе сейчас нужно немного легкости и радости.

Я сделала еще глоток, и еще. В голове прояснилось, волна счастья накрыла меня. Я сделала еще пару глотков и засмеялась, глядя в темные глаза травницы Мэнни.

– Да, – продолжала она, – смейся, девочка, смейся…Ведь скоро тебе предстоит плакать. Трудные времена тебя ждут. Время обретений и время потерь. Время краткого счастья и время расплаты за него. Старая Мэнни все видит, – она перестала улыбаться и, хмуро глядя мне в глаза, добавила, – дай мне свою руку.

Я поставила чашку и протянула ладонь. Мэнни обхватила ее своими большими теплыми руками и закрыла глаза. Минут пять травница сидела неподвижно, лишь закрытые веки иногда вздрагивали. Она распахнула глаза и посмотрела на меня немигающим взглядом.

– Ты нездешняя, – медленно произнесла она, – ты из далекого края. Настолько далекого, что даже до луны ближе, чем до твоей земли.

Она поднесла мою руку к своему носу и шумно вдохнула. Мэнни обнюхивала мою кожу, как собака обнюхивает чьи-то следы. Я зачарованно следила за ней и не могла вымолвить ни слова. Травница провела пальцем по тыльной стороне ладони и пробормотала тихо, будто говорила с самой собой:

– Хм… Интересная кровь…Интересная…– затем, устремив на меня свой взор, твердо произнесла, – твои родители мертвы. Давно мертвы.

Я кивнула. Это правда. Они умерли, когда мне только-только исполнилось шестнадцать.

– У тебя есть враги. Видимый и невидимый. Скрытый и явный, – следующие слова она произнесла шепотом, – одного их них ты сможешь одолеть только когда откроешь глаза. Это причинит тебе боль.

В тот момент я плохо понимала смысл ее слов, но слушала внимательно, стараясь запомнить каждую сказанную фразу наизусть.

«Скрытый и явный, – повторяла я про себя, – открыть глаза».

– И запомни: ты никому не должна рассказывать о том, что я прочитала по твоей ладони и глазам. Это может навредить тебе.

Я ошеломленно кивнула, хотя и не понимала, чем мне может навредить это размытое предсказание, даже если я кому-то расскажу о нем.

– Ты сомневаешься, – прищурившись, произнесла Мэнни, – но я понимаю. Такова молодость. Но послушай-ка совета старой женщины. Молчи. Любое слово, сказанное тобой невзначай, может принести много бед. Поэтому держи язык за зубами, девочка. Особенно о том, что я поведала тебе.

– Хорошо, – прошептала я.

– Вот и славно, – уже веселым тоном произнесла травница, – боюсь, Хранитель там уже заскучал. Не дело это.

Мэнни с тихим стоном поднялась и вышла из комнаты. Я услышала, как скрипнула дверь, а через секунду старуха вернулась с Мораном. Он выглядел немного озадаченным.

Они сели за стол: Моран рядом со мной, старуха – напротив. Мэнни так же, как и мне, протянула Морану чашку с чаем. Я поднялась было, чтобы покинуть комнату, но травница схватила меня за руку и остановила.

– Останься, девочка. Негоже тебе одной бродить по местной дороге, – произнесла травница тихим, но властным тоном.

Я пожала плечами и села на место. На самом деле, не особо-то и хотелось уходить. Очень уж интересно было, что она Морану предскажет.

Мэнни внимательно следила за Хранителем. После того, как он сделал несколько глотков, она начала говорить, обращаясь теперь к нему:

– Ты мудр и силен, Хранитель. Твоя искра высших чиста и ослепительна. О твоей проницательности ходят легенды. Но порой ты не видишь дальше собственного носа. Изменения уже начались…

Она протянула руку, чтобы взять его ладонь, но он опередил ее и схватил ее за руку первым.

– О чем ты говоришь? – резко спросил он, – что ты знаешь?

– Я знаю лишь то, что говорю, – невозмутимо ответила Мэнни, не выпуская руку, – а говорю я то, что вижу. Порой видения мои четкие и ясные, порой – размытые, словно в черном тумане, – от последних слов я вздрогнула.

– Продолжай, – сказал Моран.

– Нити уже переплетены, – шепотом произнесла травница, – плетется новый узор на полотне судьбе. Много нитей и жизней будут повязаны в нем. Это уже началось… Будь осторожен, Хранитель, – голос ее становился громче, – и будь зорким. Порой разума и глаз недостаточно, чтобы увидеть.

Моран внимательно слушал. Он накрыл своей ладонью ладонь старухи и тихо спросил:

– Видишь ли ты другие нити в узоре? Видишь ли ты их лица или имена?

Но Мэнни шумно втянула воздух и произнесла:

– Ты требуешь от меня слишком многого, Хранитель. Я сказала все, что увидела. А теперь выпей-ка еще чаю, – она придвинула ему чашку, – он прогонит дурные мысли и подарит благость. Даже самым прославленным магам порой требуется простые человеческие радости, – с этими словами она подмигнула ему.

Моран изучающе смотрел на нее, а после взял чашку в руки и стал пить чай медленными глотками. С каждым глотком лицо его смягчалось, морщинки на лбу разгладились, а губы растянулись в легкой улыбке.

– Ты тоже допивай свой чай, девочка, – обратилась Мэнни ко мне.

Я сделала большой глоток и блаженно улыбнулась. В тот момент мне казалось, что в мире нет ничего, кроме этой уютной кухоньки, пожилой травницы с ее волшебной стряпней, да Хранителя с ледяными глазами, которые, впрочем, теперь вовсе не были холодными. От них веяло теплом и светом, как и все вокруг. Я смотрела на Морана, на то, как он смакует каждый глоток напитка и непроизвольно улыбалась. Моран поймал мой взгляд и улыбнулся теплой улыбкой.

Мэнни хитро поглядывала на нас и тихо посмеивалась. Так мы и сидели втроем за столом да пили чай. Травница принесла хрустящий пирог с малиной и взбитыми сливками, которые таяли во рту.

Ярко светило солнце, птицы вовсю щебетали за окном. В воздухе пахло тихой радостью и уютом. Больше ничего необычного Мэнни не говорила, и мы непринужденно разговаривали о погоде, о том, что в этом году весна рано пришла, о том, будет ли год урожайным да какими целебными свойствами обладают листья ежевики.

Точнее, разговаривали Мэнни и Моран, я же слушала их с открытым ртом. Было так уютно и светло, словно я попала домой.

Но чай был выпит, а местные новости рассказаны. Настало время уходить. Старая травница проводила нас до дверей.

– Благодарю тебя, травница Мэнни, за теплый прием и хороший завтрак, – произнес Хранитель, – как еще я могу отплатить за твое гостеприимство?

Старуха ухмыльнулась и, указав на меня пальцем, тихо произнесла:

– Не причини ей вреда, – я удивленно посмотрела на нее, – вот еще одно, о чем я прошу тебя.

Ее слова нисколько не удивили Хранителя. По крайней мере, лицо его оставалось абсолютно невозмутимым. Он молча кивнул в ответ. Мэнни, казалось, удовлетворил его кивок. Оба замолчали, не говоря больше ни слова. Но меня это не устраивало.

– Но почему? – не выдержала я, – почему вы говорите так?

Мэнни перевела на меня взгляд и ласково потрепала по щеке.

– Потому что ты такая же, как я. А теперь уходите. Легкой дороги!

Я открыла рот от изумления. Все слова прощания вылетели из головы. Я хотела остаться и еще поговорить с этой женщиной, но Моран уже взял меня за руку и вывел на заросшую тропу. Он шел вперед решительным шагом, я нехотя шла следом, постоянно оглядываясь на Мэнни, которая продолжала стоять на крыльце и смотреть нам вслед. Неожиданно она вскинула руку и прокричала: