Джон Варли
Титан
– На какого дьявола она мне нужна? – вслух спросила Сирокко и швырнула рыбу обратно в воду. Затем свернула удочку и пошла вдоль берега к лагерю.
Пройдя полпути, она побежала.
– Прости меня Билл, я знаю, что ты здесь много работаешь. Но когда они прилетят за нами, я буду работать так тяжело, как только смогу, чтобы мы выбрались отсюда, – сказала Сирокко.
– В основном я с тобой согласен. Что ты задумала?
Сирокко объяснила ему свои мысли по поводу ступицы, что если существует центральный технологический пункт управления всей этой громадной системой, то он должен находится именно там.
– Я не знаю, что мы там найдем. Может быть ничего кроме паутины и пыли и все происходит по инерции. А может быть, нас ожидает там команда с капитаном, которые готовы развеять нас на части за то, что мы вторглись на их корабль. Но нам необходимо убедиться во всем самим.
– Как ты предлагаешь добраться туда?
– Я еще точно не знаю. Я полагаю, что мы не сможем сделать это с помощью цеппелина, или же они знают о этой богине больше, чем говорят. Там между спицами может не оказаться никакого воздушного пространства.
– Это придало бы им некоторую жестокость, – заметила Габи.
– Мы ничего не можем наверняка знать, пока сами не увидим. Дорогу к вершинам спиц могут указать поддерживающие канаты. Они должны тянуться все время вверх, прямо к вершине.
– Боже мой, – пробормотала Габи. – Только их склоны тянутся вверх на сотню километров, но это только до свода, а оттуда еще пятьсот километров до ступицы.
– У меня ноет спина, – вздохнул Билл.
– Что с тобой? – спросила Сирокко. – Я не сказала, что нам придется карабкаться вверх. Мы решим, когда хорошенько обдумаем. Все, что я хотела сказать, это то, что мы не знаем местности. Почем я знаю, может быть, существует экспресс-подъемник, сидящий в болоте, который мог бы поднять нас к вершине. Мы никогда ничего не узнаем, если будем сидеть на месте и не оглядимся по сторонам.
– Не волнуйся, – сказал Билл. – Я с тобой.
– А как ты, Габи?
– Я пойду за тобой, куда бы ты ни пошла, – как само собой разумеющееся ответила Габи. – Ты сама это знаешь.
– Ладно. Тогда вот, что я думаю. На западе, по направлению к Океану, есть канат. Но река течет другой дорогой. Мы можем использовать ее как транспортное средство. Так мы сможем добраться до следующего ряда канатов быстрее, чем если будем пробиваться через заросли. Я считаю, что мы должны идти на восток, по направлению к Рее.
– Калвин сказал, что мы должны держаться подальше от Реи, – напомнил Билл.
– Я не сказала, что мы пойдем прямо туда. Если существует что-то, что труднее преодолеть, чем постоянный день, то это постоянная ночь, так что меня не тревожит, какой мы выберем путь. Но между той местностью, где мы находимся сейчас, и той, куда мы собираемся, пролегает большое пространство. Мы будем иметь возможность увидеть его.
– Согласись, Роки, ты в душе турист.
Сирокко мимо воли улыбнулась.
– Виновата. Я только недавно думала о том, в какие потрясающие места мы попали. Мы знаем, что здесь существуют десятки разумных видов. А что мы делаем? Сидим и ловим рыбу. Нет, это не по мне! У меня ощущение, что мы находимся под предохранительным колпаком. И что они все это оплачивают, и черта с два, если мне это нравится! Наверное, мне хочется приключений.
– Боже мой, – проговорила Габи со сдержанным смешком, – тебе хочется еще приключений? Тебе недостаточно того, что случилось?
– Приключения имеют свойство оборачиваться неприятной стороной, – сказал Билл.
– Будто я не знаю. Но тем не менее, мы отправимся вниз по этой реке. Я бы хотела, чтобы мы отправились после того, как поспим. У меня такое ощущение, что я одурманена наркотиками.
Билл на мгновение задумался.
– Ты думаешь, это возможно? Какие-то фрукты действуют как наркотики?
– Хм, ты, наверное, читал слишком много научной фантастики, Билл.
– Послушай, не трогай мое чтение, и я не буду обращать внимания на твои глупые фильмы.
– Но это ведь искусство. Ну да ладно. Не обращай внимания. Возможно, мы съели какой-нибудь транквилизатор, но, скорее всего, это попросту старомодная лень.
Билл поднялся на ноги и потянулся за несуществующей трубкой. В раздражении он опять забыл, что ее нет. Отряхнув руки, он сказал:
– Потребуется время, чтобы построить плот.
– А зачем плот? Как насчет этих стай огромной кожуры семян, плывущих по реке? Они достаточно большие, чтобы выдержать нас.
Билл нахмурился.
– Да, по-видимому так и есть. Но как ими управлять в бурной реке? Я хотел бы посмотреть на дно, прежде…
– Управлять? Ты думаешь, что плот будет лучше?
Билл посмотрел на Сирокко сначала с удивлением, потом разочарованно.
– Тебе виднее. Вперед, командир.
Глава 10
Семена росли на вершинах самых высоких в лесу деревьев. На каждом дереве вызревало лишь одно семя, и когда оно достигало зрелости, то взрывалось подобно пушечному выстрелу. Они слышали эти выстрелы через продолжительные интервалы времени. То, что оставалось после выстрела, походило на скорлупу грецкого ореха, гладко разделенную пополам.
Увидев плывущую мимо такую скорлупу, они подплыли к ней и подтащили ее к берегу. Пустая, она высоко плыла над водой. У груженой – еще порядочная часть борта оставалась над водой.
Они задержались на два дня, готовя снаряжение и пытаясь приладить руль. Они приладили длинную жердь с лопастью на конце и понадеялись, что этого будет достаточно. У каждого было примитивное весло, на случай если они будут идти по бурной воде.
Габи отшвартовалась от берега. Сирокко, не жалея сил, отталкивалась шестом, направляя скорлупу на середину реки, затем она заняла свой пост на корме, положив руку на румпель. Подул ветерок, и она опять ощутила отросшие волосы. «Как приятно, когда ветер треплет волосы. Это одна из тех мелочей, которые мы утратили», – подумала Сирокко.
Габи и Билл были возбуждены, они забыли свою враждебность, сидя у противоположных бортов лодки, наблюдая за простирающейся перед ними рекой и выкрикивая Сирокко предупреждения об опасности.
– Запевай морскую песню, капитан! – закричала назад Габи.
– Ты все перепутала, глупышка, – засмеялась Сирокко. – Это вы, бедняги, откачиваете там в кубрике воду и поете песни. Ты что, не видела «Морского колдуна»?
– Нет, это какой-то триллер?
– Это экранизация шедевра старины Джона Уэйна. «Морской колдун» – это название корабля.
– А я подумала, что это капитан. И ты просто выбрала себе такое прозвище.
– Следи за собой, не то я сброшу тебя за борт.
– А как мы назовем наш корабль, Роки? – спросил Билл.
– Эй, а и правда, ведь у него же должно быть название, верно? Я так была занята поисками шампанского для ланча, что совершенно позабыла об этом.
– Ты, кажется, упомянула шампанское? – простонала Габи.
– Есть какие-нибудь предложения? У тебя есть шанс продвинуться по службе.
– Я знаю, как назвал бы его Калвин, – неожиданно сказал Билл.
– Не напоминай мне о Калвине.
– Тем не менее, мы приняли для наименований греческую мифологию. Корабль следовало бы назвать «Арго».
Сирокко, казалось, сомневалась.
– Это что-то, связанное с поисками золотого руна? Да, да, я сейчас вспоминаю кинофильм про это.
– Мы ничего не ищем, – заметила Габи, – мы знаем, куда нам надо идти.
– Ну тогда как насчет… – Билл помолчал, сосредоточенно глядя перед собой. – Я думаю об Одиссее. У его корабля было название?
– Не знаю. Мы потеряли нашего специалиста по мифам. Но если бы он и был здесь, то не думаю, что захотел использовать это название. Одиссей не означает ничего, кроме волнений.
– Ты суеверна, капитан? Вот никогда бы не подумал, – улыбнулся Билл.
– Это море, парень. Оно чуждо человеку.
– Ну тогда давайте назовем эту лодку «Титаник». Это название было бы по тебе.
– Еще лучше. Не искушай судьбу, приятель.
– А мне тоже нравится такое название, – засмеялась Габи. – Кто поверит, что такое прославленное название дали лодке, сделанной из скорлупы ореха?
– Пусть будет по-вашему, – задумчиво посмотрев на них, сказала Сирокко. «Титаник» так «Титаник». Попутного ему ветра, вам надо прокричать это, иначе не будет счастливого путешествия.
Команда прокричала приветствие три раза, Сирокко с улыбкой поклонилась.
– Долгой жизни капитану! – прокричала Габи.
– Послушайте, – сказала Сирокко. – Ведь теперь надо написать название на борту, или холера его знает где еще.
– На чем? – с шокированным видом спросила Габи.
– Тебе хорошо сейчас говорить, – улыбнулась Сирокко, но я ничего не знаю об этих дерьмовых лодках. У кого есть опыт мореплавания?
– Я немного плавала, – сказала Габи.
– Ну так будешь корабельным лоцманом. Поменяешься со мной местами. – Она оставила румпель и осторожно пошла вперед. Она привалилась к спине Габи, обняла ее за шею и скрестила руки у нее под головой.
– Я принимаю важное командирское решение, – сказала она, зевая во весь рот. – Побеспокойте меня только в случае шторма. – Под громкие восклицания команды она закрыла глаза.
Клио была длинной, извилистой, с медленным течением. На середине реки четырехметровый шест не доставал дна. Опуская шест в воду, они чувствовали, как об него ударяются какие-то речные существа. Они никогда их не видели. Они держали «Титаник» между серединой реки и правым берегом.
Сирокко решила, что они будут останавливаться и выходить на берег только для того, чтобы собрать фруктов – это никогда не занимало больше десяти минут. Но что касается несения вахты, то здесь было не все в порядке. «Титаник» слишком часто садился на мель и приходилось будить спящих. Когда «Титаник» застревал в тине, вытягивать его оттуда приходилось всем вместе. Они быстро поняли, что «Титаник» довольно неповоротлив, и при приближении мели двоим приходилось отталкиваться шестами от опасного места.
Они решили останавливаться на привал каждые двенадцать-пятнадцать часов. Сирокко составила расписание, по которому во время плавания два человека обязательно должны были бодрствовать, а во время стоянки – один.
Клио извивалась на почти плоской местности подобно змее, одурманенной нембуталом. Стоянка могла находиться лишь в полукилометре от предыдущей, если мерить по прямой. Они бы уже заблудились, если бы не канат в центре Гипериона. Сирокко знала, что пока они не приплывут к реке Офион, канат должен находиться к востоку от них.
Возвышаясь как невообразимый небоскреб, канат все время служил им маяком. Поднимаясь, он, казалось, тянулся к ним, пока не исчезал за пределами крыши. Они должны были проплыть мимо него, следуя к расположенным под углом поддерживающим канатам, ведущим к спице над Реей. Сирокко надеялась посмотреть на них вблизи.
Жизнь вошла в однообразное русло. Вскоре они стали безупречной командой, они понимали друг друга без слов. Работы было мало, в основном это были тревоги по поводу преград в виде песчаных отмелей. Габи и Билл тратили много времени на внесение исправлений в одежду друг друга. Оба они ловко управлялись с иглами из колючек. Билл, помимо этого, постоянно чинил руль и старался придать большую комфортность лодке.
Сирокко проводила большую часть времени дремля и наблюдая за проплывающими облаками. Она размышляла о путях и методах достижения ступицы, пытаясь предугадать ожидавшие их трудности, но это было бесполезное занятие. Возможности были слишком разнообразны, чтобы их можно было спланировать. Сирокко больше нравилось витать в облаках.
В конце концов она запела, чем немало удивила и Габи, и Билла. В детстве она десять лет училась вокалу и игре на фортепиано, и до того, как посвятила себя космосу, собиралась стать певицей. До путешествия на «Титанике» никто и не подозревал об этом – она считала пение несовместимым со своим имиджем. Сейчас же ее мало заботили проблемы имиджа, а пение сблизило их еще больше. Сирокко обладала богатым, чистым контральто, который звучал особенно хорошо при исполнении народных песен, баллад и песен Джуди Гарланд.
Билл смастерил из скорлупы ореха, парашютной ткани и кожи улыбчивого лютню. Он научился на ней играть, к нему присоединилась Габи, сделавшая из ореховой кожуры барабан. Сирокко обучила их песням и определила, какими голосами им петь: у Габи было вполне приличное сопрано, у Билла – не различающий звуковых оттенков тенор.
Они распевали песни завсегдатаев пивных баров времен О'Нейла[2], песни из хит-парадов, из мультиков и старых кинофильмов. Одна из песен быстро стала их любимой – она соответствовала обстоятельствам, в которых они очутились. В ней говорилось о желтой кирпичной дороге и о удивительном колдуне Оз. Они горланили ее каждое утро, стоило им лишь продрать глаза. Они вопили все громче и громче, и лес эхом откликался на пронзительный крик.
Прошло несколько недель, прежде чем они достигли Офиона. Лишь дважды неожиданные происшествия нарушали однообразное, мирное путешествие. Первый инцидент приключился на третий день плавания: менее чем в пяти метрах от «Титаника» из воды появился длинный стебель с глазным яблоком на конце. Не было никакого сомнения, что это глаз, так же как это было в случае с цеппелином. Это был шар двадцати сантиметров в диаметре, он сидел на гибком зеленом щупальце, которое на первый взгляд казалось рукой с зелеными пальцами, которые держали глаз сзади. Сам по себе глаз светился изнутри зеленым светом, на нем ярко выделялся широкий зрачок. Заметив глаз, они начали отталкиваться шестами по направлению к берегу. Глаз без всяких эмоций, не проявляя никакого интереса продолжал пристально их рассматривать. Он никак не реагировал на их поспешное бегство. Две-три минуты он продолжал смотреть им вслед, затем исчез так же бесшумно, как и появился.
Единственное, что они могли сделать при этих обстоятельствах, так это дружно грести к берегу. Существо не пыталось напасть на них, но из этого нельзя было делать вывод, что оно ничего не предпримет в будущем. Но они не могли прервать свое путешествие только потому, что в реке водилась какая-то большая рыба.
Позже они снова встречали такие глаза и постепенно начали привыкать к ним. Они очень походили на перископы, вследствие чего Билл назвал их «Подводными лодками».
Когда случилось второе происшествие, то оно не застало их врасплох, так как они были морально готовы к нему: подобное они уже в свое время пережили. Это был обширный ревущий ветер, который Калвин окрестил «Плач Геи».
Перед тем, как добраться до берега в поисках убежища от жесточайшего ветра, они спрятались за подветренным бортом лодки. Сирокко не пряталась под деревья; у нее еще живо было воспоминание, как во время предыдущей бури летели с деревьев за землю огромные сучья.
Ветер яростно хлестал в лицо, низко над головой проносились рваные облака; в такой обстановке было тяжело осматриваться по сторонам, но Сирокко разглядела, что ураган пришел со стороны Океана. Он обрушился сверху. Облака лавиной срывались с огромной спицы и неслись над замерзшим морем подобно морозному дыханию богини. Разбиваясь о ледяной покров, ветер превращался в смерчи, казавшиеся крошечными с такого огромного расстояния, но в действительности, они должны были быть чудовищными.
Сквозь стремительно мчащиеся к Гипериону облака были видны изогнутые под углом канаты, которые тянулись над Океаном от земли к небу. Если они и приходили в какое-то движение от ветра, то на таком далеком расстоянии этого нельзя было рассмотреть. Кроме того, канаты были скрыты плотным слоем тумана. Он медленно перемещался вниз в узкие углы, образованные канатами у основания, сливаясь с землей. Постепенно облака закрыли всю видимость и пошел снег. Вскоре заволновалась река, волны почти достигали вытянутый на берег «Титаник». Сирокко показалось, что она чувствует движение земли.
Она понимала, что видит в действии часть системы воздушного круговорота Геи, ей было интересно, каким образом воздух затягивается в спицу и что за механизм выталкивает его потом оттуда. Сирокко кроме того интересовало, почему этот процесс происходит так яростно. Если считать по часам Калвина, то со времени последнего «Плача Геи» прошло семнадцать дней; она надеялась на то, что следующий интервал будет, по крайней мере, не меньше.
Как и раньше, холод не продолжался более шести-семи часов и снег не долго продержался на земле. На этот раз они перенесли непогоду легче – одежда, сшитая из парашютов, защищала гораздо лучше, чем это могло показаться на первый взгляд, она совершенно не пропускала ветер.
Тридцатый день их появления на Гее был отмечен двумя событиями: одно из них произошло, второе – нет.
Во-первых, они достигли слияния двух рек: Клио и могучего Офиона. К этому времени они находились далеко на юге Гипериона, на равном расстоянии между вертикально расположенным центральном канатом и вторым, находившемся южнее, оба они башнями возвышались перед ним.
Вода в Офионе была зелено-голубая, река эта была шире, чем Клио, и течение в ней было быстрее. Путешественников вынесло на середину, поначалу они были неосторожны, но измерив своими шестами глубину, они по прошествии некоторого времени решили, что могут безопасно продолжать свое плавание по середине реки. По размерам и скорости течения Офион напоминал Сирокко и Биллу Миссисипи, исключение составляла более буйная растительность и высокие деревья, растущие вдоль берегов. Земля была сплошными джунглями, но Офион был широким и глубоководным.
Сирокко была более озабочена тем, что не произошло, то, чего она ожидала каждый день. На протяжении двадцати двух лет менструация у нее была регулярной, как морские приливы и отливы, и вот эта-то регулярность была нарушена.
– Ты знаешь, что сегодня тридцатый день? – спросила Сирокко вечером у Габи.
– Разве? Я об этом не задумывалась, – нахмурилась Габи.
– Да. И это не просто задержка. У меня всегда было двадцать девять дней; иногда на день раньше, но никогда не позже.
– Ты знаешь, у меня тоже задержка.
– Я думала, что у тебя была.
– Боже, но это же немыслимо.
– Как ты предохранялась на «Властелине Колец»? Ты не забыла об этом?
– Обычно Калвин выдавал мне ежемесячно пилюли.
Сирокко вздохнула.
– Я всегда надеялась, что они не вполне надежны, что касается меня, то я не могу употреблять пилюли, у меня от них отеки. Я пользовалась постоянным противозачаточным резиновым колпачком и на «Властелине Колец» постоянно была с ним. Был он у меня и тогда, когда мы потерпели катастрофу. Мне не пришло в голову проверить, на месте ли он, пока… ну, а после того, как мы встретились с Август и Биллом, могло быть уже слишком поздно.
Она колебалась, обсуждать ли этот вопрос с Габи. Ни для кого не было секретом, что они занимались любовью с Биллом, как и то, что на «Титанике» для этого не было ни времени, ни места, да и Габи все время находилась поблизости.
– Как бы то ни было, а его не стало. Я полагаю, что его тоже съело существо, которое съело наши волосы. Между прочим, при этой мысли у меня по коже бегут мурашки.
Габи поежилась.
– Но это мог быть и Билл. Сейчас я ни в чем не уверена.
Она встала и подошла к спящему на земле Биллу. Разбудив его, Сирокко подождала, пока он придет в себя и сказала:
– Билл, мы обе беременны.
Билл еще не окончательно проснулся. Сначала он непонимающе заморгал, потом нахмурился.
– Не надо так смотреть на меня. Даже тебе. Последний раз я был с Габи вскоре после того, как мы покинули Землю. А кроме того, я предохранялся.
– Я не это имела в виду, – успокоила Билла Сирокко.
– С Габи? Даже так? – подумала про себя Сирокко. Она не знала об этом и подумала, оказывается она знала не обо всем, что происходило на «Властелине Колец». – Определенно, продолжает происходить нечто очень странное. Кто-то или что-то играет с нами хорошую шутку, но мне что-то совершенно не смешно.
Калвин сдержал слово. Через два дня после того, как Сирокко позвала цеппелин, тот парил над головой и под его брюхом распускался голубой цветок парашюта странствующего хирурга. Следом за ним спускалась Август. Они приземлились в воду прямо около берега.
Сирокко вынуждена была признать, что выглядит Калвин хорошо. Он улыбался, походка у него была пружинистая. Он искренне приветствовал всех и начал было тут же расспрашивать о путешествии, но Сирокко была слишком встревожена и хотела сразу же выслушать его мнение о сложившейся ситуации. Еще задолго до того, как она закончила свой рассказ, Калвин очень посерьезнел.
– А у тебя была менструация за то время, пока мы находились здесь? – спросил он у Август.
– Нет, не было.
– Уже тридцатый день, – сказала Сирокко. – У тебя такое бывало?
Увидев широко открытые глаза девушки, Сирокко уточнила свой вопрос:
– Когда у тебя последний раз были половые сношения с мужчиной?
– Никогда.
– Так я и думала.
Какое-то время Калвин сидел молча, обдумывая полученную информацию. После этого он нахмурился еще сильнее.
– Что я могу сказать? Все вы знаете, что у женщин могут быть задержки по разным причинам. У спортсменок это обычное явление, хотя мы не знаем точно, почему это происходит. Причиной также может быть стресс, как эмоциональный, так и физический. Но по моему мнению, такая причина как стресс маловероятна для всех троих одновременно.
– Я склонна согласиться с тобой, – сказала Сирокко.
– Причиной может быть и диета. Нет способа узнать это. Я могу сказать также, что у всех вас троих… и у Апрель, может происходить процесс конвергенции.
– Что это такое? – спросила Габи.
– Это иногда случается с женщинами, живущими вместе, например, на космическом корабле, где они тесно общаются. Определенные гормональные сигналы имеют тенденцию синхронизировать их менструации. Апрель и Август постоянно общались между собой на протяжении длительного времени, Сирокко только непродолжительное время находилась вне круга их общения. Габи, ты сама всегда была равнодушна к сексу, как ты помнишь.
– Я никогда не придавала ему большого значения, – сказала Габи.
– Да, так было. Но я не могу знать, произошли ли здесь какие-то изменения. Я только строю предположения из того, что здесь произошло. Есть вероятность, что у всех вас просто задержка.
– Есть такая вероятность, что нас всех обрюхатили, и я содрогаюсь при мысли о том, кто может быть отцом, – кисло сказала Сирокко.
– Да это просто невозможно, – возразил Калвин. – Если ты имеешь в виду, что существо, которое съело нас, сделало это… это непостижимо. Даже на Земле не существует животного, способного оплодотворить человека. Ты можешь сказать, как оно могло это сделать?
– Я не знаю, – сказала Сирокко. – Я не знаю, что оно из себя представляет. Но я убеждена, что оно проникло к нам внутрь и сделало что-то, что представляется для него совершенно приемлемым и естественным, но недоступно нашему пониманию. И мне все это совершенно не нравится, и мы должны знать, что нам следует делать, если мы беременны.
Калвин потер густые завитки на своем подбородке, затем слабо улыбнулся.
– В медицинском институте меня не учили, что следует делать при непорочном зачатии.
– Мне не до шуток!
– Извини. Ты и Габи, во всяком случае, не девственницы. – Он недоуменно покачал головой.
– Надо немедленно что-то предпринять, – сказала Габи. – Нам не нужны эти младенцы или какая другая чертовщина.
– Послушай, а почему не подождать еще тридцать дней, прежде чем начать волноваться? Если у вас не наступит вторая менструация, то дайте мне об этом знать.
– Мне бы хотелось покончить с этим сейчас, – сказала Сирокко.
В первый раз Калвин выглядел расстроенным.
– Я никогда не занимался этим. Это слишком рискованно. У меня нет стерильного инструмента, расширителя, зеркал и думать, что все это можно смастерить на скорую руку и расширять с помощью этого инструмента шейку матки – равносильно ночному кошмару.
– Я и так чувствую себя как при ночном кошмаре при мысли, что растет в моем животе, – хмуро сказала Сирокко. – Калвин, я не хочу сейчас даже человеческого младенца, не говоря уже о том, что это может быть. Я хочу, чтобы ты сделал операцию.
Габи и Август поддержали Сирокко, хотя Габи выглядела при этом неважно.
– А я говорю вам, чтобы вы подождали еще месяц. Это не имеет никакого значения. Операция будет все та же – надо будет соскабливать стенки матки. Но за этот месяц вы, может быть, найдете способ разводить огонь и кипятить воду. Мы сможем простерилизовать инструменты. Разве в этом нет смысла? Я уверяю тебя, что смогу оперировать с наименьшим риском только стерильным инструментом.
– Я просто хочу покончить с этим, – сказала Сирокко. – Я не хочу, чтобы это существо находилось во мне.
– Капитан, успокойся. Сядь и спокойно обо всем подумай. Если произойдет заражение, я буду бессилен. На востоке раскинулась другая местность. Возможно, там вы найдете огонь. Я тоже буду искать его. Когда ты позвала меня, я находился прямо над Мнемозиной. Там может находиться кто-нибудь, кто пользуется инструментами и сможет изготовить нам подходящий расширитель и зеркала.
– Ты опять покидаешь нас? – спросила Сирокко.
– Да, потом я расскажу обо всем, что видел.
– Я снова прошу тебя, не уходи, останься с нами.
– Прости меня, я не могу.
Что бы ни говорила Сирокко, на Калвина не действовали никакие доводы, он стоял на своем. Сирокко опять пришлось сдаться. Кроме того, ей еще после первого его ухода пришла в голову мысль, что с таким большим другом, как цеппелин, Калвин всегда будет в безопасности.
Калвин объявил, что несмотря на задержку у женщин, все в хорошим состоянии, здоровы. После этого он оставался с ними еще на протяжении нескольких часов, но, казалось, даже это короткое время тяготило его. Он рассказал им, что их ожидает в путешествии.
Океан – ужасное место – морозное и неприятное. Им надо миновать его как можно быстрее. Там внизу обитают человекоподобные существа, но цеппелин не опускался настолько низко, чтобы рассмотреть их. Они швыряют вверх камни из деревянных катапульт даже тогда, когда цеппелин находится вверху над ними на расстоянии километра. Калвин сказал, что по очертанию они похожи на людей, покрытых длинными белыми волосами. Они сначала стреляют, а потом уже задают вопросы. Он назвал их йети.
– Мнемозина – это пустыня, – рассказывал Калвин. – Она выглядит несколько странной, так как дюны на ней гораздо выше, чем на Земле. Очевидно, это из-за низкой гравитации. На некотором расстоянии видна растительность. Когда мы опускались ниже, я видел небольших животных и что-то похожее на руины города и несколько небольших поселков. Видел возвышающиеся на скале рассыпающиеся шпили, которые тысячи лет назад могли венчать крыши укрепленных замков. Для того, чтобы возвести их в таком неприступном месте, должно было потребоваться сотни лет тяжкой работы кули или же достаточно хорошие вертолеты.
– Я думаю, – сказал Калвин, – что здесь произошло что-то нехорошее. Все превращается в пыль. Мнемозина могла выглядеть когда-то так, как эта местность, но сейчас берега реки пустынны, из песка торчат засохшие остовы деревьев. Что-то изменило здесь весь климат или снесло все строения с лица земли.
– По-видимому, это тот червяк, которого мы видели. Цеппелин говорит, что это был один из них. Мнемозина слишком большая для одного. Если их было двое, то они боролись до конца и победили. Это произошло много лет назад. Теперь здесь остался только червяк дедушка. Он настолько огромен, что в состоянии съесть цеппелин как оливку.
Сирокко Билл одновременно подняли на Калвина взгляд, как только он упомянул про гигантских червей.
– Я никогда не видел его целиком, но не удивлюсь, если он окажется двадцать километров длинной. Это попросту большая, длинная труба с отверстиями с двух сторон, отверстия такие же огромные, как и этот дьявольский червь. Он делится на сегменты и тело выглядит твердым, словно покрытое броней. Пасть у него похожа на пилу, зубы расположены как на внутренней, так и на наружной стороне. Он находится под песком, но иногда недостаточно глубоко и время от времени выходит на поверхность. Мы наблюдали его в одно из таких появлений на поверхности.
– Подобный червь описывался в одной из книг, – сказал Билл.
– И про него снят фильм, – добавила Сирокко, – он называется «Дюна».
Калвин казался раздраженным, что его перебили, он оглянулся чтобы посмотреть, находится ли поблизости цеппелин.
– Так или иначе, – сказал он, – меня интересовало, не червь ли является причиной теперешнего бедственного положения вида Мнемозины. Можете представить, что он мог сделать с корнями деревьев? За пару лет он мог разрушить всю территорию. Деревья умирают, довольно скоро пропадет вся почва, вода больше не сможет удерживаться на поверхности и вся уйдет под землю. Вы знаете, что так и должно случиться; Офион протекает через Мнемозину. Вы могли видеть, где она исчезала, и где появилась опять. Течение не прерывается, но Мнемозине от этого не легче.
– Я думал о том, что тот, кто планировал создание этой местности, не мог поместить здесь ничего подобного этому червю. Он, должно быть, не любит темноты, иначе он отправился бы прямо через Океан и уничтожил бы все. Я думаю, что это просто счастье, что этого не произошло, но это не может продолжаться долго. Это существо является мутантом, а из этого следует, что никто из окружающих не может не убить, не изгнать его. Я боюсь, что строители тоже вымрут или вернуться в дикое состояние, как в тех историях, что вы, Билл, рассказывали нам.
– Да, это возможно, – согласился с ним Билл.
Сирокко фыркнула.
– Конечно, это может быть. Также возможно и то, что вы придаете слишком большое значение этому червяку. Может быть здешние люди любят червяков и не могли перенести разлуку с ними. А он рос и рос, пока ему не потребовался большой дом, и они отдали ему Мнемозину. Как бы там ни было, мы все еще пытаемся добраться до ступицы.
– Да, это так, – согласился Калвин. – Я собираюсь облететь вокруг обода колеса и посмотреть, кто там внизу еще остался жив. Строители с их высокой технологией в состоянии создать радио. Если это действительно так, я скажу вам об этом и вы, люди, сможете свободно отправиться домой.
– Вы, люди? – переспросила Сирокко, – Продолжай, Калвин. Мы попали сюда все вместе. То, что ты не хочешь быть здесь вместе с нами, еще не означает, что мы оставим тебя здесь.
Калвин насупился и не сказал больше ни слова.
Перед отправлением Калвин выбросил несколько привязанных к парашютам улыбчивых. Он использовал их как груз для доставки самих парашютов, так как парашютная ткань была самым полезным предметом из тех, которые им удалось пока найти.
Габи тщательно сложила парашюты, обещая себе, что она оденет Сирокко как королеву. Сирокко покорилась этому. Это делало Габи счастливой.
«Титаник» снова спустили на воду, на этот раз с новой целью. Надо было войти в контакт с племенами, достаточно продвинутыми в своем развитии, чтобы помочь путешественникам с антисептической хирургией или же найти способ добычи огня, и сделать это надо было как можно скорее. Существо в ее животе не ждало.
