Ваня Кирпичиков
Пир королей
Их уход в потустороннее прервал смех. Ритуал поглощения еды немедленно остановился. Онуфрий и Иося переглянулись. Им стало неловко от того, что кто-то нарушил их священный обряд. Глубоко личный. Казалось, что даже колбаса сильно расстроилась. Как будто ее оскорбили, осквернили и готовы выкинуть на помойку.
Смеялись люди из ниоткуда. Слегка надменно. Немного поучительно. Им вторил смех-бульканье биологички. Чуть-чуть надрывный. Почти истерический. Он рвался наружу. Из Иосифа Нежного.
Онуфрий и Иося от неожиданности происходящих событий сделали дипломатическую паузу, а потом…тоже засмеялись. То ли неосознанно, то ли под давлением неких непознанных сил. Причем истерии в их смешках было не менее, чем у паранормальной биологички. Но веселья в этом спонтанно образовавшемся хоре не было. Оно отдыхало на просторах вселенной. А здесь царствовал пародийный, агонизирующий смех. Казалось, что все смеются в последний раз…и скоро перейдут в благоговейное небытие.
Однако нежитие занималось другими архиважными делами и ему неинтересны были какие-то Онуфрии, Иоси и полуэфемерные манекены-люди. Посему хохот занял все пустоты в скромном общежитии имени Иосифа Нежного. Неизвестно, как долго это продолжалось. Может вечность, а может несколько вечностей. Все персонажи данного спектакля находились в пространстве, в свойства которого не входило время. Рядом расположенные миры жили по своим законам, им неведомо было окружение. Кто знал про жилье Иосифа? Кто для них писал законы бытия? Все там размещалось случайным образом. И ничего странного ни для кого там не было. Такого понятия там не существовало.
Все присутствующие смеялись. С разными оттенками бытия-небытия. Кто-то незримый зашел в их мирочек. Прошел мимо всех, не задев никого и никак не проявив себя. Посмотрел на их убогие лица с укором властителя всех миров. Не увидев ничего для себя интересного, убыл инспектировать другие новообразования в других измерениях. Его никто не почувствовал, но осталось мрачное послевкусие от его пребывания. Как будто им указали место на обочине бытия и объяснили, что там они останутся навсегда.
Все это таинство или заурядная действительность моментально превратились в прах со словами Нежного:
– Делайте, что хотите, а я хочу есть!
Это явилось сигналом для всех. Все возвратились в свои формы и стали изображать повседневную реальность. Люди-истуканы продолжали стоять и уже не смеялись, а тупо смотрели в чужие миры. Биологичка впала в спячку и лишь изредка декларировала что-то свое, ей понятное. А Иося и Онуфрий принялись поглощать непоглощаемое. Все мчались по накатанной колее. Что-то изменилось? Пожалуй, да. Все стали родными и понятными друг другу.
Иосиф на правах хозяина пригласил потусторонних людей сесть за длинный стол и принять участие в общей трапезе. Три флуктуации приняли приглашение, кивнув своими головами, и устроились на лавках. Эта замороженная небытием публика молчала и лишь изредка извергала в пространство звуки отчуждения от существующего мира. Нежный и Онуфрий пытались с ними начать беседу, однако единожды взглянув в их бескрайние очи, увидели там философскую черноту, испугались и более не обращались к странным гостям. Манекены сидели за столом и монотонно ели. Съестное боялось их, делало попытки выскользнуть из их рук, рта. Но черное притяжение было сильнее, поэтому сопротивление было бесполезно.
Смирившись с безмолвными собеседниками, Иося и Онуфрий к своему удивлению обнаружили за столом так надоевшую биологичку, которая чудесным образом переместилась из недр Иоси за общий стол. Она, не переставая, щебетала про рождение людей, держа на руках новорожденного. Он был среднего рода. То есть никто. Таким образом, компания пиршествующих пополнялась новыми персоналиями. И все были один краше другого. Но все же кого-то не хватало. Все это ощущали. Даже три известные неоднородности испытывали томление и неустроенность. Они вяло мычали и хотели явно кого-то позвать за стол, а может на помощь.
Запутавшись в своих научных сетях, приходил с разбитым лицом небезызвестный Философов с друзьями. От них сильно воняло прогрессом развития. Смердело беспомощными идеями. Эти жалкие существа, изгои были выгнаны с порога Иосифом. С позором удаляясь из богемного жилья, они представляли собой побитых собак. Ненужных и бесполезных.
